Если спрятаться в подушку И не вспоминать. Если видеть небо серым И не вспоминать, Что небо, небо было голубым.(с)
Агата Кристи — Серое небо
Лир ступил на мягкий ковёр, и Мэл вышел с балкона. Молча приблизился, положил ладони ему на плечи, медленно двинул головой, осматривая своего любовника и вдыхая запах: Лир пах травами, инжиром, цитрусом. Он только вышел из ванной, где долго и тщательно готовился. Привык всегда быть чистым за годы жизни с альфой. Возможно, это было вредно, но Лиру нравилось заниматься сексом без презерватива, поэтому очищение — непременный ритуал. Он смотрел равнодушно, пока Мэл развязывал на нём шёлковый пояс халата. — Мне нравится, что у тебя чистое тело. Без татуировок или серёг, кроме той… — прошептал Мэл, касаясь губами шеи. Он запустил пальцы между его ног и сжал контур сведённого изображения скарабея. — Никогда не задумывался об этом, — откликнулся Лир, обнимая Мэла, привлекая к себе. — А мне нравятся рисунки на тебе… Ты как карта. Малкольм, не торопясь, ласкал Лира, растягивал удовольствие. Спустившись ладонями на бёдра, прижался к нему всем телом. Лир двинул плечами, и шёлковая накидка скатилась на пол. — Ты обольститель. Всегда таким был. Тебе даже делать ничего не нужно. Достаточно твоего вида… — Мэл сел на колени, впился губами во внутреннюю сторону бедра любовника, Лир вожделенно выдохнул и подался назад, ища опору, которой не было. Он обнял ладонями голову Мэла, ощутив его губы на своей плоти. Задрал лицо к потолку, и длинные волосы вьющейся гущей обласкали его ягодицы. Лир постоянно проводил языком по губам, пока Мэл готовил его ртом. А потом подтолкнул его к кровати. Тот намёк понял и лёг на покрывало. Лир стащил с него трусы нежного оттенка сиреневого и навис. Он был возбуждён, но лицо сохраняло отрешённое выражение. Лир проник во влажного омегу, толкнулся, раз-другой, будто ощупывая, изучая. Мэл наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, тут же начав постанывать. Когда он впервые предложил ему попробовать активную позицию, Лир немного растерялся. И даже теперь, овладевая им не в первый раз, вид имел весьма сосредоточенный. Мэл не улыбался, держал его напряжённые предплечья. Лир каждый раз прислушивался к своим ощущениям. Ему определённо нравилось. Мэл был первым, кого он смог поиметь. Но Малкольм знал — что и не последний. Один раз он нашёл в его постели под подушкой кружевные женские трусики с оборочками. Ничего не сказал, но ему нравилось быть частью нового мира, который открывался перед омегой, привыкшего всегда быть снизу. — Лир, — прошептал он. Тот не сразу откликнулся, будто отключился от действительности, будто не в Мэле он сейчас плавно двигался. — Что? — Можно я останусь сегодня с тобой спать? — Мэл спрашивал не в первый раз. Лир избегал этого. И тот знал, что Галлахер старается не спать до последнего. Ещё он знал, что к своему сну омега относится крайне трепетно. И хотел постичь, почему. Лир прижался носом к его, ускорившись, и вздохнул. Мэл поймал его губы сладостным и долгим поцелуем. Галлахер пылко ответил ему, продолжая толкаться. — Пожалуйста, — он состроил умилительную гримасу, но по Лиру ясно читалось: «Нет». Галлахер был чутким любовником, он легко понимал желания своего партнёра, как и Мэл. Они давали друг другу то, чего альфы не могли. Мэл напряжённо засопел, Лир был близок к пику. Опыт у него был небольшой, и кончал он быстро. И, несмотря на то, что у омег — миниатюрные члены, он постигал науку пользования своим достоинством. Во всяком случае, узнал, что оно у него есть. И это тоже нравилось Мэлу, владевшему этим умением в совершенстве. Едва Лир соскользнул с него, Малкольм тут же перевернул его на живот, навалился и начал иметь так, что тот, прижавшись раскрасневшейся щекой к подушке, жмурился и просил ещё. Мэл похотливо обводил языком его приоткрытый влажный рот и опалял жарким дыханием. Омеги долго и пылко дарили друг другу наслаждение. Вздохи, шелест, метания по постели — прерывали тишину ночи. Очередной и длинной.***
У Нэйта был свой ключ от гостиничного номера, в котором Лир постоянно жил в Каледоне. Едва он зашёл, ему в нос сразу ударил запах секса. Различил он его моментально. Но в этих испарениях тел не было и намёка на альфу. Нэйт недовольно цыкнул и двинулся по большой комнате, уставленной белыми глиняными горшками на ножках с цветущими розами, опущенными в воду. Цветов в этом номере всегда было много. Лир любил простор и изысканность: по центру ковра в комнате стояла белая софа с волнообразной спинкой, на светло-голубой стене работал плазменный телевизор. На полу были разбросаны вещи, а ещё небрежно раскиданы по дивану. Нэйт обернулся. Вся барная стойка, делящая комнату-студию на две половины, заставлена бутылками и такими знакомыми пустыми банками от энергетических напитков. Нэйт цыкнул второй раз и двинулся к спальне, отделённой от остальной части номера золотистой органзой. Лир был один. Полусидел с открытыми глазами на разнузданной постели, прислонившись головой к высокому резному изголовью. Но Нэйта он не видел и не слышал. Альфа громко постучал по стене кулаком, и Лир вздрогнул, медленно пошевелился и молчаливо воззрился на мужа. Уже заметил. — Не встречаешь, — улыбнулся Нэйт и шагнул к нему. Лир отвернулся, но спросил: — Где Калис? — Я ожидал чего-то такого, поэтому отправил его в кино. Решил сначала зайти один. Омега хмыкнул. — И кто здесь был? — набрав воздух в грудь, поинтересовался альфа и скрестил руки на груди. — Надеюсь, ты не думал, что я не пойму? — Мэл, — крутанув плечом. Лир смотрел в стену. — Мэл, — повторил за ним Нэйт и провёл языком по зубам. — Ладно. Хорошо. Мэл так Мэл. — И всё? — А чего ты ожидал? Я уже не в первый раз засекаю тебе за… Играми с омегами. Что ты мне предлагаешь делать? — Не знаю, — протянул Лир. — Убить меня? Их? — А, ты ждёшь ревности. С тем же успехом я могу ревновать тебя к Рамзесу. Лир заторможено повернулся. — То есть… Тебя это не волнует? — Не особо, — Нэйт присел на край постели, обводя комнату задумчивым взглядом. — То есть то, что ты делал с Райаном, тоже… Не считается? И я… Твой кот? Нэйт аж дёрнулся. — Это ты сейчас о чём, любимый? — совсем неласково поинтересовался. — Ну… Омеги… Они не люди, получается, — спустившись на шёпот. — Ты какой-то бред городишь. Околесицу. Лир... Про Райана мы ещё тогда всё выяснили. И это совершенно другое. — Другое, значит… — голос Лира был таким слабым, что Нэйту казалось — муж сейчас совсем отключится, но разговор наметился интересный. Альфа схватил его за руку и притянул к себе. — Тебе не кажется, что ты немного припозднился с этим? Тебе было всё равно. Ты даже радовался. — Если я радовался, чего б тебе не продолжить? Райан был хорош? Нэйт и так был раздражён, а сейчас Лир провоцировал его на агрессию, и он никак не мог понять, чего добивается омега на самом деле. — Ты сейчас договоришься, — прошипел он ему в губы. — И что? Ударишь меня? — на усталом лице намечалась злобная ухмылка, но Нэйт резко обхватил голову омеги руками и сильно сжал. — Я тебя сейчас вообще убью, — процедил он. — С чего вдруг ты решил мне припомнить все грехи? Думаешь, не понимаю, что ты тупо стрелки переводишь? Шито белыми нитками. Обычно ты более искусен. — Ты не знаешь и не можешь знать, что я тогда испытал. Когда Райан пришёл ко мне. Нэйт несколько раз моргнул и призвал на помощь всех богов, чтобы не раздавить случайно в ладонях эту дурную голову. — Интересно, почему я об этом не знаю? Я даже знаю ответ. Потому что ты никогда не говоришь правды, только то, что тебе выгодно! — не выдержал Нэйт. — Хочешь об этом поговорить? Говори, — он поцеловал его в макушку, но это больше походило на давление челюстью. Он сдерживался. — Нет, не хочу, — Лир расслабился, обмяк и прикрыл глаза. — Ты ездил в центр? Видел Куара? — Видел, — Нэйт прислонился лбом к его лбу. — Всё также, но в норме… Значит так. Посмотри на меня. Замечательно, хоть зрачки сужаются. Сегодня мне плевать, против ты или за, но ты будешь спать. Крепко. Я привёз кое-что. Лир мотнул головой, с испугом выкрутился из его рук и отполз на кровати. — Никаких та… — начал он. — Нихуя, Лир. Так не будет, — перебил его Нэйт. — Ты выпьешь её и будешь спать, а когда в июле вернёшься домой — пойдёшь к врачу. К Клэптону или нет — неважно. Уже нет разницы. Лир смотрел на него с безмолвным, но явным протестом. — Посмотри на себя, ты похож на смерть. Разговаривать я устал. Просто ставлю тебя в известность, предупреждаю. Это будет. Смирись с этой мыслью. У тебя времени две недели. И ещё, — он поймал омегу и снова привлёк к себе жёстким объятием. — Спать мы будем вместе, ты не выпрешь меня к Калису. Хватит. Проблему надо решать, а не бегать от неё. Лир повис у него на плече и закрыл глаза. — Прости меня, — прошептал он. — Я слабак. И трус. И изменщик. Нэйт потрепал его по спине сильным движением, прижался губами к виску. — Изменщик… Я иногда думаю, как вы это делаете… — задумчиво прошептал. — Сплошное любопытство… По сути, Нэйту уже было всё равно, что болтает и делает омега. Он сжимал в руках жалкие осколки когда-то полного сил Лира. И они не были Лиром. Только богам было известно, как тяжело ему было на это смотреть. Нэйт с трудом сдерживался, чтобы не выть. Он бы хотел высказать ему всё, что накопилось. Наорать, потребовать ответов на грызущие вопросы. Поставить в упрёк то, что он ничем с ним не делится. Лир замкнулся в себе напрочь, и его внешние проявления мало заботили альфу. Его интересовало, что творится у него в душе и голове, но омега был едва ли не мёртвым. Уже некому было высказывать… В тайне от мужа Нэйт регулярно созванивался с Клэптоном и рассказывал всё известное ему. А это были лишь крупицы. Лир перестал падать в обмороки, но он не смыкал глаз порой по несколько ночей подряд, и несложно было догадаться — он просто боялся спать. Его физической выносливости хватало на то, чтобы работать в обычном режиме, но и силы закалённого тела угасали день ото дня. Именно поэтому Лир принял решение приостановить съемки на месяц. Однако, как он будет в одиночку бороться с чудовищной апатией и искусственной бессонницей не знал и сам. И думать об этом не желал. Доктор Клэптон говорил Нэйту, что хотел бы сам увидеть Галлахера, осмотреть и проверить мозговую активность во время сна, что было возможно лишь в его центре. Но альфа понятия не имел, как уговорить на это Лира. И пытался смириться с мыслью, что придётся силой затаскивать его больницу. Омега слишком боялся, что врачи возьмут его в зубы. Даже старый добрый доктор Клэптон не вызывал у него доверия. Нэйт решил воспользоваться простым снотворным и понаблюдать за мужем во время сна. Хотя казалось, что он спит даже, когда бодрствует. Во всяком случае, порой омега вёл себя так, будто что-то видит наяву.***
МакТавиш так и не уговорил Лира принять таблетку, поэтому растворил её в бутылке воды, пока тот не видел. И теперь омега крепко спал, широко раскинув руки на постели. Дышал при этом очень глубоко и редко, и под веками даже не угадывалось шевеления глаз. Ему хватило минимальной дозы — его нервная система слишком истощилась, чтобы бороться со снотворным. Нэйт уложил спать и сына. И теперь грыз ноготь, глядя на Лира, чуть нависнув над ним. Ему казалось, что обязательно должно что-то произойти. Он ждал. В номере царила абсолютная тишина, её нарушало лишь мерное и редкое дыхание мужа. Поэтому слух МакТавиша сразу различил шевеление в общей комнате, где был уложен Калис. Мальчик проснулся, резко спрыгнул с дивана и уже через мгновение влетел в спальню, отдёрнув органзу. Нэйт зашикал на него, приподнявшись. У Калиса были всклочены волосы, а глаза горели, никаких признаков сонливости на нём не отмечалось, хотя он спал уже целый час. — Папа кричит, — громко сказал он. Нэйт нахмурился. — Калис, иди на диван. Папа спит. — Папа кричит, — с нажимом повторил Калис, не глядя на Лира. Он уставился на отца-альфу требовательным взором. — Ты не слышишь? Он кричит! Омега даже не подрагивал сквозь крепкий сон. И абсолютно точно не издавал никаких звуков. Его бледное лицо сливалось бы с белоснежной подушкой, если бы не обрамлялось каштановыми локонами. Нэйт соскочил с кровати и схватил сына, попытался вынести его из спальни, но мальчик вцепился ногтями ему в горло и стал молотить ногами по воздуху. — Пусти меня, разбуди его! Его надо разбудить! Он не может проснуться! И он кричит! — завопил он, пытаясь укусить отца. — Да что на тебя нашло? — у Нэйта сбилось дыхание, он сжал зубы. Калис всегда был очень чутким и озвучивал якобы желания бабушки, проверить это было невозможно. И сейчас МакТавиш совершенно не хотел его слушать. — Ему надо выспаться, — прошептал он, пытаясь скрутить бушующего Калиса по рукам и ногам. — Почему он не просыпается? Я ору! — с рёвом в голосе прокричал сын. — Он не может! И ему страшно! Нэйт нёс трепыхающегося Калиса, но уже возле дивана будто что-то понял и отпустил его. Калис тут же рванулся к отцу-омеге, запрыгнул на высоко поднявшуюся на очередном вдохе грудь и стал трясти его за плечи. Нэйт застыл в проёме, наблюдая за этим. Мальчик звал отца и уже давал ему оплеухи, но Лир никак не реагировал, лишь с шумом, туго выдыхал.