***Рудольфус Лестрейндж***
Не могу понять: чем Белле не понравился Адольф? Ну, облизал ее чуть-чуть, но это же не описал. А охранник и друг семье нужен. Да, конечно, насчет охранника я погорячился, таких заклинаний, которые на Лестрейндж-Холле стоят, надо еще поискать. Некоторые, кстати, собственного сочинения, хоть и сложные, но защищают надежно. Жена еще и Авадой швырнула. Хорошо, что в подсвечник попало, а то мне не хотелось бы жизни так рано лишаться, только вот нравиться начала, а тут смерть. Нет, я на такое не рассчитывал. Белл, наорав на меня, куда-то исчезла, видимо, в спальню, хлопнув дверями и прокричав на все поместье: «ТЫ СКОТИНА, РУДОЛЬФУС ЛЕСТРЕЙНДЖ, ВОТ И ВОЗИСЬ СО СВОЕЙ СКОТИНОЙ САМ!», а я, развалившись в кресле кабинета, лениво потягиваю огневиски и воспроизвожу в памяти все события сегодняшнего дня. Для меня это уже традиция. Так, Яксли обещал мне завтра предоставить досье на аврора Купера, того самого, из-за которого Басти месяц уже сидит дома. Потом я поговорил с Розмари. Очень милая девушка, надо сказать. Вроде умная и хитрая, но такая наивная. Совершенно не закрывает сознание. Прочитать все можно, как по открытой книге. Впрочем, это мне на руку. Зато я знаю, чем на нее давить. Куда я поехал дальше? Неужели домой? Нет, я перед этим заглянул в новый особняк Трэверса. Отгрохал он, конечно, домик неслабый. Все как у людей, новое и сверкающее, вот только зачем? Неужели поместье отца ему не нравилось? Этот вопрос я и задал ему за чашечкой кхм, кхм, бутылочкой вина. Ну ладно, за двумя бутылками огневиски. Первая зашла на ура, особенно под стриптиз какой-то там трэверсовой девки (главное, чтобы Белл не узнала), а вторую мы не допили, если что, потому что через камин к нам ворвался ошалевший Крауч-младший и рассказал, что ему подарили двоих щенков. Дебил, честное слово. Вот мать женщина серьезная (вон, чуть моего отца в 1958 в Азкабан не отправила, за что я Краучей и недолюбливаю), вроде и отец Министр Магии. В кого он такой ― ума не приложу. Но, как говорится, в семье не без урода. Ну щенка да и щенка, видел Мерлин, мы пытались отправить Крауча домой, но тот сказал, что очень хочет нам его показать. Промежуточный итог: три Пожирателя смерти, трое совершеннолетних мужчин направились в дом к младшему сыну министра, чтобы посмотреть на собак. Итог: я едва не забрал их обоих, но Крауч вырвал у меня одного из рук, когда я, громко хохоча от радости, уже подбежал к камину и собирался быстро свалить. Почему я не аппарировал? Ага, не хватало еще навредить щенку. Конечно, Адольф, как я назвал его в честь своего великого дедушки, нет не Гитлера, но и в честь этого тоже, потому что искренне был поражен, что этот маггл смог устроить такую жесть, какую далеко не каждый волшебник сможет повторить, был далек от возраста щенка, что, впрочем, ему не так уж и мешало. Басти собаку не оценил, и погнал меня вместе с Дольфом подальше из своей комнаты, чтобы я не мешал ему сосредотачиваться на «важных вещах». И вот теперь я, Рудольфус Кристен Лестрейндж, сижу один-одинешенек в своем кабинете, слушаю, как протяжно завывает своим хриплым голосом Джейнис Джоплин ― любимая Беллина блюзовая исполнительница, и выпиваю огневиски с горла. А ведь все так хорошо начиналось!***Рабастан Лестрейндж***
Рудольфус завел собаку. Мало нам было одного ребенка в семье? Если что, я сейчас про Беллатрикс говорю. Странный парадокс: почти все время она ведет себя как сущее дитё, но в некоторых случаях поражает такой глубокой мыслью, что порой кажется: а не ошибался ли я в ней часом? Но после каждой их ссоры с Рудольфусом я понимаю, что у нас даже не один, а два не выросших придурка в семье, которые просто хотят косить под взрослых. А в последний месяц отношения супругов Лестрейндж еще сильнее обострились, потому что мой братец вдруг возжелал наследника. Я не знаю, что для Беллатрикс значит слово «забеременеть», но, судя по ее реакции на предложение Руди, для нее это синоним слова «умереть». Короче, в семье у нас царит мнимое спокойствие, способное нарушится в любой момент. И, когда этот момент наступает, я, честно говоря, готов искать себе пятый угол, лишь бы не слышать извечных: «Ты ублюдок, Рудольфус Лестрейндж! ― Вот я с тобой разведусь, и ты умрешь в одиночестве, дура! ― А ты не получишь наследника! ― А я женюсь во второй раз, который, быть может в отличие от первого, будет счастливым! ― Ха-ха-ха, ну-ну, второй раз, и на ком же?! Может быть на этой силиконовой куколке Розмари, которая так и липнет к тебе, словно банный лист к заднице? ― А пускай даже и на ней! ― А тогда я выйду замуж за Долохова, уеду с ним в Россию, буду жить в Петербурге и ходить в Эрмитаж каждый день, а потом сидеть с ним на уютной террасе и смотреть на ночные огни!» Далее следуют отборные матюки, которыми мой ревнивый брат так сочно описывает близкого друга своей жены, этого самого вышеназванного Долохова, а потом все как-то затихает. Я не знаю, каким образом, и знать не хочу. Розмари, к слову, это секретарша, которая работает в отделе Рудольфуса. Надо сказать, что обычно девушки этой профессии не задерживаются долго на своем рабочем месте, и я их очень хорошо понимаю, зная характер моего брата. Он вышвыривает их за малейшие проколы, при этом еще унизив до такой степени, что им приходиться еще и наведаться пару раз к психологу. Беллатрикс Розмари просто ненавидит. На это есть две причины: однажды девушка имела неосторожность при Белле назвать Рудольфуса «Руди», вместо «лорда Лестрейнджа», а также она работает на месте секретарши уже полгода, когда другие сдавались или вылетали после двух месяцев. И плюс ко всему мадам Лестрейндж прекрасно знает, что Розмари неровно дышит к ее мужу, а у Рудольфуса девушка на особом счету, то есть он спускает и позволяет ей больше, чем остальным подчиненным. Честно говоря, я иногда совершенно не понимаю моего брата, который вдруг придет и начнет жаловаться мне, какая Розмари прекрасная-распрекрасная, и какая Белла неблагодарная и сварливая. Самое интересное начинается тогда, когда я спрашиваю его: нравится ли ему Розмари, он орет на меня о том, какой я идиот и чурбан, что я ничего не понимаю, удивляется, как я могу так низменно мыслить, и задается вопросом, как можно не любить эту «черную бестию». Я обычно в это время пытаюсь представить, как хорошо будет, когда я вновь встречусь с Татьяной в какой-нибудь тихой кофейне, и она снова будет рассказывать мне про Россию. И знаете, помогает! Я постепенно абстрагируюсь от брата, таким образом, и я могу думать о своем, и он может слить все свои накипевшие в его горячей голове эмоции. Так-так, стоит сказать, кто такая эта самая Татьяна. Мы познакомились с ней на одном из приватных аристократических вечеров, на который она пришла со своим будущим мужем, так как тот очень просил сопроводить его. Жених Татьяны какой-то там работник Министерства, дурак, простофиля и плюс ко всему еще и страшнейший урод. Так, по крайней мере, выразился Рудольфус, когда мы вернулись домой, и я рассказал ему о своей новой знакомой. «Я не понимаю, она любит его из жалости что ли?» - с этими словами он удалился в свои покои, оставив меня в мрачной задумчивости. Спустя неделю после того вечера я решился написать Татьяне. Я написал довольно-таки сухое письмо, с предложением о встрече. Она ответила согласием. Мы встретились и с тех пор понеслась. Нет, никаких романтических отношений, мы просто гуляем и говорим, рассказываем друг другу о своей жизни, стране (Татьяна из России, она приехала сюда три года назад завершить обучение) и последних новостях. Надо сказать, что Татьяна была третьим человеком, после брата и Беллатрикс (мы с Беллой были лучшими друзьями все семь лет Хогвартса, да-да, вы не ослышались, она до сих пор моя хорошая подруга, разве что несколько отношения сменились после их свадьбы с Руди), который узнал о моем настоящем детстве и о том, как тяжело я переживал смерть матери. Я обожаю встречи с ней, и она, я уверен, тоже любит встречи со мной. Любви между нами нет, но искры периодически проскакивают. Не буду долго вдаваться в подробности, ибо я уже даже самому себе надоел. А еще и эта идиотская коляска: не могу нормально и без грохота передвигаться. Бывает, пойду в туалет ночью, наеду на какое-нибудь препятствие, а именно на одну из Рудиных тростей или Беллиных огромных ваз, ― так такой грохот поднимется, что страшно. Помню, было однажды такое: приперло меня в туалет, а ночь, темень кромешная, ни драккла не видно. Но я не из тех, кто собирается терпеть, вот и поперся в час по чайной ложке на своих колесах-то. Выезжаю в коридор, вспоминаю: я, блять, палочку забыл! Возвращаться долго: обоссусь, пока до туалета доеду. Ну, на ощупь-то и покатился. Вроде все хорошо, преодолел я почти весь путь, как тут мои ноги во что-то упираются. Я, недолго думая, разгоняюсь, с силой в это въезжаю и…И дальше пиздец. Грохот несусветный, словно Трэверс где-то неподалеку взорвался, честное слово. У меня аж уши заложило. «Ну, - думаю, - надеюсь, это не что-то ценное». Тут сзади крик брата: «Люмос Максима!» Резкий свет, а затем следом следующий крик, теперь уже женский: «Экспеллиармус!» Я рефлекторно сжался в комок, чуть ли не слился со своей коляской, потому что попади в меня Белла своим заклинанием, мне надо было бы еще полгода лечиться от разрыва там каких-то, эээ, не помню чего, не суть. Но знаете, я, как обернулся, так и заржал. Настолько был ошалевший вид у Рудольфуса и Беллы, что мое ночное рандеву стоило этой секунды. Нет, вообразите: Рудольфус, придерживая рукой халат, с растрепанными, как невесть что рыжими волосами и с палочкой наперевес, и Беллатрикс: халат распахнут (она его даже не придерживает, и, надо сказать, я этому был тогда очень рад, потому что ночнушка у нее шелковая и короткая), черное гнездо на голове и огромные, с блюдца, глазищи. И у обоих такое выражение лица, словно они даже расстроились, что это оказался я, а не отряд авроров. Ну да, конечно, я думаю, что авроры были бы не против сдаться в плен самолично, увидев мадам Лестрейндж во всей, кхм, кхм красе. В общем, оказалось, что я перепутал коридор, то есть ехал в противоположном направлении от туалета, наткнулся на новый комод, которому еще не нашли места в комнатах, и спихнул его вниз по лестнице. Комод превратился в кучку дров из красного дерева, но Руди о нем почти не жалел, ведь если бы не он, в кучку костей превратился бы я. С тех пор я никогда не езжу никуда без палочки, а особенно по нашему поместью, где на двух целых ногах пройти страшно (дедушка Адольф, нет не Гитлер, очень любил всякие ловушки и пиротехнику). И тогда я, кстати, все-таки успел в туалет, потому что брат великодушно согласился меня отлеветировать. Ну, на этом я могу пока завершить своё повествование, тем более, что там в другом крыле дома кто-то ходит, наверное, Белла не вытерпела и пошла на кухню заедать и запивать свою горькую долю, а одной ей будет скучно, с Руди они в ссоре, а кроме него дома только я…тааак, поехал-ка я в библиотеку от греха подальше.