Хогвартс

      Семьсот лет пролетели как один миг. Не то чтобы они были незаметны или скучны. Были некоторые события, которые меня развлекали.       Например, появление Саймона Александрийского. Бывший выпускник Пуффендуя, потомок сестры Пенелопы. Он стал священником, помогал многим верующим, но однажды его раскрыли и сожгли на костре. О том, как так произошло, вспоминать волшебник не хотел, а личное пространство призраки уважали. Так у Пуффендуя появился свой дух. Это было где-то в тринадцатом веке.       В четырнадцатом, наконец-то, воплотился полтергейст. Точнее он был и раньше, века этак с двенадцатого, но прятался по настоянию самого Хогвартса. Потому что полтергейст, не перешедший рубеж в сотню лет, уязвим для изгоняющих и развоплощающих заклинаний, а терять такого весельчака Хогу не хотелось.       В пятнадцатом веке Гриффиндор получил свое привидение. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон умер от удара топором. Точнее от многочисленных ударов топором. По слухам умер от того, что пытался омолодить леди. Как оно было на самом деле, не распространялся, но с радостью поддерживал светские беседы с утонченным сэром Ноттингемом и составлял ему компанию в дуэлях.       А потом к ним повалили призраки, несмотря на то, что ритуал уже был завершен. Война Алой и Белой Розы выкосила множество людей и лишь двадцать волшебников пожелали продолжить своё существование в этом нелепом виде. Хогвартс им не показывался. Только передал через Елену свои требования и заключил с ними вечный договор. Эти люди его напрягали.       Чувствуя напряжение Хога, Уэйтн*, в школе прозванный Пивзом (что ему абсолютно не нравилось, но сообщать о причине своего раздражения при звуке этого имени он не собирался), аккуратно или не очень пакостил пришлым призракам, потихоньку подтачивая их сущность. К концу пятнадцатого века в школе осталось всего пятнадцать привидений, не считая факультетских.       Шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый века были напряженными, на них постоянно кто-то нападал, кто-то осаждал и прочее в том же духе. В результате, к началу девятнадцатого века Хогвартс был морально и энергетически истощен. Его, конечно, поддерживал источник, ученики, призраки, к которым он всё-таки вышел, директора исправно выполняли свои обязанности. Но всё равно три века ожесточенных войн не прошли даром. Начало девятнадцатого века ознаменовалось тем, что Хогвартс всего на три десятилетия ушел в спячку, оставив всё на призраков.       Очнувшись после отдыха, Хогвартс был ошарашен новым директором. Он был ярким, суматошным и живым, на таких людей не рекомендовалось смотреть после бессонной ночи или если вы «сова», потому что его счастливое лицо с утра пораньше лучше всякого озверина. И Хог с ним заговорил.       Надо сказать, что после Саламандера было еще семь Директоров, с которыми он общался. Все они были личностями неординарными и запоминающимися. Что Аделина Виззарт, одна из женщин-директоров, которая провела в Хогвартс водопровод. Что Майкл Кортнер, автор системы баллов. Или Аурелий Скотт, один из тех, кто поднял вопрос о создании того что в книгах называется «Статутом секретности»* и начал разработки заклинания. Каждый из них что-то привнес в Хогвартс.       Александр Ноттингем, один из потомков Теренса по отцу и Анны Павловны Романовой по матери*. Гремучая смесь в его крови и слизеринский дом сделали из него нечто невообразимое. Он был единственным, кто догадался, что Хогвартс разумен, уничтожил все улики оного, смог удержать замок и выбить ему автономию в самый плачевный момент и женился на чистокровной английской ведьме, войдя в её семью, благо она была последней в роду. Именно при нем в школу стали приводить детей по достижению ими одиннадцати лет и со всего острова. При желании сюда же могли перевестись ученики других школ без особого напряжения. Министр Магии и Основатель Отдела Тайн, у него было множество заслуг и огромное шило в одном месте, не дающие ему сидеть спокойно.       Когда Александр умер, а сделал он это весьма коварно и неожиданно, просто подавившись вишневой косточкой. Более нелепой смерти для своего Директора Хогвартс еще не видел. И наступило затишье, отчего-то казавшееся всем предвестником бури. Может, дело было в том, что приближались события из канона, давно забытые, но всплывшие при имени «Альбус Дамблдор» в 1892 году. Может, дело было в приближении Первой Мировой и соответственно Второй Мировой. Но что-то висело в воздухе, нагнетая обстановку.       Потому возвращение Армандо Диппета в стены школы и просьба о том, чтобы стать профессором Некромантии была принята новым директором. Алан Дрейк был ничем не примечателен, обычный студент, обычный учитель, обычный директор. Он занимал этот пост десять лет и в 1899 году скончался.