русский рэп? ladna (с)

не вычитано и блаблабла. сомнительные кинки автора. ======================================== Музыка пробивается сквозь сон, заползает в уши, тревожит гулкими перекатами битов. Ники открывает глаза, часто моргает, пытаясь привыкнуть к полумраку. Тут всего два источника света — мигающая гирлянда и отблеск монитора, оба едва ли можно назвать достаточными. Ники стряхивает остатки сна и медленно осознает себя в Перми, на студии вместе с Антоном. И, кажется, тот укрыл его своей курткой, пока Ники спал. Музыка становится громче — видимо, Антон решил врубить нормально, услышав шебуршание и поняв, что Ники проснулся. — Долго я был в отключке? — голос звучит хрипловато. Хочется воды. Ники приводит себя в полувертикальное состояние и трет лицо ладонями, ерошит волосы. — Не знаю, — отзывается Антон. — Я успел переслушать с десяток битов и набросать два трека. И поперископить чуток. — Значит, часа три, не больше, — заключает Ники. Судя по внутренним ощущениям, коньяк из него все еще не выветрился. — Есть что попить? — Там рядом с диваном я тебе бутылку оставил, — фыркает Антон. Газированная бонаква кажется каким-то божественным нектаром, настоящей амброзией. Ники вливает в себя чуть ли не треть литровой бутылки и только тогда начинает немного чувствовать себя человеком. — А ты так и сидел, что ли? — вопрос, конечно, риторический. И дурацкий. Но Ники еще не до конца проснулся, ему можно. — Да что-то затянуло в работу. — Я хотя бы поспал. И съел шавуху, в отличие от тебя, — укоризненно заявляет Ники. Он встает, и мир немного качается, отчасти ощущения усугубляются из-за темноты и мигающих огоньков. Но Ники удается совладать со своим вестибулярным аппаратом, когда он подходит к Антону и останавливается за его спиной, опирается на плечи и заглядывает в монитор. — Ай, аккуратно, шея, — Антон шипит сквозь зубы и дергает плечом. — У тебя по ходу все затекло. Давай разомну? — предлагает Ники. Кто же отказывается от массажа? Вот и Антон соглашается. — Расслабься, — командует Ники. — И сядь удобнее. Пальцы аккуратно, на пробу касаются затекших мышц, надавливают увереннее, сжимают крепче. Сильно отросшие волосы немного мешаются, и Ники ерошит их пальцами, не удержавшись. Ему нравятся тихие вздохи Антона, который постепенно расслабляется под прикосновениями. — Можешь не нежничать, — роняет он, и Ники откуда-то знает, что его глаза сейчас закрыты. — Сначала надо разогреть как следует. И сними толстовку, неудобно. Антон послушно раздевается и чуть поворачивается в кресле — его спинка высоковата, и у Ники из-за этого ограниченный доступ. Становится удобнее, и Ники налегает как следует. Вздохи Антона перетекают в оханье. — Не то чтобы я специалист, но мне самому частенько назначали массаж, что-то со спиной было — то ли сколиоз, то еще какая фигня. В детстве, — рассказывает Ники. — Мне нравилось, было прикольно. Кожа под его ладонями красная и горячая, и Ники очень нравится ощущать этот жар, нравится, как тело Антона откликается на прикосновения. — Думаю, достаточно, — в какой-то момент просит тот, и Ники даже немного радуется — у него с непривычки ужасно устали руки. Антон осторожно вращает головой из стороны в сторону и неуверенно заключает: — Вроде ничего больше не болит. — Ха! — Ники с гордым видом еще раз прикладывается к воде. — Ответная услуга? — вдруг хитро интересуется Антон. — В каком смысле? — Ники смотрит непонимающе. — В прямом. Пошли на диван. И да, снимай все выше пояса. И ложись на живот, — тон становится командным. И Ники, как всегда бывает в такие моменты, беспрекословно подчиняется. Можно только порадоваться тому, что диван не кожаный, потому что даже от прохладной ткани, прикоснувшейся к обнаженной груди, становится не по себе, и Ники чувствует легкую дрожь. Еще он радуется, что диван довольно просторный, и можно устроиться поудобнее. Миг — и Антон садится на него верхом. — Не тяжело? — светски интересуется он, и Ники давит смешок. Во-первых, Антон сел так, что минимум его веса приходится на ягодицы Ники, а во-вторых... Вы вообще видели Антона? — Колешься, — старая дурацкая шутка-самосмейка, понятная только им двоим. Антон фыркает. — Теперь ты расслабься, — велит он и легко, будто бы на пробу, проводит ладонями от плеч к пояснице. У Антона теплые руки и очень сильные пальцы, он не торопится. В его действиях много интуитивного, Ники чувствует, как он реагирует на любое его движение — и вместе с тем неумолимо разминает каждую мышцу. Это весьма кстати, сон на диване в странной позе не прошел даром, и сейчас Ники это отлично чувствует. Ему уже не то что не холодно — жарко. Теплая тяжесть Антона плюс его горячие руки составляют отличный тандем, и Ники закусывает губу, когда чувствует, что у него встает. И даже не удивляется, когда какое-то время — вечность — спустя прикосновения Антона становятся более легкими, игривыми. Он водит подушечками пальцев по разгоряченной коже, и Ники радуется, что не боится щекотки, потому что эти касания безумно приятные и волнующие. Дыхание понемногу сбивается, а мысли идут совсем не в том направлении. Или как раз в том? Потому что стояк Антона упирается в него очень ощутимо. — Перевернись, — негромко приказывает Антон и одновременно с этим привстает, заставляя разочарованно выдохнуть. Ники послушно крутится, чтобы лечь на спину, и Антон тут же нависает сверху, вообще не медлит, обрушиваясь с поцелуями. Конечно, Ники не против. Вот вообще ни капли. Он тут же обхватывает Антона ногами — так гораздо теснее и удобнее тереться об него, чувствовать каждое прикосновение. Антон не возражает, а вот руки Ники заводит за голову, удерживает там и целует снова, перемещаясь от губ к шее, прикусывая без жалости, заставляя коротко охать и оставляя следы. Ему нравится не сдерживаться — и Ники только поощряет это. Поцелуев и касаний становится катастрофически мало, и Антон в какой-то момент замирает, смотрит вопросительно: — Нет ничего, кроме резинок. Ты как? — Блядь, я очень за, тебе расписку написать? — выдыхает Ники, и Антон почему-то смеется, глядя на него, неожиданно нежно прижимается губами к виску, а потом отстраняется, чтобы сделать сразу несколько вещей — стянуть с Ники остатки одежды, пошарить по карманам и раздеться самому. Ники во время этой паузы просто смотрит, и его переполняет какое-то дикое количество эмоций и ощущений. Весь этот причудливый коктейль вот-вот захлестнет его с головой. Когда Антон удобнее устраивается между его раздвинутых ног, Ники продолжает смотреть — и удерживать руки над головой. У них сегодня нет смазки, и Антон не торопится, он осторожен и аккуратен, хотя Ники видит, каких усилий ему стоит эта сдержанность. Но сегодня даже Ники понятно, что сильно спешить — плохая идея. Поэтому он старается расслабиться и дышать глубже, не торопит Антона и дает себя время привыкнуть. И только когда становится по-настоящему /недостаточно/, Ники закидывает руки Антону на плечи, сжимает крепко и жадно, и этого хватает, чтобы они начали ускоряться и ускоряться. Ники нравится, когда Антон медленно и плавно входит почти полностью, а потом резко вталкивается обратно, каждый раз это вышибает дух и заставляет тихонько поскуливать. И жидким огнем растекающееся удовольствие перекрывает все остальное. На самом деле, Ники даже не нужно прикасаться к себе, чтобы кончить, он почти на грани, но Антон финиширует первым, вжимается сильно-сильно, почти больно, и что-то неразборчиво бормочет. Ники гладит его по спине, охотно отвечает на поцелуи, хоть и слегка раздосадован. Но ему тут же это компенсируют — ладонь Антона обхватывает член и быстро, жестко, ритмично, ровно так, как нужно, доводит его до оргазма. Уместиться вдвоем получается только потому, что они оба довольно компактные. И еще потому, что Ники любит обнимашки после, а Антон не возражает, и можно тесно-тесно к нему прижаться. — У тебя влажные салфетки есть? — в какой-то момент спрашивает Ники, потому что душ в ближайшее время не светит. — Есть. Лежи пока, — Антон довольно собственническим жестом притягивает Ники к себе, и кто он такой, чтобы с этим спорить?.. энд.