***
Как часто бывало, дверь Кристине открыла Анабель. Но она была настолько погружена в свои мысли, что только кивнула гостье и сразу вернулась в свою комнату. Через приоткрытую дверь Кристина заметила, что там, на полу, веером разложены карты Таро, поэтому ничуть не удивилась. Винсента она нашла в гостиной. По ту сторону окон и занавешенных портьер остервенело бил дождь, а в полумраке гостиной, рядом с включенной лампой, Винсент читал книгу. Это был один из тех редких моментов, когда его можно было увидеть без темных очков. — Что читаешь? Сосредоточенное выражение исчезло с лица Винсента, и он, наконец, заметил Кристину. — О, прости, ты уже здесь. Я увлекся. Это Макьюэн. Кристина посмотрела на обложку, но название «Амстердам» ничего ей не сказало. Тем временем Винсент закрыл книгу и положил ее на стол. Он тряхнул головой, как будто прогонял последние отголоски прочитанного, и посмотрел на Кристину. Немного взъерошенный Винсент сидел без рубашки, так что в полумраке на светлой коже его рук отчетливо выделялись татуировки змей. Наверное, если наблюдать их в пламени свечей, будет казаться, что змеи двигаются. — Присаживайся, — предложил Винсент. — Может быть, кофе? — Нет, спасибо. А где Фредерик? — В своей комнате, но не думаю, что стоит его беспокоить. Кристина рассеянно кивнула, усаживаясь в кресло. — Я думала, вы на работе, — сказала она. — Мы сами себе хозяева, и в этом вся прелесть. Сейчас дела идут неплохо и без нас, так что мы решили, пара дней отпуска не помешают. — Они всегда вовремя. — Еще как. — Полиция приходила и к вам, правда? Кристина не хотела спрашивать так сразу. Но спохватилась только в тот момент, когда фраза уже была выпущена на волю. К ее удивлению, выражение лица Винсента ничуть не изменилось. Может быть, стало самую малость чуть более задумчивым. — Конечно, — кивнул он. — Расспрашивали и меня, и Рика, и Анабель… но конечно, больше всего Рика. Их интересовали все контакты и связи Дианы Уилсон за последнее время. — Они что-нибудь нашли? — У нас? Нет, конечно. Эвану Грэю уже предъявлено обвинение. — Ты веришь, что это сделал он? — Я знаю, это не он. Только нужен кто-то, кого можно обвинить — обществу всегда нужен кто-то, кого можно обвинить. Винсент взял со столика пачку сигарет и пепельницу, беззвучно предложил Кристине, но та покачала головой. — Как хочешь, — пожал плечами Винсент. — Но раз уж мы давно не устраивали наши интересные вечера, можно хоть немного иного удовольствия. Он закурил, а Кристина размышляла над его словами. Было что-то странное в интонациях Винсента. Что-то необычное, но она никак не могла понять, что именно. Такое неуловимое, но очень важное. Наконец, в ее голове все встало на свои места. — Что ты сказал, Винсент? Ты знаешь, что это не Грэй? А кто тогда? — Понятия не имею. Какая разница? Какой-нибудь неудачливый любовник, конкурент или просто псих. Люди умирают постоянно, одним больше, одним меньше. На самом деле, не так важно, кто именно убийца. Куда важнее, что будет потом.***
За пару последних дней Фредерик стал понимать Винсента куда лучше, хотя раньше казалось, это невозможно. Он внезапно осознал, сколько у того уходит энергии на то, чтобы не показывать силу собственных кошмаров. И только теперь Фредерик понимал, что это такое. Вопросы полиции о Диане он помнил смутно. Но не сомневался, что смог ответить на них быстро и уверенно — уж чего, а выдержки ему всегда хватало. К тому же, в тот момент рядом был Винсент. На самом деле, Винсент был рядом постоянно, пока не убедился, что с Фредериком все в порядке. Это случилось довольно быстро: в конце концов, Фредерика больше шокировал факт нахождения трупа, нежели то, что этим трупом была Диана. А может, он просто слишком много думает о трупах в последнее время. Проблема в том, что Винсент голоса не слышал. Он с удивлением смотрел на Фредерика, когда тот вновь и вновь указывал на свистящий шепот, звавший его по имени. Для Винсента тишина оставалась тишиной. Темнота подстерегала кошмарами, но в них не было голосов. Тогда Фредерик понял, что это его личный призрак. Он заперся в комнате, не желая никого видеть, и Винсент понял подобное желание, Анабель же просто не стала спрашивать. Она всегда полагала, что заморочки братьев лучше оставить им самим, и не лезть в это. А может, маленькая Ани никогда не была настолько близка Фредерику как Винсент. Или у нее попросту не было собственных призраков. Если бы Уэйнфилд был хоть чуточку более рациональным, он бы обратился к врачу и начал подозревать у себя шизофрению. Но Фредерик был не так практичен, как могло показаться. Поэтому вечером он остался в комнате. И занялся своими книгами, которые собирал по всему миру. Он зажигал свечи и вычерчивал фигуры. Он шептал слова, смысл которых не всегда знал. Замерев над свечами, с книгой в руке, Фредерик с удовлетворением думал, что выполнил работу хорошо. Остается только открыть глаза и посмотреть, что за слова появились на листе бумаги, какое послание оставил ему призрак. Этот последний шаг оказался самым страшным. «Элиза». И чуть ниже: «Твоя Башня рухнет, когда тебя будет соблазнять Дьявол». Несколько минут Фредерик недоуменно смотрел на слова. Вторая фраза была ему знакомой, кажется, ее любил повторять Лукас. Но вот имя не говорило ничего. Фредерик не знал ни одну подобную женщину. — Элиза, — повторил он одними губами.***
Машина такси снова привезла ее на Хайгейт. — Вас подождать? — Да, пожалуй. Не думаю, что я надолго. Постояв немного перед глухой серой стеной и воротами кладбища, Анабель будто вдыхала почти абсолютную тишину начинавшихся могил, а потом уверенно зашагала вперед. Она прошла мимо ряда одинаковых склепов и покосившегося надгробия, увитого плющом. Как и любое старинное кладбище, Хайгейт имел свои легенды и свои истории, часть из которых была определенно пугающей. Но только не для Анабель. Наоборот, она любила тишину и безлюдность, так хорошо контрастировавшую с шумным Лондоном. Девушка шагала по дорожкам, придерживаясь известного ей маршрута, не сворачивая в стороны, где под мощными дубами было отнюдь не так светло. Веточки, пробивающаяся трава и упавшие листья цеплялись за длинный подол юбки, так что Уэйнфилд старалась придерживать ее. А сразу за могилой с красивым резным ангелом Анабель отыскала МакКэллохена. Никто не знал ни сколько ему лет, ни как его зовут, ни даже того простого факта, на самом ли деле он шотландец. У МакКэллохена не было друзей, зато все его знали, и он знал всех. А уж с Анабель он был знаком едва ли не с рождения — по крайне мере, сколько Анабель помнила свои визиты на Хайгейт, столько знала и МакКэллохена. Как-то ее мать, Мадлен Уэйнфилд, обмолвилась, что знакома с ним с юности, когда он только пришел на кладбище. Он сидел в окружении могильных плит, зеленых от мха, и улыбнулся Анабель, когда заметил ее. Она даже не сразу разглядела, что он сидит на низенькой каменной лавочке, почти полностью скрытой в траве. — Рад тебя видеть, моя девочка. МакКэллохен подвинулся, и, подобрав длинную юбку, Анабель аккуратно села. — Давно тебя здесь не было, — заметил старик. — Просто не видела тебя. — Наверное, работал. Анабель понятия не имела, когда в последний раз МакКэллохен выкапывал могилу. Теперь на Хайгейте не хоронят, кладбище давно превратилось в достопримечательность, живущую за счет денег, взимавшихся с туристов на входе. Но сюда, в старую часть Хайгейта они не совались, так что это целиком и полностью были владения МакКэллохена, все функции которого теперь сводились к тому, чтобы следить за порядком. — Слышал, Диана Уилсон умерла, — сказал старик. — Ты всегда все знаешь о мертвых? — Разумеется. Это моя работа. У меня знакомый копал для нее могилу, сказал, похороны были красивыми и пафосными. Анабель кивнула. На самом деле, ее совсем не интересовала Диана, она знала только, что эта смерть оказала сильное влияние на братьев. Но ни один из них на похороны не пошел и, кажется, даже мысли такой у них не возникло. МакКэллохен, не вставая, провел рукой по близлежащему надгробью. Оно заросло плющом так сильно, что невозможно было разобрать ни слова, написанного на нем. — Зима почти наступила. Скоро все листья опадут. — Печально, — кивнула Анабель. — Зимой тут не так красиво. И очень холодно. — Хайгейт пережил столько зим, что еще одна ему точно не страшна. — На самом деле, МакКэллохен, я пришла не только повидать тебя, но и по делу. Анабель положила на колени сумку, принесенную с собой, и достала оттуда тряпицу. Бережно ее развернув, она показала собеседнику несколько костей. — Это твой друг? — Да. Диана потревожила его покой. — Скверно. Мертвых трогать нельзя. Они и без того слишком шебутные. МакКэллохен любил приговаривать, что если человек мертв, это еще не значит, что он исчез. Анабель не придавала его словам значения, пока сама не столкнулась со смертью. Ей до сих пор казалось, что родители где-то рядом, существуют, просто не могут прийти. А уж после смерти Лукаса она стала еще чаще наведываться к МакКэллохену. Хотя иногда у нее возникала мысль, а вдруг и сам старый могильщик — привидение. Анабель бережно провела пальцем по белоснежной кости ребра. До сих пор мысль о том, что к ним прикасалась Диана, очень ей не нравилась, но теперь, когда сама Уилсон мертва, это уже не имеет значения. — Я хочу попросить об услуге, — сказала Анабель. — Знаю, ты сможешь это сделать. — Что? — Гравировку. МакКэллохен нахмурился и протянул руку к костям, но в последний момент передумал, отдернул ее и посмотрел на Анабель: — Ты хочешь что-то вырезать на костях? — Да. На ребре, которое ближе всего к сердцу. Ты сможешь? МакКэллохен думал, и его взгляд из-под косматых бровей был прикован к костям, устроившимся на куске ткани на коленях Анабель. — Хорошо, — наконец, сказал он. — Я сделаю, не проблема. Что ты хочешь? — Фразу. — Какую угодно. Анабель мечтательно улыбнулась и, смотря куда-то в сторону, мимо могил и надгробий, сказала: — Твоя Башня рухнет, когда тебя будет соблазнять Дьявол.***
Свет в клубе был все-таки резким для глаз, и Винсент с раздражением надел очки. Он, конечно, знал, что именно так и будет, но почему-то решил поэкспериментировать. Глаза тут же начали болеть, резко возражая против подобного обращения, и Винсент подумал, что придется сохранять образ пафосного владельца. Или как-то изменить освещение Куба, но этого ему очень не хотелось. Он стоял на верхней площадке, в тихой и немноголюдной зоне вип-столиков. Облокотившись на перила, Винсент наблюдал за небольшим залом, наполнявшимся народом. Сегодня должна была играть группа, название которой Уэйнфилд слышал впервые в жизни, но похоже, поклонников у них было предостаточно. Приложив некоторые усилия, он отыскал в толпе и Кристину. До этого она была с Уэйнфилдом, но, увидев каких-то знакомых, отправилась к ним. За прошедшую неделю новость о громком убийстве Дианы успели помусолить все известные и не очень газеты и сайты. Последние Уэйнфилд любил больше печатных изданий — хотя бы за оперативность. Поэтому он уже был в курсе, что Эвана Грэя ни в чем не обвиняли, не хватало улик. Хотя записка и вправду принадлежала ему, она могла быть написана в любое другое время. А Грэй хоть и не отрицал, что был у мисс Уилсон, утверждал, что наносил визит на день раньше. Свидетелей, увы, не оказалось. Вообще никаких. Винсент невольно улыбнулся: свидетелей никогда нет, никто не хочет вмешиваться. По крайней мере, из тех, кто действительно что-то мог видеть. — Ох, Винс, почему бы тебе тоже не прогуляться вниз? Кристина вернулась и, судя по всему, внизу ее успели угостить еще парой коктейлей. Винсент едва сдержал улыбку: забавно, он еще не видел Кристину такой, обычно она предпочитала очень ограниченное количество алкоголя. Уэйнфилд облокотился на перила спиной: — Внизу слишком много народу. Я не люблю толпу. — Иногда она может быть очень веселой. Винсент пожал плечами, но Кристина и не ждала ответа. Она подошла ближе, так что Уэйнфилд хорошо мог разглядеть ее блестящие глаза. Аккуратно она сняла темные очки с глаз Винсента, и он инстинктивно зажмурился. — Не думаю, что это хорошая мысль. — Но мне хочется видеть твои глаза. Как насчет того, что желания имеют наибольшую ценность? — Только если они не противоречат чужим. Он мягко взял очки из ее рук и вернул их на место. Несмотря на то, что порой Винсент уставал от темных стекол, большую часть времени они даже нравились ему. Уэйнфилду казалось, что скрытые глаза не смогут ничего рассказать о нем собеседнику, зато сам Винсент прекрасно мог видеть чужие взгляды. Кристина хотела надуться, но потом передумала и с неожиданным напором поцеловала Винсента — ему даже пришлось обеими руками упереться в перила, чтобы не упасть вниз. Но происходящее ему, разумеется, нравилось. Особенно тот факт, что это была целиком и полностью инициатива Кристины. Слишком напористые девушки Винсента не привлекали, но когда они изредка перехватывали инициативу, это возбуждало. — Как жаль, ты уже занят, — пробормотала Кристина. Винсент поморщился. — Давай не будем об Анне, хорошо? Тем более, ты знаешь, меня с ней почти ничего не связывает. — Почти? Что же это за «почти»? Не ответив, Винсент отвернулся, чтобы снова облокотиться на перила, рассматривая народ внизу. Он и раньше считал, что слишком зависим от собственного настроения, но на этот раз перепад был слишком разительным. Он даже не думал, что напоминание об Анне может настолько его… разозлить? — И так — всегда! — не унималась Кристина. — Ты предпочитаешь попросту не отвечать на неудобные для тебя вопросы, прикрываясь тем, что кому-то что-то не нужно знать. — Обещание. — Что? — Обещание. Я с Анной из-за обещания, данного, кажется, давным-давно. Кристина молчала, так что Винсент снова развернулся к ней лицом. Похоже, она не совсем понимала, что он имеет ввиду. — Обещания? Данное кому? — Лукасу. Он просил, чтобы я позаботился о его сестре, был с нею до следующего Хэллоуина. Тогда это было забавной шуткой. И осталась бы ею, если не его смерть. — Следующего? То есть… — Этого. Через пару дней я смогу с чистой совестью послать ее к черту.***
Рабочий телефон разрывался, но впервые в жизни Фредерику не хотелось отвечать на звонок. Он знал, кто это, и догадывался, по какому поводу. Дэвис, их старый редактор, наверняка обеспокоен тем, что оба брата неожиданно исчезли, оставив только сообщения о том, что решили устроить отпуск. Разумеется, они делали так и раньше, но обычно не оба сразу, и уж тем более не Фредерик. Это было, скорее, в духе Винсента: бросить все и на недельку отправиться в Амстердам, чтобы не думать ни о чем и предаваться собственным порокам. Впрочем, надо отдать ему должное: подобным образом Винсент поступал только в те моменты, когда не было никакой срочной работы или дел. Поэтому и Фредерик, и Дэвис, и все остальные благополучно закрывали глаза на подобные выходки. Однажды Винсент вообще исчез в неизвестном направлении, а спустя сутки позвонил и сообщил, что он решил «навестить Токио» и будет не раньше, чем через недельку-другую. Но Фредерик никогда не мог позволить себе поступать подобным образом. Он был всего на десять минут старше Винсента, но почему-то всегда ощущал себя именно старшим братом, хотя они были близнецами. Впрочем, нет, не всегда. Скорее, это чувство пришло в тот момент, когда братья взяли в руки дело отца. Но может, причина еще и в том, что Винсент предоставил именно Фредерику решать все важные дела внутри компании — его самого больше волновали внешние связи. В рекламе и продвижении Фредерик ориентировался не очень хорошо, поэтому был только рад подобному распределению обязанностей. Как однажды сказал брату Винсент: — Ты просто более ответственный, Рик. В этом твое преимущество. И твоя проблема. Теперь Фредерик был вынужден констатировать еще один факт: он слишком зацикливается. Смерть Дианы выбила его из колеи, прервала привычный ход вещей. Внезапно он словно остановился посреди потока, представлявшего его жизнь: работа, семья, прошлое, воспоминания, тайны, планы. И когда он остановился, то услышал шепот. Фредерик снова медленно двинулся вперед, только шепот никуда не исчез. Он продолжал следовать за Уэйнфилдом, окутывать его и звать, звать, звать… от того, что он узнал имя своего призрака, легче не стало. Скорее, наоборот. Фредерик бросил попытки читать: он никак не мог сосредоточиться на тексте, который был перед ним. Поэтому отложив книгу в сторону, он наконец-то покинул комнату и отправился в гостиную, где надеялся застать Винсента. Несмотря на поздний час, он действительно был там. Устроившись на диване, тоже читал. — Не спишь? — Фредерик, кажется, задал самый идиотский вопрос из всех возможных. Винсент опустил книгу. — Нет. На самом деле, я надеялся, что ты придешь. — Правда? — Хотел поговорить с тобой. Фредерик пожал плечами и уселся напротив брата. Единственным источником освещения во всей комнате была лампа рядом с Винсентом. Но, по крайней мере, дома он всегда ходил без темных очков — что делало Уэйнфилдов зачастую практически идентичными друг другу. — Что происходит, Рик? — О чем ты? — О тебе, разумеется. Я же вижу, что-то происходит. Точно не из-за Дианы. Ее убийство прискорбно, только тебя волнует что-то иное. Вздохнув, Фредерик сказал: — Что ты подумаешь, если я скажу, что меня беспокоит призрак? — Призрак? — Винсент нахмурился. — Ты это серьезно? — Не знаю. Либо это призрак, либо я схожу с ума. — Гм… при таком раскладе привидение уже не кажется невероятным вариантом. Некоторое время они сидели молча, не было слышно даже городского шума — хорошие окна и выход на Гайд-парк гарантировали уединение. — У тебя Кристина? — спросил Фредерик. — Да, она спит. Только какого черта ты переводишь разговор? Меня беспокоит твой призрак. — Меня тоже. — Чего он хочет? — Она. Винсент приподнял бровь: — Ты хочешь сказать, у твоего призрака есть пол? — Даже имя. Ее зовут Элиза. Винсент задумался, потом пожал плечами: — Не знаю никого с таким именем. Похоже, твой призрак особенный. Фредерик вытянулся на диване и уставился в потолок. Невольно ему вспомнился тот переулок рядом с домом Дианы. И фонарь, увитый плющом, вокруг которого сгрудились последние насекомые осени. И шепот. — Она зовет меня, — сказал Фредерик. — Зовет и все. А я не знаю, кто она, и чего хочет. — Может, и тебе стоит провести спиритический сеанс? — Нет уж. После него все и началось. — Скверно. Все происходящее, а особенно дурацкий шепот, казались странной и очень изощренной шуткой. Но Фредерик не сомневался, что он реальный. Если, конечно, исключить ту вероятность, что он попросту становится психом. Этого допускать не хотелось, но и думать о привидении как о чем-то реальном — тоже. — Необходимо узнать, что нужно этой Элизе, — сказал Винсент. — У тебя есть идеи? — На днях мы едем в Дом. Если где и сможем что-то понять, то именно там. — В последний раз, когда ты хотел что-то узнать, я был вынужден забирать тебя. — Эй, это же Хэллоуин! И Дом! Мы устраиваем ночь, подобную той, что были у нас когда-то. Разумеется, мы найдем все ответы, даже не сомневайся! — Ты сейчас спишь ночами? Винсент помолчал. А когда ответил, в его словах не было и намека на улыбку: — Я стараюсь спать без сновидений. Иначе они снова будут кошмарами. — Ты тоже рассчитываешь найти ответы в Доме? — Да. Иначе в нашей семье станет еще на одного психа больше. Наконец, Фредерик поднялся с дивана. По крайней мере, Винсент ему поверил, и это радовало. — Думаю, стоит попить холодного. Тебе принести? Винсент покачал головой: — Я вернусь к Кристине и тоже попробую поспать. На кухне давно убрали разбитый стакан, так что Фредерик вспомнил об этом мимоходом и не слишком задумываясь. Он налил себе воды и подумал о Доме. Когда он приехал за Винсентом, то даже не заходил внутрь, брат ждал его на крыльце. Поэтому получалось, что Фредерик не был в Доме уже больше года, как раз со дня смерти Лукаса. Может, поехать туда сейчас было и не самой лучшей идеей, но надо же с чего-то начинать. Начинать возвращаться к себе. Взгляд Фредерика скользнул по зеркалу, которое висело рядом с дверью, и он увидел в нем не свое отражение, а лицо девушки в обрамлении темных волос. — Фредерик… — прошептало отражение и исчезло. Уэйнфилд еще несколько секунд смотрел на зеркало, где теперь было только его собственное бледное лицо. Рука, державшая стакан, дрожала.