Падение Эдении

Санлар заперся в своей комнате и не хотел ни с кем разговаривать. У него просто не было душевных сил для бесед с родней и слугами. Хотелось плакать, и юноша с трудом сдерживал слезы: все-таки он уже не младенец, мужчина плакать не должен, это позор… Смерть сестренки была обставлена по всем правилам: торжественные песнопения жрецов, алая плетеная корзинка, в которую положили девочку, нарядные храмовые служители, привязавшие к корзинке тяжелый камень и бросившие ее в воду с лодки на середине реки. Все выглядело так празднично, словно малышку, которая так и не получила имени, собрались выдать замуж, а не казнить. Казнить? Санлар испугался собственной мысли. Любой его соотечественник назвал бы это избавлением от уродства. Юноша же сейчас думал, что видел казнь несчастного ребенка, именно казнь, и все это казалось ему таким несправедливым и страшным. Почему? В чем она провинилась — в том, что не родилась красивой? Но разве не боги сделали ее лицо таким отвратительным? Разве не их воля была на это? Маме Санлара тоже пришлось присутствовать на церемонии, хотя роды были очень тяжелыми и женщина после них едва держалась на ногах. В память молодого эденийца врезался момент, когда белая как мел мать обеими руками вцепилась в плечо мужа, чтобы не упасть. Печальные размышления Санлара прервал настойчивый стук в дверь. — Господин Санлар! — раздался голос Фардел. — Посланник от короля прибыл в наше селение. Все мужчины, способные держать оружие, должны срочно собраться на площади! — Хорошо, иду! — крикнул Санлар, поняв по голосу Фардел, что произошло что-то ужасное. Наспех набросив рубашку и плащ, молодой человек выбежал из дома, лихорадочно размышляя, что же могло случиться. На площади перед домом юноши уже стояли все мужчины его селения, включая отца, а среди них возвышался на пегом жеребце встревоженный королевский посланник в полном вооружении и оглядывал собравшихся полубезумными глазами — было видно, что он напуган не на шутку. Санлар подбежал к отцу и встал рядом. — Все в сборе, — сдержанно произнес Сарган. — Его Величество король Джеррод Сайрэанн, милостью Старших Богов правитель Эдении, повелел мне передать вам приказ о всеобщей мобилизации, — произнес посланник срывающимся голосом. — На военную службу призываются все мужчины и юноши, способные держать оружие. Мы проиграли десять Смертельных Битв подряд, и в нашу страну с востока вторглись куэтанские захватчики. Мужчины ахнули. Стоявшие чуть поодаль женщины запричитали, дети, испуганные не меньше, чем взрослые, разревелись. — Король приказывает всем мужчинам, призванным в армию, немедленно явиться в столицу, — продолжал посланник. Ледяной ужас охватил Санлара: он подумал о том, что Тарал-рэанн находится как раз в восточной части Эдении, недалеко от побережья. Куэтанцы близко. Вот уж не повезло… — Наше село находится чуть восточнее столицы, — неожиданно задал вопрос юноша. — Позволено ли нам будет взять с собой наших жен, сестер и детей? Здесь их некому защитить! За каменными стенами города они будут хоть в какой-то безопасности! Селяне принялись перешептываться, поглядывая на Санлара и одобрительно кивая. Посланник нахмурился еще больше. — К сожалению, король не отдавал никаких приказов относительно небоеспособного населения, — медленно ронял он официальные слова, хотя в голосе его чувствовался страх; посланник периодически поглядывал на стоявших поодаль женщин и детей, понимая, что Санлар абсолютно прав. — Я не знаю, чем мы сможем им помочь. Мы, мужчины, пойдем биться за Тарал-рэанн. Нашим женщинам остается только бежать на запад. Если нам удастся отбросить врага — мы спасены. Если нет… нас всех ждет быстрая или медленная смерть. Эденийцы побледнели, представив себе, как куэтанцы грабят и жгут их дома, насилуют дочерей и жен, уводят в рабство детей… Женщины и дети заплакали еще горше. Сарган, отец Санлара, стоял с каменным лицом, напряженно о чем-то размышляя. *** Санлар разложил перед собой на кровати меч в простеньких неброских ножнах, кольчугу и легкий шлем без украшений, думая, какие еще вещи ему следует взять с собой на войну. Неожиданно в комнату вошел его отец. — Санлар, — Сарган положил руку на плечо сына, — я говорил с посланником лично уже после общего собрания. Все хуже, чем я думал. Разведывательные отряды врагов видели уже около Долгого ручья. — Это же в двух днях пути от нас! — воскликнул Санлар. — Значит, основные вражеские силы немногим дальше. — Я отдал простолюдинам почти всех наших лошадей. Оставил только двух для нас с тобой. Я боюсь, что женщины не успеют уйти. Мы поскачем к столице во весь опор, а им придется идти пешими, с детьми — у нас нет лишних лошадей для повозок, а мулов только два в нашем доме. Наверное, и идти им нет никакого смысла. Их все равно перебьют — либо здесь, либо по дороге. Куэтанцы идут очень быстро, я не уверен в том, что они и нас-то не догонят. Сарган старался говорить спокойно, но по дрожи в голосе отца Санлар понял, какой ужас тот на самом деле испытывает. — Вот что, Санлар, — продолжил отец. — Я принял трудное решение, но иначе поступить не могу, я все-таки мужчина. Я не оставлю твою мать здесь на произвол судьбы одну. Она не может пока отправиться в дорогу, она слишком слаба. Я останусь с ней еще два-три дня — сколько смогу. Если получится — возьму ее с собой и поеду к тебе в столицу. Всех нам не спасти, но ей я попробую хоть как-то помочь. Если не получится — мы встретим смерть вместе. Санлар в отчаянии сел на пол у кровати, бессильно опустив руки, в висках стучала кровь, губы дрожали. Что делать? Как спасти своих близких? А если его самого убьют в бою? Как страшно умирать, как хочется жить… Смерть — и своя, и чужая — пугала юношу. Совсем недавно он представлял себе, как его сестренка делает последний вдох, но вместо воздуха ее легкие заполняются водой… Сейчас он думал о том, как куэтанские захватчики будут штурмовать столицу. Что ждет жителей его селения? Что куэтанцы сделают с усадьбой его семьи? Сожгут? Поселятся в ней сами, а маму и Ассару просто выгонят на улицу или убьют? Внезапно ему вспомнилась Фардел. Молодая служанка отличалась редкостной красотой. Ее-то враги точно не убьют. Не убьют, потому что ее ждет куда более страшная участь. Скорее всего, какой-нибудь имперский офицер, изголодавшийся по красивым женщинам, сначала жестоко надругается над бедной девушкой, а потом увезет ее на свою родину в качестве военной добычи. Ей никогда больше не доведется увидеть голубое небо, свою семью и страну: Фардел придется жить на мрачном Куэтане, быть бесправной рабыней завоевателя, стирать ему одежду, убирать дом, готовить еду, получая вместо жалованья пинки да оскорбления, а по ночам еще и ублажать врага в постели. Санлар невольно пришел к мысли, что наилучшим выходом для нее было бы самоубийство, но ведь Старшие Боги не позволяют так делать? Или — можно, если тебе грозят позор и бесчестье? Сарган молча опустился на колени рядом с сыном и обнял его. — Ты все правильно решил, отец, — кивнул молодой человек. — Останься пока с мамой. Уедете чуть позже. Я поеду вместе со всеми этим вечером. Один человек ничего не изменит.