***
Отец Лукаса, Родриго Веласкес, был испанцем, родившимся в Севилье и проживший там значительную часть своей жизни. Он неоднократно привлекался полицией за хулиганство, что, вероятно, говорило о его горячем темпераменте. Не известно, почему он решил бежать и почему именно в Англию, но не оставалось сомнений, что это был именно побег. Слишком стремительно Родриго Веласкес бросил все и отправился в другую страну. Но решение было правильным: через год он женился на Элизабет Нортман, англичанке, живущей в Лондоне. Видимо, именно от нее Анна и Лукас унаследовали основные черты лица. Лукас родился меньше, чем через год. Еще через пару лет на свет появилась Анна. К тому моменту, Веласкес работал в престижной компании, занимавшейся международными поставками. Разумеется, в отделе, касающемся Испании, и надо думать, там его бурная энергия наконец-то приобрела нужный вектор. Лукаса и Анну отправили в частную школу, где оба показывали блестящие результаты. Дальше в биографии не было ничего примечательного до самого убийства четы Веласкес. Их нашли в собственном доме: оба отравились мышьяком, подсыпанным в кофе. Говорили о двойном самоубийстве, но в итоге дело осталось темным и до конца не ясным. Тем временем Лукас увлекся фотографией, даже участвовал в нескольких выставках. Превосходные знания позволили ему поступить в престижный Кембридж, где он неожиданно выбрал историческое направление, отдавая предпочтение девятнадцатому веку. Учился он хорошо, регулярно получая самые положительные отзывы преподавателей. Но в то же время несколько раз едва не был исключен за вызывающее поведение. С отличием окончив университет, он исчез на несколько лет, а потом вновь появился в Лондоне, где снимал квартиру вместе с сестрой. Он работал фотографом и писал книги на историческую тему, собрал целую россыпь штрафов за неправильную парковку и превышение скорости. В тридцать один год бесследно исчез — чтобы быть вскоре похороненным. Нет записей ни в отделениях больниц, ни в моргах, ни в полиции, ни на кладбищах. Просто Анна Веласкес всем рассказывала, что ее брат мертв.***
Последний пункт несколько смутил Кристину. Она не сомневалась, что Лукас на самом деле мертв, но куда, в таком случае, делось его тело? Она вспомнила о музее смерти, и по спине пробежал холодок. Неужели вместо могилы они положили его кости в потайную комнату, чтобы Анабель могла время от времени любоваться ими? Мысль не казалась такой уж нелепой. Аккуратно приподняв листы в папке, Кристина посмотрела на газетную вырезку. Ей не хотелось, чтобы сидевшая рядом Анабель что-то заметила. С зернистой фотографии улыбался симпатичный молодой человек, а текст статьи, насколько могла судить Кристина, пробежав по нему глазами, сообщал о том, что Лукас Веласкес вполне мог убить своих родителей. Правда, наследство было весьма небольшим, мотив смутным, и полиция даже не прорабатывала этот вариант, что казалось возмутительным автору статьи. Он полагал, что, вернувшись на выходные из школы домой, Лукас мог подсыпать отраву в кофе, который и выпили родители в понедельник утром. Кристина закрыла папку и задумалась. Ничего из данных не стало для нее откровением, только газетная вырезка вызвала некоторую долю удивления. И все же ей казалось, как будто она чуточку приблизилась к Лукасу, начала его понимать. На улице стремительно темнело. А Лондон давно закончился, уступив место глухим пригородам. — Надеюсь, мы скоро приедем, — проворчала Анабель. — Скоро дороги будет совсем не видно. — Ничего по… Винсент резко нажал на тормоза, да так, что машину порядочно тряхнуло, и Кристина больно ударилась локтем. На несколько мгновений все затихло, потом каждый из сидевших начал шевелиться, проверяя, все ли цело. — Какого черта, Винс? — Фредерик, похоже, был очень зол. Винсент потрогал ссадину на лбу, и на его руке осталось немного крови. — Я… мне показалось, там что-то было, — пробормотал он. — Показалось? Ты нас так угробишь. Винсент задумчиво смотрел на капельки крови на пальцах и ничего не отвечал. Это насторожило Фредерика: — Винс?.. — Поехали, осталось-то минут пять. Но машина двигаться не пожелала. Она кашляла в попытках завестись, но, похоже, то ли сломалась, то ли увязла в земле. — Прекрасно! — Анна была очень раздражена. — Мы тут застряли. — Пешком дойдем, — ответил Фредерик. Он первым открыл дверцу и вышел во мрак, тут же чертыхнувшись. Кристина последовала его примеру и сразу поняла, почему ругался Фредерик: они увязли в какой-то грязи, и тут же оказались в ней, стоило выйти из машины. Они оставили джип на дороге и направились к Дому — тот уже виднелся невдалеке. Ночь была лунной и светлой, так что сбиться с пути представлялось крайне сложным. И хотя все уже успели по колено испачкаться, Кристина с интересом рассматривала Дом, к которому они подходили. С виду он напоминал классический особняк викторианских времен. Массивный, увитый какими-то растениями, он казался совершенно пустым и брошенным. Половицы на крыльце скрипнули, когда Винсент поднялся туда с ключами. К счастью, замок поддался легко и безболезненно, и пока Винсент отправился включать электричество и воду, у Кристины была отличная возможность рассмотреть нижний этаж дома в свете фонарика, который предусмотрительно взяла с собой Анна. Дом вовсе не выглядел угрожающим. Скорее, попросту безразличным. Его интерьеры были выполнены в классическом колониальном стиле, изящно сочетая массивную мебель с легкими ширмами и странными, явно экзотическими предметами. Африканская маска на стене расположилась над разлапистым креслом с резными ручками, а за тонкой ширмой с китайскими мотивами стояло старинное пианино. — Нравится? — улыбнулась Анабель, наблюдая за Кристиной. Та кивнула. — Если честно, я ожидала иного. — Дома с привидениями, заросшего пылью и мхом? — Что-то вроде того. А здесь… так уютно. Анабель улыбнулась и провела рукой по крышке пианино. Даже в неровном свете фонарика было видно, как от ее руки остался след в пыли. Конечно же, в Доме никого не было больше года, но он не выглядел брошенным или охваченным привидениями. Просто застывшим, даже пыль не бросалась в глаза, пока не акцентировали на ней внимание. Что-то щелкнуло, и включился свет. — О, значит, все в порядке, — Анна выключила фонарик и огляделась. Гостиная оказалась просто огромной, но, похоже, кроме нее, прихожей и кухни на первом этаже вообще ничего не было. Если не считать маленькой двери у лестницы, видимо, ведущей в чулан или подвал. Лестница тоже была странно в стороне, и перед ней Кристина заметила уродливое пятно. Она хотела сказать о нем, но вовремя спохватилась. Кажется, Лукас погиб, упав с лестницы? Заметив, как Анабель старательно пытается не смотреть в ту сторону, Кристина поняла, что ее догадки верны. С одной стороны пятна начиналась широкая лестница на второй этаж, а с другой была арка, ведущая на кухню. Именно туда отправилась Анна: — Пойдем, посмотришь, какие кухни бывают в викторианских домах. Разумеется, она лукавила. Кристина поняла это сразу, едва зашла на кухню, оборудованную по последнему слову техники. Все встроенное, изящное, сенсорные части и металлические детали искусно упрятаны под деревянные панели — или что-то, имитирующее деревянные панели. Между тем, красивая скатерть на маленьком столике и другие мелочи добавляли кухне уюта. — Неожиданно, — сказала Кристина. — Это была идея братьев. Основная обстановка дома осталась не тронутой, только слегка подновленной, но кухню они заменили полностью, посчитав, что она должна быть современной и удобной. — Они любят готовить? — Разумеется. Мне иногда кажется, что умение вкусно готовить — отличительная черта Уэйнфилдов. Просто в городе они много работают и почти не занимаются этим. Кристина с удивлением покачала головой. Она и не подозревала о таких вещах. — Кроме того, — добавила Анна, — готовить любил Лукас. Обычно именно он этим занимался. Кристина сразу почувствовала себя неуютно. Как будто перед ней воочию показался призрак Лукаса, поэтому она постаралась как можно скорее уйти прочь. И замерла на пороге, уставившись на надпись на стене. Точно над дверью в гостиную, поэтому она и не видела ее раньше. Аккуратным почерком было выведено: «Твоя Башня рухнет, когда тебя будет соблазнять Дьявол». — Что это? — только и смогла выговорить Кристина. Сидевшая в кресле Анабель стягивала с рук перчатки и сразу даже не поняла, чего хочет Кристина. Но проследила за ее взглядом. — Ах, это. Надпись, сделанная Лукасом. И фраза, которую он любил повторять. В памяти Кристины тут же возникло письмо, полученное спустя год после его отправления. Письмо Лукаса, так пристально за ней следившего. С одной-единственной фразой — этой. — Что она значит? — Это из Таро, — пояснила Анабель. — Башня и Дьявол — карты Старших арканов. Если упрощенно, то Башня — это изменения в жизни, разрушение прошлого, которое казалось незыблемым. А Дьявол — искушение, твоя темная сторона. — Лукас любил красивые фразы, — улыбнулся Винсент. Он вошел в гостиную, а следом за ним Фредерик. Ни один из них не посмотрел на надпись, как будто знал ее наизусть. Скорее всего, именно так это и было. — Давай я покажу твою комнату, — предложил Винсент. — Мне как раз наверх.***
Ванная нуждалась в чистке. Неудивительно, если учесть, что больше года она простояла в бездействии. Водопровод работал, но с трудом, и кран буквально выплевывал воду толчками, расставаясь с ней крайне неохотно. Винсент минут пять тщательно мыл руки, хотя в этом не было необходимости. Ему просто хотелось побыть одному. Фредерик, разумеется, догадался. Может, он не имел представления, что именно увидел Винсент на дороге, но отлично понимал, что Дом начинает окутывать их, увлекать своим дурманом. Проблема в том, что Винсент сам не мог бы сказать, что именно он видел. Так, неясный, размытый силуэт, он мог принадлежать как мужчине, так и женщине. Он мог быть реальным или всего лишь плодом его воображения. Хотя призраки, подобные голосу Фредерика, его не преследовали, все бывает в первый раз. Наконец-то выключив воду, Винсент уперся в раковину руками и посмотрел на себя в зеркало. Увы, оно показывало только размытые очертания, едва проступавшие сквозь пыль и грязь. Впрочем, Винсент был готов поспорить, что лучше себя сейчас и не видеть. К тому же, кто знает, может быть, в зеркале отразится кто-то другой? В дверь постучали, и Винсент едва не подпрыгнул от неожиданности. — Винс? — раздался голос Кристины. — Можно? — Конечно. Она открыла дверь и нерешительно помялась на пороге. — Тебе не понравилась комната? — спросил Винсент. — Что? А, нет, она чудесна. Я хотела узнать, как ты. С раздражением он снова отвернулся к зеркалу. — О, только ты еще не начинай! — Беспокоиться стоит о каждом из нас, иначе мы бы не приехали сюда. — Обо мне точно не стоит. — Разве? — У тебя ведь тоже есть вопросы. И ответы на них ты хочешь получить именно здесь. Что тебя волнует, Кристина? — Я хочу понять вас, особенно тебя и Фредерика. Хочу понять, зачем Лукас интересовался мной. Ты знаешь, он прислал мне письмо. — Что еще за письмо? — Затерявшееся на почте на год. С единственной фразой «Твоя Башня рухнет, когда тебя будет соблазнять Дьявол». Винсент и не пытался сдержать улыбку: — Вполне в духе Лукаса. — Винс, ты уверен, что он мертв? — Не задавай мне больше таких вопросов. Винсент отвернулся, а у него перед глазами снова встали давно, казалось бы, забытые картины. Это теперь осталось лишь бурое пятно перед лестницей, но он отлично помнил, как все выглядело в тот вечер. Вероятно, он никогда не сможет забыть. — Лукас мертв, — сказал Винсент. — Так, как только может быть мертв человек. Он живет в нашей голове, только потому, что живы мы сами. Но его физическое тело давно мертво и хранится в музее смерти Анабель. Он повернулся, чтобы посмотреть на Кристину, увидеть реакцию на его последние слова. Но она даже не была удивлена, как будто Винсент всего лишь подтвердил то, что она знала давно. Она смотрела на Уэйнфилда, а потом подняла руку и легонько прикоснулась к ссадине у него на лбу. Винсент вздрогнул и поморщился. — Эй, лучше не трогай. — Может, промоешь хотя бы? — Обязательно. Когда найду здесь что-нибудь чистое. Кристина вздохнула, но возражать не стала, так что Винсент даже почувствовал себя виноватым. В конце концов, она всего лишь заботилась о нем. — Однажды, — сказал он, — я исполосовал себе руки лезвием. Как думаешь, меня пугает царапина? Кристина посмотрела на него с удивлением: — Лезвием? Зачем? — У меня было множество причин. Может быть, я даже расскажу тебе о них. Но не сейчас.***
Напевая вполголоса, Анна развешивала фонарики по всей гостиной. Анабель этого определенно не одобряла: обычно украшение дома было ее обязанностью, а фонарики они всегда готовили вместе с Лукасом, они же ими и занимались. Это была своеобразная драгоценность Анабель, поэтому она не оставила сумку с ними в машине, а взяла с собой. Но Анна опередила ее, едва Винсент с Кристиной ушли. — Ты же не против, если этим займусь я? Она лучезарно улыбнулась, а ее руки уже вешали первый фонарик. Наверное, если бы Анабель возразила, ничего не изменилось. То есть, конечно, она могла присоединиться, но этого хотелось меньше всего. Вешать их с Лукасом фонарики вместе с Анной… после всего, что она сделала год назад, казалось просто кощунством. Поэтому девушка покачала головой: — Я приготовлю пунш. По крайней мере, эту традицию Анна не сможет отнять при всем желании. Готовить Анабель пунш научил сам Лукас, и с тех пор они частенько занимались этим вместе, особенно когда собирались на их вечера. Анна же к плите не подходила в принципе, а любой напиток сложнее вина считала слишком заумным. На кухне располагался небольшой бар с деревянной дверцей. Девушка достала бокалы и сполоснула их от пыли. Анабель нравилось смотреть, как в полумраке кухни вода стекала по стеклянным граням бокалов, причудливо отражая свет. На миг ей показалось, в одном из них мелькнуло отражение Лукаса, как будто он стоит за ее спиной. Руки Анабель дрогнули, и бокал упал в раковину, так что от него откололся приличный кусок стекла и несколько мелких. — Что-то случилось? — на пороге стоял Фредерик. Анабель покачала головой и аккуратно собрала осколки. — Все в порядке, просто выскользнул из рук. — Слишком много воспоминаний? — Пока не знаю. Мы же только приехали. — Я видел, как ты старательно обходишь пятно. Только однажды все равно придется подняться по лестнице. Поморщившись, Анабель выкинула осколки в мусорное ведро. Не останавливаясь, открыла бар и достала початую бутылку рома и целую — вина. — Рик, я надеюсь, что мои воспоминания дадут мне спокойно жить, в том числе и в этом доме. Скоро увидим. А пока, будь добр, открой вино. Изначально пуншем был всего лишь напиток из рома, доведенный до кипения с сахаром, водой и фруктами. Анабель хорошо помнила тот вечер, когда Лукас рассказывал об этом. Они стояли перед кухонным столом, и он обнимал ее сзади, одну руку положив на ее ладонь, сжимающую бутылку рома, а на второй зажимал пальцы, рассказывая о главных компонентах. — Ром… вино… мед… сахар… фрукты… До сих пор это было что-то вроде ритуальной фразы для Анабель. Она давно выучила формулу, и все равно иногда ей доставляло удовольствие ее повторять. Пока Фредерик занялся вином, вполголоса ругаясь, что на этой кухне, как всегда, не найти штопор, Анабель поставила греться воду. Вместо фруктов был один лимон, который девушка тоже захватила в машине. Она мелко его нарезала, когда Фредерик наконец-то справился с бутылкой и с легким шлепком вытащил пробку. — Ты еще злишься на Анну? — спросил он. Нож в руках Анабель на секунду замер, потом вновь пошел резать лимон в прежнем темпе. — Порой мне кажется, я ее ненавижу. — За то, что она сделала тогда? — За все. Анна не должна была так поступать. — Ее выбор. — Да. Но мой — ненавидеть ее. Фредерик не ответил, и Анабель понадеялась, что на этом он закончит разговор. Ей вовсе не хотелось обсуждать свое отношение к Анне, тем более, здесь и сейчас. Слишком близко к смерти Лукаса, слишком рядом с тем местом. К счастью, Фредерик не собирался развивать тему. — Ты помнишь, как учила Лукаса Таро? Анабель невольно улыбнулась: — Разумеется. Он пришел в полный восторг, когда я рассказала ему об основных принципах, и не отстал, пока не вытащил из меня все знания, которые у меня имелись. А потом носился с этой фразой про Башню и Дьявола. Она неожиданно пришла ему в голову и привела в полный восторг, он наделял ее поистине сакральным смыслом. — Я всегда говорил Лукасу, что из него получился бы отличный писатель. Если, разумеется, он пересилил свою лень и закончил хотя бы один из начатых романов или рассказов. — Он писал хорошие стихи. Анабель попробовала кастрюлю с водой: она была горячей. Тогда девушка достала сахар и старательно растворила его в воде, туда же отправился нарезанный лимон. Она повернулась к Фредерику, чтобы забрать бутылку, и с удивлением увидела, что он застыл с широко раскрытыми глазами, уставившись в одну точку. — Рик?.. Все нормально? Он вздрогнул и перевел взгляд на Анабель. Вымученно улыбнувшись, протянул ей бутылку. — Да, просто задумался. Анабель видела, что дело не в этом, но не стала настаивать. В конце концов, если Фредерик не хочет рассказывать, его дело. Во все детали он посвящал только брата. — Пожалуй, выйду на крыльцо, подышу свежим воздухом, — сказал он. Девушка кивнула, подливая вино в сладкую воду. Пожалуй, она обойдется без меда, тем более, его в доме все равно нет.***
Прохладный воздух немного остудил Фредерика. По крайней мере, прогнал из головы навязчивый шепот. Он снова попытался забраться в его черепную коробку, поговорить и свести с ума. К счастью, Анабель не заметила, как дрожали его руки — если бы она окликнула его на секунду позже, от вина остались одни осколки и лужа. Облокотившись на перила крыльца, Фредерик смотрел в ночь. На самом деле, он не видел ничего дальше нескольких метров, освещенных из окон дома, только ночь все равно успокаивала. Ему нравилось различать перед собой смутные очертания, слышать насекомых и птиц. Где-то там в ночи стояла машина, брошенная и увязшая в грязи. Остается только надеться, что завтра они смогут без проблем вытащить ее из этого месива. Все-таки в ней осталось приличное количество вещей. Входная дверь скрипнула, на миг выпуская свет, потом снова захлопнулась, и рядом с ним Винсент занял такую же позу. — Ани сказала, ты здесь. — Да, вышел подышать воздухом. — Снова призрак? — В точку. Не думал, что она так быстро меня настигнет. — Боюсь, для привидений расстояния ничего не значат. От них не скрыться. — Какая жалость. Они оба помолчали. Наконец, Винсент вздохнул: — Думаю, когда мы ляжем спать, будет хуже. — Мы станем беззащитнее? — Что-то вроде того. Дом без труда в нас проникнет. Хотя, если честно, я надеюсь, он даст нам хоть немного форы. — Как ты сам? Что-то чувствуешь? Винсент беззаботно пожал плечами. — Пока — ничего. По крайней мере, ничего такого, чего не было в Лондоне. Только секса сильнее хочется. — Тоже мне новость, — хмыкнул Фредерик. — Пойдем попробуем пунш Ани? — У меня другая идея. Винсент с недоумением посмотрел на Фредерика, но быстро понял. — О нет, Рик, не так же сразу! — Почему нет? Я не хочу больше напиваться, чтобы избавиться от голоса. — Эй, кажется, мы здесь, чтобы понять, чего он, то есть она, хочет от тебя? — Начнем с завтрашнего дня. А сейчас я просто хочу, чтобы она заткнулась. — Может, лучше поговорим с Кристиной? Ее сестру тоже звали Элизой. — Просто совпадение, — отмахнулся Фредерик. — Идем. Винсент закатил глаза, но возражать не стал. Они оба прошли на второй этаж, в комнату, которая всегда принадлежала Винсенту. В этот раз в ней почти не было вещей, которые остались в машине. Кроме нескольких, что он захватил с собой. И Фредерик не сомневался, то, что ему нужно, тоже у брата. — Завтра я тебе такого не позволю, — проворчал Винсент. — Но сегодня, так и быть, развлекайся. Опустившись на колени, он достал из-под кровати поднос, покрытый слоем пыли. Некоторое время ушло на то, чтобы все промыть в ванной и приготовить. Фредерик терпеливо ждал: как ритуал абсента всегда был на совести Анабель, так и опиум, если они курили его не у мадам Ламбер, оставался прерогативой Винсента. На самом деле, Фредерик не очень одобрял подобное увлечение. Точнее, тот факт, что опиум у них есть и вне салона мадам. Он даже знать не хотел, какими путями подобные вещи попадали к Винсенту. — А что, очень даже неплохо, — Винсент передал брату готовую трубку, предварительно ее попробовав. — Я бы предпочел кокаин для веселья, но тебе он сейчас явно не подойдет. Фредерик кивнул и впустил в легкие дым тлеющего опиума.***
Винсента не очень привлекал опиум. К тому же, ему не давала покоя Элиза, сестра Кристины. В отличие от брата он не был склонен верить в совпадения — в принципе, Фредерик тоже, хотя в этот раз он предпочел отмахнуться. Этого Винсент не понимал: если бы к нему попал хотя бы намек на ключ к его кошмарам, он был бы рад воспользоваться им. Хоть попытаться. Поэтому, оставив Фредерика с опиумом, Винсент выскользнул из комнаты — похоже, брат даже не заметил. Что ж, тем лучше. Наверное. Анны видно не было, Анабель сидела на диване в гостиной, неторопливо попивая пунш. — Все тебя бросили? — сочувственно спросил Винсент. — Ага. Сегодня скучный вечер. — Боюсь, я тоже не останусь. Не видела Кристину? — Она в своей комнате, кажется. Пытается понять, можно ли спать на этом белье. Оставив сестру, Винсент вернулся на второй этаж. В отличие от первого, представлявшего собой, по сути, одну огромную гостиную да кухню, этот был разделен на несколько помещений: вполне достаточно, чтобы разместиться каждому из них и оставить не тронутой комнату с пентаграммой. Ах да, еще оставалась ванная да мрачноватый пыльный чулан, который так любил Винсент. Его привлекали борозды, явно от человеческих ногтей, оставшиеся на двери с внутренней стороны. Что и говорить, он любил вещи с историей. Постучав в комнату Кристины, Винсент дождался ее разрешения войти и только после этого распахнул дверь. Вся комната словно погрязла в пыли, а сама девушка стояла рядом с кроватью и с растерянным видом держала в руках подушку. — Фу! — Винсент прикрыл за собой дверь. — Ну, и пылищу ты тут развела. — Пытаюсь понять, как на этом спать. — На этом? Дорогая, здесь все год простояло не тронутым. Неужели ты думаешь, мы просто так брали с собой столько вещей. Кристина сердито кинула подушку на кровать, отчего от нее поднялось еще одно облачко пыли: — Вот именно: брали! И благополучно оставили в машине. — Можно одну ночь поспать в одежде. А заниматься сексом на полу очень удобно. — Ты пришел меня соблазнять? — На самом деле, я пришел по делу. Винсент огляделся в поисках того, куда бы сесть. Насколько он помнил, тут должен быть стул и стол. Они действительно были, так что Уэйнфилд подвинул к себе скрипящий стул и уселся на него верхом, положив руки на хлипкую спинку. — Расскажи мне об Элизе. Кристина посмотрела на него с удивлением. Потом нахмурилась: — Это как-то связано с Фредериком, правда? — Да. Извини, я не могу рассказать тебе подробностей. Это дело Рика. Я даже не знаю, имеет ли какое-то значение именно твоя сестра или это всего лишь совпадение имен. Эх, черт! — Винсент провел рукой по волосам. — Давай ты мне просто расскажешь о своей сестре, хорошо? — Хорошо. Кристина пожала плечами и посмотрела на кровать, как будто хотела сесть. Но в последний момент передумала и осталась стоять, прислонившись к столбику кровати. — Элиза — моя старшая сестра. Ты знаешь, у моих родителей была бурная молодость: отец был музыкантом, мать — журналистом, который писал об отце. Рождение Элизы ничего не изменило: они даже не поженились, потому что считали это совершенно лишним. Так что раннее детство моя сестра провела с бабушкой, той самой, которая держала магический салон. Через три года родилась я, и это все-таки заставило родителей остепениться. Они купили домик за городом, где живут по сей день, являя собой образец благопристойности. В то же время они забрали Элизу, так что мы росли вместе. Да и покинули родной дом почти одновременно: я сразу после школы, а она еще несколько лет работала официанткой. Она была очень красивой девушкой, с густыми длинными волосами и красивыми глазами, которые сводили с ума мужчин. Кроме того, она была очень умной, поэтому, в отличие от меня, отправилась в Кембридж. Ради этого она работала несколько лет. Видимо, Элиза должна была учиться примерно в то же время, что ты и Фредерик. Но продолжалось это недолго: после Рождества нам позвонили, чтобы сообщить о ее смерти. Оказалось, у нее были скрытые проблемы с сердцем, и оно попросту остановилось. — Печально, — сказал Винсент. На самом деле, он не имел привычки жалеть о людях, которых не знал. Поэтому думал о том, что на роль призрака, преследующего Фредерика, сестра Кристины не очень похожа. Обыденная смерть, ничего особенного, хотя действительно печально. И главное, никакой связи с Уэйнфилдами, кроме университета, конечно. Только там учится порядка восемнадцати тысяч студентов, так что связь весьма сомнительна. Особенно если учесть, что Элиза пробыла в Кембридже всего полгода. — Спасибо за информацию, Кристина. Но боюсь, твоя сестра все-таки не имеет отношения к той Элизе, которая беспокоит Фредерика. Кристина пожала плечами. — Останешься на ночь? — Извини, я устал сегодня, так что подожду простыней.***
Когда Винсент вернулся в свою комнату, Фредерик уже спал, а опиум давно догорел. Не став ничего трогать, он просто улегся с другой стороны кровати, как и брат, поперек, так что их лица оказались на одном уровне. Он смотрел в потолок и думал, не было ли ошибкой приезжать сюда. Увязать в грязи, курить опиум, спасаясь от призраков, и слушать о чужих мертвых сестрах. Винсент с усмешкой подумал, что если бы кто-то сейчас посмотрел на него и Фредерика, то вряд ли отличил одного и другого. Уэйнфилд прикрыл глаза, и у него мелькнула мысль, что стоит выпить снотворное. Но он так устал, а пузырек надо было искать, поэтому, уже засыпая, Винсент подумал, что ничего страшного не случится, если он уснет так.