Падение Эдении

Карбра решил остановиться со своим отрядом в храме как наиболее приличном изо всех деревенских зданий; окинув беглым взглядом его крышу, таркатанец подумал, что она, в отличие от всех остальных крыш в деревне, не будет протекать. Наскоро перекусив, он приказал Саранону, подручному Андара, жреца Аргуса, обойти всех жителей деревни и передать им, чтобы перед заходом солнца все они явились на сход в храм, а сам приступил к весьма увлекательному занятию — обучению жреца эденийской грамоте. Остальные члены отряда Карбры тем временем беседовали с товарищами или просто отдыхали; один Ане Сойар, который сам был эденийцем по происхождению, молча сидел в углу, прислонившись к стене, и вспоминал свое безрадостное детство на родине, где он волей судьбы оказался вновь спустя двадцать лет… Большинству людей, когда они думают о своем детстве и юности, приходит на ум, как правило, что-то светлое и радостное, но Ане было неприятно уноситься мыслями в далекое прошлое. Самым сильным чувством, преследовавшим его тогда, был непрестанный страх. Страх за родителей, страх перед королевскими слугами и жрецами, коих по всей стране было превеликое множество, страх перед людьми вообще. Родители Ане опасались ненароком сказать что-либо, считавшееся «предосудительным»; им нельзя было иметь друзей — ведь друзья могли все узнать. Семья Ане была довольно обеспеченной и жила в крупном городе, а потому родители могли послать своего сына в школу; там мальчик проучился три года. Внимание в эденийской школе уделялось не столько наукам, сколько религии и героической истории великой Эдении; если ученик не мог грамотно написать сочинение или решать примеры, его могли перевести в следующий класс, тот же, кто не знал эденийской истории, должен был учиться в том же классе заново. За невыученные молитвы Старшим Богам, смысла которых ученики зачастую не понимали, поскольку тексты их были написаны еще на древнеэденийском, нерадивого ребенка вообще могли выдрать розгами при всем классе или, схватив за волосы, повозить лицом по столу. Ане учился хорошо, и трудностей со школой у него никогда не было, но то, что ему следует молчать, он усвоил с раннего детства. Жизнь мальчика состояла из массы запретов; сути их Ане в силу возраста часто не понимал, но в общем они сводились в его детском мозгу к тому, что ему и его родным будет очень больно, если они нарушат хоть один из них. Объясняя это маленькому Ане, его мама как-то раз поднесла ручонку ребенка к огню камина. «Вот так будет со всеми нами, — запечатлелось в сознании рыдающего малыша, — только во много раз больнее, это будет большой огонь и много углей в яме, выложенной железными листами». Нельзя было ругать короля и Старших Богов — за это могли казнить. Нельзя было критиковать существующие обычаи и порядки — за это тоже полагалась смертная казнь в яме на угольях. Не следовало даже разговаривать с незнакомыми женщинами и девочками, тем более подходить к зданию девчачьей школы, где юных эдениек учили грамоте, рукоделию и домоводству — это могли счесть неприличным. Нельзя было иметь свое мнение. Высказывать недовольство. Много чего было нельзя. Ане навсегда запомнил тот день, когда мама, увидев, что сын только что вернулся из школы, схватила его за руку и потащила к потайной комнате в подвале. Там уже лежали упакованные в заплечные мешки и узлы самые необходимые вещи; посуду и прочий домашний скарб мать решила с собой не тащить, не до того было. — Сиди здесь и никуда не выходи, — строго наказала она сыну. — На закате Цоу обещал вывести нас отсюда. Само бегство Ане помнил плохо, но потом узнал, что надежные люди сообщили родителям Ане о том, что на его отца поступил донос с обвинением в непочтении к Старшим Богам и поклонении Тьме. Родителям Ане пришлось бежать на Куэтан, спасая и свои жизни, и жизнь ребенка. Теперь они поселились в большом доме из серого камня неподалеку от центра Цоруана — куэтанской столицы. Дом был рассчитан на две семьи, но половина его пустовала после смерти хозяина — офицера имперской армии, не оставившего наследников, и глава городской управы отдал ее беглым эденийцам. Их сына отныне звали куэтанским именем — Ане. Прежнее, эденийское, было забыто, как и имена родителей, и осталось в прошлом — вместе с эденийским домом, школой и постоянным страхом; теперь Ане был подданным Темной Империи. Подучив язык, Ане пошел в куэтанскую бесплатную школу; сейчас он вспоминал, насколько сильно был удивлен тем, какое внимание там уделялось естественным, точным и гуманитарным наукам. Весьма велики были познания куэтанцев и в вопросах их верований, но ученикам просто рассказывали о существующих обрядах и преданиях, как о данности, не насаждая их. Здесь по домам и школам не ходили жрецы-надзиратели и не следили за тем, чтобы народ посещал храмы, молился Старшим Богам в строго установленное время и держал дома маленькие алтари… Учился Ане по-прежнему с большой охотой и удовольствием, а после окончания школы решил получить профессию врача. В связи с началом войны в Эдении Ане призвали в армию как дипломированного военного хирурга, и он снова оказался на родине — только теперь уже как враг и захватчик, а не гражданин Эдении. Безрадостные воспоминания Ане прервал женский голос. Какая-то женщина вбежала в храм и упала на колени на пороге, протянув руки к сидевшему чуть поодаль жрецу. Тот оторвался от книги, по которой учился читать, и поднял голову, удивленно глядя на вошедшую. — Досточтимый Андар, помогите мне! — взмолилась женщина. — Что случилось, Кайрона? — У меня невестка всю ночь рожала, никак родить не может. Может, принести жертву Шаранн, тогда моя Эндел разродится… Карбра, который все это время сидел рядом со жрецом, объясняя ему правила чтения букв, вдруг резко поднялся на ноги. — Твоей невестке врач нужен, идиотка, а не жертвоприношения бесполезные. Ане, ты роды принимать умеешь? Сможешь помочь ее родственнице? Ане согласно кивнул и направился к Кайроне. Та умоляюще посмотрела на жреца и Карбру. — Но… как? Он же мужчина, как он может у Эндел роды принимать? Мужчине не должно находиться в доме во время родов, равно как и смотреть на женщину без одежды, если она ему не супруга… Тут не выдержал уже жрец. — Дура! Ты что, хочешь, чтоб твоя невестка на тот свет отправилась? — Не хочу… — жалко пролепетала Кайрона и вышла из храма. Ане направился за ней. — Постараюсь сделать все возможное, — обратился он на ходу к Карбре, — но сами понимаете, командир, какие здесь условия… *** Ане следовал за Кайроной по грязной, изрытой ямами улице, мысленно сравнивая увиденное на родине с порядками Темной Империи. До чего людей здесь довело преклонение перед Старшими Богами… Простолюдины здесь, судя по этой деревне, живут хуже диких зверей: на том же Куэтане, который в глазах эденийцев всегда был средоточием зла и жестокости, все дети рождались в больницах, и если роженице было плохо, то ей помогал врач, а не неграмотная свекровь, которая не знала иного средства родовспоможения, кроме молитв и жертвоприношений Шаранн, и не могла позвать в дом профессиональную акушерку. Приносят жертвы, надеются на чудо, а на самом деле нет Старшим Богам никакого дела до этих несчастных, все эти чудеса — сказки, дураков пугать и обнадеживать! Ни больниц, ни почты, ни дороги нормальной: грязь, голод, бескультурье, повальная безграмотность, пусть спасибо своим хваленым покровителям скажут! Входя в покосившийся старый домик, Ане осторожно придержал дверь, еле висевшую на полусгнивших деревянных петлях, чтобы она не отвалилась окончательно. В углу темной обшарпанной комнаты на полуистлевшей циновке лежала молодая женщина и негромко стонала, страдальчески закатывая глаза и перекатывая по набитой соломой подушке голову с прилипшими ко лбу мокрыми от пота прядями волос. Ее измученное лицо было не просто бледным, а ярко-серым. Ане быстро подошел к ней, отбросил в сторону драное одеяло, осторожно положил руки на живот Эндел. — Она не умрет? — неуверенно спросила его свекровь. — Надеюсь, что нет! — раздраженно ответил Ане. — Вы бы еще позже меня позвали! Горячей воды, и быстро, только чистой. Ане мысленно порадовался тому, что в поясной сумке у него всегда есть с собой мыло и спирт. *** — Ну как там? — Андар с надеждой смотрел на вернувшегося Ане. — Все хорошо. У этой женщины было довольно частое осложнение — неправильное положение. Ребенок должен появляться на свет головкой вперед и к моменту родов повернуться соответствующим образом, — пояснил Ане. — Тут же он лежал в животе у матери не головкой вниз, а поперек и поэтому никак не мог родиться. В этом случае врач должен заварить специальные травы, дать их женщине, чтобы она заснула и не чувствовала боли, и повернуть ребенка правильно. — Не представляю, чем бы ей жертвоприношение помогло, — съязвил Карбра. — Все хорошо, что хорошо кончается.