Чёрное на красном

      Джоффри       Сорок лет назад...       Я был тогда ещё молод, а выглядел совсем юнцом. А мой друг Кай и был юнцом. Было ему, дай бог памяти, чуть меньше двадцати. Странно, что такой мальчишка сдружился с Императором, который ему в отцы годился. Чем-то глянулся его Величеству Ученик с неплохими шпионскими данными. И именно Кай приволок в Повелителя Облаков младенца, о котором было известно только имя.       Его звали Мартин.       Впрочем, нам-то с Каем было известно больше...       Её звали Роза. Она была дворяночкой из обедневшей семьи и как-то раз мелькнула при дворе. Кто из родни её привёл, ныне тайна за семью печатями. Ныне от этого рода почти ничего и никого не осталось - ох уж эти придворные интриги.       Я помню, как скучал на балу Император, которого в кои-то веки вытащила на дворцовую тусовку Каула Вория, почитавшая себя в ту пору светской львицей. Через год-другой она ударится в религию и сгинет со светских мероприятий, или её уйдут - может, сам Уриэль Септим, может, Джагар Тарн, принявший его облик - никто точно не мог сказать, как и когда это случилось. Но пока эта ледяная красавица, мать троих несчастных, затюканных детей, вовсю крутилась на балах и игралась с сердцами поклонников, не приближая их ближе расстояния вытянутой руки. Она была верной женой... и большой стервой.       И тут появилась эта девочка. Робкая, испуганная. Со свежим круглым, кошачьим личиком, тёмными кудряшками, торчавшими из любой причёски. В неуклюжем платьице, вышедшем из моды. С глубокими синими, как озёра, глазами. Ох эти глаза... я поразился тогда их сходству с глазами его Величества и подумал ещё: а не внебрачную ли дочь он пригласил на бал? Оказалось, просто похожи... но ей-Талос, лучше бы она была его дочерью! Для неё лучше...       Я помню, как они встретились глазами и зависли где-то за пределами чопорного дворянского веселья. Впрочем, кое-кто успел уже насангвиниться, кто-то под шумок убежал предаваться разврату, а Императрица, как будто забыв о муже, купалась в хмельных комплиментах поклонников. Так что никто не заметил, как...       Император сам мог быть шпионом. Он скрывал Розу ото всех. О ней знали только мы. Я, как его верный телохранитель, и Кай, который, как выяснилось позже, был другом детства этой девочки. Она изливала ему душу, и Кай уверял: малышка Роза влюбилась на разрыв сердца.       Я же, со своей стороны, могу поклясться, что прожжённый циник, коим был тогда Уриэль, тоже втрескался по полной. Потому и берёг Розу, прятал - боялся, что придворная шушера причинит ей зло.       В последний раз я видел девочку живой, когда у неё образовалось пузо. На маленьком хрупком тельце любовницы Императора оно было пугающе заметным, ей приходилось носить пышные юбки, но не спасали и они. И тогда мы втроём решили: Роза должна исчезнуть... Куда, как - наше дело. И не дай бог кто-то проболтается, будь хоть сам Император - проклянём! Глупо звучит, согласен. Но мы все были ещё молоды и не обращали на это внимания.       В следующий раз я увидел её через несколько месяцев. Точнее её тело. Была она фарфоровой куколкой при жизни, таковой осталась и в смерти. А Кай тем временем мчался во весь опор в нашу обитель...       Там мы и встретились. Весь коллектив Клинков за неполные сутки переквалифицировался в нянек. Объектом всеобщей нежности был совсем крохотным мальчишкой и звался Мартином. Это имя ему дали с бухты-барахты, и оно прижилось. - Подобрал вот брошенного, - виновато разъяснил Кай, сделав мне страшную рожу. - Теперь ищем, куда пристроить...       Нашли быстро - сутки спустя ребёнок исчез.       А ещё через четверо суток Император призвал меня к себе и вручил корзинку с младенцем. Я не знаю, как удержался от крика - это был он, найдёныш из крепости Повелителя Облаков. И сын Уриэля и Розы. Всё сошлось. И поспешное бегство Кая, и пропавший сын фаворитки Императора, и гримасы моего друга, который боялся, что я догадаюсь и выдам...       Симпатичный младенец просто не мог не попасть в хорошую семью. И мы отдали его зажиточному фермеру и его жене. А Император на целую неделю погрузился в траур. Нет, он не носил чёрное. Траур царил у него в душе, и плакал он тоже глубоко внутри. - Что же ты сразу не сказал? - кричал я Каю при следующей встрече. - А ты видел, как она погибла? - сдавленным голосом отвечал он. - Представь: сидит молоденькая мамочка, кормит младенца грудью. Тут дверь с ноги вышибает какой-то амбал, врывается, бьёт её сходу ножом... мог бы и младенца убить, и её с одного удара, да промахнулся от волнения, попал ей в живот. Она кричит, бьётся, всё в крови - и кровать, и мальчишка, и пол, и она сама с ног до головы. Убийца, похоже, тоже в шоке. Я воспользовался этим, дал ему по башке. Второго в коридоре нашёл, он подстраховывал, если первый не справится. Тоже чуточку зашиб. Вернулся - она почти мертва, только и успела шепнуть: "Спаси... сына..." Я и спас. А этих уродов дворцовой страже оставил, попросил передать тебе лично в руки.       Я вспомнил: когда я нашёл Розу, она уже лежала чистенькая, на чистой кровати и одетая, как на смерть. - Кто же их направил, этих козлов? - не успокаивался Кай. - Кто-то из дворца, - пожал я плечами. - Не исключено, что сама Каула Вория. Но это не доказать. Во дворце тот ещё паноптикум, почти всех можно в кунсткамеру*. К тому же во время пыток оба мерзавца проглотили яд. Они его за щекой держали в стеклянных шариках, а тут взяли, раскусили, и привет...       Вот такая история трагической любви Уриэля Септима и Коловианской Розы. Я остался при Императоре хранить его тайну, а Кай попросился в Морровинд, где эта тайна нафиг никому не нужна...       А потом я долго наблюдал за Мартином. Как он рос. Каким счастливым ребёнком был - не у всех настоящие родители такие, как его приёмные. Как в пятнадцать лет вдруг остался сиротой - когда неведомая эпидемия, с грехом пополам остановленная магами, успела выкосить две деревни почти полностью и чуть не перекинулась на Коррол. Затем Мартин стал учеником гильдейского мага, и...       Вот тут начались события, из-за которых ваш покойный слуга поседел и чуть не вырвал себе все волосы. Это был форменный ужас. И мои Клинки... Тэсса и Эйрик... тоже перманентно пребывали в гневе. Особенно, когда Мартин отдал душу Сангвину.       Потом что-то случилось, и паренёк в одночасье повзрослел. Более того, он вырвался из пленительных объятий дядюшки Сангвина. Я уж обрадовался, но...       Погиб Эйрик. Погиб странно, нелепо. Впоследствии я узнал, что он поклонялся Меридии, и это совершенно пагубно отразилось на его боевых качествах, да и на умственных тоже. А лет через пять в тюрьме умер некий Атис Два Клинка, с которым Мартин крепко сдружился.       И Мартин Септим сломался и ушёл в монастырь, оставив где-то в миру кучу загадок.       Я вздохнул и раскрыл первое личное дело из двух папок, вытащенных с полки, где стояли дела давно умерших Клинков. В том числе Шлюхи и Паладина.       Номер раз. Эйрик "Паладин" Лошадиная Пасть. Пасть, кстати сказать, его совсем не портила - у него были крупные, яркие черты лица и волосы солнечного цвета. Девушки вились вокруг северянина роем, но он всё ждал ту, единственную... пока я не приставил его к Мартину.       Зачем я это сделал? Всё просто. Мальчик стал наёмником. Он присоединился к Гильдии Магов и стал учеником одного гениального, но, увы, недалёкого и самонадеянного бретонца... скамп, имя забыл. И этот бретонец в своих философских изысканиях не додумался ни до чего лучшего, как поклоняться даэдра!       Пока он поклонялся один, мы с Эйриком были спокойны. Письма регулярно доставлялись, и Мартин в них именовался исключительно Фигурой. Во избежание, так сказать. Потом бретонец вовлёк в даэдропоклонничество своего учителя, Элдамила, и мы встревожились. Я отдал приказ Эйрику всеми силами оградить Мартина от этой опасности, но, к сожалению, это было весьма затруднительно. Ибо этот бретонец, Джастин (ура, вспомнил!) был сильным магом школы Разрушения, Элдамил - мастером Изменения, и их таланты весьма облегчали жизнь маленькому отряду наёмников, в коем состояли Мартин, Эйрик и данмер по имени Атис.       И в результате Мартин поддался убеждению Джастина и стал поклоняться Сангвину, а вместе с ним пришлось это сделать и Эйрику, и что самое скверное, я не мог отстранить его от этого дела, ибо долг Клинка и всё такое...       Однако, Эйрик продолжал писать мне письма, и в них, в частности, упоминалась некая шлюха высшего класса, точнее, куртизанка - из тех, что не только в постели ублажат, но и сказочку расскажут и песенку споют. Звали её Камилла, и у неё были рыжие волосы.       Рыжие. Рыжие? Один неплохой художник, погибший от неумеренных возлияний, а так же неудачно упавшей свечи, успел увековечить её на полотне. Полусгоревшее в пожаре, охватившем его дом, полотно попало в руки одного из наших Учеников, тушивших пожар, и было бы выброшено на помойку, но Ученик был пленён красотой лица изображённой на ней девушки и заинтригован медной табличкой с гравированным названием "Портрет рыжеволосой сангвинитки". Таким образом, оно попало мне в руки, и я узнал её. Это была Юлиана Ллетри. Вернее, была бы она, если бы не более узкое лицо и длинные, вытянутые к вискам зелёные глаза с золотыми искорками в глубине. Она могла быть матерью Юли или её сестрой.       Так вот с этой куртизанкой Мартин провёл целую неделю, и Эйрик готов был поклясться, что парень влюбился. Но потом рыжая начала его избегать, ночуя по очереди с другими наёмниками из отряда, а Мартину приходилось довольствоваться её подругами.       Затем начали происходить необъяснимые вещи. Погиб Элдамил, причём от рук другого даэдропоклонника, к тому же собственного брата. Затем на целый месяц исчез Мартин, как оказалось, он спас свою душу, а заодно и души Эйрика и Атиса, из сангвинова плена. Джастина, видимо, спасти не успел - тот умер, как последний пьяница, в заблёванной подворотне Скинграда. А что стало с Камиллой и другими девочками Сангвина после того, как трое уцелевших наёмников покинули Скинград, о том Эйрик не ведал.       Что ж, будь земля тебе пухом, "Паладин", и пусть Меридия не сильно обижает твою душу - как я слышал, тётка она не злая. Мы же обратимся к "Шлюхе".       Номер два. Тесса "Шлюха". Она стала шлюхой не от хорошей жизни, когда ей было всего тринадцать лет. А кто-то из Искателей разглядел в маленькой редгардке не только постельные, но и воинские таланты. Кроме того, девочка была бесценным источником информации, и эта информация однажды помогла спасти Императора. Так Тесса и попала в Клинки.       Характер у неё оказался в самый раз для Клинка. Честная, сильная, благородная, не способная пройти мимо, когда кто-то творит явное зло. Последнее её, в конце концов, и сгубило, но нашей истории это не касается.       К сангвиновым девушкам Тесса присоединилась добровольно. Мол, на ней и так проб негде ставить, Сангвином больше, Сангвином меньше... А шлюхины клиенты всегда словоохотливы, особенно опосля сами знаете чего... Там и познакомилась с Камиллой.       Поначалу рыженькая имперка её бесила. По словам Тессы, эта идиотка могла бы стать и неплохим менестрелем, и хорошей женой какого-нибудь хорошего парня, если бы не была эгоисткой и ленивой задницей.       Некоторое время спустя, а именно тогда, когда Мартин вдруг исчез, Камилла вдруг обнаружила, что беременна. И несколько дней после этого она и Тесса были лучшими подругами, а мы получили шокирующую информацию.       Отцом сына или дочери Камиллы был... Мартин!       Кажется, всё встаёт на свои места. Юли родила рыжеволосая женщина, убегавшая от волков в Хирсинов день по дороге от Скинграда. Её удочерили данмеры из Чейдинхола, и они уже подтвердили эту информацию, полученную Каем непосредственно от самой Юлианы. И эта женщина, по их описанию, могла быть Камиллой!       Спасибо и тебе, Тесса. Пусть Сангвин не превратит тебя в бутылку вина, а прибережёт для лучшей доли. Я же еду в Скинград!       Долгожданный ответ я получил в храме Юлианоса. Священник, принимавший в своё время рыжую, в силу возраста отошёл от дел, хотя изредка и вёл службу. Мне повезло - был "его"день. Старенький бретон или имперец, а может норд - поди различи его сквозь седину и морщины! - едва держался на ногах, но на удивление ясным голосом пропевал слова молитвы. - А? Что? ...помню. Это же Камилла, дочь купеческая, старшая. У неё младшенькая сестричка была - та молодец, и папино дело унаследовала, и не профукала, и мужа себе под стать нашла. А Мила странная девушка была. Всё мечтала о лёгкой и красивой жизни. Парней меняла как перчатки и в сангвинопоклонничество ударилась. Да добром не кончилась забава сия. Что и следовало ожидать.       Священник покашлял, присел на скамеечку. - Старость не радость, да и недолго мне осталось. Потому поведаю я - вдруг это кому пользу принесёт. Слушай, мил-человек. Явилась она ко мне в тот день сильно на сносях, того и гляди разродится. От этих же забав, вестимо, детки родятся. Вся дрожит и благословения Юлианоса просит. "Смерть, говорит, за мной идёт!" Я и дал ей благословение. Ушла она от меня прямо и смело, словно на честный бой. А потом... - он вздохнул. - Потом я узнал от стражников, как вышла она из ворот, что на восточную дорогу ведут, а там её волки, Хирсиновы слуги, поджидали. Она по ним кааак жахнула файерболом - только кровь и шерсть клочьями полетела. И бежать! Да с такой скоростью, с какой матери будущие не бегают - иначе всё себе порвут. Миг, другой - и скрылась за поворотом. А волки уцелевшие - за ней, только их и видели. Вот и всё... Сказывали ещё, что те волки в пути на патрульных наткнулись, всех порвали, но и сами почти все полегли. А трупа Камиллы там не нашли. Неужто спаслась она?! - с надежной поднял старик на меня выцветшие глаза. - Спаслась, и ребёнка спасла, да тяжело дался ей этот забег, - невольно подражая манере священника, ответил я. Хотелось соврать: мол, жива, замуж вышла, ещё детей нарожала, но... - Родила она девочку и отдала душу Юлианосу, коему перед смертью взывала. А дочке судьба славная, да необычная досталась, да рассказать не имею права... - Ну что ж, хоть душу спасла, да ребёночка, и то хорошо...       "Так у нас ещё хирсинопоклонничество в послужном списке", - мрачно подумал я. Слава Юлианосу, у бабы хоть на последний подвиг мудрости хватило, а то кто знает, каким бы был наш Нереварин и был ли вообще...       Что ж, теперь у нас осталось одно дело. Прости, Мартин, но без тебя мне не справиться...       Брат Мартин       Кватч - город опрокинутых небес. И этим объясняется мой выбор.       По правде говоря, после смерти Атиса мне было абсолютно фиолетово, кому поклоняться. Да хоть всем Девяти сразу. Проклятые Даэдра погубили всё, что я любил. Даже в смерти родителей я склонен винить Периайта. И это - единственная смерть, в которой вообще нет моей вины.       Вы скажете - не вини себя, ты был молод, ничего не мог поделать... Мог! Я мог бы отговорить Элдамила любиться со своей подружкой не около дороги, как почти всегда делал этот бесстыжий экстремал, а заниматься этим в домике - и его свихнувшийся братец с Аспидом не смог бы добраться до него. Я мог бы отговорить учителя заигрывать с Сангвином - ибо иногда он прислушивался ко мне - и ничего бы этого не было. Точно также я мог уже после того, как освободил себя, Атиса и Эйрика от влияния Сангвина, отговорить их наступать на те же грабли. И не погиб бы глупо норд, и не умер бы в тюрьме данмер...       А ещё, я мог бы вместо Эйрика и Атиса, спасти Камиллу. И терзался бы угрызениями совести не меньше, чем сейчас. Хотя - кто знает? Эта маленькая рыжуля - моя вечная боль. И моя первая любовь, а теперь, боюсь, и единственная, ибо я священник и дал обет.       Когда боль моей души достигла того предела, за которым смерть, я уцепился за последнюю соломинку. Я выбрал монашескую одежду, молитвы и отказ от мирских удовольствий за шанс хоть кого-то спасти от собственных ошибок. И я спасаю, как могу. А в перерывах между спасательской работой смотрю в небо. Здесь, в Кватче, оно напоминает опрокинутую чашу, купол, который не заслоняют дома, деревья и городской смог. Днём оно яростно-голубое, глубокое. "Как твои глаза", - сказала бы Камилла, и ошиблась бы. Ни один человеческий глаз не может быть столь пронзительным и чистым. Ночью его усеивают звёзды, и я мечтаю о том, что это не планы даэдра, а врата в лучшие миры, сквозь которые к нам приходит свет этих миров. А в пасмурную погоду, когда по нему несутся тучи, ты готов упасть ниц пред его грозным величием, и слышишь в своей голове боевые песни войск, идущих на битву со злом...       Акатош бы одобрил этот мой выбор. Ведь он сам и небо, и солнце, и ветер, создатель и разрушитель. И когда я пою ему молитвы, боль моя вытесняется его сиянием и долго не возвращается. - Брат Мартин! К вам посетитель!       Ну вот, опять замечтался. - Примите его, я сейчас выйду!       Мужчина, пожилой, худой и лысоватый, с мелкими и грустными чертами лица показался мне знакомым. - Здравствуй, брат Мартин, - сказал он. - Не удивляйся, что я знаю твоё имя. Мы знакомы, хотя ты можешь и не помнить меня. Я - Джоффри.       Точно... Я помню его. Пересекались...       ...Я потерял всю семью. Отца, мать, младшую сестрёнку, брата... Их выкосила неведомая хворь. Я уцелел только потому, что ездил в Коррол за... теперь уже неважно зачем. Как и неважно, откуда пришла зараза.       Я также не помню, почему задержался в городе на целую неделю. Хотя... помню. Там какая-то история произошла с ограблением, а я был свидетелем. Притом ключевым. Вот и мурыжили меня дотошные стражники: где был, что делал, кто видел, что видел сам... Я им без утайки выкладывал всё - а чего мне скрывать! И вот преступник наказан, я награждён, мешок наконец-то заполнен покупками, и я иду домой...       А вместо дома застаю пепелище. Из-под брёвен, почти дотла объеденных пламенем, торчит рука. Рука брата. На запястье - родинка в форме цветка. Её почти не видно - рука покрыта коростой, и это не ожоги...       Я кричу - громко, отчаянно, изрыгаю хулу поочерёдно небесам и Периайту, из глаз льются потоки слёз, и мне не стыдно. Я понял, что произошло. Чума. Или другая похожая мерзость. По всей улице такие пепелища. Между домами ходят маги в красных одеждах и поджигают то, что уцелело. На моих глазах один из них, заметив несгоревшую руку, кидает в неё файербол, предварительно брызнув маслом...       Потом меня отводят в сторону, дают какого-то отвара. - Сочувствую, парень, - говорит тихий и мягкий голос. - Это твои родные, да?       "Да идите вы к Молаг Балу с вашим сочувствием!" - хочу крикнуть я, но вместо этого киваю и разражаюсь новым потоком слёз.       Я плохо помню дорогу в Имперский город. Моего спутника зовут Джоффри. Он рассказывает мне о том, что некая секта даэдропоклонников решила таким образом заработать очки у своего божества. А деревни были хорошие, зажиточные, дружные... На нищее село эти гады бы не напали. Ибо цена таким атакам была бы четвертинка ломанного септима... Теперь эти твари обнаружены и ликвидированы, чума локализована, очаг распространения выжжен. Очень жаль, Мартин, что там были твои близкие, но хорошо, что ты жив...       Я слушаю вполуха. Слёз уже не осталось - только пустота, громадная, как пропасть. Чудится мне - жизнь закончилась. Хотя это просто закончилось моё детство. И началась череда несчастий и дурацких ошибок...       Джоффри помог мне устроиться в Имперский Легион, но прослужил я там недолго. Меня нашёл Джастин... - Я помню, - сказал я и через силу улыбнулся. К Джоффри я испытываю благодарность, но он - часть моей боли.       И он в этом не виноват. Он хотел, как лучше. - Ты вырос, Мартин, - сказал он. - В тебе появилась сила, какой я не видел в иных воинах. Я рад, что ты выдержал все испытания. Это внушает надежду...       Я насторожился. - Надежду на что? - На то, что ты сможешь мне помочь. Боюсь, что тебе предстоит ещё одно испытание на прочность.       И он выложил на стол обрывок холста и медальон.       У меня перехватило дыхание... - Камилла...       Мне показалось, что я вижу два портрета Камиллы, большой и маленький. На большом в точности был передан её искристый взгляд, хмельной, как лоза Сурили, тугие кольца пламени её волос... Девять, за что, почему именно теперь... когда я почти забыл и почти искупил...       Через два отчаянных удара сердца я смог разглядеть ту, что написана на медальоне. Она была похожа на Камиллу, но не была ею. У неё были яркие синие глаза цвета неба или моря. Редкого чистого оттенка. Я сам счастливый обладатель таких глаз и каждый день вижу их в зеркале. У неё были более мягкие и при этом утончённые черты лица. - Кто она? - спросил я, с трудом справившись с собственным голосом, и почти тут же понял... - И что я должен сделать? - Это Юлиана Ллетри, - был ответ. - Нереварин. И, возможно, твоя дочь. Ты, вернее твои воспоминания, должны помочь мне её спасти...       Я никому не расскажу, каких усилий мне стоило заставить себя сконцентрироваться на прошлом.       Ведь я знаю, что такое Нереварин. И одна мысль о том, что пережил мой ребёнок, о котором я узнал только теперь, погрузила меня в такой хаос мыслей, что... нет, лучше вам и не знать. А ведь если бы я знал, то...       "Возьми себя в руки, Мартин", - сказал я себе. "От твоих запоздалых раскаяний толку никакого. И если для её спасения необходимо взглянуть в глаза собственному прошлому - взгляни!"       И взглянул.       ...Домик в лесу. Поляна. Камилла. Напротив неё какой-то парень. Ничем не примечательный. Высокий, стройный, гибкий. Бретон? Но светловолосый и сероглазый... Нибенейский имперец? Полукровка?       Видно, что парень расстроен. Нет, он раздосадован! Глаза сощурены, в них кипит боль и ненависть. Он резко, со свистом, выплёвывает слова: - Шлюха!       Тихий голос Камиллы: - Конечно, шлюха. Я ведь сангвинитка. Сангвинова девочка. Моё тело дарит наслаждение, и это моё призвание. - Но я думал, ты... - ...люблю тебя? Опомнись, малыш. Какая любовь у шлюхи и рыцаря? Ты же говорил, что скоро станешь рыцарем? Забудь меня, как страшный сон и найди какую-нибудь милую крестьяночку. Поверь, в постели и в голом виде мы одинаковы, а всё, чему я тебя научила... - Скажи, - перебивает её парень. - Чем лучше меня этот лекаришка?       "Это он обо мне", - догадался я. - Уйди, Эмерик, прошу, - неожиданно тихо и глухо сказала она. - И уйду, - запальчиво выкрикнул парень. - Но вы - и ты и он! - пожалеете...       И он стремительно, почти прыжками двинулся к лесу, а в спину ему полетело: - Хотя бы тем, что он нашёл в себе мужество не сыпать пустыми угрозами...       Эмерик покачнулся и пропал в лесу. - Будь ты неладен, Эмерик Торрес, - совсем тихо произнесла Камилла. - Мартин лучше тебя во всём. И лучше всех...       "Тогда почему ты больше не со мной?" - хотел крикнуть я, но она уже скрылась за дверью домика, и мне оставалось только выйти из кустов и последовать за ней... - Эмерик Торрес, - задумчиво произносит Джоффри. - До чего банально - спланировать такую сложную систему, втереться в доверие к двум организациям, и всё из-за женщины. Шерше ля фам?** Нет, что-то не срастается. Что-то ещё должно быть.       Он убрал со стола портрет и амулет, и у меня отлегло от сердца. Я просто физически это почувствовал. - Прости, - понял моё настроение бретон. - Я знаю, что тебе сейчас непросто, и в другое время не пришёл бы к тебе с этим. Так вот, не думаю, что всё из-за ревности. Хотя она, возможно, и подтолкнула его к... Вспомни, он тебе не угрожал, случайно? - Да, угрожал, - ответил я, поколебавшись несколько секунд. - Подошёл ко мне сразу после того разговора. Словно догадался, что я всё слышал. Кричал: "Отдай мне Камиллу!", говорил, что узнает обо мне всё, и отнимет у меня всех близких... Я смеялся - это действительно было смешно. Ведь как можно отнять то, чего нет, и вернуть то, чего лишился?       Джоффри помянул скампа. Что-то у него не склеивалось даже теперь. Но чем я могу ему помочь? - А может, ты знаешь что-то о нём? Ну помимо того, что он фаворит Камиллы в прошлом? - почти умоляюще спросил он. - Какие обиды у него были в прошлом, какие планы лелеял... - Мы никогда не были с ним особенно близки, - сцепив пальцы, чтобы не было заметно, как они дрожат, выдохнул я. - Но Камилла однажды... когда она была моей... открыла мне одну вещь. Что фаворит, которому она из-за меня дала отставку, сын репрессированного Императором после Симулякра. Ведь были те, кто знал или догадывался, что на троне сидит не Уриэль Септим, а Джагар Тарн, и даже не пытались что-то сделать. Наоборот, радовались вольнице при неумелом узурпаторе. Один такой "равнодушный" был отцом Эмерика и был отстранён от двора после возвращения истинного Императора. Потом этот человек с горя заболел и очень быстро угас. И Эмерик винил в этом Уриэля Септима, и просто дымился от ненависти к нему... Мечтал отомстить... - Как же причудливо всё переплелось, - печально молвил пожилой мужчина. - Теперь что-то вытанцовывается, и у нас появилась надежда. Ты очень помог мне, Мартин. И Юлиане тоже. - Но ответь, - я сам поразился тому, с какой болью я выкрикнул свой вопрос. - Какая связь между Нереварином и Императором? - Связь есть, и со временем ты узнаешь, какая, - был ответ. - Или не узнаешь. Лучше бы тебе не узнать, это будет означать, что мы на грани катастрофы.       ...Он отбыл, оставив меня в тяжких раздумьях. И он был прав - я узнал эту связь довольно скоро и при чудовищных обстоятельствах...       Джоффри       Итак, что мы имеем?       Месть.       Какой идиотизм...       Впрочем, когда и где историю делали умные люди? Если они, конечно, не правители. И то, иной высокопоставленный дурачина способен так повернуть эпоху своей непредсказуемой дуростью, что десять умных не разгребут. А умник сидит себе на троне и создаёт потихоньку комфортные условия для своего народа, чтоб случайно кого не убил с голодухи... Какие, к даэдра, исторические повороты?       Отвлёкся. Значит так, Эмерик пострадал от действий Императора. Точнее, пострадал его отец, но и парнишке перепало. С тех пор затаил злобу.       Потом он втрескался в шлю... сангвинову куртизанку, а та ему дала от ворот поворот ради нашего Мартина, к которому очень неровно дышала. Эмерик и на него затаил обиду. Но как он узнал о том, что Нереварин и Император - внучка и дедушка?       Как-как. Через Мартина. А про него как узнал?       При каких обстоятельствах у нас появился Тайный агент "Певец"? Какая-то сволочь подожгла архивы. И были потеряны некоторые документы, к счастью, давно погибших агентов. Ценности в них было мало. Хуже то, что папка, где было записано имя Мартина и информация о нём, тоже была спрятана в тех архивах!       Именно Эмерик героически вытащил из огня папку с надписью "Фигура".       И прочитал, пока другие за водой бегали. Был момент, когда рядом с ним никого не было, и он воспользовался им. И принялся строить планы... А нам, не подозревавшем об этом, пришлось принять его в Клинки, и до поры он был или казался образцовым Клинком, пока не...       Мартина он, скорее всего, оставил напоследок, чтобы тот успел узнать о смерти своих биологических родственников. Сначала решил убить Императора.       Планируя убийство, вышел на секту дагонитов и будучи исторически подкованным, напомнил им, кто мешает их Господину вторгнуться в Тамриэль. Хорошее прикрытие получилось, а для нас - замедленная мина двемеров.       Но как он вышел на Нереварина, как?       Пророчество.       Метнулся наш "Певец" в Морровинд с целью и там поискать союзников, да и прочитал Утерянные Пророчества, которые после победы Нереварина стали всеобщим достоянием. Истолковал он их так - Нереварин Драконорождённая! А кто у нас Драконорождённые? Правильно, Императоры из династии Септимов.       Пересеклись они с Юли случайно, и он не мог не узнать в ней дочь Камиллы. Скорее всего, от остальных сангвиновых девушек он знал о беременности и исчезновении бывшей любовницы. Знал, и от кого у неё ребёнок. И подставил Юли просто так, на всякий случай. После чего, узнав, что маленькая менестрелька не так проста, как кажется, он не отправился сразу в Морровинд. Сначала попытался узнать о ней всю возможную информацию. В том числе и от её приёмных родителей, которые, будучи людьми простыми, рассказали ему об оборотнях и преследуемой ими женщине. И сложил два и два, после чего начал обдумывать планы убийства Императора и его дважды незаконнорожденной внучки, которые окончательно созрели через три года после Юлиной победы на Красной горе. - Но что-то пошло не так, - заключил Кай. - Да, и сильно не так. Психолог наш Певец неплохой, да только схемы, которыми он пользуется, слишком примитивны. Поэтому в его сети попалось крайне малое количество Клинков, и он начал хватать народ отовсюду, куда только смог дотянуться. Честолюбивые дальние родственнички, сектанты-дагониты, эшлендеры-изгои, прочие маргиналы и отщепенцы. Среди этого сброда чудом находились нормальные люди, которые успевали понять, что их втягивают во что-то опасное, и выйти из игры...       Косадес, стоявший на коленях на чемодане, с силой надавил на него и затянул верёвки. - Слушай, Джоффри, - вдруг сказал он. - Наверняка ведь Мартину непросто дался этот разговор. Он тебя ни о чём не просил? Может, я чем смогу помочь? - Только об одном. Он сказал: "Я сделал это ради Юли. Вряд ли она захочет видеть такого горе-отца. Если удастся спасти её, найди меня и передай, что у неё всё хорошо. А я когда-нибудь найду её сам..."