***
В тот вечер Эрик ничего не ответил на моё признание, но это было и не нужно: обо всём мне рассказал его взгляд, наполненный сочувствием и пониманием. На следующий день, измерив мою температуру и поставив капельницу, он снова задержался. — Как ты себя чувствуешь? Разговаривать можешь? — его синие глаза внимательно изучали моё лицо. — Мне лучше… — почти прошептал я, в горле запершило и я закашлялся: похоже, голосовые связки совсем отвыкли работать. — Уверен? — Эрик присел рядом и с какой-то нежностью приложил ладонь к моему лбу, убирая непослушную чёлку вверх. — Думаю, да, — я с трудом сдерживал улыбку, которая так и просилась нарисоваться на моём лице: мне была приятна эта близость и нежность альфы. Я и не думал, что кто-то когда-то сможет оказывать на меня подобное влияние. Я часто сравнивал Мака и Эрика: вроде бы похожие взгляды, слова, жесты, но смысл совершенно разный. Внимание и прикосновения Мака мне тоже были приятны, но это были другие ощущения и эмоции — не такие… особенные. — Слушай, Ян. Меня беспокоит то, что тебя никто не навещает, да и телефона у тебя нет, — альфа сунул руку в карман своего белого халата и достал из него уже знакомый мне чёрный мобильник, и прежде, чем я успел что-то возразить, он сказал: — Возьми. Позвони друзьям и родителям. От тебя уже давно нет вестей, и они могут волноваться. Я знаю ты просил никому не говорить о том, что ты в больнице, но всё же… — он вложил телефон в мою ладонь, — я вижу, что тебе одиноко. — Хорошо, — согласился я. Он был прав: мне стоило быть на связи. Родителям-то всё равно, они вспоминают обо мне не чаще, чем раз в месяц, а вот Мак мог уже забеспокоиться. Не хотелось бы, чтобы из-за меня сорвались его планы. Я знаю этого придурка: узнает, что я в больнице и помчится сразу ко мне, забыв обо всём. А ведь у него свадьба на носу! Эрик поднялся. — Возможно, сегодня я разрешу тебе поесть человеческой еды. Не бургер, конечно, но каша всё же приятнее и вкуснее, чем иголка в вене. Загляну к тебе вечером, — Эрик улыбнулся, — не скучай, Ян. — Да, — я кивнул и проводил взглядом его скрывающуюся за дверью широкую спину.***
Маку я решился набрать лишь под вечер: всё никак не мог определиться — что мне ему сказать. — Господи, Ян! Ты где был?! Я уже раз сто тебе звонил! И на домашний тоже! — кричал в трубку Мак. — Я чуть с ума не сошёл! Даже думал, что ты там… в общем самые паршивые мысли у меня были. Честно, хотел уже билет на самолёт покупать, плюнуть на эту свадьбу и тебя лететь искать. — Ты же знаешь у меня вечно с телефоном что-то случается, — усмехнулся я, — так что… Вот он я! И со мной всё в порядке. Так что не нужно тебе никуда лететь. — Голос у тебя какой-то уставший. Ты точно в норме? — Да, всё прекрасно, — я старался говорить как можно более увереннее. — Слава тебе Господи, — он тяжело выдохнул. — Не пугай меня так больше… у меня тут подготовка к свадьбе полным ходом, а я только о тебе и думаю. Всё из рук валится. Я уж решил, что ты разозлился на меня за то, что я уехал, и нарочно номер сменил… — в его голосе чувствовалась обида. — Даже и не думал. Мак, правда, всё в порядке. Просто так вышло. Не злюсь я на тебя. Так что можешь спокойно готовиться к своей свадьбе. — А ты прилетишь? Скажи, что прилетишь! — Конечно. — Без тебя я жениться не буду! Ты понял меня?! — Понял-понял, — я усмехнулся. — Это хорошо, — почти прошептал он, а потом плаксиво добавил: — Я скучаю по тебе, Ян. Мне без тебя тут так одиноко. — А как же твой альфа? — Тони? Он вечно на работе или по делам разъезжает. Я его почти не вижу… Я только хотел сказать своему другу что-то ободряющее, как вдруг заметил, что в палату вошёл Эрик. — Ладно, Мак, мне пора. Я тебе ещё наберу, хорошо? — я стал торопливо прощаться. — А когда ты приедешь? — снова заскулил он в трубку. — Свадьба через две недели. Приезжай раньше. Приезжай завтра! Вот чёрт! Что же мне ему ответить? — Завтра не могу, но я постараюсь приехать как можно быстрее, договорились? — уже откровенно врал я своему лучшему другу. — Да… — по его сдавленному голосу я понял, что он уже готов разрыдаться, — я тебя жду, Ян. Я так скучаю! — Я тоже очень скучаю! Когда мы, наконец, попрощались, я тут же перевёл взгляд на Эрика, который стоял боком ко мне склонившись у стола, и что-то писал в медицинской карте. Заметив мой взгляд, он тут же спросил: — И куда же ты собрался в таком состоянии? — У моего друга свадьба, — тихо ответил я, — он меня очень ждёт, но я не знаю как ему сказать, что не смогу приехать… — Скажи как есть, — он оглянулся и я увидел внимательный взгляд его синих глаз. — Почему не рассказал ему, что ты в больнице? — Не хотел его расстраивать. У него там сейчас и так забот хватает, — пробубнил я, стыдливо опустив глаза. — Не хватало ему ещё и за меня волноваться… — И какой у тебя план? Рассказать всё в последний момент? И тут я вспомнил, как Мак признался мне, что уезжает заграницу за день до своего отъезда. Он тянул с этим три месяца до последнего. Я тогда всерьёз обиделся и разозлился на него! Да что там говорить — я был вне себя от гнева! Он решил бросить меня в момент, когда я сильнее всего в нём нуждался. Сначала Эрик меня послал, а потом и лучший друг слинял под шумок. Вероятно в тот момент я испытал сильнейший стресс, ведь ближе Мака у меня никого не было, и, вероятно, именно это моё состояние спровоцировало выкидыш. То есть, выходит, сейчас я поступаю также, как и он? Но ведь просто хочу защитить его чувства! Может быть и он в той ситуации желал того же самого?.. Просто не хотел причинять боль мне? — Я решил позвонить ему в день свадьбы и сказать, что возникли какие-нибудь проблемы с самолётом и я приеду позже… — А это, значит, его не расстроит? — Эрик удивлённо вскинул бровь. — То, что лучший друг пропустит его свадьбу? — По-крайней мере он не сорвётся ко мне, бросив всё, а там я что-нибудь придумаю. Главное, чтобы его свадьба состоялась, как он и хотел. Он так давно мечтал о ней. — Значит, переживаешь за него? А как же ты? Разве тебе не хотелось бы, чтобы он сейчас был рядом? — Я не эгоист, — я покачал головой. Эрик оторвался от записей и подошёл ко мне: — А иногда всё же стоит им быть. Временами и о себе нужно подумать. Склонившись надо мной, он начал возиться с трубками и приборами, которые опутали моё тело: — Это тебе больше не понадобится. Состояние стабилизировалось. Температура не поднимается второй день. Ещё неделя восстановления и можешь ехать домой. С ногой, конечно, придётся ещё повозиться: перелом сложный, по кусочкам кости собирали, будешь приезжать на осмотр каждые две недели и месяца через четыре, возможно, снимем гипс. Но это в лучшем случае. Всё понятно? — спросил он, глядя на меня. Его лицо было так близко. — Да, — тихо ответил я, чувствуя как горят мои щёки. — Садись, — Эрик взял мою руку и помог принять вертикальное положение от чего у меня сразу закружилась голова и я начал часто моргать глазами. Заметив это, брюнет усмехнулся: — Залежался совсем. С завтрашнего дня будешь выходить на прогулки. Недолго, двадцати минут для первого раза будет достаточно. — Хорошо, — согласился я. — Подними руки, — попросил он, и когда я выполнил его просьбу, он ловко стянул с меня футболку. — В этот раз я сам тебя раздену, — в его взгляде мелькнула хитринка. От его слов и взгляда я смутился, он явно намекал на наш первый вечер. Ничего не ответив, я стал смотреть вниз на стетоскоп, который Эрик приложил к моей груди, слушая сердце. Он сидел на краю кровати и не сводил с меня глаз. — Как быстро стучит, — заметил он, всё ещё продолжая хитро улыбаться, а потом приблизившись к моему лицу, прошептал: — Волнуешься? Я почувствовал тепло его дыхания на своей коже, и меня тут же бросило в жар. В горле всё сдавило так, что, кажется, я сразу разучился разговаривать. Мышцы были намертво скованы: я замер перед альфой как загнанный зверь, в ожидании своей участи. — Вот это у тебя пульс! Глядишь, так и сердце из груди выскочить может, — продолжал мучить меня он: было ясно, что он нарочно так делает. Только вот какие цели он преследовал — я никак не мог в этом разобраться. — Ты сильно похудел, — заметил он, отодвигаясь и убирая прибор в сторону, — назначу тебе усиленное питание, — его ладонь легла на моё плечо и проскользила вниз, касаясь ключицы, груди, выпирающих рёбер и замерла в районе пупка, — хотя тебе идёт эта худоба. Ты выглядишь таким хрупким, что тебя хочется оберегать, и глаза кажутся больше, а они у тебя чудесные: в темноте совсем чёрные, а при дневном свете сияют будто янтарь. Я тут же невольно поднял на него взгляд. Сегодня впервые за эти две недели он смотрел на меня иначе: не с жалостью и сочувствием, а с каким-то трепетом и любовью. — И когда ты не дерзишь и не огрызаешься, ты очень красивый, — вдруг признался он. — Похож на омегу. Такого, которого можно любить. — И тебя даже не смущает моя внешность? — тихо спросил я, пряча глаза за ресницами. Его признание будто сняло с меня эти невидимые оковы и я, наконец, смог расслабиться. — Ты про пирсинг и татуировки? — он провел кончиком пальца по краю моего уха. — Знаешь, такие вещицы часто уродуют людей. Просто такой стиль ну никак не подходит человеку и всё: тут уж ничего не попишешь. Но сейчас речь не о тебе — я даже уже представить тебя не могу без узоров на теле и этих чёрных колечек. Ты вот такой и точка. И, поверь, я бы не стал в тебе ничего менять. — Поэтому ты мне накупил чёрных шмоток? — догадался я, чуть заметно улыбнувшись. Дело в том, что каждое утро медбрат помогал мне умыться, а после переодеться в чистую одежду: все вещи были чёрного цвета и я точно знал, что они не мои. Да и сомневаюсь, что всем пациентам этой больницы ежедневно выдавали чёрные боксеры и футболку. Так что, тут и ежу было бы понятно, что это всё затеял Эрик. — Тебе ведь нравится этот цвет, — его лицо украсила улыбка. — Да. — Ладно, Ян, не скучай. Зайду утром, — он коснулся пальцем кончика моего носа, а после поднялся с кровати и направился к выходу. — Подожди! — остановил я его. Если честно, это вышло как-то не совсем осознанно, то есть я хотел побыть ещё вместе с ним, но вот причину своей неожиданной просьбы я даже обдумать не успел. Даже не знал, что мне ему ответить, если он спросит, почему я прошу его остаться, и, конечно же, он спросил: — Что такое, Ян? — он развернулся и с ожиданием смотрел на меня. — Я… я просто… — и так ничего не выудив из своего мозга в качестве оправдания, я просто пробубнил: — Нет, ничего… Я ждал, что Эрик тут же уйдёт, но он вернулся ко мне и вновь присел на край кровати: — Ну, рассказывай. Что случилось? Как же мне ему сказать, что я просто хочу, чтобы он был рядом? — Поможешь мне? — пробормотал я, протягивая ему футболку. — Конечно, — он одел её на меня, и когда я лёг, удобнее устроившись в кровати, укрыл меня одеялом. — Вот так, хорошо? — Да, — от его нежной заботы я не смог удержаться и широко улыбнулся. — У тебя красивая улыбка, — заметил он. — Улыбайся чаще, договорились? — Да, — я довольно зажмурил глаза. — Ну всё, а теперь спать. Сладких снов, красавчик, — он ласково провёл рукой по моему плечу. — Утром принесу тебе чего-нибудь вкусненького. — Спокойной ночи, Эрик. — Спокойной ночи, Ян.***
Когда я утром открыл глаза на прикроватной тумбе сразу заметил шикарный букет из белых и розовых цветов. У меня даже дыхание перехватило от такого неожиданного подарка. — Проснулся? — я услышал голос Эрика и оглянулся: он вновь сидел за столом и что-то записывал. — Какие красивые цветы! — не скрывая своего восторга высказался я. — Да, — лишь коротко ответил он. — Спасибо! — я поспешил поблагодарить его. Эрик поднялся и подошёл к моей кровати. Его обычно тёплый взгляд остыл до состояния стужи: — Они не от меня. — А… а от кого тогда?.. — я растерянно хлопал глазами. — Тебе виднее. Но там, кажется, записка есть, — он выудил из букета маленький конвертик и протянул его мне, — держи. И когда я неловко начал распечатывать письмо, Эрик сказал: — Зайду позже. Я там, кстати, тебе кое-что оставил. Поищешь где-то под этим огромным букетом, — он кивнул в сторону тумбы и тут же направился к выходу.