Танцы на стеклах - танцы не для слабых... Танцы без правил, ты так не смог бы... Танцы на стеклах — я бы не исправил...(с) (немного переделанная цитата)
М.Фадеев — Танцы на стёклах
Нэйт сидел в столовой, уже двадцать минут водя ложкой в чашке с чаем. Он забыл о нём. Ложка сама собой кружилась, стукаясь по ободку. Он вспоминал годы, когда всё ещё было хорошо. Когда сам Нэйт ещё был нормальным. Альфа не мог припомнить момента, изменившего его. Он менялся очень медленно. Пока Лир учился на режиссёрском факультете, он занимался тем, что писал книги по юриспруденции. Потом занялся юридическим консультированием. Омега уезжал в Каледон только на сессии. Всё остальное время он проводил с сыном и матерью. Он мечтал о том, что она вылечится, станет нормальным человеком. Но время шло, а женщина оставалась сидячей и равнодушной к окружающему миру. Седативные препараты уничтожили её нервную систему, создали между ней и миром непреодолимую преграду — вакуум. Нэйту было страшно смотреть на неравную борьбу Лира за мать, как отчаянно он пытался вдохнуть в неё жизнь. Сам альфа никогда не верил в то, что она сможет выздороветь. Но омега не сдавался. А каким счастливым он был, когда она произнесла первые слова! У Нэйта слёзы навернулись на глаза, когда он вспомнил это. «Нэйт! Мама позвала меня по имени! — крикнул он с порога и кинулся к нему на шею. — Она сказала: «Лир, долго. Забыл»!..» Лир плакал, но он был счастлив. Это произошло, когда он в первый раз уехал в Каледон надолго — на два месяца, приступив к съёмкам своего дебютного полнометражного фильма. Он работал над ним, не покладая рук. За время своей учёбы он постоянно делал наброски будущей картины. Создал сюжет и связался с Дарнеллом Барнсом, писателем, чтобы тот сделал из его задумки настоящий сценарий. Они работали на расстоянии, связываясь по телефону и интернету. Но иногда Дарнелл приезжал в Ратимор. Лир же… Не ездил в Карсис все десять лет. Потом он вложил собственные средства из наследства от отца и начал снимать свой первый фильм. Нэйт не вмешивался, лишь помогал советом. Сколько долгих часов они провели в этой самой столовой за обсуждением сюжета, деталей, актёров и прочих составляющих. Он снимал его в течение семи месяцев, постоянно курсируя между Каледоном и Ратимором. Нэйт приезжал к нему. А Калис оставался на съёмочной площадке каждые выходные или, если у него были каникулы. Мальчик помогал отцу, знакомился с работой монтажа, освещения, самой съёмкой и прочим. Но Нэйт напрягся, когда в команде Лира появился Тай Ко-Ата — альфа двадцати с лишним лет, азиатский метис — чуть выше Лира, с зелёными наглыми глазами и маленькими ручками. Альфа поморщился и глянул в чашку. Он прищурился, солнце поднималось выше, даря всё более яркий свет и навязчиво заглядывая в столовую. Почему так светло? Должна быть беспросветная тьма. Слишком задорных солнечных зайчиков пускало это проклятое зимнее солнце. Столовая засветилась белыми карнизами и такой же аркой на фоне глянцевых, светло-зелёных стен с едва заметным золотым орнаментом. Тай ему сразу не понравился. Хотя Нэйт нормально относился к актёрскому составу, включающему других альф. Но уже тогда подмечал острым взглядом их отношение к Лиру. Их режиссёр, вечно улыбающийся и талантливый, совсем ещё мальчик — оставался омегой. Скрепя сердцем, Нэйт заставлял себя не обращать внимания. Это нормально. Лир необычайно харизматичный парень, и всегда располагал своей внутренней уверенностью, что буквально освещала всё его бронзово-медовое тело. Его глаза горели так ярко, что Нэйту хотелось его придушить, но тут же обсыпать ласками, одарить подарками и заделать детей. Причём как можно больше. Будь его воля, у Лира было бы уже детей семь. Но омега смотрел на него своими огромными влажными как у газели глазами и шептал: «Не сейчас… Дай мне закончить институт. Дай Калису подрасти. Пожалуйста, пусть маме станет лучше, и тогда… Я хочу снять фильм. Я хочу войти в историю, давай подождём. Я рожу ещё одного, и ещё… Но только дай закончить работу… Мне нужно ещё два года. Я хочу снять ещё один фильм. Я не смогу… Я не выдержу нагрузки...» А потом Ноэль умерла. И теперь он его ударил, и Лир уехал к Миро. К Миро! Истинному... Умирающему, если верить видениям омеги. Нэйт понимал, что его мысли кощунственны и страшны, он сам хоронил истинную, но он хотел… Хотел, чтобы Миро умер. И может быть тогда всё наконец прекратится. Всё вернётся на круги своя. Лир подарит ему ещё одного малыша и будет дальше снимать фильмы. И даже Тай Ко-Ата не потревожит их покой. Всё началось с него — Тая. Заметив именно его, Нэйт начал приезжать как можно чаще. У него поднималось, едва он видел Лира. Порой они не успевали дойти до гостиничного номера, он овладевал им прямо в лифте, зажав все кнопки. Нутро альфы требовало показать всем, кому принадлежит омега. Низменные инстинкты порой нашёптывали ему страшные мысли. Например, трахнуть Лира на глазах у альфы-соперника. Это было нечто столь глубинное и древнее, что не выбиралось на поверхность разумного сознания. Ревность обострилась, когда Тай начал звонить Лиру домой во время перерывов между съёмками. Тай позволял себе писать смс-ки посреди ночи. И, что самое ужасное — все они были по делу, не придраться. Нэйт молчал, но ему хотелось поехать в Каледон и изувечить красивую мордашку назойливого альфы. Он не смел. Он уважал Лира и его работу. И призывал всю силу воли, чтобы так не поступить. Его потенция становилась всё сильнее. Альфа не давал омеге покоя ни днём ни ночью, едва выпадала такая возможность. Лир вырывался и рычал, если Нэйт начинал это делать в доме матери, которая в то время ещё жила отдельно под присмотром медика-Артура. Омеге это казалось чем-то запредельным — за гранью разумного, но Нэйт был не в силах унять своего внутреннего зверя. Он ходил за мужем по пятам. Иногда по ночам, сильно устав или готовясь к очередной поездке в Каледон, Лир пытался выспаться. Прятался в комнате сына и спал вместе с ним. Но и это не останавливало альфу. Он вытягивал его из постели Калиса и буквально утаскивал за шиворот. Лир устал. Лир страшно устал. И он обрадовался, когда у Нэйта появилось что-то вроде любовника. Именно что-то вроде. Альфе понадобился помощник, чтобы разгребать консультационные дела, которых становилось всё больше. Так возник Райан. Нэйт сам не знал, зачем взял на эту должность омегу, но парень был талантлив и вдумчив. Молодой выпускник юридической академии тут же влюбился в профессора гражданского права. И Нэйт иногда расслаблялся с ним в своём офисе после работы, если не видел Лира больше трёх дней. Но они практически не разговаривали. Это было чем-то негласным и абсолютно несерьёзным. И Райан продержался четыре месяца. Нэйт чуть не избил его, когда узнал, что тот ходил к Лиру. К его мужу. Парень ездил в Каледон, чтобы поговорить с ним. Было непонятно, зачем он всё рассказал Лиру, его мотивы так и остались неясными, но Нэйт еле сдержался, чтоб не порвать его на клочки. Райан поговорил с Лиром буквально после первых двух недель таких «отношений». Как омега узнал о том, кто у МакТавиша муж, и где его найти — тоже осталось в пределах головы Райана. Но Лир ничего не сказал Нэйту и не изменил своего поведения. Он молчал четыре месяца. Райан сам начал скандалить со своим любовником и обронил, что Лиру всё равно. Что его омега ни во что не ставит Нэйта, и надо бы этого омегу бросить, чтобы быть вместе с ним — с любящим и внимательным Райаном. Да только Нэйт и в эту часть вопроса не поверил. Парень был себе на уме и явно добивался чего-то другого. Но альфа не стал в этом разбираться, он вышвырнул его взашей, даже не написав рекомендательного письма. В голове постоянно крутилась эта его фраза: «Твоему омеге всё равно». И он рванул в Каледон тем же вечером, где устроил страшный скандал, круша мебель в гостиничном номере. У него появился удушающий страх потери. И ему даже показалось, что Лир расстроен тем, что Райан исчез. Позже омега признался — на моральную сторону вопроса он старался не смотреть. Признался, что Нэйт уже просто душит его, и ему кажется, что… Возможно, такому альфе необходимо несколько партнёров? У Нэйта дёрнулась рука, но он её тогда не поднял. Даже мысли такой не возникло, просто импульс. Что-то мягкое коснулось его ног, и он опустил взгляд. Их кот бурманской породы с жёлтыми, в оранжевых прожилках, глазами любовно оглаживал хозяина боком. Его густая тёмно-коричневая шерсть с красным подпалом блестела и лоснилась в лучах солнца. — Сейчас, Рамзес, — Нэйт автоматически бросил взгляд на пустую миску. Он поднялся, нашёл корм и насыпал в ёмкость на тонких металлических ножках, украшенную позолоченным рисунком. Нэйт погладил любимца семьи по голове и вздохнул. Он продолжал ласкать его за ухом, пока кот хрустел кормом. — Папа… — позвал его Калис, заходя в столовую и потирая сонные глаза. — Доброе утро. Сколько времени? Калис. Что ему сказать, когда он спросит? Нэйт посмотрел на наручные часы. — Десять. Ты рано встал, может, ещё поспишь? Последние несколько дней мальчик не ходил в школу и не вставал раньше часа дня. — Нет, — наливая воду в стакан, ответил Калис. — Я выспался. «Жаль…» — Папа Лир ещё спит? — спросил сын, и у Нэйта до боли перехватило горло. Калис открыл холодильник и бездумно его осматривал. — Нет, он не спит… Сейчас я сделаю тебе завтрак, подожди немного. Ты умылся? — Да, — ребёнок тряхнул длинными волосами. Объемные тёмные кольца покрывали его спину почти до поясницы. — А где он? Уехал по делам? — Сынок, я сейчас всё тебе расскажу. Сядь пока. Нэйт закусил губу, разбивая яйца о край плиты и пытаясь сформулировать ответ на вопрос. Калис послушно опустился на стул и уставился в окно. Альфа кусал губу всё сильнее, понимая, что с минуты на минуту придётся всё рассказать. Но как? Что сказать? Мысли запутывались в гордиев узел. Калис… Он такой чувствительный и впечатлительный. Именно он первым нашёл общий язык с бабушкой. Малыш ещё не умел тогда говорить. А когда заговорил, начал выдавать странные вещи, например: «Бабушка уже соскучилась. Пора к ней идти». Или: «Бабушка хочет персик», «У неё плохое настроение». Хотя Ноэль смотрела в себя и не шевелилась в своём инвалидном кресле. Рамзес запрыгнул Калису на колени, и тот обнял его, прижал к плечу. Кот тут же громко замурлыкал и потёрся о шею мальчика. Именно он заставил родителей перевезти Ноэль в их дом. Калис постоянно спрашивал: «Почему она не живёт с нами? Почему она отдельно? Надо, чтобы она жила с нами. Мы же семья». И они перевезли её вместе с медбратом-сиделкой. Мальчик всё время её развлекал и замечал крайне заторможенную и почти неразличимую реакцию. Показывал рисунки, рассказывал истории. Потом он увлёкся фокусами. Постоянно пересматривал выступления знаменитых иллюзионистов — у него были свои кумиры. Нэйт купил ему набор «Маленький фокусник», а потом ещё и ещё один. То ящик чудес, то волшебную шляпу, то мантию, то карты и, конечно же, костюм фокусника — чёрный, с яркими фиолетовыми вставками, покрытыми блестящими стразами — Калис не на шутку увлёкся этим всем. У него была книга иллюзиониста-фокусника. Он кропотливо изучал приёмы, а потом разыгрывал целые шоу перед семьёй. Но главным его зрителем оставалась именно Ноэль. Он быстро учился: Нэйт и Лир со временем перестали относиться к хобби сына как к детской забаве. Они уже не могли его разоблачить, а он не открывал профессиональных секретов. Лишь хитро улыбался, аккуратно складывая свои атрибуты в волшебный бездонный ящик. — Папа уехал на время, — заговорил Нэйт, уже накладывая яичницу на тарелку. — Он… — альфа поймал на себе вопросительный взгляд сына и сделал паузу. — Он хочет помочь одному человеку. Он улетел рано утром. — И не попрощался? — спокойно спросил Калис. — Сынок, — Нэйт тяжело опустился на стул и со свистом выдохнул. — У папы есть истинный. И он рассказал ему о Миро почти всё, умолчав лишь некоторые подробности. Калис был умным мальчиком, с ним надо было быть честным. Поэтому альфа доверил сыну эту тайну. Рассказал про метку. Рассказал всё, что знал сам. Рассказал, как страдал всё это время Лир. Он не смог сдержать слёз, вспоминая и свои мучения. Сидел перед сыном с красными глазами, периодически смахивая со щёк крупные капли и говорил, говорил, говорил… Калис слушал молча, не притрагиваясь к еде и склонившись над столом. Он с силой сжимал тонкими длинными пальчиками задремавшего кота. — Папа любит нас, он вернётся, — проведя ладонью по щеке сына, произнёс Нэйт больше для себя.***
Лир вздрогнул и проснулся. Он огляделся — они ещё летели. Омега всё-таки пересел к иллюминатору. В глазах защипало от яркого света, и он пошлёпал себя по щекам. Сильный ушиб сразу дал о себе знать. У Лира болело всё лицо, ныл каждый зуб, челюсть зудела саднящей болью. Он повернул голову — Аранис дремал, закинув голову. Омега поправил на нём плед. Голос из динамика сообщил, что они будут на месте через пять часов. Лир вздохнул и взял со столика пластиковый стакан с водой. Аранис пошевелился. Они не разговаривали все прошедшие шесть часов полёта. Очень долго молчали, заключив друг друга в объятья, а потом Лир перебрался к иллюминатору и забылся тяжёлым сном. В этом сне его мучили неясные, разрозненные видения жизни Миро. Последнее время они мелькали перед глазами, стоило ему задремать. — Я хотел спросить… Можешь не отвечать, конечно, — подал хриплый ото сна голос Аранис. — Откуда этот синяк? Он страшен. — Так видно? — Лир уже снова смотрел на лениво проплывавшие облака, замечая их сходство с человеческими лицами и мордами животных. — Сначала не было. Но сейчас у тебя вся правая сторона лица — фиолетово-красная. — Не вписался в поворот, — отмахнулся омега, прищурившись. — Пройдёт. — Это Нэйт сделал? Лир дёрнулся, но не повернулся. — Лир, он бьёт тебя? — с неподдельным волнением спросил альфа. — Лир, — он затряс его за плечо, и омега впился в него холодными глазами. — Аранис, я прошу тебя — не вмешивайся в это. Ты ждёшь, что я буду объяснять, плакать или пытаться оправдать кого-то? Этого не будет. Я уже слишком большой мальчик и сам разберусь со своими проблемами. — Прости. Я просто… — Остановимся на «прости», — отрезал Лир. — Исповедоваться я не буду. — Хорошо, — кивнул Аранис, но омега заметил, что он продолжил осматривать кровоподтёк с нескрываемой горечью во взгляде. — Я рад, что ты со мной, — прошептал Лир через время. — Ты бы знал, как мне на самом деле страшно…