Тайны Основателей

      — Хельга! — выкрикнул Селим, подбегая к ней, и чувства заполонившие собой черные глаза вызвали в Хаффлпафф как умиление, так и жгучую ревность. — Отец решился отправиться на войну! Это безумие! Вы ведь слышали, с кем они воюют! Прошу Вас, отговорите его. Ни Гонта, ни Гордон не желают слушать меня! Будто они не понимают, к чему это всё может привести. Гоблины слишком сильны, а они ведь ещё заручились поддержкой этих проклятых Певереллов!       Хельга прикрыла глаза, нервно дернула больным плечом — вчерашняя поездка на фестале окончилась не слишком удачно, — и чуть устало вздохнула. Изъятие артефакта выпило из неё гораздо больше сил, чем она того желала, впрочем Хельга ни на секунду не жалела об этом, хотя порой она скучала о беззаботных днях под крылом её отца. Медовые глаза в очередной раз скользнули по Селиму, о как бы она хотела не сдерживаться, но маги были так пугливы. Хаффлпафф судорожно сглотнула, в очередной раз подавив воспоминания об Охоте, на коей ей однажды удалось побывать.       — Я поговорю с ним, — тихо проговорила она, и в очередной раз дёрнула плечом, всё ещё ощущая фантомную боль от укуса фестала.       Послышался тихий, едва различимый шелест, и Хельга напряжённо замерла, взгляд её все также был устремлен на Селима и в его черных глазах отчетливо было видно, как на Хаффлпафф оседает золотистый песок. Песок было настолько мелким, что его можно было спутать с пылью, но именно этот золотистый отблеск и тяжесть осевшего на ней песка были отчетливо знакомы Хельге.       Люди называли это песком времени, и именно это название отражало его суть. Маги Персии использовали песок для путешествий во времени, для фейри же песок казалось был бесполезным, но не для знающих, ибо хоть фейри и жили вне линейного времени, одарить по желанию своим бессмертием они, увы, не могли.       Хельге лишь единожды довелось увидеть магию, что творили фейри с песком времени, и это грандиозное действие до сих пор будоражило её душу.       Мягкая улыбка всегда сиявшая на лице Хельги в миг застыла неприятной гримасой, грозя перерасти в безумный оскал, но…. Все безумство и эйфория схлынули, оставив после себя лишь пустоту, когда всмотрелась в черные глаза напротив себя.       Селим всегда смотрел лишь на неё и он, увы, был смертен.       — Не мог бы ты помочь мне собрать этот песок? — спросила Хельга, прикрывая полные горечи глаза, ведь все ее замыслы, высокомерие и могущество отходили на второй план, стоило ей лишь увидеть сына Салазара Слизерина.       — Конечно, миледи, — уставившись в пол, ответил Селим.       Он всегда опускал глаза, когда осознавал, что слишком долго смотрел на Хельгу.       Селим неустано корил себя за своё происхождение, ибо бастарду не стоило даже и думать о том, чтобы взять в жены леди, коей была Хельга.       — Прошу простить мне мою грубость, миледи. Эмоции взяли верх надо мной, — он склонился, и припал губами к воздуху возле ладони Хельги, в стотысячный раз извиняясь и обещая самому себе, что чувства вновь не возьмут в нем вверх.       Но горькие мысли о том, что будь он рожден в браке всё могло бы сложиться по-иному, продолжали преследовать его. Селим был бастардом и черным пятном на репутации Салазара Слизерина, во всяком случае так думал он сам. Единственным выходом, по мнению Селима, было получить рыцарство, а значит титул, и дозволение отца на основание собственного, пускай и вассального, Рода, лишь тогда ему казалось возможным стать Хельге другом. Мысли о большем казались ему кощунственными, невольно оставляя после себя горечь и злость.       Впрочем, Селим уже не раз заводил с отцом разговор о том, чтобы стать оруженосцем Годрика Гриффиндора, всегда получая отказ.       Но Хельга не считала происхождение Селима позорным, сама она родилась в те времена, когда детей не делили на бастардов. Она была гордостью матери, символом её плодовитости и величия, ибо была дочерью бога.       По обычаям людей и христиан, Хельга сама была бастардом, но никто об этом не знал, а для фейри дети были детьми.       Хельга любила Селима, эта любовь оплетала её сердце, острыми шипами впивалась в сердце, и с нечеловеческой яростью рвалась наружу. Будь Хельга чуть моложе и жизнь Селима обратилась бы в прах, ибо любовь фейри не знает правил и границ.       Впрочем Хельга позволяла Селиму больше, чем остальным: давал целовать ладонь, изредка одаривала прикосновениями и в редкие минуты тишины с улыбкой вспоминала о нём, пытаясь утолить пожирающий её любовный голод. Никто однако, не знал об этом, слишком осторожна она была.       Когда Селим выпустил из своих рук ладонь, Хельга ничем не выдала своего недовольства столь быстрым поцелуем, лишь благосклонно улыбнулась, прикрывая вспыхнувшие ядовитой зеленью глаза. Уже скоро её недовольство сменилось легкой заинтересованностью. Селим осмелился прикоснуться к ней, стряхивая песок, хотя мог бы воспользоваться чарами.       Прикосновения его были быстрыми, едва ощутимыми, но оставляли за собой терпкий шлейф ядов. Хельга прикрыла глаза, когда пришло время лица, из-под ресниц наблюдая за ним. Улыбка едва ли тронула её губы, так забавно было наблюдать за Селимом. Ладонь его на несколько мгновений задержалась на щеке, а потом он с сожалением убрал её, и отступил на шаг назад, прежде чем заговорить.       — Всё готово, миледи. Песок собрать?       — Если это несложно, — мягко улыбаясь, ответила она, и дождавшись кивка Селима продолжила. — Я поговорю с Салазаром прямо сейчас.       — Отец собирался отправиться сегодня же, на лошадях.       Хельга прикрыла глаза и подобрав полы платья поспешила вниз, возможно ей ещё удастся переговорить с ним. Она бежала по-летнему и тихому Хогвартсу, перепрыгивая ступеньки. Топот её босых ног эхом отражался от стен. Но уже скоро она услышала чеканный шаг Салазара.       — Салазар! — запыхавшимся голосом вскрикнула она. — Салах! — громче повторила она, так ненавистное ему имя.       И Салазар остановился, круто развернулся и разгневанно уставился на неё. Ртутные глаза Основателя Хогвартса смотрели на мир чуть раскосо из-под густых бровей.       — Ты не можешь вот так просто уйти, многие только этого и ждут. Война ведь ещё не объявлена! — эмоционально воскликнула она. — Подумай о своих детях!       — Они уже достаточно взрослые, и потом лучше погибну я, чем они, — хрипловатым и усталым голосом заговорил Салазар.       — О, да. Эти змеёныши Глэдис действительно взрослы, но я говорю о Селиме. Или ты думаешь, что я поверю в ту чушь будто Гонта и Гордон твоя кровь? — голос Хельги опустился до шепота. — А быть может, мне стоит поверить в то, что проклятие — это родовой дар? Ты ведь видишь, как Гордон смотрит на Глэдис, он не видит в ней мать, потому что у змей нет родственных уз.       Салазар подошёл к ней ближе, нависнув над ней, он жадно всмотрелся в нестареющее лицо. И быстрым, молниеносным движением сжал её шею.       — Не смей об этом говорить. Годрик попросил меня…       — Он всегда просит, но ничего не даёт взамен, — ничуть не испугавшись угрозы, ответила она. — Подумай о Селиме, рано или поздно змеи ополчаться на него.       — И что ты тогда предлагаешь? Я не смогу помочь ему, за мной нет силы, а Годрик обещал помочь…       — Сделав своим оруженосцем, но если это благо для него, отчего же ты из раза в раз отказывал Селиму? Не оттого ли, что все мы знаем, как долго они у него живут. Возьми его с собой на войну, там он возмужает и прекратит принижать себя.       Лицо Салазар ожесточилось ещё более, приобретя змеиные черты, и хотя шею Хельги он уже отпустил, было видно, как он жалеет о поспешности своих действий. Хельга видела, как борются в нём его желания. Она была уверена, что Салазар искренне любил свое единственное дитя.       — Я не могу, — ответил он и развернулся к ней спиной.       Он не думал, что Хельга сможет переубедить его. Эта война была слишком кровавой, а он боялся потерять сына.       — Салах-аз-Зари сумел обмануть свою судьбу, избежать пророчества, но смогут ли сделать это его дети, которые наследуют ему? Или быть может одному из них суждено умереть от руки другого?       Салазар сбился с шага и медленно обернулся назад. Хельга стояла на месте, ничто в её позе не выдавало волнения или страха, ведь она была сильнее каждого из Основателей.       — Зачем тебе это? — всё же спросил он, пускай ему и приписывали коварство, в интригах с Хельгой ему было не сравниться. — Если это очередная твоя игра…       — Даже зло бессильно перед любовью, — на несколько минут иллюзия внешности Хельги дрогнула, ядовитая зелень глаз вырвалась наружу, и Салазар печально улыбнулся, прекрасно понимая, о чем она говорит.       — Не боишься за своих детей?       — Я просто создам для них иное пророчество, — вспоминая о песке времени, ответила Хельга.