«Пробуй остановить, я уже выше, чем птицы Единственный, кто будет менять твою жизнь Сможет показать, что не теми вещами вы дорожите. Показать тебе новый естественный взгляд на мир, Преподать самый важный урок... Или укротить тебя». Взять у мира свое. ost "Камень"
— Ты будешь мне мешать. — Сучий сын… — Коди Квод харкнул кровью на пол, отклонившись вбок и звякнув наручниками. Его руки были заломлены назад, за спинку стула. Лир сидел на краю чёрной панели центра управления, усеянной многочисленными кнопками и рычажками. — Ты всегда был хорошим человеком. Я бы не хотел тебя убивать, но… Ты будешь мне мешать. Коди издал звук, похожий на лающий смех. Снова харкнул кровью. Лир равнодушно смотрел на него. Он явно не торопился. — Я всегда знал, что ты кусок дерьма, — сипло произнёс Коди. — Ты гений. Я признаю это. Но твоя гениальность сводится лишь к умению уничтожать. — Каждому своё, — парировал Галлахер и причмокнул. — Лихо придумано. И что? Перережешь Лайошу глотку? Конечная цель уже появилась в твоём больном мозгу? — ядовито процедил Коди, сверля выцветшими глазами идеальное лицо Лира. Омега медленно качнул головой в одну сторону, в другую, хрустнув шеей, и не ответил. В его руке был зажат маленький чёрный пульт. Он нажал на кнопку в третий раз, как Коди Квод успел заметить. — К сожалению, мой дорогой старый друг, — в голосе прозвучала досада, горечь… Неважно. Главный смотритель усадьбы не верил ни единой ноте. — Ремо должно погибнуть. А ты — сердце Ремо. Капитан всегда идёт ко дну со своим кораблём. Знал бы ты, как я не хочу этого делать… — Лир игнорировал любую реплику Квода и всё время возвращался к этому. Будто сам себя уговаривал. — Ты зря прилетел сюда, Коди. Надо было ждать в усадьбе, — вздохнул Галлахер. — Это было бы так… Драматично, — он посмотрел в сторону, прищурился на секунду и поднялся. Положил ладонь Кводу на плечо, и мужчина содрогнулся. Утром, в одиннадцать утра, в кабинет Квода пришли Стэн и Вилли. Они доложили, что пропало изображение со всех камер. Доложили, что на западной границе никто не отвечает. Смотритель также узнал, что изображение начало пропадать ещё два дня назад. Охранники пытались найти причину сами, но несколько часов назад — окончательно перестали видеть происходящее на территории. Грешили на неисправность аппарата передачи видео, потом связывались с электриками, думали, что, возможно, что-то случилось с самими камерами. Возня с щитками и аппаратурой длилась два дня. А теперь они решили всё-таки донести проблему до начальства. Коди Квод озадачился. Такое иногда случалось, техника, так или иначе, временами барахлила, но больше всего его напрягло то, что нет ответа от смотровых вышек на границах территории. Отложив все свои дела, Квод начал искать проблему, но на каждом шагу подворачивались новые странности. Почти двести гектаров находились под постоянным наблюдением вертолётов. Каково было его удивление, когда он обнаружил, что шесть из семи — на вертолётных площадках. Пилоты объяснили, что сегодня в шесть утра каждому дали команду вернуться на исходную позицию. Коди Квода было трудно вывести из равновесия, но в тот момент его бросило в пот. И он приказал отвезти его на западную границу. Ремо находилось без наблюдения почти семь часов. Он хотел позвонить Лайошу, но решил сделать это, когда поймёт, как это всё связано со смотровыми вышками на границе. В воздухе запахло жареным. И вот сейчас он сидел в одной из вышек, избитый Лиром Галлахером, и без возможности предупредить Лайоша об опасности. Вертолёт стоял на площадке, а в нём находился пилот с перерезанной глоткой, и Коди Квод ни секунды не сомневался, что его ждёт та же участь. Он не испытывал страха за себя. Он боялся за Ремо. — Прежде, чем ты меня убьёшь… Скажи, как ты всё это провернул… — Квод поднял глаза на этого мужчину. Не мальчика, каким знал его, и каким тот приходил в усадьбу в прошлый раз. Лир стоял, расправив плечи, и казался прямым, нерушимым, как скала. — Понимаю твой интерес, — заговорил Галлахер, постукивая пальцами по плечу Коди. — Операция заняла три дня. Мои снайперы, хакеры и подрывники зашли отсюда… — Как?.. — Ты же не думаешь, что среди людей Варга нет тех, кто готов его предать? Коди Квод содрогнулся и зажмурился, сжав зубы. — Но не волнуйся. Предателей уже нет в живых. Их никто не любит. Смотритель догадался, что Галлахер говорит с улыбкой. — Всё уже подготовлено. Времени было достаточно. Ваши люди нерасторопны, а опора… Предпочитает пить, трахаться и нюхать дрянь. Это было легче, чем я предполагал. Коди Квод посмотрел на руку Галлахера, что всё ещё покоилась на его плече. Она была обтянута чёрной перчаткой с шипами на кисти и костяшках. Смотритель прочувствовал их на своём лице, теперь уже обезображенном. На шипах запеклась его кровь. Лир, не торопясь, вытащил из кобуры пистолет, протёр и так блестящий ствол и тоскливо вздохнул. — Коди, я не хотел этого делать, но ты не оставил мне выбора, — он прислонил дуло к его лбу и посмотрел в глаза. Лицо этого ублюдка выражало грусть. Коди затрясся, скривившись, заплывший глаз и всё лицо отозвалось болью. Галлахер нажал на курок. Очередная преграда была устранена. Омега прижал наушник к уху и проговорил в спрятанный за воротом микрофон: — Я готов лететь. Двое в чёрных костюмах медленно подошли к вертолёту, чьи лопасти едва кружились, вытащили мёртвого пилота и сбросили его с двадцатиметровой высоты.* * *
И Ремо содрогнулось, не устояло. Земля разверзлась, треснула по швам, а воздух наполнился огнём и чёрным удушливым дымом. Шестнадцать выстрелов потребовалось Галлахеру, чтобы кони сорвались с места и сбились в перепуганный насмерть табун. Он стрелял по конским ногам и бокам. Ему нужна была кровь, чтобы выпущенные из клеток хищники одурели от запаха и страха. Следом за конями неслись тигры, львицы, гиена, пума, волки... Сначала Галлахер вернулся на крышу зверинца, откуда наблюдал за страшной пляской смерти. Там он нажал на кнопку, и ангар для автомобилей надсмотрщиков зверинца разразился огненной бурей. Дизельные бензобаки этому только способствовали. Конюшню разорвало ударной волной. Лир наблюдал, как тигр, имени которого он не знал, накинулся на чёрного арабского скакуна, повис на нём, вонзив когти в круп и ляшку, вгрызся в бочину, а конь, бешено хрипя и сверкая покрасневшими белками глаз, всё продолжал бежать, замедляясь на каждом шагу. Он вставал на «свечку», брыкался, пытался дать «козла», но всё было бесполезно. Он не домчался до минного поля. Тигр несколько раз валил жеребца, тот поднимался, но в конечном счёте дикая кошка победила. Взрывы раздавались один за другим. Не все хищники ринулись за табуном — кинулись врассыпную, бросались на перепуганных людей, некстати подвернувшихся на пути. Галлахер заметил, что двое спешили на одной из некрытых машин без стёкол с винтовками наперевес, щёлкали затворами. Лир, не раздумывая, снял свою винтовку с предохранителя, выстрелил несколько раз по колёсам, а потом в бензобак, перезарядил, и только после этого в людей. Один вывалился из машины замертво, другой осел. Автомобиль въехал в горевшие обломки конюшни. Визг резины, треск, осколки взмыли в небо, поднятые струями огня. Галлахер сел на выступе крыши, посмотрел сквозь сферический стеклянный купол. Его внимание привлекли резкие движения. Внизу, у подножья мраморного тигра, происходила кровавая расправа. Выпустив из вольера пантеру Виар, чья шерсть была покрыта обширными пятнами седины, он выстрелил ей в сустав задней лапы. А сейчас кошка рычала и металась, но уже вяло... Её трепали и рвали гиены: крупная самка и самец поменьше. Галлахер сжал двумя пальцами переносицу, тряхнул головой и поднялся. Визгливый рёв умирающей пантеры вызвал несколько приступов дрожи в руках. Спустившись по вертикальной лестнице вниз, снова взял винтовку так, чтобы быть готовым в любой момент. Посекундно вертел головой, на случай появления хищника. Он двинулся за зверинец, откуда открывался вид на «Трёхпрудье». Агония дикой бойни ласкала взор, поглощала всё внимание. Он не замечал, как из носа сочится кровь, изредка шмыгал. Кони метались от мины к мине, некоторые падали с оглушающими криками, складывали уши, валились на колени, подрываясь. Другие мчались дальше, спугнутые взрывами, едва задетые, но живые, чтобы быть схваченными волком или львицей, шарахавшихся в ужасе и бросавшихся на всё, что движется. Единственная на поле гиена попала в ловушку между трёх мин, её клочья засыпало комьями земли. Толчки продолжались. Лиру заволокло глаза кровавой пеленой, уголки губ задрожали и дёрнулись в подобии оскала. В поле зрения вдруг попал Шервуд: он мчался на крупном тяжеловозе, не подъезжая к опасной зоне. Наблюдал, панически оглядывался. И тут он заметил Галлахера. На миг их взгляды пересеклись. Лиру показалось, что альфа замер, но на самом деле он ринулся на него. Конь раздувал ноздри, за ним пыль стояла столбом. Его скачки были широкими и сильными, копыта взрывали землю, Шервуд давал ему мощных шенкелей. «Он сразу всё понял», — хмыкнул Лир и усмехнулся. Приподнял винтовку, не двинувшись с места, прицелился. Альфа резко дёрнул поводья на себя, направив коня вбок, тот встал на «свечку», протяжно заржал. Шервуд управлял им уже одной рукой, вытащил из-за пояса сзади пистолет, вытянул руку, конь пошёл зигзагом. До Лира ему оставалось метров двести. Галлахер нажал на курок, в последний момент повернув дуло левее. Свист пули, Шервуд завопил, свалился с коня и схватился за предплечье. Не удержался из-за ударной волны. Лир специально пустил пулю так, чтобы она лишь задела альфу. И та задела повыше локтя, не пронзив предплечье, но кровь мгновенно залила всю руку. Конь продолжил бег, Лир на ходу схватился за стремя, оторвался от земли и перекинул ногу через седло. — Галлахер!.. Сукаааа!... — донеслось позади него, а он, вцепившись в поводья, с трудом взял управление в свои руки и повернул коня в нужную сторону. Вороной тяжеловес хрипел, фыркал и рвался. Краем глаза Лир подметил, что «Трёхпрудье» превратилось в кладбище. Дым струился из самой земли, закрывал видимость. Лошади и хищники обозначались расплывчатыми тёмными силуэтами. Там всё ещё стоял крик. Или же Галлахеру лишь чудилось.***
Он беспрепятственно вошёл в пустой дом. В очередной раз прижал наушник к уху. — Во сколько, говоришь? — бросил взгляд на наручные часы, подсчитал. — Понял. Отбой. В ванной, умывшись и стерев с лица кровь, он какое-то время смотрел на себя в зеркало. Дикие, застывшие глаза растрескались красными прожилками лопнувших капилляров, лицо, что каменная маска спокойствия. Лир знал, что сейчас взрывается зверинец. Мраморный тигр. Жаль, он этого не видит. Сам не понял, зачем, но он бродил по дому, заглядывая в комнаты. Совершенно случайно наткнулся на Шарлиз. Приложив винтовку к стене, он вошёл в её спальню. Пробыл там от силы пятнадцать минут. Но сейчас для всех время текло по-разному. И то, что происходило за считанные секунды — тянулось вечность. А длительный период воспринимался краткими мгновениями. Он не собирался убивать членов семьи, ему нужно было иное. И смерти он не боялся, но сейчас Тигр требовал абсолютного контроля над ситуацией. Всё будет так, как решит он. И смерть не исключение. До взрыва дома оставались считанные минуты. Лир поднялся на крышу. Он знал туда путь через один из чердаков, пробрался и встал между труб, возле символической башни. Смотрел вниз с высоты четырёх этажей, глубоко вдыхал воздух. Конюшня и ангар слились в единый чёрный и подвижный ком беспросветного дыма. Запах жжёного мяса пропитал воздух, въелся в одежду, кожу, волосы, перед глазами проносились искры, клочки. Ремо умирало, это были его последние вздохи. Лир заложил руки за спину и начал вышагивать из стороны в сторону, неотрывно глядя на развороченную, искалеченную землю Ремо, над которой стояло зарево вездесущего пожара. Огню помогал буйный ветер. Он поднимал огонь, перекидывал его с одной разнесённой постройки на другую. Люди стреляли в хищников, пытались навести хоть какой-то порядок, усыпить зверей, разрешить «проблему». Это не проблема. Это смерть. Смерть всему. Огненная, неумолимая. Огонь очищает. И из его пепла рождается нечто новое, чистое. Огонь исцеляет душу и сердце. «Поздно, мальчики, слишком поздно». Он зажевал губу. Провёл пальцем под носом, посмотрел — крови не было. Вздохнув, он вздрогнул. Услышал знакомый голос. Тот, которого ждал. — Стреляй, что ты смотришь?!.. Стреляй, сейчас же!.. — отдалённый и приглушённый голос Лайоша Варга звучал снизу. Лир медленно повернул голову. Мужчина кричал так громко, что его было слышно на крыше усадьбы. Галлахер растянул губы в улыбке, обнажив зубы. Раскинул руки на уровне плеч и прогнулся в спине. Чёрная рубашка выбилась из штанов и громко хлопала по животу. Ветер усиливался. Лир закрыл глаза, сделал маленький шаг вперёд, не теряя опоры. Сглотнул и прошептал: — Я готов. Любимый.