***
«Надеюсь, этого хватит в качестве платы — думал Калис, лёжа на своей кровати и глядя в потолок. — Без платы они бы меня не выпустили. Скорее всего сами взяли всё, что нужно. Плохо только, что дух не позаботился о взрослых до конца. Папа Нэйт заметил кражу времени. Интересно, а Дарнелл и Аранис? Это плохо, но не так, чтобы очень... Могло быть хуже». Взрослые были обеспокоены его состоянием. Кио то и дело мерил ему температуру и накладывал мокрое полотенце на лоб. У Калиса был лёгкий жар. Нэйт пропустил один сеанс дельфинотерапии для Куара. Самого Калиса волновало только то, чтобы все эти подробности поездки в Ремо не долетели до океанского берега. Папа Лир не должен ничего знать. Ему самому не нравилось, что в последнее время приходится скрывать слишком многое от отца-омеги, но он не хотел лишний раз его волновать. Теперь Калису требовалось время на восстановление, а ещё на то, чтобы всё разложить в голове по полочкам. «Удивительно то, что сам дух Ремо захотел общения. Они там все будто голодные. Кроме тех, что в склепе. Те общения не хотели — и это нормальное поведение для душ. Почему же они так старательно привлекали моё внимание?» Калис вспоминал поведение других душ и удивлялся. Он вёл себя смело, даже опрометчиво, но не так, чтобы дух Ремо затаил на него обиду. Просто сразу ставил себя в позицию лидера. Обычно он избегал контакта с ними, если честно, даже побаивался. Кроме того, он не любил, когда они приходили сами. Из-за собственного воображения. Духи порой принимали форму страхов не потому, что хотели напугать, а потому что считывали образы, которые держал в голове видящий их человек. Дух Ремо сильно озадачил его. Зачем он сам заговорил с ним? Калис рассматривал его в своих воспоминаниях. «Это очень хитрый дух. Определённо. Ещё он чуть не коснулся меня. Видно, что он привык касаться людей. Нет ничего страшного в том, если душа умершего тронет человека или даже пройдёт сквозь него — человек лишь почувствует прохладу внутри, возможно... Пустоту. Но дух — это совсем другое. Духи могут влиять. А дух, с которым я столкнулся — особенный. Он впитал в себя очень много человеческих воспоминаний и намерений. Мне кажется, он игривый. Это не безопасно для тех, кто с ним жил. Я уверен, он не раз касался людей». Калис размышлял и сам себе удивлялся. Его мысли всегда звучали его внутренним голосом, но порой этот голос говорил то, что мальчик знать не мог. Он уже привык к подобному и часто прислушивался к своим мыслям, приходившим случайно. «Этот дух взял облик кого-то, кто очень любил этот дом, того, кто жил им. И показал это лицо мне. Но я его не знаю. Возможно, этот человек уже мёртв, а возможно — и нет. Хм». Он прикрыл глаза, обдумывая всё увиденное и услышанное в Ремо. Через силу заставил себя снова взглянуть на воспоминания папы Лира, с которыми смешались и чьи-то ещё — дух Ремо не смог полностью их отделить от себя самого. Калис не помнил мельчайших подробностей, но многое запомнилось и стало частью его личных воспоминаний, легко внедрилось. Ему было непросто к ним возвращаться, потому что они вызывали противоречивые эмоции, но Калис был обязан обдумать их. Причём не раз и не два. Чтобы знать, что делать. Он осознавал — делать придётся. И надеялся на свой внутренний голос, он подскажет — что именно. В какой-то момент мальчик представил бабушку Ноэль, которую очень любил. Её светлый образ всегда помогал ему отвлечься от чего-то плохого или лишних волнений. К сожалению, она ни разу не являлась к нему после смерти. Только на кладбище и в виде бесформенной субстанции. Раньше он боялся, что однажды она придёт, а он будет не готов. Но сейчас — был бы не против. В Ремо он понял, что может сосредоточиться. Обычно тонкий мир его не пугал, ведь он везде. Калис замечал боковым зрением движения и отсветы сколько себя помнил. Но понял, что его родители их не замечают — только повзрослев. Он никогда не говорил папам о шарообразном тёмном духе, похожем на пушистика, который то и дело мелькал в доме — мальчик замечал его переферическим зрением — потому что папы никак на него не реагировали. Калис догадался, что они его не видят. Иногда он пытался рассказать папе Лиру, что сквозь стены струится свет в ночи, но даже чуткий отец-омега не понимал его, сразу начинал тревожиться. Каждый предмет, которого касались люди, светился мерцающими отпечатками. А папин нож с рукояткой пантеры едва ли не пугал Калиса. Он не любил на него смотреть краем глаза, потому что пантера будто оживала, скалилась, даже клыкасто ухмылялась, щуря изумрудные глаза. Её пронизывало такое количество человеческой энергии, что лучше и не приглядываться. Нож излучал опасность. Калис также не любил, когда папа трогал этот нож. Но обычный тонкий мир был привычен, а вот когда дело касалось конкретных духов и душ умерших — от ребёнка требовалась абсолютная концентрация, чтобы воображение не сыграло с ним злую шутку. —... Я думаю, акклиматизация. Не переживай, Лир. — донеслось до Калиса из коридора. Папа Нэйт как раз проходил мимо. «Блин! Ладно. Всё и не может идти по плану».***
На следующий день жар спал. Нэйт с Куаром уехали в центр Ратимора к логопеду и психологу, а Кио остался с Калисом. Как оказалось, Кио очень любит готовить. Весь первый этаж был пропитан вкусным запахом еды. Мальчику было непривычно. Ни один из его пап не готовил. Лир был способен только на приготовление яичницы. Раньше они заказывали пиццу или еду из ресторана, или ели в кафе. Но папа Нэйт предпочитал именно заказывать. Теперь всё было иначе. Кики готовил очень много и очень вкусно. Кухня буквально ожила, там всё время что-то происходило. Сам дядя Калиса часами пританцовывал у плиты в цветастом фартуке и с поварским колпаком на голове. Мальчику было забавно и дивно. — Но почему?! — вопил Калис. — Я что, на домашнем аресте?! — Не знаю, Нэйт сказал, чтобы ты не выходил из дома, — отмахнулся Кио, делая вид, что у него много домашних дел. Но на самом деле он просто суетливо носился по дому, хватаясь то за грязную одежду, то за сковородки. Калис понял, что тот пытается от него сбежать. — Это вообще незаконно, держать меня взаперти! Я хочу гулять! — кричал Калис. — У тебя ещё сегодня ночью была температура! Уймись, пожалуйста. — Пошли со мной! — громко предложил мальчик. — Я хочу на озеро! — Ты так кричишь, будто тебе не гулять хочется, а в туалет припекло. Что с тобой такое, Калис? Порисуй, посмотри телевизор. Далось тебе это озеро! Калис просто хотел выйти из дома. Ему нужно было, просто до чёртиков необходимо подышать свежим воздухом. — Куда ты? — Кики схватил его за майку, когда мальчик взялся за свою куртку. — Во двор! Или во двор мне тоже нельзя? Кио тяжело вздохнул. — Вообще не желательно. Калис чуть не подавился от такой наглости. — В смысле? Вы что, совсем?! — он стоял, сжав в руках куртку. — Что происходит-то? — Ты ещё не здоров, — тихо сказал Кики. Калис вперил в него упрямый взгляд. — Ладно. Выйди во двор. Калис торопливо натянул куртку, не позволив Кио помочь ему. — Хватит меня нянчить. Куар приедет, будешь играть с ним в отцы-сыночки, — огрызнулся мальчик. Он был взбешён внезапными и непонятными запретами. Открыв дверь, глотнул морозного зимнего ветра без единой снежинки и немного остыл. Попытался отвлечься от перепалки и огляделся по сторонам. В этом пригороде ничего не менялось, ничего и не происходило. Весь посёлок представлял собой налезающие друг на друга домики. Такие дома как его — с просторными дворами, и никак не соприкасающиеся с чужими оградками — были редкостью. Всего три на весь посёлок. Калис подошёл к куче сваленных друг на друга шин, служивших своеобразным декором и лавочкой одновременно, и взгромоздился на неё сверху. Втянув голову в плечи, ожидал какой-нибудь комментарий от Кио, вроде: “Не сиди там, замёрзнешь”. Но этого не прозвучало. Калис передёрнул плечами и бросил взгляд на окно. Там промелькнуло лицо Кики. «Там может быть небезопасно... Опасно для тебя. Лично для тебя. К озеру нельзя, даже с Кики. Во двор тоже не рекомендуется». Калис прищурился и потёр подбородок. Он смотрел на дорогу. Невольно начал прикидывать, насколько легко здесь спрятаться. Дома не стояли ровным рядком, они смещались назад и вперёд по отношению друг к другу, образовывая множество тёмных углов. И если долго на них смотреть, они начинали отбрасывать тени, наползать уже на него. От этого становилось жутковато. У Калиса появилось ощущение, что со всех сторон на него смотрят невидимые глаза. На повороте стоял дом, чей фасад высовывался дальше линии заборчика, таким образом из-за него нельзя было увидеть подъезжающую машину. Калис поводил губами. День был солнечный. Он любил такую бесснежную зиму — воздух прозрачный, серебристый от слепящего зимнего света, трава — голубоватая от лёгкого мороза. Мороз колко щиплет чувствительные губы. Больше света — больше и теней. Улочка внезапно оживилась. Несколько мальчишек возвращались из школы. Калис знал их. Двое — одноклассники, двое — из параллельного класса, один старше его на год, и двое младше. Их он не знал лично, но часто видел. Раньше он часто возвращался домой с одноклассниками. Калис снова передёрнул плечами, надоедливый взгляд так и сверлил его между лопаток. Он метнул недобрый взор в сторону окна, но никого там не увидел. Кики шифровался. — Ты глянь, какие люди! МакТавиш! — крикнул один из них — тот, что постарше. Калис пытался припомнить его имя. В школу он ходил в прошлой жизни. Близких друзей там не завёл, поэтому их лица и имена постепенно стирались из памяти. Калис даже слегка озадачился тем, что они заметили его. Он никогда не привлекал к себе много внимания, и сейчас рассчитывал, что, поздоровавшись, школьники пойдут своей дорогой. — Привет-привет, — слегка улыбнулся он, махнув рукой из чистой вежливости. Он вспомнил, как зовут троих ребят. Против ожиданий мальчика, двое отделились от остальных и пересекли дорогу, подошли вплотную к забору. Калис не пошевелился. — Как дела? Ты больше не будешь ходить в школу? Нам сказали, ты уехал насовсем. А тут на тебе, сидишь как ни в чём не бывало. — В гости приехал, — просто ответил Калис. Говорил с ним старшеклассник. Вроде бы его звали Берни Уилкс. Бета. Долговязый и неряшливый, с первыми россыпями подростковых прыщей на подбородке и блестевшем лбу. Парень усмехался. Второй потянул его за рукав. — Пошли, Берни. — Подожди. Слушай, МакТавиш. А это правда, что твой папашка-омега сбежал с каким-то толстым кошельком из Карсиса? — А правду говорят, что нельзя совать нос в чужие дела? — спросил Калис без эмоций. Берни усмехнулся ещё шире. — Значит, правда. А тебя чего вернул? Чтоб ты не мешался? Омеги — они такие. Мой отец говорит, что их кроме бабла ничего и не интересует. Знай себе, ноги раздвигай перед толстосумами. — Твой отец много знает, — медленно сказал Калис, склонив голову набок, уже взглянув на Берни с толикой интереса. — А твой папа-омега чем занимается? Берни резво перешагнул через забор. — Это чужая территория, — обозначил Калис, он всё также сидел на верхней шине. — Берни, отстань от него, пошли! — позвал второй мальчик. Остальные переговаривались и смеялись на другой стороне улицы. — А ты, я смотрю, умный очень, — Берни сел на корточки напротив него. Калис с ленцой почесал висок. — А ты, я смотрю, не очень, — парировал Калис. С каждой секундой он смотрел всё с большим интересом. — Я только что твоего отца оскорбил как бы. Ты так боишься или сам того же мнения? Мне просто интересно. Калис долго молчал, глядя Берни в точку между глаз. Тот терпеливо ждал. — Уходи отсюда, Берни. Просто вставай и уходи, — проговорил Калис, склонившись к нему. Мальчик видел, что Берни не получил то, чего хотел. Скажи подобное любому другому — и драка тебе обеспечена, или хотя бы словесная баталия с грязными оскорблениями. Калис не собирался давать ему ни того, ни другого. И он понимал, что Берни попытается ещё раз. Возможно сегодня в школе у него не заладился день, или дома ждёт не самый лучший отец. — Тот мужик, с которым удрал твой папка от МакТавиша, он правда такой страшный, как рассказывают? Говорят, тёмные у него делишки, нехорошие. У Калиса дёрнулась верхняя губа. Он прикрыл на мгновение глаза, а потом улыбнулся. Широко и мягко. — Ты. Даже. Не представляешь. Насколько. Он. Страшный, — на каждом слове Калис подавался вперёд, на последнем слез с шин и распрямился во весь рост. А Берни отступил назад. — Пошёл вон, — проговорил Калис ему в лицо низким голосом. Берни пришлось завести руки за спину, чтоб не упасть. — Да ладно тебе. Ты как-то всё близко к сердцу принимаешь, — ответил Берни, поднявшись. Он явно почувствовал себя не в своей тарелке. Так бывает с зазнавшимися подростками первых двух звеньев, когда их провокация проходит не по сценарию. — Улыбнись. Ладно, бывай, МакТавиш. — Парень торопливо пошёл, запнулся об оградку, едва не свалился, но удержался. Влился в свою хихикающую, хаотично шевелящуюся компанию и убрался с глаз Калиса. Мальчик повернулся к дому. На крыльце стоял Кио. — Кто это был, малыш? Твои друзья? — Да, Кики, друзья. — Я тут подумал... Пойдём к озеру. Нэйт уже скоро приедет. Заберёт нас оттуда, — Кики приглядывался к мальчику, но лицо того было непроницаемым. Калис уже не особо хотел на озеро. Берни изрядно испортил ему настроение, но учитывая, как он туда рвался десять минут назад, придётся пойти.***
Световой день постепенно заканчивался. Серые сумерки уже умерили блеск солнца, светило пряталось в густом тумане неба. Становилось холоднее, а серость небосвода внушала тоску. Кио держал племянника за руку, они медленно подходили к блестящему как леденец небольшому озеру. Вокруг ни души. Погода не располагала к прогулкам. По берегу водоёма темнели буро-зелёные ели. Холодный, едва живой ветер забирался под одежду, щекотал рёбра. Калис смотрел по сторонам, он был абсолютно расслаблен. В душе ребёнка поселилось неожиданное тепло и спокойствие. Мальчик поглядывал на Кики и периодически толкался лбом в его руку, улыбаясь. Кио немного смущался. Они давно не оставались один на один. Краем глаза мальчик видел нечто объёмное и такое же серое как небо. «Дух?» Он не решался повернуть голову, чтобы рассмотреть лучше. Сбоку проехала машина, но ни Калис, ни Кио и не глянули на дорогу. Было тихо. Журчала вода, накатываясь на берег, её волновал сонный ветер. Кио и Калис свернули на тропинку, пошли напрямую озеру. Когда они поворачивали, Калис и увидел её. По левую руку. Но Ноэль сразу скрылась из видимости, повисла за плечом. Мальчик догадался, что всю дорогу — она и была за ним. Удивительная догадка вспышкой озарилась в мозгу — она всегда там. За левым плечом. Он не разглядел её толком, и ему было сложно удержать расплывчатый образ, но Калис точно знал — это она. Его рука медленно выскользнула из руки Кио, и мальчик отстал всего на шаг. Он ждал. Но бабушка не заговаривала. Он ощутил её присутствие в полной мере, и теперь боялся спугнуть это ощущение. Она показала ему себя, всего на мгновение, но показала! Сердце было готово выпрыгнуть из груди от радости. Калис сдерживался, чтобы не подпрыгнуть, продолжал спокойно идти. Он улыбался. Бабушка не бросила его. Она с ним. И всегда будет с ним! — Калис, смотри, — Кики показывал на уточек, плещущихся на середине озера. Их было шесть штук. — Жаль, хлеб не взяли. — Да, забыли. — Ты чего такой радостный? — Ничего. Просто рад уточкам, — он потёр ладони друг о друга. Они успели подмёрзнуть. Бабушка Ноэль трогала его. По рукам и плечам прокатилось приятное покалывание. Почему она не делала этого раньше? И почему делает сейчас? Калис жмурился как довольный кот. Ему давно не было так хорошо. Теперь, засунув руки в карманы, он чуть подрагивал, реагируя на прикосновения Ноэль. Мальчик знал, что порой другие люди чувствуют объятья и ласки дружественных к ним душ, эти ощущения внезапны и необъяснимы, и некоторые даже догадываются, что их утешают или ободряют те, кого они любили, и кто любил их. — Хороший сегодня день, — сказал Калис, улыбка никак не сползала с его лица, он даже застеснялся и попытался стереть её рукой, но не получилось. Кики покивал и сел на лавочку под елью, набрав перед этим горсть камушков, перемазанных песком. Стал кидать их в воду подальше от уток, но всё равно взволновал птиц. К приятному ознобу от общения с бабушкой прибавилось что-то ещё. Сердце забилось чуть быстрее, уколотое едва ощутимой тревогой. Но Ноэль закрыла его собой целиком — она напитывала его спокойствием и умиротворением. В шелесте ветра ему чудился её нежный голос, который он слышал при её жизни всего несколько раз. Но сейчас голос звучал иначе. Певучий и пронизывающий, как песнь косаток, хоть и не столь явный. Ощущение тревоги притупилось, но Калис приглушённо осязал угрозу, подступающую со спины. Хотел обернуться, но бабушка не позволила, забрала это желание. За спиной кто-то был. Он знал это, хоть и не слышал. Внимательно наблюдал за тем, как Кики швырял камни в воду. Краем глаза замечал тень чужого намерения. Он не любил тени, а эта ему не понравилась очень сильно. Но бабушка Ноэль продолжала шептать ему ветром, запутавшимся в ветвях елей. Она бессловесно нашёптывала покой. И всё-таки позволила обернуться. Калис чувствовал её объятья, но и видел её едва различимый дух, скользивший по тени намерения. Проследив взглядом за вытянутой тьмой на промозглой траве, заметил две фигуры в отдалении — на каменистой дорожке между дорогой и травой. Бабушка Ноэль двигалась чётко по тени, перемещалась скачками, пропадая в пространстве и снова возникая из ниоткуда. Кио уже не бросал камни. Он даже задремал, спрятав руки в рукавах куртки. Ноэль прошла сквозь одну из человеческих фигур. Калис чуть хмурился, приглядываясь, пытался разобрать, что именно видит, а это было непросто. Фигуры задвигались, сцепились в ком, свалились на траву и начали кататься. — Калис, пойдём домой. Я сейчас засну, — подал голос его дядя. — Кики, ты видишь людей? — Каких людей? Ох. Они дерутся! Кио уже стоял возле него. Калис пошёл в сторону дерущихся, до него донеслись звуки неразборчивой ругани. Посмотрев под ноги, мальчик обнаружил, что тень намерения исчезла. Это его озадачило. Из-за угла улицы выехали две машины и с визгом остановились недалеко от дорожки, ведущей к озеру. Напротив двух мужчин, что дрались и душили друг друга, катаясь по траве. Один из автомобилей принадлежал папе Нэйту. Папа уже выпрыгнул и мчался к нему. Калис невольно раскинул руки и бросился навстречу. Он испытывал порыв светлой радости. Заметил, что из второй машины вышел Аранис. Папа Нэйт скачкообразно, как лев, преодолел расстояние за несколько секунд, схватил мальчика на руки, поднял и закружил. — Ты в порядке, малыш? — перепуганным голосом спросил он и зацеловал ему всё лицо. — Да, а что такое? Кто они? Почему дерутся? — сквозь поцелуи отца спросил Калис, пытаясь заглянуть ему через плечо. — Уже ничего, уже всё позади... Над двумя черноголовыми мужчинами стоял Аранис, скрестив руки на груди, и что-то говорил. В спину Калису вжималось нечто твёрдое и холодное. Когда отец поставил его на землю, мальчик увидел в руке папы Нэйта чёрный пистолет. Бабушка Ноэль пульсировала в воздухе перед ним разреженной, смазанной массой и протягивала к нему нечёткие руки. Калис чувствовал её улыбку и улыбался в ответ.***
Он с трудом узнал в черноволосых мужчинах сыновей Дарнелла и Араниса. Видел их очень давно и мельком. Они здорово избили друг друга. Нэйт за руку потянул его к машине, но Калис упорно шагал в сторону близнецов. — Калис, поедем, я прошу тебя, — попросил отец. — Сейчас. Близнецы уже отцепились друг от друга и встали на ноги. У обоих были разбиты лица, у одного из них сильно пострадал нос. Они слушали Араниса, склонив головы. Калис прислушивался, но ему не нравилось то, что тот говорил. Он только ругался и не говорил главного. Мальчик незаметно подкрался к нему сзади, чтоб лучше видеть и слышать. Тут же ощутил руку папы Нэйта на своём загривке, потом она спустилась на капюшон. — Идём, я сказал, ты что делаешь? — резкий шёпот в ухо. Намерение одного из близнецов было очевидным, но Калис разгадал его смысл только сейчас. И он хотел посмотреть ему в лицо. Папа не понимал, поэтому оттаскивал назад, а Калис будто врос в землю. — Сейчас вернёмся в Карсис, — говорил Аранис. — Там и обсудим это всё без свидетелей. Как же я разочарован, блять. — Мы всё поняли. — возразил один из близнецов придушенным голосом. — Мы бы не стали, Аранис. Вы все были правы. Тот, чьё намерение видел Калис, столкнулся с ним взглядом и резко отпрянул. — Извиниться не хочешь? — вырвалось у Калиса. Он просто не смог себя сдержать. Не каждый день его хотят убить. И если бы не бабушка... Мальчик всё понял, и ещё интуитивно чувствовал нечто большее, чем эти факты, но осознать — был не в силах. Пока. Этот молодой мужчина его совсем не пугал. И Калис видел, что тот сам его боится. Все взрослые уставились на него, но Калису было всё равно. — Калис, идём, — снова сказал Нэйт. — Нет! — выставил руку один из близнецов. — Он прав. Папа Нэйт угрожающе подался корпусом вперёд, схватившись за пистолет, торчавший из распахнутого пальто, Калис заметил это краем глаза. Но мужчина упал на колени и склонил перед ним голову. — Прости... — он вроде как всхлипнул. Калис чуть передёрнулся. — Прости нас, Калис. Ноэль мерцала почти сливавшимся с серым небом облаком над черноголовым мужчиной. К удивлению мальчика второй мужчина тоже встал на колени. Калис мучительно вспоминал, как их зовут. Аранис и папа Нэйт переглядывались. Тёплая ладонь отца сжимала плечо Калиса. Близнецы склонили головы у его ног. Калис почувствовал полное удовлетворение и едва заметно улыбнулся.***
Нэйт сидел напротив сына в кухне. Кио был отослан присматривать за Куаром. Отец-альфа сверлил мальчика пронзительным взглядом, что совершенно не работало. Калис не реагировал. — Калис, мальчик мой. Как ты понял? Они были далеко. И сделать ничего не успели. — Я просто догадался, — развёл руками Калис, внутри он корил себя за опрометчивость и неосторожность. — Я видел пистолет в твоих руках, ты был испуганный. И ещё... Ты запретил Кики выпускать меня из дома. Поэтому я... Понял, что они хотели меня убить. — И всё? — Да. Нэйт осознавал — сын говорит складно, но что-то в этом всём не так. На поляне перед озером слова Калиса прозвучали слишком странно. Хотя, чего он от него хочет? Возможно ли, что близнецы выстрелили разок в воздух? Но тогда слышал бы и Кио, который был в курсе угрозы, но понял всё только, когда увидел Араниса... Кроме того Нэйт точно знал, что омега ничего не говорил его сыну. Вроде бы всё понятно, но Нэйта мучило ощущение «белого пятна» — он чего-то в упор не видел. Калис не был напуган. Никто ничего не сделал. Если бы успели напугать — вопросов бы не было. Но близнецы не сделали ничего, почти сразу их личные проблемы заставили драться друг с другом. На Калиса они не нападали. Нэйт сомневался. Может быть, действительно, его сыну хватило этих нескольких факторов, чтобы сделать выводы и задать тот вопрос. Но тон и сами слова звучали странно для ребёнка, даже если он что-то и понял. Реакция близнецов была объяснимой, но совершенно неожиданной. Калис смотрел на него невинными глазами и ел дольки апельсина. Нэйт грыз заусенец на большом пальце, наблюдая за ним. «Нестыковка» разбивалась об эту детскую невинность.