«Никто и не знал, никто и не понял. Что все колесо зависит от спицы».(c)
Дарнелл покачивался на диване взад-вперёд, обняв себя руками. Мэл делал тоже самое, сидя на полу. Каждый смотрел перед собой. Минуты тянулись в тягучем молчании. Тишина прерывалась только писком птиц и бряцаньем жёрдочек внутри клеток. Старший омега никак не мог заговорить. Он был абсолютно спокоен. Перебирал в уме всё услышанное. Анализировал. Раздумывал над тем, не бред ли это растерзанного морально сына. Надежда и ожидание, анализ и возвращение взгляда на метку, зиявшую раной на неприкрытой шее Мэла. Слишком многое приходилось обдумывать, эмоции не захлёстывали. Дарнелл пытался отделить главное от второстепенного. Что нужно сказать или сделать в первую очередь в эту минуту? Отчитывать, причитать, ругаться — не имело никакого смысла. Мужчина поднялся и принялся ходить из стороны в сторону по комнате, прикусив кончик большого пальца. — Папа, скажи хоть что-нибудь, — прошептал Мэл. — Умоляю, скажи. Я скоро уеду. Навсегда уеду. — Никуда ты не уедешь, — обрубил Дарнелл, продолжая нарезать круги. Мэл ничего не ответил, в очередной раз спрятал лицо в коленях. — Они убьют меня, — пробормотал Мэл спустя несколько минут. — Я такая свинья, что хочу ещё и выжить после всего, что натворил... — Кто тебя убьёт? — сухо спросил Дарнелл, замерев у стола, на котором по-прежнему лежал мёртвый кенар. — Аранис или близнецы... Или даже Лайош. Дар вздохнул. Он подошёл к нему, опустился рядом на колени и осторожно положил руку на плечо сына. — Ты не обрабатывал метку. Где у тебя аптечка?.. Малкольм Барнс, где аптечка? Мэл не реагировал, Дар потряс его за плечо. — Неважно. Не надо ничего обрабатывать. — Господи, Мэл. Я думал, ты взрослый! Но теперь я вижу, какое ты ещё дитя! Выброси все эти глупости из головы. Не надо ломать трагедию. Судя по звукам и тому, как тряслись его плечи, Мэл плакал, спрятавшись за своими коленями. И Дарнелл понимал, почему. Почему Мэл всё рассказал, почему рвётся удрать и почему так эмоционален против обыкновения. Хоть он и злился на сына, хоть и понимал, что тот заигрался в серьёзные игры, но не хотел добивать его в эту минуту. Однако чувствовал — его вот-вот прорвёт. — Я предал тебя! Неужели ты не видишь?!..— поднял заплаканное лицо Мэл. Парня трясло. — Я предал тебя и их. Всех вас. А ты... С аптечкой, — он хмыкнул и отвернулся. — Чего ты ревёшь? — серые глаза отца всегда участливые и грустные, холодно блеснули. — Из-за чего конкретно ты ревёшь? Ты знаешь? — Дарнелл не мог сдержать ледяного тона. — Ты не ревел, когда прятал от нас близнецов. Ты не ревел, пряча их всё это время. А сейчас тебе стало невыносимо жалко себя, потому что трахаться с братьями оказалось не так весело. Смотри на меня, когда я с тобой говорю, — он грубо схватил сына за подбородок и повернул лицом к себе. — И случилось то, к чему это всё и вело. Ты думал, можешь управлять двумя здоровыми, половозрелыми альфами? Ты обманулся и узнал, что мир устроен иначе. Я говорил тебе, Мэл, что принимаю то, что вы делаете. Но причина была не в моём равнодушии, а в том — что повлиять я не мог. Разнять вас было невозможно. И позволил это ты. Ты один, Мэл. И даже то, что впоследствии Роско делал с младшими — спровоцировал ты. Малкольм смотрел на отца во все глаза. Дар впервые разговаривал с ним так... Жестоко. Мэл не верил собственным ушам. Сам омега понял свою роль в отношениях между всеми братьями, но... Он не говорил отцу, что близнецы за эти четыре месяца не коснулись друг друга ни разу, откуда он может знать?.. — Альфами нельзя управлять. Никем. Нельзя. Управлять. Через постель тем более, — с раздражением и даже злостью говорил Дарнелл. — Омегой тоже. Ты почувствовал себя королём вашего маленького мирка. И ты оправдал свою похоть и порок некими целями. Решил, что всё имеет смысл, ты подстроил следствия под причины. Решил, что можешь пойти дальше. И наебать всех. Особенно, когда к тебе пришёл Лир, на которого ты всю жизнь равнялся, ты мечтал быть похожим на него... Мэл отпрянул. — Прекрати! Прекрати это!.. — плаксивая гримаса исказила лицо Мэла. Он подавился слезами. Дарнелл смотрел на сына, ослеплённого болью и страхом, и его вдруг посетила несвоевременная мысль. Та, которую он боялся думать все эти годы. «Он и сейчас копирует Лира. Лира, который чуть что — бежал от себя самого неведомо куда. И тогда — из Ремо, и много позже — от Лайоша, от Миро, получив метку. Но у Лира никогда никого не было настолько близкого, кто мог бы остановить его и успокоить, утешить и заставить посмотреть на себя самого со стороны. Дать ему оценку. Кого-то ближе, чем мужчины, любившие его как омегу. Его никто не любил как брата или сына. Возможно, если бы я тогда был более чуток... Чёрт, о чём я думаю?.. Но Мэлу я этого не позволю». — Нет, ты выслушаешь меня, — Дарнелл схватил его за руку, заставил подняться и толкнул на диван. — Аптечка! Мэл послушно ткнул пальцем в сторону верхнего кухонного ящичка. Его трясло всё сильнее. Дарнелл отошёл и достал коробочку из указанного ящика. — И ты соврал даже сам себе, — продолжил мужчина, извлекая бинт, обеззараживающую настойку и вату. — Да, он выдвинул тебе условия, от которых сложно было отказаться, но при этом, в глубине души — ты обрадовался. Потому что Лир обратился именно к тебе, потому что у тебя появился шанс стать вершителем истории или кем-то вроде того. Уж мне ли не знать, что именно тебя больше всего бесила невозможность стать Варгом, Мэл. Ты воспринимал это как личное оскорбление. И если мысли и чувства волчат всегда, я повторяю — всегда на поверхности, то свои ты держал при себе. И эти чувства, которые ты не мог выплеснуть, в итоге встали тебе поперёк горла. Ты захотел кому-то что-то доказать, но не знал как. Хотя, в первую очередь себе. И тут на тебе — такая возможность. Но исполнил ты её весьма коряво, потому что не из того теста ты, Малкольм, а вовсе не из-за слабости. Он покосился на сына, хватавшего губами воздух в попытках надышаться. Дарнелл порылся в других ящиках, достал бутылку коньяка, откупорил её и поднёс к его лицу. — На. Глотни. Много глотни. Мэл снова послушался, сделал как велел отец, едва не захлебнулся горьким коньяком и прижал руку ко рту. Вдохи и выдохи сразу стали глубже. Отец уже уселся рядом с ним и прижал пропитанную настойкой ватку к кровоточащей, опухшей и пульсирующей метке. Мэл лишь шипел и цыкал. — Ты уцепился за эту возможность. Я не могу знать, когда именно ты загорелся идеей стать преемником Лайоша. Вероятно, когда он поговорил с тобой. И тебя ослепило тщеславие. Я не говорю, что ты глуп. Ты умён. Но плачешь ты не потому, что предал нас, как пафосно говоришь, брызгая слезами, а потому что метка заставила тебя прозреть. В самой метке по сути нет ничего страшного. Достаточно не трахаться с альфой, и со временем она потеряет своё действие. В конце концов Шервуд тебе не истинный. Но она — крест на твоей роли «Кукловода». Близнецы перешагнули черту, хотя ты считал — они не способны её перешагнуть, если ты того не захочешь. Так перестань реветь, черти тебя дери! Жизнь на этом не закончилась! Дарнелл обмотал шею сына бинтом, прижав компресс из сложенной, пропитанной настойкой марли к метке, и зубами разорвал сетчатую ткань, отделив моток от рулончика. — Приди в себя, Мэл. — Что ты хочешь, чтобы я сейчас делал? Если не дашь мне уехать, Шервуд, он... — омега заскулил и прижал руку ко рту. — Ничего он тебе не сделает. Ничего. Всё уже. Слишком далеко вы зашли. Мы решим, что делать с волчатами. Тебе ничего не грозит. А уезжать в никуда, будучи в истерике, смысла нет ну никакого. Пей ещё. Мэл захмелел от трёх глотков на голодный желудок. Истерические спазмы его уже не били, но слёзы продолжали течь. Он пытался справиться с собой, откинулся на спинку дивана. Дарнелл отхлестал его словами намеренно. Сын должен был знать — отец-омега знает о нём всё. Пусть Мэлу и было горько, но помимо боли эти слова должны внушить ему и чувство безопасности, каким бы парадоксом это не было. — Час уже прошёл. Когда приедут близнецы? — спросил Дарнелл и забрал у Мэла бутылку. Сам прижался губами к горлышку и отхлебнул. Малкольм проморгался и похлопал себя по карманам в поисках телефона. — Ещё минут десять подождём, и я позвоню Конни, — выдохнул Мэл. Едва он договорил, в дверь позвонили.***
— Открыто! — крикнул парень. Дарнелл поднялся с дивана, но не двинулся с места. Он помнил слова Мэла о том, что сейчас младшие близнецы могут его не узнать. Ему всё ещё не верилось. Щемящая неуверенность в их смерти все эти месяцы казалась всего лишь попыткой его психики защититься от реальности. И теперь он с трудом верил сам себе и словам сына. Эти секунды после того, как открылась входная дверь, длились целую вечность. В комнату вихрем залетело нечто беловолосое и очень шустрое. Оно рвануло к Мэлу с воплем: «Алекс!» и запрыгнуло на диван. У Дара сердце пропустило удар. Мужчина не знал, как себя вести, а колени уже предательски подкашивались. Он взял со стола свои очки и водрузил на нос. Тео обнял Мэла. — Ты что, плакал?! — удивлённо воскликнул мальчишка. Он был одет в спортивные штаны и куртку синего цвета. Абсолютно живой и вполне довольный, судя по широкой улыбке. Это был Тео — говоривший, но ничего не помнивший. Сын не обратил на Дара никакого внимания. — Немного. Всё нормально, Джейми, — улыбнулся ему Мэл, сжав руками поперёк спины. Следующей в комнату зашла женщина. Дарнелл знал, что это психолог по имени Конни, она занималась близнецами и ухаживала за ними все четыре месяца. Конни — молодая темноволосая бета с внимательными и добрыми глазами. Она с интересом наблюдала за Тео и тактично молчала. Из-за её спины выглядывал самый младший сын Дарнелла, Винс. Дар чуть пригнулся и всмотрелся в его лицо. Мальчишка весь посветлел, столкнувшись взглядом с отцом. Он медленно подошёл к нему и крепко обнял. Дарнелла подкосило в одну секунду. Он оказался на коленях и вжался лицом в грудь сына. Очки упали на пол. Дар гладил его по всему телу, общупывал волосы и лицо, будто желал убедиться, что это не сон. — Ты помнишь меня? — просипел он ему в грудь. — Ты помнишь? Родной, боги... Винс, мой Винни... Мои дети воскресли.***
Волчата были на пределе собственных возможностей. Они дорвались до своей добычи. Тёмный, холодный вечер давил тоскливой пасмурностью. Но близнецы горели изнутри, стоя между дорогой и озером. Всю дорогу до Ратимора они не проронили ни слова, не обменялись ни единым взглядом. Наблюдая за домом МакТавиша сквозь шторы из соседнего дома — тоже. Их ничего не интересовало, кроме цели. Даже то, что будет очевидно, кто убил Калиса. Им было всё равно, что будет потом. Это убийство они заранее считали избавлением от всего, а потом хоть трава не расти. Но в эту одержимость примешивались другие мысли и желания, у каждого — свои. Они оба старательно их гнали. И вот между ними и Калисом расстояние выстрела. Мальчик не замечал их, а его сопровождающий дремал на лавочке. Шервуд держал пистолет дулом вниз. Роско равнодушно смотрел перед собой. Они переглянулись, впервые с тех пор, как вышли из квартиры Мэла. В елях свистел ветер, вокруг ни души. Мальчик, их цель, к которой они рвались несколько месяцев, застыл на бережку озера маленькой, одинокой фигуркой. Шервуд взял его на прицел. Мальчик не шевелился. Альфа шумно выдохнул и опустил пистолет. Желание убить сына Лира исчезло, как будто его и не было. Стоило лишь посмотреть поближе, и он увидел то, о чём ему кричали буквально все. Шервуд не смог заставить себя нажать на курок. — Нет, — сказал он. — Просто нет. — Дай, — ответил Роско и потянулся рукой к оружию брата. — Нет, Роско, — Шервуд спрятал пистолет в кобуру на поясе и покрутил шеей. — Дай, я сказал! — рявкнул близнец и сорвал с него кобуру, вытряхнул пистолет и прищурился, целясь. Всё это он проделал за доли секунды. Шервуд с размаху выбил у брата оружие, ударив по локтю кулаком. Роско зарычал, встряхнулся и врезал близнецу снизу по челюсти. — Мы так долго к этому шли. — прошипел Роско, уже падая на траву. Брат подсёк его сильными ударами ног под коленями. Они вцепились друг в друга и завертелись волчком. Бились не играючи, по-настоящему. Отталкиваясь друг от друга, порой даже поднимаясь, но один обязательно утаскивал другого назад. — Да похуй, к чему мы шли! — Зачем ты это сделал? — сжав Шервуда бёдрами рыкнул Роско, обсыпая ударами его лицо. — Зачем ты поставил ему метку? — Тебя только это волнует? — выплюнув выбитый зуб с приличным количеством крови, прошипел Шервуд. — Ублюдок! — От ублюдка слышу! Теперь Шервуд оседлал брата со спины, схватил за голову и ритмично вбивал его лицом в каменистую дорожку, Роско безуспешно изворачивался. — Ты не брат мне больше! Они потеряли много сил за несколько минут избиения друг друга, и даже Роско осознал, что и он не нажмёт на курок, чтобы убить ребёнка. Когда ярость вылилась с кровью и потом, осталась только немая холодная злоба на самих себя. И в глаза Калису они смотреть не могли.***
— В Карсисе вы не поедете домой. И не поедете к Мэлу, — озвучивал приговор Аранис. — Я ещё не решил, как именно мы выйдем из сложившейся ситуации. Я определённо рад, что хоть с местью вы разобрались. Но нам с Даром нужно время, чтобы всё обдумать. Ваше общение с братом и сестрой мне придётся ограничить. Это не моя прихоть. Это временное решение, которое мы приняли вместе с Даром. В Карсисе вы поедете к себе. Да, Шервуд, я знаю, что ты сделал. Они втроём сидели в его машине. Все двери были открыты. Близнецы разместились на заднем — Роско сидел боком, ногами на земле, и поливал израненное камнями лицо водой из бутылки, Шервуд отодвинулся как можно дальше в салоне и упирался коленом во впереди стоящее сидение. Аранис на водительском и тоже боком. — Ты не можешь мне запретить. Он мой омега, — обтирая разбитое лицо смоченным водой полотенцем, проговорил Шервуд. — И я поеду к нему. — Он не твой омега, он твой брат, Шервуд, который не хочет тебя видеть, — спокойно возразил Аранис. — Аранис! — Вам повезло, что я поговорил с Нэйтом до того, как он вас увидел. Мне было нелегко убедить его не бросаться на вас, а отдать мне. Потому что будь он не предупреждён — ему было бы всё равно, напали вы или нет, передумали или нет. Вам надо объяснять, что такое защита ребёнка? Надеюсь, вы понимаете, что ситуация между нами и МакТавишами обострилась. Близнецы слушали и никак не могли понять, почему Аранис разговаривает так странно. Столь официальный тон они слышали, только если он беседовал по делам своего издательства. — Насчёт того, кто чей омега, мы разберёмся позже. Сейчас вы вернётесь к себе домой. Приведёте себя в порядок и успокоитесь. Возможно, вечером к вам приедет Дарнелл. Если вы попробуете поехать к Мэлу или к нам — я буду очень недоволен. Сейчас это недопустимо. — Аранис, что с Мэлом? — уже со страхом спросил Шервуд. — Шервуд, какая тебе разница, что с Мэлом? — Аранис смотрел нарочито равнодушно. — Если ты так о нём волновался, мог подумать о последствиях заранее, — на последей фразе альфа не сдержал недвусмысленного щелчка зубами. Поймав взволнованный взгляд Шервуда, он всё-таки сжалился: — С ним ничего страшного. Он не умер. Так. Об остальном всё ясно? — Ни черта. Мы теперь изгои, что ли? — прищурился Роско. — Ты выгоняешь нас? — Нет. Но у меня есть основания защищать от вас омег нашей семьи, — Аранис царапал коротко стриженными ногтями внутреннюю сторону ладони. — Сейчас мы будем искать компромисс. Я хочу его найти, поверьте. А это требует времени. Близнецы сидели оглушенные, со склонёнными головами в очередной раз за этот вечер.***
Аранису открыл Кио и с удивлением вытаращился на него. — Извини за беспокойство, Кио. Я бы хотел переговорить с Нэйтом. — Сейчас. Омега исчез из дверного проёма и закрыл дверь. Нэйт вышел спустя минуту, зябко кутаясь в дублёнку. — Спасибо, Нэйт. Выручил. Мальчишки глупы и безбашенны. Я понимаю, как это всё выглядит. Прости. Я бы на твоём месте тоже не сразу бы согласился с моими словами. Если бы вообще согласился. — Ты вовремя позвонил. Я бы натворил бед, не расхлебали бы потом, — покачал головой Нэйт. — Зайдёшь, может? — Нет. Я только хотел попросить у тебя контакты Лайоша и Лира. У меня есть электронная почта Лайоша, но это долго. Мне надо дозвониться до них. — Зачем? Аранис сообразил, что это он про контакт Лира. — Если до Лайоша сейчас не дозвонюсь, попытаюсь через Лира. У меня очень важные новости, — Аранис потёр лоб и уставшие глаза. Нэйт явно раздумывал. — Нэйт. Младшие дети. Винс, Тео. Они живы. Они уже в Карсисе, — почему-то проговорил он это упавшим голосом, а глаза защипало. — Лайош должен знать. — Мать честная... — вырвалось у Нэйта, он схватил альфу за плечо и потряс, присвистнув. — Я не понимаю... — Там долгая история. Я потом расскажу. Правда. Я сейчас просто хреново соображаю. — Сейчас, сейчас всё дам. И Нэйт вытащил из кармана сотовый, чтобы дать ему их логины в сети.***
Шарлиз возилась с шайрским жеребцом в конюшне, когда услышала шум машины, заезжавшей на участок. Она вздохнула и продолжила чистить ему копыта. Закончив с ними, девушка ещё раз прошлась щёткой по всему коню и осталась довольна блеском шерсти. Райв явно тоже был доволен. В конюшне вертелся Локи, виляя хвостом, вставал лапами на ограждение стойла и поскуливал. Удирал на улицу и с повизгиванием снова возвращался. Шер вся вспотела, она целый день занималась с конём. У неё дико болела внутренняя сторона бедёр, она не часто проводила верхом больше пяти часов. Все мышцы тела болели. Она скармливала Райву очередную морковку и с улыбкой трепала его по голове другой рукой, когда её окликнул знакомый голос. — Так и думал, что ты здесь. Она вскинулась и стряхнула с лица непослушные рыжие пряди. — Мэл! Выскочив из стойла, девушка обняла брата, он усмехнулся и нежно погладил по плечам. — Я так соскучилась! Две недели тебя не видела! — капризно проговорила она. — Шер, — он мягко отстранил её и заглянул в глаза. — Только не падай в обморок, пожалуйста... Мы кое-кого привезли. Девушка обернулась и увидела отца-омегу. Она нахмурилась. У обоих были очень странные лица. Особенно у папы. Шер никак не могла считать, что это. Радость и напряжение? И что-то ещё... Но вот за ним обозначились две фигуры, скрытые сумерками. Они будто с опаской зашли в конюшню, и их осветил тусклый свет настенных ламп. Шер зажала рот руками, чтобы не закричать. Мэл заботливо придерживал её за талию. Её младшие братья — абсолютно живые, из плоти и крови, стояли посреди конюшни. Тео стеснительно поглядывал на неё из-за плеча папы, а Винс торопливо подошёл, и на его лице вспыхнула привычная улыбка. Он потянул к ней руки, Шер уже хотела ответить ему тем же, но в глазах всё-таки потемнело.