русский рэп? ladna (с)

Когда Ваня оказывается совсем на пределе, Порчи коротко выдает: — Zaebal, — и покупает им билеты до Лиссабона. Вообще это обычная ситуация — после туров им всем нужно время восстановиться, восполнить энергию. Тяжелее всего Мирону, он вообще уходит в подполье — хотя бы недолго, но ему нужно побыть совсем одному. Порчи, наоборот, начинает активно проводить время с друзьями, ходить на вечеринки и всячески развлекаться. А Ваня... Ваня остается наедине со своими мыслями, сигаретами и твиттером. И ему на самом деле нужно что-то с этим сделать, но куда проще забить хуй. В общем, он не сопротивляется, хотя и не испытывает особого энтузиазма, на автомате собирает вещи, отписывается всем, что уедет на какое-то время, отказывается от предложения Храмова его проводить. Отпускать начинает где-то в самолете. Они даже не пьют, так, болтают ни о чем, опять вспоминая прошедший тур, обсуждая планы на будущее и осенние концерты. Порчи, в отличие от Мирона, не ебет мозг настойчивым «ты должен выпустить хотя бы микстейп, серьезно, у тебя столько охуенного материала!». Лететь часов семь, и где-то на исходе третьего Ваня засыпает, прислонившись к плечу Порчи. В Лиссабоне тепло. Они прилетают вечером, и лучи предзакатного солнца приятно ласкают кожу. Порчи, и так открытый и позитивный, еще больше преображается, словно светится изнутри. Как будто оттаивает. Он любит Россию, но на родине становится безбашенным мальчишкой и улыбается шире. Музыка, которую они пишет здесь, по энергетике совсем другая — легче, соблазнительнее. Они всю ночь гуляют, то просто слоняясь по улицам, то забредая в бары. Рассвет застает их на пустом пляже. Ваня снимает кроссовки и позволяет теплой воде обнимать его ступни, а Порчи просто валится на песок. — Мне не хватает океана, — признается он. — Даже запаха. Ваня не отвечает, просто садится рядом, близко-близко. Это должно быть романтично до тошноты, но на самом деле невероятно уместно и правильно. Следующие дни больше похожи на череду фотовспышек — они куда-то ходят и что-то делают, но это настолько ненапряжно, что единственное, что Ваня запоминает — это счастливый взгляд Порчи. Дарио. Здесь отчаянно хочется называть его по имени, оно на вкус как Португалия — мягкое, теплое, ароматное, как молодое вино. Ваня тоже меняется — и дело не только в очень быстро выгоревших на солнце волосах (Дарио любит шутить про свою любовь к блондинкам, когда пропускает светлые пряди сквозь пальцы). В Лиссабоне так просто быть собой. Брать Дарио за руку даже в центре города, если хочется. Целовать его, когда это /нужно/. Ваня почти не фотографирует, но все редкие снимки пропитаны светом и настолько личные, что он даже не выкладывает их в инстаграм. Они засыпают под утро, вымотанные прогулками и долгим, размеренным, сумасшедше нежным сексом, и Ваня чувствует себя живым. Ему даже начинает нравиться идея с микстейпом, вот только мысли сейчас только о Португалии, а это он сам, не Охра. Хотя Дарио бы только обрадовался. Но об этом можно будет подумать когда-нибудь потом. Спустя неделю этих спонтанных каникул они сидят на летней веранде небольшого кафе на побережье, и Ваня пишет в твиттер о том, что счастлив. Дарио улыбается: — Я рад, что ты в норме, бро. — Спасибо, что вытащил, — Ваня катает на языке льдинку из своего коктейля. Ему правда очень хорошо. В глазах Дарио появляется хитринка: — Есть еще новость, которая тебя обрадует. — М-м? — разговаривать лень. — Послезавтра прилетает Мирон. Ваня представляет, как они повторят любимые маршруты уже втроем, думает о том, что Мирон соскучился по ним и будет жадным и требовательным... Это заставляет зажмуриться от предвкушения.