Хогвартс

      Первые десять лет после ухода Основателей для меня всё было немного безразлично. Как-то на периферии прошли выборы на пост директора. Им стал ученик Салазара - Вильгельм. Также промелькнул первый набор учеников и всё прочее.       Я слишком сильно привязался к Основателям. По сути они были моими учителями и наставниками в этом сумасшедшем мире...       Но из этого состояния меланхолии меня вывел василиск. Питомец Слизерина был очень похож на этого сумасбродного мага.       Не верьте тому, кто скажет, что Салазар был холоден как скала. Он просто был тих, жил в подземельях и постоянно что-то шаманил у котла, иногда выползая на ближайшее кладбище. Подземелья были оборудованы лично им, чтобы его многочисленные опыты никоим образом не мешали живущим в окрестности существам. В его личной лаборатории что-то иногда горело, взрывалось или шипело. Именно в этих хитросплетениях коридоров было легко спрятаться от очередного эксперимента. Его любимым предметом была серебряная трость, единственная вещь, которую стабильно боялась нежить.       Василиск был таким же. Тихий омут, который в отличие от создателя обожал всё зеленое. Он мог часами висеть на дереве и любоваться игрой света в листьях. Но за десятилетие это занятие приелось и ему хотелось чего-то нового. Салазар в такие моменты уводил животинку на прогулку до Ла-Манша, тем самым создавая себе репутацию Темного мага у населения. Но я покинуть территорию замка не мог. А потому начал искать иные методы решения проблемы. Отпускать эту магическую живность одну было довольно опасно, её могли убить, а если нападут на замок, то защита могла попросту рухнуть.       Эта проблема так завлекла меня, что еще пять лет промелькнули безвозвратно. Попросив других фамильяров помочь в решении этой деликатной проблемы, был найден выход: призвать привидения.       Ритуал не требовал большого усилия, всего-то начертить пентаграмму и ждать. Что мы и проделали.       И тогда я решил обратить более пристальное внимание на своих жильцов. Кто, куда и зачем? Но здесь всё было так же скучно. Для детей может всё и было в новинку, но не для меня. За те шестнадцать лет, что я провел с Основателями, я видел гораздо больше, чем они могли бы представить.       Директор был так себе, по этим временам гений и новатор, но я-то прибыл из другого тысячелетия. Пусть и уже практически забыл все, что знал тогда. При возникновении необходимости я бы вспомнил, но её не было.       Разговаривать с директором мне не хотелось, и я снова ушел в "спящий режим".       Через некоторое время появились призраки: Елена Райвенкло - дочь Ровены, история девочки была полна тревог и сомнений, Теренс Ноттингем* - ученик Салазара, немного псих, но это естественно для всех долгожителей.       Убедить немного нервничающих бывших волшебников помочь и не показываться на глаза преподавателям было делом трех месяцев.       Это было понятно, не каждый день узнаешь, что замок - разумен. Девушка так вообще целую неделю заливалась краской, когда поняла, что Хогвартс видел ВСЁ! А Теренс порывался то снести его, то вскрыть за подглядывания. Потом они, правда, осознали, что это не совсем человек. И всё устаканилось. Теренс вызвался пойти прогуляться со змеем, а Елена, поговорив с Хогвартсом, решила стать факультетским привидением.       Её первое появление было фееричным. Тогда уже сменился директор на Чарльза, выпускника Когтеврана. Первые три года Серую Даму пытались то развоплотить, то упокоить. Потом решили вселить в чье-нибудь тело. И только спустя десять лет окончательно утвердили в должности "дух факультета" связав сотней клятв и тысячей обязательств.       Всё это время замок искренне веселился.       А потом вернулся Теренс и решил тоже стать "духом факультета".       И так совпало, что в этот же год в школе преподавателем стал его сын. Он, кстати, вел некромантию. И это было весело. Сын, гремя многочисленными амулетами, пытался изгнать, развоплотить, упокоить собственного отца, дабы он мог насладиться посмертной жизнью, а Теренс прятался у Хогвартса и тихо молил не выдавать его.       Но всё когда-нибудь подходит к концу. Так и эта беготня. Сын смирился, отец принял на себя обязательства "духа".       И в коридорах вновь стало скучно. Ничего не происходило, ну, кроме вечных выходок детей-учеников. Сейчас еще не было ограничения по возрасту - в каком возрасте юного мага находили, тогда и приводили под сень мощной защиты. Потому многие дети, зачастую уведенные прямо из-под носа Инквизиции, были со сломанной психикой. Я, конечно, пытался выправить перегибы и мне в этом помогали.       До третьего директора Хогвартсу как-то не хотелось разговаривать с главой школы. Но Саламандер, гремучая смесь когтевранской разумности и гриффиндорской безбашенности, смог привлечь внимание Замка.       Глядя на этого молодого человека, что лишь по недоразумению Шляпы попал на Когтевран, Хогвартс всё больше думал, что он потомок то ли Мерлина, то ли Годрика.       От первого внушительный запас силы и мозги, гораздые на разные выдумки, а от второго готовность лезть куда угодно, полагаясь только на себя. И Хогвартс с ним заговорил.       Первые три года Директор пытался вести себя спокойно и так как положено при общении с древним духом, но потом сорвался и выпытывал у замка все, что тот знал, видел, ощущал. Ставил эксперименты и пытался хоть как-то воплотить в человеческом виде. Попытки не были тщетными, и к концу жизни первого признанного Директора тот мог беседовать со странным призраком-мальчишкой лет семнадцати в странной одежде.       Саламандер основал собственный род, назвал его по своему имени. Вел дневник и именно он сотворил то заклинание, завязанное на директорском месте, когда каждый признанный Директор не отправлялся на стену в виде портрета, а передавал собственную силу и опыт Хогвартсу. Потому что ему - нужнее, потому что - это воистину достойно, отдать столь незначительную часть себя ради волшебного Замка. И это один из самых действенных способов сохранить в секрете то, что Хогвартс - живой.       Своё столетие Замок отмечал в компании дряхлого старика с яркими глазами и всё так же непокорной шевелюрой, элегантной Леди Елены и галантного сэра Ноттингема. Праздник был очень теплый и душевный, пусть из живых тут был лишь Директор.       На следующий день Саламандер ушел из замка, оставив на столе письмо и звонкий глубокий смех над полем у озера.       Провожая волшебника взглядом, Хогвартс тепло улыбался и прощал его. Этого сумасбродного, не растерявшего за всю свою насыщенную жизнь веселья и живость характера Волшебника, достойного встать на одну ступень с Основателями. Тем более что из его смеха соткался такой милый и яркий дух. Пусть он и был пока не ощутим живыми и мертвыми.       От него веяло Саламандером, а потому он жил. Питался смехом и слезами учеников, первой любовью и здоровым соперничеством.       Полтергейст Хогвартса и первый родной дух начинал свою историю.