русский рэп? ladna (с)

Эрнесто Заткнитесь/Illumate, NC-17, эротическая асфиксия. По-прежнему не вычитано. _________________________________________________________ Они пьют кофе в Старбаксе и болтают, Андрей в красках пересказывает пост и комментарии из треда, ссылку на который ему принес кто-то из знакомых: — ...и просто под сотку комментов на тему, должны или нет партнеры исполнять сексуальные желания друг друга, если их вкусы... — Слишком специфичны, — Дима фыркает в свою чашку. Андрей смеется и тут же закашливается, подавившись. — Что-то вроде, — восстановив дыхание, признает он. — Оказывается, для многих это проблема — рассказать о своих фантазиях. До Димы начинает доходить. Блядь, Мисс тонкий намек — две тысячи шестнадцать. — Так. И о каких твоих фантазиях я должен знать? Андрей очень забавно смущается — опускает глаза, закусывает губу, тарабанит пальцами по столу. Ну чисто школьница на первом свидании. Диму до сих пор поражает его способность быть милым и при этом не выбешивать, просто магия какая-то. Выдержав паузу (то ли намеренно, то ли правда собираясь с мыслями, черт его знает), Андрей заявляет: — Я скину тебе пару ссылок. Лучше так, чем говорить о кинках и фетишах в кофейне, решает Дима. Разговор неловко, но все же съезжает на что-то другое, а к вечеру обещание как-то и вовсе забывается. Поэтому, получив от Андрея несколько ссылок в личке, Дима кликает на первую из них безо всякой задней мысли. И, мягко говоря, удивляется. Нет, ничего запредельного, но образ Андрея и эротическая асфиксия как-то не особо вяжутся. Или они не вяжутся с его собственными представлениями, хрен его знает. Дима пролистывает по диагонали пару англоязычных статей, более внимательно читает тред с правилами безопасности, щелкает последнюю ссылку... Нет, не может быть. Та самая сцена из «Убей меня нежно», серьезно?! Дима подавляет порыв закрыть лицо обеими руками. Ему нужно время, чтобы это переварить. -х- Андрей особо не надеется, что Дима согласится, но не попробовать он не может. Ответа нет ни в тот вечер, когда отправлены ссылки, ни позднее, и Андрей приходит к выводу, что Дима просто деликатно замял эту тему. Жаль, конечно, но у них и так все хорошо. Решив больше об этом не упоминать, Андрей старается выкинуть ситуацию из головы. Тем сильнее его удивление, когда в очередной приезд в Москву, на этот раз после довольно продолжительного перерыва, Дима заявляет: — Я хочу попробовать то, о чем ты говорил. Андрею нужно несколько секунд, чтобы сообразить, о чем речь. Ему кажется, что внутри что-то взрывается и растекается по всему телу жаром предвкушения. Видимо, он заметно меняется в лице, потому что глаза Димы тоже темнеют. Но они ужинают в ресторане, и просто так подорваться и уехать невозможно, так что приходится торопливо заканчивать с едой и просить счет, заказывать такси. Про десерт они уже не вспоминают. ...Когда Андрей захлопывает за ними дверь квартиры, он тотчас же оказывается к ней крепко прижат. Дима целует его и попутно пытается стащить кроссовки, наступая на задники, получается хреново, и оба смеются, отвлекаются, чтобы разуться нормально, а потом Андрей первым тянется поцеловать, обхватывает лицо Димы ладонями. Очень хочется сказать, что он скучал, но Андрею это кажется чрезмерно ванильным, и поэтому он просто целует — порывисто и жадно, чувствуя не меньшую страсть в ответном поцелуе. Пока все идет как обычно. Они перемещаются в спальню, попутно избавляя друг друга от одежды, спотыкаясь и сшибая вещи («Блядь, надеюсь, мы не разбили ничего ценного» — «Не в первый раз»). Андрей падает на кровать, Дима нависает над ним, вклинив колено между бедер. Оба в одном только нижнем белье, но все равно чертовски недостаточно откровенных прикосновений кожи к коже, тем более, Дима по-прежнему аккуратен и, черт возьми, нежен. Андрей не возражал бы против синяков на запястьях, багровых засосов на шее, следов укусов на внутренней стороне бедра. Но Дима всегда такой... ласковый. Это приятно, но иногда хочется другого. И Андрей ждет, чем же обернется явно тщательно обдуманное «я хочу попробовать». Но он все же вздрагивает, когда вокруг горла ощутимо смыкается рука, надавливая так, чтобы не перекрыть кислород, но показать, что с легкостью может это сделать. Андрей распахивает глаза, встречаясь взглядом с Димой, и понимает, что еще никогда на него не смотрели /так/. Это невозможно описать, можно только прочувствовать. — Никаких ебаных шарфов, — шепчет Дима. — Я хочу все чувствовать и контролировать. У Андрея нет никаких возражений на этот счет. Не убирая руку с горла, второй Дима поглаживает его член через ткань, заставляя ерзать и закусывать губы — этого недостаточно, стремительно растущее возбуждение требует большего. — Я сейчас уберу руку, но ты не будешь дышать, пока я не досчитаю до десяти, — вдруг говорит Дима. И Андрей подчиняется, задерживает дыхание, впивается пальцами в простынь, чтобы хоть как-то удержаться на грани, не выпасть из этой реальности. — Один, два, три, — размеренно считает Дима, стаскивая с Андрея трусы. Тот не очень помогает, слишком сконцентрированный на счете и на том, чтобы задерживать дыхание. — Четыре, пять... — он окончательно раздевается сам. На «девять, десять» руки Димы ложатся на бедра Андрея, разводят их шире, и Андрей шумно выдыхает ровно в тот момент, когда скользкие от смазки пальцы касаются его члена. Он не дышал совсем немного, гораздо меньше своего личного предела, но перед глазами все равно пляшут цветные точки. Дима склоняется ниже, чтобы поцеловать, почти больно прикусывает нижнюю губу, вызывая стон. Андрей пытается потереться о него, толкнуться во все еще обхватывающую его ладонь, но Дима пресекает эти попытки на корню. — Руки, — коротко требует он, и Андрей не сразу понимает, чего от него хотят. — Спинка кровати, — после нетерпеливой подсказки он заводит руки за голову и оплетает пальцами деревянное изголовье. Дима довольно кивает и коротко целует его в шею. Андрей не слишком любит подготовку и всегда рад, когда Дима ее не растягивает. Закрыв глаза, Андрей впитывает происходящее через запахи, звуки и прикосновения — еле уловимый сладковатый аромат смазки, скользящее движение пальцев, шуршание упаковки презерватива, легкий поцелуй в бедро. Дима входит медленно, но сразу до конца, и Андрей расслабляется, поддается, открывается. Его глаза непроизвольно распахиваются, когда Дима снова сжимает горло, на этот раз сильнее, так, что невозможно дышать. Андрей впивается пальцами в спинку кровати, чтобы не оттолкнуть, не оспорить контроль, /позволить/. Чем крепче смыкается ладонь на его шее, тем ярче вспышки где-то в солнечном сплетении. Когда появляется возможность сделать вдох, Андрей дышит так жадно, чувствует, как сильно горят легкие. Сердце колотится словно сумасшедшее. Но отчетливее всего он ощущает в себе Диму, его медленные и ритмичные толчки, слышит его рваное дыхание, влажной от пота кожей чувствует выдохи, когда Дима склоняется ниже. И у него в эти мгновения очень темные, почти пугающие глаза. — Сильнее, — просит Андрей. — Пожалуйста. Кажется, это срывает остатки самоконтроля. Дима вбивается в него все быстрее и быстрее, подхватывает под коленями, вынуждая скрестить ноги на своей пояснице, немного меняет угол и входит глубже, продолжая с каждым толчком посылать по всем телу острые вспышки удовольствия. Андрею ужасно хочется обхватить свой член и подрочить, возводя удовольствие в абсолют, но его руки все еще сжимают прохладное дерево. И когда он почти на грани, рука Димы плотно ложится на его шею, сдавливает, перекрывает кислород. В эти мгновения словно бы обостряются все ощущения — члена в заднице, пальцев, поглаживающих яйца, выгорающего в легких воздуха. И это длится, и длится, и длится, словно Андрей попал в какую-то свою разновидность вечности, и он чувствует себя беззащитным и распятым, почти теряющим сознание. Кажется, он что-то хрипит, но Дима все еще не убирает руку, и это прекрасно. Андрея накрывает так, что он выныривает из оргазма не сразу и с трудом фокусируется на реальности. Дима уже не в нем, а рядом, и он тоже кончил, но Андрей этого не помнит. Все, что он сейчас ощущает, это огонь в груди и мягкие димины пальцы, поглаживающие шею. Наверное, там будут синяки. Андрей сглатывает, чувствуя, как дрожь от предвкушения прокатывается по телу. -х- Дима не курит, но сейчас ему бы очень не помешала сигарета. Его руки, еще недавно с такой уверенностью сжимавшие чужую шею, сейчас заметно подрагивают. — На самом деле, мне было страшно, — признается он негромко. — Я боялся, что могу... переборщить. Андрей перекладывает лохматую голову ему на грудь, и невозможно не запустить пальцы в его волосы, вызывая тихое мурлыканье. Серьезно, Дима не знает, как еще описать эти довольные горловые звуки. — Все хорошо, — немного глухо отзывается Андрей. — Спасибо. Это было очень круто. Тебе ведь тоже понравилось? Отвечая «да», Дима не сомневается, что заключает сделку с дьяволом.