русский рэп? ladna (с)

Приборная панель больше похожа на какую-то ебаную новогоднюю иллюминацию. Вот только ситуация у них как в доисторическом анекдоте про бракованные елочные игрушки: радости от этого никакой. Новая загорающаяся лампочка — это очередная система корабля, которая отказала. — До М-654 два часа полета. Кислорода осталось на двадцать три минуты, — бесстрастно озвучивает Луперкаль, и Марабу хочется его ударить. Или нет. — Я сейчас попробую перенастроить энергораспределение, но его все равно не хватает на систему жизнеобеспечения, мы уже отключили щиты, больше резервов нет. — А мы можем вырубить управление и оставить его автопилоту? — Это где-то два процента, — подумав, отзывается Луперкаль. — Плюс пять минут. — Охуенно, нам подходит. Странное чувство — когда ты понимаешь, что больше ничего не можешь сделать. Просто неудачно вписались в волну космического мусора, просто один крупный обломок пробил корпус и повредил топливную систему. Космос вообще не самое безопасное место. Марабу встает из своего кресла и подходит к Луперкалю. Его лицо такое же бесстрастное, как обычно, но Марабу научился улавливать нюансы и видит страх. — Нихуя не будет хорошо потом, но может быть хорошо сейчас, — заявляет он, усаживаясь Луперкалю на колени. Тот не сопротивляется. Не протестует. Помешкав, он неуверенно кладет ладони на грудь Марабу. — Я думал, что у нас будет время... — выдыхает Марабу и целует — порывисто, почти неловко, явно царапая зубами, но этот жадный порыв будто сносит плотину. Где-то на фоне воет очередной индикатор — сдох климат-контроль. Луперкаль кажется робким и неуверенным, как будто никто и никогда не касался его /так/, как будто он сам никого /так/ не касался. Ладони у него ледяные, и Марабу непроизвольно вздрагивает, когда они забираются под одежду. Но это все равно самое лучшее и яркое ощущение в его жизни. — Не отсчитывай больше минуты, пожалуйста, — просит он. Луперкаль моргает, потом кивает — и в этот момент его глаза настолько живые, что хочется завыть. Гаснет свет — на освещение тоже не осталось энергии. Но в темноте все еще проще. Марабу остервенело целует Луперкаля, руками шарит по его телу, не стремясь раздеть. Тереться друг о друга в такой позе неудобно, и Марабу на ощупь расправляется с ширинками — это тот максимум, что они могут себе позволить. — Если бы все сложилось по-другому... — начинает вдруг Луперкаль, но Марабу затыкает его поцелуем — самым примитивным и единственно доступным способом. Он не хочет сейчас думать ни о чем. Есть только они двое и их члены в его руке. Неудобно и сухо, Марабу облизывает ладонь, обхватывает их, двигается резко и неровно, почти больно, но Луперкаль стонет ему в рот и сильно сжимает плечи. Время сейчас вообще не имеет значения. Они целуются и неловко ерзают, пока Марабу отдрачивает им обоим одновременно, и самое главное сейчас — сдержать все те слова, что рвутся с губ и не имеют ровным счетом никакого смысла. Очередная система с визгом выходит из строя, и Марабу просто отказывается думать, что это значит. Они оба почти на грани. Это как марафонский забег, который ты никогда не выиграешь. — Не говори, сколько минут осталось, — задыхаясь, снова просит Марабу. — Не буду, — отвечает Луперкаль. На фоне воет очередной датчик.