русский рэп? ladna (с)

Порчи/Рудбой, NC-17, поверхностная матчасть. _________________________________________________ Ване нравится бывать в Португалии — он любит эту страну целиком, хотя они ни разу не выезжали дальше пригорода Лиссабона. Просто Португалия ассоциируется с теплом и солнцем, с отдыхом, с тотальным релаксом. Так здорово ни о чем не думать, а просто греться, пить вино и фотографировать уличных котов. Порчи любит, когда и Ваня, и Мирон летают с ним, но Мирон не всегда может себе это позволить — слишком много личных дедлайнов и жестких рамок, дел и планов. А Ваня с радостью собирает рюкзак, когда Порчи обыденно спрашивает, брать ли на него билет. * — Ну я правда больше не могу, ты издеваешься? — Ваня в ужасе смотрит на ополовиненную тарелку и еще одну, полную, дожидающуюся своего часа. — Как в тебя все это влезает? Порчи бодро расправляется со своей порцией, запивая нечто явно рыбное пивом прямо из запотевшей бутылки. — Тут много овощей, легко усваивается, — пожимает он плечами и обеспокоенно интересуется: — Тебе не вкусно? — Это правда охуенно, особенно моллюски, но утиное ризотто, которое мы ели на обед, тоже было пиздатым, и его было много, оно еще не переварилось, — Ваня болезненно морщится: запах действительно аппетитной еды сводит его с ума, но он не преувеличивает — больше в него не войдет ни кусочка. Разве что еще бокал пива, но жидкость не считается. Порчи печально смотрит в ответ и обещает, что все несъеденное они возьмут с собой, «холодное тоже вкусно, только уже не под пиво, а под вино, тебе понравится». Ваня даже не сомневается. Каждый раз в Лиссабоне в Порчи словно вселяется демон неистового гостеприимства. В первый раз они с Мироном охуели, а потом ржали над остальным окситабором, когда прикатили сюда с концертом. Порчи каждый раз старается сводить их в лучшие рестораны, накормить и напоить до отвала, показать самые красивые места и очень переживает, хорошо ли они проводят время. Когда их много, его энергия равномерно распределяется между всеми. Сейчас Ваня один, и весь поток заботы изливается только на него, но это по-своему круто: в России Порчи почти постоянно общается с кем-то еще. Благодаря легкому характеру, его все любят — в отличие от самого Вани и тем более Мирона. Так что безраздельно владеть вниманием Порчи приятно. Можно фотографировать его — когда позирует и когда занимается своими делами, когда выходит из душа и когда засыпает на раскаленном сидении автобуса. Можно валяться на пляже, удобно устроив голову на его коленях и зарываясь пальцами ног в горячий песок. Да почти что угодно можно, словно они в безвременье, и возвращение в серый Питер никогда не настанет. Ваня даже разрешает себе ненадолго в это поверить. * Порчи везет его в Кашкайш, и Ваня совсем не против. Роскошный вид на Атлантический океан, разбивающиеся о скалы волны и каменистый пляж — Ваня не брал камеру, но много снимает на телефон. Ему нравится, как падает свет, как фактурно выглядит разноцветный мох, оплетающий камни. Порчи раскидывает руки, стоя на самом краю, и Ваня снимает его, сам довольный легкостью полученной фотки. Людей не так уж много — предпочитают более традиционные песчаные пляжи? Ваня совсем не против: пусть даже здесь не посмотрят на них косо, все равно он с трудом пересиливает себя и касается Порчи на людях. Они неспешно перекусывают в рыбном ресторане, а потом идут встречать закат. Порчи находит укромный уголок, из которого открывается прекрасный вид на тонущее в океане солнце. Шершавые камни охотно отдают накопленное за день тепло, и Ваня кладет голову на мягкое плечо. Они тут одни, кроме шума разбивающихся о скалы волн не слышно ничего, и Ваня думает о нехарактерном — что, к примеру, вот так мог бы выглядеть его собственный рай. Порчи осторожно поворачивается и целует Ваню — мягко и ласково, неторопливо, настолько нежно, что сердце пропускает пару ударов. Отчаянно не хочется притворятся, и Ваня, который ровно настолько же романтик, отдается этому поцелую, сдвигается так, чтобы было удобнее, и чувствует горячую ладонь на своем плече. Наверное, целоваться можно тоже вечно... Ваня некстати вспоминает, что самый длинный поцелуй в мире длился пятьдесят часов, и это была гей-пара. Он как-то вычитал это в ленте твиттера и тут же поделился с общественностью — кажется, дело было в туре, и весь окситабор беззлобно шутил на эту тему еще пару дней как минимум. Воспоминание настолько неуместное, что Ваня, не выдержав, смеется прямо в поцелуй. Порчи чуть отстраняется и глядит вопросительно. — Прости, — Ваня пытается подавить все еще рвущийся наружу смех. — Помнишь про поцелуй, который в рекордах Гиннеса?.. Порчи на секунду задумывается, а потом отвечает широкой улыбкой. Какое-то время они просто обнимаются и посмеиваются, вспоминая наиболее удачные шутки, но затем становится жестковато сидеть, и Ваня поднимается на ноги, по очереди встряхивает их. Они медленно бредут, то и дело притираясь плечами друг к другу. И Ваня совсем не ожидает, что в какой-то момент Порчи просто прижмет его к высокому каменному заборчику, как бы отделяющему пляж от цивилизации с дорогой, кафешкой и всем прочим. Ваня не возражает, даже не думает об этом. На этот раз поцелуй напористей, они даже немного соперничают, пытаясь перехватить инициативу. В итоге Ваня уступает. Запрокинув голову, он подставляет шею, и Порчи с готовностью приникает к ней, оставляя заметные следы — он знает, как сильно Ваню завораживают эти метки, как ему нравится изучать их и обводить подушечками пальцев. И Ваня коротко стонет, вжимаясь спиной в шершавую стену, притягивает Порчи к себе, потому что хочется быть ближе и теснее. Происходящее немного сюрреально, как сон или артхаусный фильм. Даже самые невинные прикосновения внезапно чертовски распаляют, и Ваня как-то не успевает отследить момент, когда Порчи, не нежничая, прихватывает его уже твердый член прямо сквозь светлые легкие брюки. — Блядь, — ноги разъезжаются сами собой, чтобы дать лучший доступ, ох, к черты эти тряпки, — нас же могут увидеть, — Ваня не может сопротивляться, когда уверенная рука забирается ему в штаны и сразу проникает под белье. — Здесь никого нет, — Порчи уже в открытую надрачивает ему, подолжая прижимать к забору, и это хорошо — чем дальше, тем более ватными становятся ноги. — Но если... — Пусть завидуют. Ване нравится этот подход. Конечно, хочется большего, но у них ни смазки, ни резинок, так что придется обойтись дрочкой и, пожалуй, минетом — он уже представляет, что опустится на колени и так отсосет, что Порчи просто охуеет. Но у того, оказывается, свои планы. — Давай по-другому, — бормочет он и неожиданно меняет их местами, разворачиваясь к Ване спиной и руками упираясь в каменную кладку, обретает равновесие и медленно приспускает свои шорты вместе с трусами. Ваня уже хочет возразить, мол, чувак, какая разница, кто кого, если у нас все равно нет экипировки, когда Порчи отчетливо произносит: — Mezhdu lyazhek. Ваня рвано выдыхает — и от предложения, и от того, как оно прозвучало. Его всегда выносит, когда Порчи говорит по-русски, а уж в постели он делает это часто и разнообразно. — Давай же, — Порчи нетерпеливо оборачивается, глядит через плечо, и Ваня нормально приспускает свои брюки, трусы, пару раз с силой скользит по стволу, растирает смазку по головке. — Никогда не делал этого, — честно признается он, и Порчи, что-то пробормотав по-португальски, в прямом смысле берет все в свои руки — руководит и направляет, сразу задавая ускоренный темп. Он ни в коем случае не толстый, но округлый и мягкий, и член отлично ложится между плотно сжатых ягодиц. Ваня делает на пробу пару движений и задыхается — это ничем не хуже обычного секса, разве что хочется больше смазки, но так часто бывает, он просто старается не делать резких движений, скользит осторожно, но напористо. Сложно удержаться и не хлопнуть Порчи по заднице, и тот мелко, еле заметно вздрагивает, чуть шире расставляет ноги, чтобы тут же снова их сдвинуть. Приноровившись, Ваня ускоряется, придерживая Порчи за бедра, и уже не думает, увидит их кто-нибудь или нет, не сдерживает короткие стоны. В какой-то момент он прикусывает Порчи за загривок, заставляя выгнуться, и тут же зализывает укус. — В следующий раз я выебу тебя так перед зеркалом, — бормочет он Порчи на ухо. — Хочу видеть, как это выглядит — мой член между твоих бедер. — Eto ohuenno, — на полном серьезе и тяжело дыша, отзывается Порчи. Этого достаточно, чтобы Ваня впился в него до синяков, словно вынуждая сдвинуть ноги еще сильнее, и застонал, зарываясь носом в волосы. Еще совсем немного... Порчи тесно-тесно сжимает его, и Ваня кончает. Немного времени, чтобы прийти в себя, торопливые сбивчивые поцелуи... Все это немного как в тумане. Но Ваня все еще намерен выполнить свой изначальный план, и поэтому, кое-как натянув брюки, опускается на колени, ничуть не переживая за светлую ткань (и даже не вспоминая о ней). Ваня делает это далеко не в первый раз, так что знает, как именно Порчи нравится. Понежнее руками, плотнее обхватить губами, совсем немного дать волю зубам... Даже коленки не успевают как следует занеметь, а Ваня уже сглатывает, утирает тыльной стороной предплечья рот, медленно поднимается на ноги — и зеркальным движением решительно прижимает Порчи к забору. Тот ворчит и пихается, вынуждая немного отстраниться, чтобы натянуть шорты. — Отличная импровизация, — Ваня все еще неровно и слишком глубоко дышит. — Я давно хотел трахнуть тебя так, но твои бедра недостаточно округлые. — Чего-о? — с Вани от удивления слетают все правила приличия. — Tebe tak hui’ prisunesh, — кратко, авторитетно и со знанием дела отзывается Порчи, явно используя слово «хуй» в качестве синонима отрицательной частицы. И по факту с ним не поспоришь, конечно. * Ранним утром они возвращаются в Лиссабон на автобусе, и Ваню вдруг осеняет. — Так ты поэтому так старательно пытался меня откормить? Чтобы потом выебать? — страшным шепотом интересуется он. — Ты все равно не дотягиваешь до нужных форм, — наигранно печально отзывается Порчи, и Ваня, подумав, все-таки заезжает ему локтем — не сильно, но ощутимо.