***
Лир зашёл в гостиничный номер, закрыл дверь и, не включив свет, прошёл дальше, снимая по пути ботинки, пальто, шарф — бросая всё на пол. Он подошёл к бару, открыл дверцу, осмотрел бутылки, и закрыл. Как много людей. Он забыл, что их бывает много. И все они дышат: громко и каждый по-разному. И ходят. Тоже громко. От них хочется закрыться, их мысли — во взглядах, в дыхании, в звуках голоса — заполняют, мешают думать, мешают смотреть. Люди — мешают. Лир не помнил, чтобы так сильно уставал от них. Но сейчас испытывал подобие облегчения. В нос не забивались чужие запахи, не смущали бесконечные лица — он с трудом их различал. Каждое — похоже на все остальные. Расстегнув сдавивший живот ремень на брюках, он упал на диван и закрыл глаза. Наконец он остался совсем один. Этого не было слишком давно. Лир с наслаждением вслушивался в абсолютную тишину, но сквозь неё пробивалось тихое жужжание холодильника и шум воды по трубам в стене. Доктор Клэптон сказал ему, чтобы он как можно реже оставался один, наедине со своими мыслями. Объяснил, что они могут играть с ним злые шутки. Потеря матери, потеря истинного, потеря смысла в лице маленького мальчика, Куара, — не пройдут даром. Если он замкнётся в себе, отвернётся от людей, погрузится в себя — может потом не выбраться. Но, дьявольщина, как же ему было сейчас хорошо. Насколько вообще могло быть хорошо. Доктор Клэптон ничего не понимает. Ничего. Лир сцепил руки на животе, отринув мысли о работе. Он скользил внутренним взором по мёртвой деревне, по мёртвому Миро, по мёртвому лицу матери… Совсем перестал думать о живых, о сыне, о Нэйте. Нет, это всё ненастоящее, поддельное — иллюзия жизни на фоне смерти. Истина в смерти. Только она имеет вес, потому что… Это единственный не преодолённый и не преодолимый рубеж. Неотвратимый и жестокий. Он не считал так, когда убивал людей, не задумываясь. Убийство человека — только устранение препятствия. Когда смерть приходит сама — это куда страшнее, когда её никто не призывает. Да, войну создают люди, но… Это по-другому. За снарядами людей не видно, когда умирают целые посёлки и города. Сама смерть приходит за ними. Лир надолго замер, всматриваясь в образ Миро. Его больше ничего не беспокоило, только… Ощущение, будто у него нет половины тела. Он думал, что, возможно, умер сам и не заметил. Смерть не всегда приходит со страшной болью, она просто приходит. Кто-то настойчиво стучал в дверь, и Лир не сразу услышал, а когда всё же пришёл в себя, громко произнёс: — Входите, открыто. Ему было неинтересно. Всё равно. Кто угодно. Включился свет и больно ударил по глазам, заставил зажмуриться. — Ты чего тут в темноте? Лир. Ты как? — Нормально, Тай, — он всё ещё не мог открыть глаза. — Извини, я просто хотел убедиться, что у тебя всё хорошо. Ты был такой убитый… — проговорил альфа. — Убитый… — повторил Лир и улыбнулся, будто Тай сказал что-то смешное. Тай сел возле его поясницы и внимательно посмотрел своими азиатскими, раскосыми глазами — ярко-зелёными в карих прожилках. — Я соберусь. Я просто отвык. — Понимаю. Так тебе понравилась эта девочка? Шарлиз Барнс? Я даже сразу имя запомнил. Она очень яркая, — сразу заговорил он, будто стараясь заразить Лира собственным энтузиазмом. Сам он им просто горел. — Да. Я знаю её, уверен — она подходит. Это дочь одних моих друзей. — Да неужели? Вы скрываетесь? По вам не скажешь. Я, конечно, заметил, что она смотрела на тебя… Решил, что влюблённо, может… — Нет. Не влюблённо. — Но ты никак не отреагировал, я всё время был возле тебя, ты даже… Не знаю… — Я как-то не так повёл себя? Я… Испугался, Тай. Их было слишком много. Я отвык. — Вот сейчас ты меня пугаешь, — усмехнулся альфа, склонившись над Лиром. — Ты слишком близко, — не пошевелившись, сообщил тот. Тай случайно скользнул взглядом ниже и увидел, что у Лира расстёгнут ремень. И он прикрыл на мгновение глаза. Омега лежал перед ним уставший, опустошённый и… Беззащитный. Лир уловил эти мысли, быстро промелькнувшие на лице альфы. Полгода назад у них был разговор. Тай пытался уговорить его иногда заниматься сексом — для снятия напряжения после работы. Его доводы были забавны, учитывая то, что он прекрасно знал Нэйта. Тай был слабым альфой и мог воспользоваться сейчас ситуацией. Но его взгляд упал на правую сторону ремня — на ножны из резной кожи и рукоятку. Он не считал, что это серьёзное оружие, но отстранился. У Лира дёрнулся уголок рта. — От тебя почти ничем не пахнет. Ты принимаешь сильные антидепрессанты? — внезапно спросил Тай, тряхнув головой. — У меня синдром «заснувшей омеги», — просто ответил Лир. — Нет, я ничего не принимаю. И не буду. — Лир, у тебя был сложный день, — проговорил Тай. — И что? — Лир совершенно не воспринимал его как альфу. Поэтому и говорил всегда предельно откровенно, кроме того — ему нравилось наблюдать за тем, как его помощник увиливает. А увиливал он всегда. — Ты знаешь… — как-то глухо произнёс он, блуждая пальцами по светлой обивке дивана, будто невзначай задевая костяшками край рубашки Лира. — Мне не хватало твоего руководства. Я понимаю, что ты пережил большое горе, и… Наверное, я совсем не к месту, но… Омега молчал, наблюдая за Таем из-под опущенных ресниц. — У меня сейчас странное чувство… Я хочу… Лир равнодушно смотрел на него. Ему уже всё стало ясно. Тай был ему понятен от начала и до конца. Альфа резко развернулся, схватил его за плечи и, прижав к дивану, попытался поцеловать. У омеги не было ни сил, ни желания сопротивляться, поэтому он использовал одно из самых действенных способов. Тай возил губами по его губам и уже старался забраться в рот языком, когда Лир разжал зубы и громко рассмеялся. Натужно, но глубоко и убедительно для альфы, которому этого хватило, чтобы отпрянуть. — Почему ты смеёшься? — растерянно проговорил он, потирая затылок. Лир продолжил заливаться искусственным смехом, но, резко прервавшись, приподнялся на локтях и заглянул до ужаса насмешливым взглядом ему в лицо. — Потому. Что. Ты. Смешон, — произнёс он каждое слово раздельно. Тай порывисто поднялся, и весь его вид выдал жуткую неловкость. — Не знаешь, что делать дальше? Мы, кажется, уже обсуждали эту тему. Что ты хочешь, Тай? Трахнуть меня? И? Потом что? Допустим, я, в силу некоторых обстоятельств, не смогу дать тебе отпор. Допустим. Но ты забываешь, что я провоняю тобой, а завтра приедет Нэйт. И когда он будет отрывать тебе башку, а он будет, потому что я у него априори виноват не бываю, я ничего не смогу сделать. Скажу больше — даже не попытаюсь. И вразумлять тоже. Если смотреть на ситуацию с моей стороны, то я бы не хотел терять такого помощника, как ты. Мы работаем вместе, Тай. И больше ничего не делаем. С кем развлечься, у тебя есть. И ты сейчас ставишь под удар наш рабочий тандем, — он говорил это всё лениво, разглядывая свою цепочку, поддев её пальцем. — Так что скройся с глаз моих. У меня часто меняется настроение. Я могу и в ярость впасть. Тай и слова вставить не смог, замер, стоя боком. — Иди, — подвигав пальцами в пренебрежительном жесте, закончил Лир. — Прости. Просто забудем, — прокашлявшись, ответил покрасневший от смущения и задетой альфьей гордости Тай, после чего быстро покинул номер. — Как меня заебало… Всё заебало… Все заебали… — прошипел омега, уткнувшись носом в подушку, обняв её обеими руками и удовлетворённо хмыкнув, когда хлопнула дверь. Тай отобрал у него последние силы. В следующий раз он прикинется мёртвым, если будут стучать. Больше всего Лир не хотел засыпать. Боялся. Но потратил остатки энергии на никчёмный разговор и почти моментально провалился в сон.3.2 К людям
14 сентября 2016 г. в 21:17
— Да! Я сама не верю! Ты уже рассказал всем?.. …Нет. Я его ещё не видела. Мы договорились встретиться завтра. У него тут какие-то друзья, и он очень занят. Присматривает за мной, в общем. Ага. Как же, — игриво вытянув губки, прищурилась Шарлиз, прижав к уху сотовый телефон. — Да, буду снимать квартиру… — закатив глаза. — Мэл сказал, сам мне её найдёт. Знаю, пап… Я всё знаю. Пока не знаю, я ещё только приехала… Подумаешь, неделю… Да, пап… Позвоню завтра. Люблю тебя. Обними за меня Лайоша и Араниса… Ну да, и мелких тоже.
Перевернувшись на живот, Шер бросила трубку на тумбу и выдохнула. Она прошла все туры проб и получила желанную роль. Ту самую, которую и хотела. Съемки должны были начаться через несколько дней.
Лира Галлахера она увидела только вчера. Он приехал в самом конце, и в огромном зале студии собрали уже отобранных актёров, где он просматривал их ещё раз, а потом, почти не глядя — утвердил. И на неё — тоже почти не глядя. Не так Шер представляла их встречу. Она не видела его много лет, но в детских воспоминаниях Лир запечатлелся вечно хохочущим мальчишкой с длиннющими волосами и огромными задорными глазами. Но вчера она увидела не Лира, а его тень, что изредка проявлялась в медленных движениях глаз чужого человека. Его помощник, Тай Ко-Ата стоял в углу зала у двери и, что-то нашёптывая Лиру на ухо, показывал на неё рукой. И тот смотрел так, будто не видел. Будто совсем её не знал.
Шарлиз крутила в руке бусины крупного чёрного жемчуга, трижды огибающего её шею, и кусала губу. Лир не подошёл к ней, хотя она представляла, как обнимет его, как они засмеются. Но нет, ничего подобного. Режиссёр занял своё место за столом на возвышении, и она встретилась с ним глазами только после того, как до неё дошла очередь, и она отыграла подготовленную сцену. Лир даже не улыбнулся, поставил роспись в своём журнале и коротко поздравил. Шарлиз, против обыкновения, в тот момент онемела. Он вёл себя так, будто они вовсе никогда не виделись. Аранис предупреждал её, что того мальчишки уже давно нет, говорил, что он пережил слишком много горя в последнее время. Но Лира действительно больше не существовало. Того, которого она знала больше десяти лет назад.
Он показался ей не горюющим, о нет — он просто заледенел, стал до жути, до невозможности серьёзным. А ещё он не улыбался. За все те часы, что она видела его издалека или вблизи — его губы ни разу не поднялись, не обнажили зубы в дразнящей, привычной усмешке. А она очень хорошо её помнила. Лишь одно осталось прежним: у него на поясе висел ножик с рукояткой в виде морды пантеры. Видимо, теперь он служил неким талисманом или просто украшением.
Но Шарлиз всё ещё хотелось бы побыть с ним наедине. Хотя бы принести соболезнования, может быть… Расшевелить. Пусть она и не видела его много лет — Лир был ей не чужой. Разговаривал он в основном с Таем. С актёрами перебрасывался парой слов, будто нанимал менеджерами по продаже смартфонов. Более длинным диалогом осчастливил Криана Лонса — уже известного актёра-альфу, снявшегося в двух громких фильмах.
Когда Лир ушёл, а ушёл он первым — Тай Ко-Ата обратился ко всем с просьбой не воспринимать поведение режиссёра на свой счёт. Сказал, что когда начнётся работа — он будет более внимательным и чутким, объяснил, что ему не свойственна столь краткая манера общения. Но Шарлиз не услышала в его словах уверенности. Ей показалось, что помощник тоже растерян поведением Галлахера.
«Его можно понять… Но сможет ли работа действительно вернуть Лиру Лира?»
Шарлиз хмурилась, размышляя об этом всём. Её радость от того, что она смогла пройти пробы, сильно омрачилась этим потрясением.
«Вот, значит, как на людей влияет смерть…»