* * *
Спать на диване в кабинете мистера Фаррелла было не так уж плохо. Он явно был дорогим — слишком удобный матрас — так что Джеймс, открывая глаза после звона будильника, мог даже сказать, что выспался. В его гримёрке такой роскоши не водилось, конечно, МакЭвой ещё иногда удивлялся тому, что владелец «Близости» так доверительно к нему относится, что легко оставил одного в своём кабинете (который был защищён уж точно лучше, чем комната в общежитии), но постепенно до Джеймса стало доходить, что без помощи мистера Фаррелла он бы уже давно загнулся во всех отношениях. Потерев лицо ладонями, молодой человек поднялся и поплёлся по пустому и тихому сейчас коридору клуба в сторону своей гримёрной — там был душ, а МакЭвою нужно было привести себя в порядок. Впереди целый учебный день, больше пропускать ему было никак нельзя, так что, как бы ни хотелось завалиться обратно спать, идти было нужно. Джеймс залез под холодный душ, закрывая глаза и пытаясь понять, болит ли у него где-нибудь и что-нибудь или нет. Болела щека. Юноша чуть поморщился, касаясь её пальцами, кажется, этот синяк будет заживать не меньше недели, приятного мало, но можно сказать, что он легко отделался. Немного болел бок: после вчерашнего выступления там тоже осталось тёмное пятно, он слишком давно не тренировался нормально, и вот результат. МакЭвой глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Болело сердце. Джеймс знал, что жизни он чем-то не угодил, но не думал, что настолько. Все страхи, связанные с Фассбендером, сменились тупой болью и жгучей обидой — он ведь правда поверил. Поверил паре взглядов, нескольким жестам, едва заметным интонациям в голосе — всему тому, что без слов говорило о каких-то чувствах. Кажется, МакЭвой оказался настолько загнан в угол, что был готов влюбиться в любого, кто хотя бы ненадолго даст ощущение безопасности. Молодой человек вспомнил, как Майкл обнял его на том вечере, словно закрывая собой от не в меру любопытного конкурента; вспомнил — и ударил кулаком в стенку душа, рискуя её повредить. Именно тогда, именно в тот момент к нему в голову закралась шальная мысль, что из этих больных, грязных и отвратительных товарно-денежных отношений может вырасти что-то большее. Что-то важное. Настоящее. Ещё один вдох и ещё один выдох. Джеймс горько усмехнулся, не открывая глаз, чёрт побери, ему даже не нравятся мужчины — и никогда не нравились, но в Фассбендере было что-то такое, что не обратить на него внимание было просто невозможно. Ибис знал, что ещё долго будет видеть его во сне, потому что действительно успел напридумывать всякого, вбил себе в голову, что ему наконец-то повезло, но нет. Ему просто дали ещё одну пощёчину. МакЭвой снова коснулся пальцами щеки, специально нажимая на синяк подушечками, чтобы ещё раз почувствовать боль, чтобы напомнить себе: он связался с мудаком, вот и всё. Никаких чудес. Может, однажды он сможет забыть, что его трахал мужик, причём не один раз, но пока что воспоминания были свежи и вызывали волны стыда и ненависти к себе. Джеймс до крови закусил нижнюю губу. Он тёр себя мочалкой и старался не думать о том, что Майкл может его шантажировать. МакЭвой надеялся, что у этого человека остались хоть какие-то крохи совести, и он просто исчезнет. Да, пожалуй, сейчас единственным желанием Джеймса было, чтобы его оставили в покое, нужно было разобраться с учёбой, а деньги… Побольше выступлений — и родители не будут в них нуждаться, единственное, за что МакЭвой благодарил судьбу, это то, что Фассбендер всё перевёл сразу, и операция была уже сделана. Собрав свою «постель» в кабинете мистера Фаррелла, Джеймс с рюкзаком за плечами отправился в сторону общежития. Может, ночевать там и не стоило, но захватить тетради и пару учебников было нужно, так что приходилось рисковать. По дороге к своему привычному месту обитания МакЭвой изо всех сил старался отвязаться от лишних мыслей, но они упорно, одна за другой, лезли в голову. А если он не отстанет? А если будет звонить родителям? А если станет угрожать мистеру Фарреллу?.. Джеймсу хотелось сесть на корточки прямо среди улицы, сжать голову обеими руками — и сидеть так, пока всё не разрешится само собой. Но он знал, что ничего не решается просто так, нужно смотреть в лицо своим страхам, к тому же… К тому же ему и правда было больно. Больно и горько, и это отчасти заглушало тот ужас, который бы в любой другой момент в схожей ситуации парализовал Ибиса. Сейчас же он готов был расправить крылья и драться до последнего пера, в конце концов, Фассбендер и так получил от него слишком много. А деньги… Честная сделка — одна ночь по озвученной заранее цене. Джеймс почувствовал, как у него на щеках снова загорается румянец стыда, но только сильнее стиснул зубы. С него хватит.* * *
Вытащить наушники раньше, чем закончится песня, было просто невозможно, так что Джеймс сделал это уже на подходе к аудитории, пройдя пару коридоров и миновав несколько лестниц. Возможно, если бы он чаще смотрел по сторонам или общался с кем-нибудь поближе, то заметил бы повышенное внимание к своей персоне, но МакЭвой слишком любил музыку, предпочитая её многому, в том числе пустым разговорам. А на него смотрели, на него оборачивались, кто-то даже указывал на него пальцем, но всё это проходило мимо Джеймса, погружённого в ритм и свои мысли. Поэтому тишина в аудитории, наступившая почти что мгновенно, заставила его чуть вздрогнуть. Парень так и замер на пороге, вопросительно выгнув бровь под десятками любопытных взглядов. — Привет? — осторожно поинтересовался Джеймс, не привыкший к такому пристальному наблюдению за своей скромной персоной. — Мистер МакЭвой, — голос преподавателя за спиной заставил юношу резко обернуться, по большей части потому, что его тон не предвещал ничего хорошего. — Идите за мной, с Вами хотят поговорить. Так и не узнав, что же заставило его одногруппников замолчать как по команде, Джеймс кивнул и молча направился за мужчиной. Он слышал, как аудитория сразу забурлила, кажется, что-то активно обсуждая, но МакЭвой уже не думал об этом, напрягшись от всего происходящего в целом. Он успел проверить, застёгнута ли у него ширинка, на правую ли сторону надета футболка и нет ли помады на лице (взяться ей было неоткуда, но кто знает…), так что теперь судорожно перечислял в голове все случаи, когда дерзил на парах, мало ли, вдруг что-то из этого ушло выше… Стоя перед дверью директора колледжа, Джеймс всё-таки кинул короткий взгляд на сопровождавшего его преподавателя, надеясь увидеть подсказку, но лицо того оставалось непроницаемым, и МакЭвой после короткого стука вошёл. Как выяснилось, он шагнул прямо в адское пекло.* * *
Всё было как в тумане, хотя, учитывая сравнение с адом, скорее в дыму. Джеймс и правда задыхался, причём не только находясь в кабинете, но и выйдя из него. В памяти отпечаталось меньшая часть событий, может, это было и к лучшему — слишком много было за тот час криков и неприличных намёков, до нецензурной лексики никто не дошёл, но и без этого произнесённого было достаточно. МакЭвой всё это время сидел, вцепившись в свой рюкзак, который держал на коленях, и неотрывно смотря на экран плоского телевизора на стене, куда выводилось изображение с компьютера директора. Тут был и ректор университета, к которому был привязан колледж и в который Джеймс собирался поступить, и его куратор с курса… И, кажется, добрая половина преподавательского состава. И все они смотрели, как Джеймс «Ибис» МакЭвой ловко управляется с шестом. Видео выложили на фейсбук ночью — и неудивительно, что оно так быстро дошло до «верхов», уровень учебного заведения обязывал. Джеймсу было девятнадцать, но ему казалось, что ему пять, когда ролик закончился, и его спросили, что это было. А потом начался крик. Моральные устои, репутация университета, лицо студента, общественное мнение, вопиющее нарушение устава, аморальное поведение… МакЭвой отстранённо подумал о том, что по пламенным речам этих людей можно написать учебник обществознания, наполненный ярчайшими метафорами от первой страницы и до последней. Впрочем, они были бы настолько же банальны и избиты, насколько ярки. Отрицать то, что на видео танцует именно он, было глупо. Пытаться объяснить причины, по которым он выступал в лучшем элитном стриптиз-клубе города (если не штата) — бесполезно. Возражать толпе профессоров, для которых ты не больше, чем пятно на репутации их бесценного ВУЗа… Джеймс не видел в этом смысла, так что просто мысленно прощался со своей прошлой жизнью и старался не отключиться прямо здесь при мысли о том, как будет объяснять всё это родителям. Он очень надеялся, что им никто не звонил по этому поводу. — Мы вынуждены Вас исключить, мистер МакЭвой, — как ни старался Джеймс сдержаться, он всё-таки вздрогнул, услышав это от директора колледжа. — До вечера просим освободить Вас комнату в общежитии. Нам очень жаль. Судя по его тону, жаль ему не было нисколько. Джеймс поднялся на ватных ногах, закидывая рюкзак на плечо, с какой-то отстранённой тоской думая о том, что можно было и не забегать за учебниками, а поспать подольше. Он обернулся уже у двери, словно забыл что-то, но, бросив на собравшихся короткий взгляд, передумал. «Мне тоже жаль», — хотел сказать Ибис, только всем, абсолютно всем в этой комнате, было на это плевать.* * *
But if I kiss you Will your mouth read this truth? Darling, how I miss you Strawberries taste how lips do And it's not complete yet Mustn't get our feet wet Cos that leads to regret Diving in too soon And I'll owe it all to you My little bird ♫ Ed Sheeran – Little Bird
Майкл нервно барабанил пальцами по капоту. Он очень надеялся, что не опоздал, потому что если упустить Джеймса сейчас… Фассбендер не хотел думать о том, как потом придётся искать мальчишку и уговаривать его выслушать. Джейсон позвонил утром, посоветовал заглянуть в месседжер и сделать выводы, раз уж «эта пташка тебе так интересна». Майкл был благодарен своему безопаснику именно за такую оперативность и за настоящее внимание к деталям, в данном случае Фассбендер был приятно удивлён, что за его маленькой слабостью так пристального присматривали. По крайней мере, это дало ему шанс всё исправить, например, вовремя оказавшись рядом: трубку МакЭвой, конечно, не брал, так что Майкл поехал к его общежитию, встав чуть поодаль и пристально наблюдая за подъездом. Фассбендер не узнавал себя. Он действительно мог бы привязать к себе Ибиса и посадить его в клетку, если бы хотел этого, но… Но первый раз в жизни ему хотелось большего, чем секс. Даже большего, чем секс постоянный, а не на одну ночь, и именно поэтому он так вышел из себя при мысли, что на его эмоциях ловко играли. Майкл знал, что идёт в чём-то против своего характера и даже принципов, но сейчас его это волновало меньше, чем глобальное потепление, на которое бизнесмену было откровенно плевать. Он совершенно чётко осознал, что влюбился и при этом умудрился потерять около девяноста девяти процентов шансов на то, что в серьёзность его намерений поверят. Впрочем, он бы не был Фассбендером, если бы отступил. Закурив третью сигарету подряд, Майкл с нехорошим прищуром покосился на парня, который ошивался у общежития примерно столько же, сколько он сам был здесь. Что-то подсказывало мужчине, что цель у них была одна — и Фассбендер, поигрывая зажигалкой, двинулся к нему. Как раз вовремя. Джеймс показался из дверей, таща за собой, помимо рюкзака, небольшой чемодан, куда легко поместились все его вещи. Ибис был бледен и выглядел больным, так что Майкл, проигнорировав свою изначальную цель, двинулся прямо к нему, благо, МакЭвой пока его не замечал, смотря себе под ноги. — Джеймс… Юноше понадобилось всего несколько секунд, чтобы поднять взгляд и принять решение. Он бросил чемодан и практически без замаха врезал Майклу, едва не сбив того с ног, но, к счастью, удар пришёлся в челюсть и по касательной — в последний момент Фассбендер дёрнулся чуть в сторону. МакЭвой стоял, потрясая рукой в воздухе, кажется, ему было больнее, что его не остановило бы, полезь собеседник к нему ещё раз, но мужчина предусмотрительно держался на расстоянии. — Надеюсь, ты доволен, — Джеймс рыкнул сквозь зубы, тяжело дыша. — Отомстил. Молодец. Спасибо. Он бы хотел сказать ещё много всего, но слов не хватало, Ибис рад был бы полезть в драку, но только сжимал и разжимал кулаки, волком смотря на ничего не понимающего Майкла. — О чём ты?.. — О видео, не делай вид, что не знаешь! — Знаю, — Фассбендер всё ещё держался за челюсть, и вдруг до него дошло. — Джеймс, это был не я… — Конечно, потому что это был я. Оба обернулись на хранившего до этого момента молчание третьего участника сцены. МакЭвой сглотнул, чувствуя новый прилив гнева, кажется, в нём за последнее время скопилось слишком много эмоций, не находивших выхода, и теперь он готов был взорваться при любой возможности. Бейкон стоял с довольной ухмылкой, он не раз и не два пытался подкатить к Джеймсу, но всегда получал отказ, причём весьма болезненный для его самолюбия. Он привык получать то, что хотел, а тут… «Нет» и ещё какое. Кевин был из достаточно обеспеченной семьи, мало чего боялся и переливался на солнце, причисляя себя к «золотой молодёжи». И вот подвернулся шанс отомстить, жаль, он не видел лица МакЭвоя, когда того отчитывали и исключали, но зато сейчас… — Я тут подумал, — он вытащил из кармана перехваченную бумажной лентой пачку банкнот, — может, погуляем? До моего дома, например, а потом до моей комнаты? Ты станцуешь, разденешься, я заплачу… Джеймс почувствовал, как всё перед глазами плывёт, его накрыло волной ярости, и он уже бросился было к Бейкону… Но сильные руки Майкла удержали его на месте, как МакЭвой ни пытался вырваться. Он готов был разорвать этого индюка и запихнуть ему его деньги в задницу, Джеймс настолько разозлился, что Кевин невольно попятился, боясь, что силы мужчины может не хватить. Он был почти прав: парень рывком высвободился, но остался стоять, дыша тяжело и медленно, разум вернулся к нему, даже шевельнулось что-то похожее на благодарность, потому как Бейкон вполне мог потом подать в суд за нападение. Джеймс смотрел на него в упор, и от этого взгляда бывшему одногруппнику стало не по себе, улыбка исчезла с его лица вместе с отхлынувшей кровью. — Держись от меня подальше, — сквозь зубы проговорил МакЭвой. — Джеймс, я могу помочь, — снова заговорил Майкл, тут же потеряв интерес ко второму парню. — Ты уже помог, — Ибис посмотрел на него прямо и зло, поднимая правую руку с оттопыренным средним пальцем. — И вот что я тебе отвечу. Можешь подавиться своими деньгами, вот, — Джеймс кивнул на Бейкона, — с ним поболтай, вы подружитесь. Он не стал больше ничего слушать, просто подхватывая свой чемодан и проходя мимо, ловко увернувшись от руки Фассбендера, когда тот снова попытался его перехватить. Майкл смотрел ему в спину, понимая, что, возможно, впервые в жизни разглядел за злостью настоящую боль, которую причинил сам, своими руками. Джеймс шёл, чуть сгорбившись, и в этой его позе было больше, чем он мог бы сказать. Майкл медленно повернулся к человеку, которого был готов уничтожить здесь и сейчас, если бы не такая мелочь, как уголовный кодекс. И кто придумал, что людей нельзя убивать? — Если я узнаю, что ты пытался ему что-то сделать, если ты хоть слово о нём скажешь, если даже подумаешь о нём, я тебя из-под земли достану и обратно закопаю, — Фассбендер оскалился максимально дружелюбно, что в сочетании с его взглядом выглядело жутчайше. — Видео удали, а то я тебя удалю. Майкл мог не знать, с кем он говорил, но уже к вечеру он будет знать об этом маленьком уродце всё. Конечно, сейчас уже поздно махать кулаками, но от дальнейших нападок он постарается Джеймса оградить, даже если тот скажет, что ему это не нужно. Если бы не тот вечер, не было бы этого танца, не было бы вообще всего этого… Фассбендер сел в машину и сжал пальцами руль, на секунду наклоняясь и прижимаясь к нему лбом. «Ты уже помог», — звучал в его ушах голос Ибиса, которого Майкл ни разу не видел таким — злым, разбитым… одиноким. Хватило одного вечера, одной его большой ошибки, чтобы они оба изменились до неузнаваемости. Фассбендер знал, что нужно делать, точнее, надеялся, что знает, так что завёл двигатель — и выехал с парковки. Джеймс ждал автобус на остановке, включив музыку в наушниках на максимум. Он хотел заглянуть к мистеру Фарреллу перед тем, как отправится домой. Возможно, ему теперь понадобится полный контракт в «Близости», стоило обсудить это заранее. И… сказать «спасибо». МакЭвой закрыл лицо ладонями, стискивая зубы, запрещая себе даже думать о том, что можно заплакать. Голос в наушниках пел про маленькую птичку — и Джеймс чувствовал себя ей, правда, не такой счастливой. Просто самой маленькой птичкой в этом большом мире.