И во мне, вот по тем же законам, Умиряется бешеный пыл.(с)
С. Есенин — Я усталым таким ещё не был.
Двухэтажный особняк светился белизной на фоне тёмных каменных вилл, напоминавших старинные замки. Ни в одном из многочисленных высоких окон не горел свет. Было три часа ночи. Лир открыл глаза в кромешной тьме. Спальня была занавешена плотными чёрными шторами на каждом окне. Он зашевелился и медленно приподнялся. Нэйт лежал к нему спиной. Лиру показалось, что он крепко спит. Омега выскользнул из постели и, едва касаясь пола, вышел за дверь. Он не стал её полностью закрывать, боясь, что муж проснётся. Только в коридоре Лир включил дисплей своего смартфона и посмотрел на время. У него оставался час. Пройдя в детскую, он склонился над постелью сына. Мальчик спал, полностью раскрывшись, и Лир подоткнул одеяло, сберегая его от промозглого сырого ветра, свистящего сквозь приоткрытую форточку. Он нежно поцеловал Калиса в макушку и провёл ладонью по его плечу. Сын мелко подрагивал в своём тревожном сне. — Я люблю тебя, малыш, — прошептал Лир. Он уже всё приготовил. В холле стояла дорожная сумка с пакетом вещей первой необходимости, которые всегда были сложены на всякий случай. Лир перепроверил документы и билеты на самолёт. Такси должно было прибыть за ним через сорок минут. Помощь от Лайоша была молниеносной. Секретарь Варга, Коди Квод, приехал в Ратимор на следующий же день после похорон и встретился с Лиром в маленьком кафе на окраине города. Они в течение часа оформили его бумагу «Неприкосновенности», которая вовсе не отрицала семейных уз Лира, но позволяла ему перемещаться по миру без чьего-либо контроля. Такая «Неприкосновенность» была только у омег, находящихся на высоких правительственных должностях. А теперь и у Лира. Он сжал её в руке, а потом аккуратно сложил пополам и засунул в герметичный пакетик — к паспорту и билету. Сердце сжималось от того, что он так поступал с Нэйтом и сыном, но был ли у него выбор? Он хотел бы всё объяснить Калису, который всегда был в курсе поездок отцов и вообще всей их жизни… Но Калис непременно рассказал бы всё Нэйту. Причём моментально. У него за зубами не держалось ровным счётом ничего. Лир наскоро заварил кофе. Он получился водянистым и горьким, но тот через силу глотал его, даже не попытавшись подсластить сахаром. Омега никогда не пил без сахара, но в этот раз не замечал горечи. Вообще никаких вкусов. Бездумно смотрел на проступающий холодный отблеск зимнего рассвета, что просачивался сквозь приоткрытые жалюзи. Ему почудилось шевеление в коридоре. Спустя секунду он понял — не почудилось. Его тело расслабилось против воли, пронзённое шипами предчувствия неминуемой катастрофы. Лир подошёл к проёму белоснежной арки, слегка высунулся в коридор и тут же встретился лицом к лицу с Нэйтом. Омега обмер. Муж сжимал в одной руке его пакет с документами, а другой — медленно вытаскивал лист «Неприкосновенности» без единой эмоции на лице. Он был без очков, но смотрел на Лира таким колючим и жёстким взглядом, что омега попятился. — Что это, Лир? Что это, любимый? — ласково спросил он, уже отбросив пакетик и держа бумагу двумя пальцами. Нэйт улыбнулся, но Лир понял — это конец. Омега отставил чашку с горьким пойлом и замер. Муж начал медленно рвать его «Неприкосновенность». И Лир бросился на него, пытаясь спасти единственный шанс выполнить свой долг. Нэйт ловко отпрыгнул и высоко поднял бумагу. Омега увидел небольшой разрыв с краю листа. Его ещё можно было спасти. — Нэйт, я прошу тебя, — прошептал Лир. — Прошу, не делай этого. — Ты сделал это за моей спиной, — с презрением глянув на лист. — Ты не хочешь по-хорошему? Ты хочешь по-плохому? Голос Нэйта зазвенел от напряжения, и он сжал челюсти — на ней выступили белые пятна, так сильно он стискивал зубы. — Я же говорил тебе, я же говорил... А ты уже и билет купил. — Я не могу иначе, — просто сказал омега, бесцельно блуждая взглядом по обнажённому телу мужа, что стоял лишь в одних боксерах. — Нэйт, не рви её. Дай мне поехать. Я же вернусь, — к его удивлению, Нэйт позволял ему говорить и не приближался. Но нечто во всём его облике было не так. И оно настораживало. Лир протянул к нему ладонь. — Отпусти. Это ненадолго. Может быть, на несколько дней. Может, на неделю. Я вернусь. Я клянусь тебе. — Ты сделал это за моей спиной и с помощью Варга, — констатировал Нэйт, испепеляя Лира прозрачными глазами. — Не кого-нибудь, а Варга, чтобы уехать к Миро. Откуда мне знать, умирает он или нет? — глухо поинтересовался он, надвигаясь на мужа. Лир стоял в его огромной чёрной тени на белом каменном полу. Лир молчал, не зная, что сказать. Никаких доводов в голове давно не осталось — все выговорены. И бумага — ещё не порвана. Омега посмотрел на мужа и снова попытался схватить «Неприкосновенность», но на этот раз… Нэйт ударил его. Со всей силы. Наотмашь. Лир не был к этому готов. От едва сдерживаемой ярости удар альфы получился таким хлёстким, что омега отлетел к столешнице, заскользив всем телом по гладкому полу. В голове загудело, священники всех четырёх Богов запели молитвы с похорон, а перед глазами засветились искры. Он не сразу пришёл в себя, не сразу понял, что произошло. Попытался подняться, но дрожащая рука не слушалась — он не смог на неё опереться и снова припал к полу. Но он ясно слышал, как быстро рвётся бумага. Приоткрыв глаза, Лир заметил — его последняя надежда оседает на пол белыми клочками, прямо в капли крови, что хлынула из разбитого носа. Удар раскрытой ладони пришёлся на пол лица. — И не смей разговаривать со мной как с умалишённым. Как с больным. Лир всё-таки приподнялся, мучительно осознавая, что Нэйт его ударил. Нэйт. Ударил. — Я не больной, я не твоя мать. На меня этот тон не действует, — злые слова больно ударили по омеге. Сильнее, чем рука. Безжалостней, чем ударил бы нож. Лир едва не задохнулся. Он болезненно скривился, подняв голову и устремив тяжёлый взор на мужа. — Она не была больной! Не была! — крикнул он хрипло и поднялся на ноги. Он весь дрожал. Смотрел на Нэйта и не узнавал. Нет, это не он. Не он. Нэйт бы никогда так не сказал. Нэйт бы никогда его не ударил. Но в омеге не было ни грамма страха, только безумная, зубокрошительная боль, та же, что он испытал, увидев мать мёртвой. И она пронзила всё его естество. Он издал такой звук, будто подавился, и зажал рот ладонью. Стремглав выбежал из столовой. Оставалось двадцать минут до того, как приедет такси. Омега ничего не слышал и не видел, бежал в ванную, где и заперся на два щелчка. Он включил воду, склонился над раковиной и попытался протолкнуть воздух в горло. Лир не мог дышать.***
Едва Нэйт произнёс последние слова, его будто током ударило. Видя, как Лир убегает прочь, он пришёл в себя. С паникой огляделся по сторонам. На полу блестели капли крови, казавшиеся чёрными в тусклом свете. Нэйт несколько секунд смотрел на них, не моргая. Три белых клочка разорванной «Неприкосновенности» пропитались кровью Лира. Его Лира. Он метался по столовой, с ужасом осознавая, что сотворил минуту назад. Запрокидывал голову к потолку и часто моргал. «Я ублюдок, конченный ублюдок», — скрежетал он зубами. Мгновение или вечность спустя он прижимался лбом к двери ванной, где заперся Лир, и слегка давил на ручку. — Лир… — позвал он, боясь, что тот больше никогда оттуда не выйдет. За стенкой шумела вода. И Нэйт слышал нечто похожее на стоны. — Лир… Я сволочь. Я конченный, я знаю. Лир, пожалуйста, выйди… — без надежды просил он, вяло постукивая в дверь. Омега не откликался. Зажмурившись, Нэйт произнёс громче, стараясь перекрыть шум воды: — Там идёт война. Куда ты поедешь? Там антисанитария и эпидемии. — Я уже никуда не еду, — к удивлению мужа, Лир ему ответил. — Но я сделал восемь прививок. Нэйт приоткрыл глаза, ловя ртом воздух. В груди смешивались страх и боль. Он чувствовал, как на глазах кипят слёзы. — И ты уверен, что твои видения могут привести тебя к Миро? Это же абсурд… Абсурд… — Какое это уже имеет значение? — равнодушным и пустым голосом произнёс Лир. Нэйт нервно погладил себя по руке. — Уходи. Иди спать. Я останусь здесь. Никуда не уеду. Альфа с силой сжал ладонью лицо, на коже остался красный отпечаток пятерни. — Я ударил тебя. Лир. Я не хотел... — Уходи! Дверь содрогнулась. Омега ударил по ней кулаком. — Убирайся! Моя мать не была больной! — прохрипел он, и Нэйт понял, что омега с силой стукнулся лбом об дверь. — Слышишь? Не была! — Прости меня. Прости, я... Я не знаю, почему сказал именно это... — прошептал Нэйт и поцеловал дверь туда, куда по его предположениям Лир прижимался лбом, сотрясаясь от беззвучных рыданий без слёз. Он взял пакетик с документами омеги и прошёл в кабинет, где достал чистый лист бумаги и ручку. Прислонившись боком к столу, Нэйт начал выводить ровные буквы каллиграфическим почерком. А после сам же её и заверил. У него была нотариальная печать и право подписи. Ещё через минуту он снова стоял у ванной. — Открой, — тихо сказал он. Вода продолжала литься. Ему было не по себе от того, что он не видит Лира. — Открой сейчас же. Я её выломаю. — Катись… — был ему ответ. Нэйт просунул листок под дверь и начал напряжённо ждать, прижавшись локтём к стене. Лир выключил воду, пошелестел листком, и замок дважды щёлкнул. Альфа быстро распахнул дверь и, почти не глядя, обхватил омегу одной рукой, тут же прижимая к себе. Тот не сопротивлялся, умудряясь читать написанное на бумаге. Нэйт дал ему разрешение на выезд. Видя, какой основательный синяк назревает на скуле омеги, Нэйт внутренне сжался. Лир перехватил волосы в хвост на загривке и уже закидывал сумку на плечо. Он так ничего больше и не сказал мужу. Тот следил за ним воспалёнными глазами. — Скажи мне хоть слово, — попросил он, когда подъехало такси, и они шли к нему через двор. — Ты не можешь вот так уехать. — Я вернусь, — ответил Лир, — потирая ушиб. Ему казалось, что у него треснула кость. Но какое это имело значение? Нэйт дал ему разрешение. Пусть так, но он поедет к Миро. — Если всё ещё буду тебе нужен, — добавил он, и муж схватил его за плечи, с каким-то исступлением затряс. — Не говори так. Не надо. — Ты просил сказать хоть что-нибудь. Я сказал, — прошептал Лир. Он больше ничего не мог дать Нэйту. Внутри зияла абсолютная пустота. — Я позвоню, как прилечу. Это будет поздно вечером. Скажи Калису, что… — он прикрыл на мгновение глаза. — Я сам скажу по телефону. Пока… И он вышел за высокий железный забор. Альфа прислонился боком к массивным прутьям, поверхностно дыша и не спуская с Лира глаз. Будто тот уезжал навсегда. У Нэйта мелькнула мысль о том, чтобы поехать с мужем, но сейчас это невозможно. Невозможно оставить Калиса без обоих родителей даже на время. Не могло быть и речи о том, чтобы взять сына с собой в страну, где идёт война. И опять же — для этого не время. Калис очень болезненно переживал потерю бабушки. Он не в том душевном состоянии, чтобы перенести полёт и переезды. Оба — и Лир, и Нэйт понимали это. Альфу одолевала сильная боль, он даже не мог распознать моральная она или физическая... Он не хотел… Не хотел, чтобы всё было так. Нэйт бросил удивлённый взгляд на свою руку и ощутил собственное бессилие. «Неужели я это сделал?» Омега захлопнул дверцу, больше не взглянув на него. И даже не кивнул через окно. Такси сорвалось с места. До вылета оставалось не так много времени.***
Лир зашёл в самолёт и пошёл к своему месту, гордо держа спину прямо. В туалете аэропорта он скрыл свой всё больше расползающийся по щеке багрово-фиолетовый синяк, накрыв марлей и закрепив пластырями. Найдя нужное сидение, омега сел у прохода. Он ничего не слышал и не видел. Подпирал голову сложенными руками, глядя во впереди стоящее кресло. Шум самолёта только помогал абстрагироваться от действительности. Лир спал с открытыми глазами. — Хотите, я пропущу вас к окну? — сосед заговорил с ним, когда они уже взлетели и поднялись на высоту. Лир продолжил смотреть перед собой. — У вас ремень застёгнут. Уже можно расстегнуться, — не отставал мужской голос. Омега не отреагировал, но ощутил, как чужая рука легко расстегнула крепление. Он цыкнул, но отказался поворачиваться и вступать в беседу. Перед глазами стояла тёмная комната с закопчёнными и ободранными стенами. Изнутри он слышал хриплое, свистящее дыхание. Миро. — Несут напитки, — снова сказал сосед. И в этот раз Лир услышал нечто знакомое. Тоска туманом заполнила голову. «Мерещится». — Да посмотри ты на меня уже! — его дёрнули за плечо, и он скользнул невидящим взглядом по расплывчатому пятну чьего-то лица. Лир фокусировался очень медленно. Сквозь зрительный туман проступали знакомые черты и металлически-зелёные глаза. Он сделал попытку отпрянуть, но навязчивый альфа не сдавался. — Лир… — Аранис, — прошептал он, окончательно выйдя из забытья. — Аранис? — А ты думал, один поедешь? — бывший наставник омеги по боевым искусствам притянул его к себе и без церемоний заключил в объятья, целуя в виски и лоб. Твёрдый подлокотник до боли вдавился Лиру в живот, но омега не вырвался. Обеими руками обхватил старого друга. Они долго молчали, обнявшись. Аранис прислонился щекой к его скуле и глубоко вздохнул, поглаживая по спине. — Я тоже считаю своим долгом увидеть Миро. Надеюсь, ты знаешь, куда едешь. — Я нашёл людей, которые отвезут меня… Нас к нему, — шёпотом ответил омега, закрыв глаза. — Мы будем у него завтра утром...