тогда
На улице давно стемнело и, кажется, похолодало, потому что она видела, как быстро небо заволокло черными тучами, разбавляя приятный персиковый оттенок грязно-серой ватой дождевых туч. Корнелия за это и не любила осень — вечные дожди рука об руку с неимоверной скукой, подкатывающей, точно тошнота к желудку, к безучастному сердцу. В такие моменты, наполненные осенней хандрой до краев, она обычно включала музыку и заваривала чай, позволяя себе настоящую роскошь в виде двух кусочков сахара на кружку терпкого напитка. Именно чай и, что удивительно, классическую музыку она считала самым действенным лекарством от осенней апатии, вещами, которые, в принципе, могли помочь отвлечься от октябрьской серой реальности. Да только вот в букинистической лавке, дышащей стариной и бог знает какими секретами, не находилось ни того, ни другого. Нет, возможно, чай как раз и был, но вот Корнелия вежливо отказалась от предложенной ей второй по счету чашки, который, к слову, оказался абсолютно безвкусным, но при этом имел странный кисловатый запах, щиплющий нос. Хэйл никак не могла понять, что за сбор находился в прозрачном стеклянном чайнике, но знала, по крайней мере, одно — ядовитое растение она бы наверняка почувствовала. Впрочем, к собственному удивлению, Корнелия заметила, что хотя бы посуда была абсолютно чистой и белоснежной. Что же, это можно было причислить к несомненным плюсам Рика. А вот к минусам стоило бы отнести еще и пункт номер «неизвестно-какой-по-счету» — Корнелия давно сбилась. Флегматичность Рика казалась до невозможного раздражающей — девушка то и дело одергивала себя, чтобы в очередной раз не подколоть его по поводу медленной и растянутой речи. Однако она всем своим видом давала понять, что ее не устраивает такая манера разговора. Хэйл и сама не обладала взрывным характером, как, например, Ирма, но тем не менее иногда могла болтать без остановки, если речь шла о сферах, в которых она без лишней скромности считала себя экспертом. Поэтому монологи Рика Хоффмана, в которые ее подруга уже погрузилась с головой, навевали непреодолимую тоску. Корнелия зевнула и, не дослушав рассказ-лекцию Рика о важности классических произведений в современной жизни, поднялась со своего места. Книг в магазине было очень и очень много, но, на удивление, все они казались старыми и потрепанными, словно каждой было не меньше двадцати лет. Взяв тяжелый томик в руки, девушка смахнула пыль с обложки. С трудом она смогла разобрать только странный, наполовину стертый рисунок какого-то цветка, напоминающего лотос, да золотистые вкрапления внутри лепестков — и никакого названия. Корнелии это показалось интересным, однако запал прочитать книгу пропал уже после того, как она открыла первую страницу. Вся на была заполнена мелкими иероглифами. Не то японскими, не то корейскими, и Хэйл, даже если бы очень захотела, не поняла бы ни слова. Зато на соседней полке она увидела корешок книги со знакомым названием «Божественная комедия», и она не без труда припомнила, что книга вышла из-под пера известного итальянского поэта. Не сказать, что она искренне и беззаветно увлекалась его творчеством, однако, взяв том в руки, поняла, что готова была перечитать произведение, заброшенное ею несколько лет назад. — Корнелия? Чего же ты там притихла? — голос Элион, звонко зазвеневший, казалось, в каждом углу магазина, заставил Хэйл вздрогнуть и напрячься. — Иди к нам. Хмыкнув, она пожала плечами. Спустя несколько минут подруга заметила отсутствие Хэйл, и это не то чтобы сильно ее удручало... но огорчало — точно. Почему Элион так стремилась привлечь внимание Рика, Корнелия поняла еще когда Браун впервые заговорила о новом продавце: с благоговением расписывала его красоту, манеру разговаривать, поведение. Вердикт напрашивался сам собой, но как только Корнелия допускала мысль о том, что ее подруга могла влюбиться в мужчину, который старше ее на добрый десяток лет, то сердце неприятно сжималось. Нет, Хэйл не могла назвать себя ханжой, однако если, по ее мнению, и встречаться с мужчиной, который гораздо старше, то хотя бы после совершеннолетия. И больше вопросов, конечно, вызывал сам Рик, если позволял Элион проявлять к себе внимание. — А может, пора бы домой? — Корнелия указала рукой на большое окно, которое открывало вид на вечернюю улицу. —По-моему, вечер поэзии несколько затянулся. — Исключительно у Вас, Корнелия, — протянул Рик и кивнул на книгу, зажатую в руке девушки. Та качнула головой и подумала, что продавец чересчур уж глазастый, и очки, спущенные практически на кончик носа, совершенно не нужны ему. — Знакомы с творчеством Данте? Признаться, не ожидал от Вас. Похвально. — Неужели я не похожа на любителя книг? — Совершенно, — без малейшей заминки ответил Рик и поднес к губам белоснежную хрупкую чашку. Корнелия сжала зубы и, преодолев расстояние между полками и маленькими диванчиками всего в три шага, опустилась напротив мужчины и прищурилась. Несомненно, его выпад она оценила как оскорбление, и от возмущения, кажется, совершенно растеряла все слова. — Не сочтите за дерзость, мы с Вами едва ли успели пообщаться, но опыт подсказывает, что девушки, как Вы, редко интересуются чтением. — Только чтением журналов по ночам, ага, – буркнула вполголоса Элион, отводя глаза. Корнелия же, проигнорировав колкость подруги, покачала головой. — «Девушки, как я»? — Она вздернула светлые брови и выпрямилась. Рик кивнул и вновь усмехнулся. Про себя Корнелия отметила, что ухмылка, сравнимая с настоящим оскалом, очень часто появлялась на губах мужчины. — Позволите уточнить, какие? — Провокационный вопрос, миледи. Вы ждете, что я назову Вас красивой? — Корнелия едва не поперхнулась воздухом. Что же, весьма прямолинейно. — Я могу. Действительно, красивые и начитанные девушки редкость здесь... В смысле, в современном мире. — Вот как, — девушка неосознанно потянулась за чашкой, стоящей на кофейном столике. — Значит, по Вашему, красивая по определению пустоголовая? Насколько же забавны мужские стереотипы. — Возможно, однако чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь в своих выводах. — Элион, листающая единственный напечатанный сборник стихов Асади, оставленный на столе, фыркнула, но ее недовольство вновь осталось незамеченным. Рик смерил Корнелию оценивающим взглядом и повел плечом, откидываясь на спинку кресла. — Хотя насчет Вас ничего не смогу сказать, Корнелия. Мы знакомы от силы пару часов. — Ну, меньше знаешь — крепче спишь. Полагаю, если Вы оставите свое мнение при себе, то всем будет лучше, —очаровательно улыбнулась девушка и положила на столик «Божественную комедию». — Можете забрать с собой, если писатель Вам настолько нравится. — Куплю в другом месте, — небрежно отмахнулась Корнелия и с надеждой посмотрела на Элион. Слава богу, теперь она не стала дожидаться напоминаний Хэйл о позднем времени и быстро поднялась на ноги. Обутая в полусапоги на каблуке, Элион почти пошатнулась с непривычки, но удержала равновесие и двинулась к выходу, ухватив за руку Корнелию. — Думаю, нам и правда пора. Спасибо за чай, Рик, безумно вкусно. — Корнелия, услышав заявление подруги, прыснула в кулак. Врушка. Хэйл тоже поднялась на ноги и, посмотрев поверх головы Элион на Рика, отвернулась в другую сторону, взмахнув волосами. Что-то во взгляде нового знакомого напрягало ее все это время. Но что именно, она не могла объяснить. Наверное, во всем было виновато нежелание видеть Браун с ним, вот и все. — Надеюсь, что смогу забежать завтра. К тому же, мне определенно понадобятся твои книги для уроков литературы. И мы, кажется, не все коробки разобрали. — Буду рад видеть тебя в любое время, принцесса, — тепло, насколько, похоже, он мог, улыбнулся девушке Рик и положил ладонь на ее плечо, заставив щеки Элион мгновенно заалеть. Затем он поднял глаза. — Корнелия, Вас я тоже буду рад видеть. Обращайтесь, если понадобятся какие-либо книги или, вдруг, появится желание обсудить творчество Оскара Уайльда. — Всенепременно, — хмыкнула Корнелия, пообещав себе, что пересечет порог книжной лавки исключительно под страхом смерти. А может, даже тогда не станет этого делать.***
сейчас
Вокруг пахло сыростью и гнилью, словно рядом сидел Бланк вместе со своей семьей до восьмого колена. В сознание Корнелия пришла быстро: тьма отступила так же неожиданно, как и подобралась. Прищурившись, она попыталась понять, где именно находилась и сколько прошло времени с... Воспоминания болезненным потоком прорвали стенки сознания, и Хэйл удрученно закрыла ледяными ладонями лицо, едва подавив в себе желание расплакаться, как маленькая девочка. Причина, правда, была весьма весомая, ведь Корнелия некоторое время назад — а сколько она уже валялась здесь? — собственноручно подписала себе смертный приговор. Но ведь... она всего лишь хотела спасти подругу, разве нет? За тяжелой дверью ее камеры кто-то смачно то ли хрюкнул, то ли рыгнул, и девушка в отвращении поморщилась, увидев странное существо, приглядывающее за ней. Маленькие бусины глаз болотно-зеленого цвета вращались в нетерпении, а из криво очерченного рта горбатого лурдена капала вязка слюна. Хэйл, заметив непрошеного наблюдателя, поднялась с колющейся подстилки из соломы и отползла в самый угол своей новой обители, едва не ударившись спиной о грубо сколоченную узкую лавку. Когда чудовище, хрюкнув еще раз, куда-то бегом удалилось, Корнелия огляделась. Поначалу от нахлынувших эмоций она вовсе ничего не замечала. Но теперь, сосредоточив все свое внимание на окружающем ее пространстве, она заметила несколько любопытных деталей. Во-первых, она, несомненно, очнулась в тюрьме в замке князя Фобоса; во-вторых, она уйму времени пролежала на холодных камнях; в-третьих, она чудом не замерзла лишь потому, что была завернута во что-то тяжелое, но приятное на ощупь и теплое. В полумраке камеры ей удалось разглядеть в верхней одежде изумрудный сюртук Седрика с дорогой вышивкой на плечах. Как он здесь оказался — догадаться нетрудно, и Корнелия лишь плотнее закуталась в огромный для нее сюртук. Под ним она в полумраке темницы разглядела простое платье с нетуго зашнурованным корсетом, который, скорее, выступал в роли еще одного слоя одежды, а не средством утяжки талии. Чистое, не выпачканное кровью, отметила она, значит… — Не ходи сюда. — Вдалеке девушка услышала громкий приказ, и едва поежилась. Она точно знала этот вкрадчивый голос и, возможно, пару дней назад была бы даже рада его услышать, но теперь Корнелия не знала, как вести себя. Седрик оказался возле ее камеры и, встретившись с ней взглядом, точно не смог удержать улыбку. Оскалился, поправила себя Хэйл, ведь он наверняка был несказанно рад тому, что глупую девчонку удалось заманить в их логово совершенно без его участия. Обида больно уколола сердце. В замочной скважине зазвенели ключи, и, когда дверь распахнулась, она ухватилась руками за край тюремной лавки. — Почему ты на полу? Упала во сне? — Что тебе нужно? За камзолом пришел? — сощурилась Корнелия, проигнорировав его вопросы, а после удивилась, насколько хриплым был ее голос. Седрик, прикрыв глаза, покачал головой. В два широких шага преодолел расстояние между ними и, ухватив ее за плечи, усадил на деревянную лавку. — Почему я не могу прийти, чтобы справиться о твоем состоянии? — Он быстро, нечеловечески стремительно приземлился возле нее на колени и вздернул брови, глядя теперь в ее глаза снизу вверх. Пальцы Седрика скользнули на ее запястье и чуть придавили выступающую венку: он считал удары ее сердца в тишине, не произнося больше ни слова. Корнелия растерянно выдохнула, подавив желание выдернуть руку из его хватки, и всмотрелась в его лицо. Обыкновенно даже уставший Седрик выглядел на зависть хорошо, но сейчас то ли в свете факелов было дело, то ли в ее постобморочном состоянии, но она явственно могла различить пролегшие под глазами круги и побледневшие губы. — Давно ли Лорды-оборотни посещают врагов и пленниц по совместительству? — осторожно поинтересовалась Корнелия, когда Седрик опустил руку ниже и молча переплел ее пальцы со своими, рассматривая кольцо с синим камнем. На ее руке, исполосованной ссадинами и чуть затянувшимися царапинами, оно смотрелось странно: дорогое, словно тянувшее большой палец вниз от тяжести металла и драгоценного сапфира. Неуместно сейчас, когда Корнелия мерзла в темницах Фобоса. — Не так много лордов-оборотней в подобной ситуации встречалось. Предположу, с тех самых пор, когда позволяют своим… врагам впервые себя поцеловать, — парировал Седрик с поразительной легкостью, и Корнелия сжала губы, чувствуя, как щеки начали пылать. — Ответь мне на один вопрос, глупая стражница. Зачем ты полезла в портал? Зачем выкрала Сердце? Тебе жить надоело? Говорил он шепотом, вплотную приблизив свое лицо к ее. От этого сердце вдруг начало биться где-то в горле, а руки стали слегка влажными. Но Корнелию также смутили и вопросы, которые задал лорд. Ответить на них она могла с легкостью, ведь Сердце она взяла лишь для того, чтобы открыть портал, а пришла ради Элион с ярым намерением убедить ту вернуться. — Разве не этого вы добивались? Что же, Сердце Кондракара теперь у вас в руках, одна из Стражниц схвачена, остальные обессилены и заперты в своем мире, принцесса под крылышком любящего братца. План сработал? — Планы Фобоса срабатывают идеально почти всегда. Это несмотря на то, что, по большей части, он беспросветный кретин и принимает решения чересчур скоропалительно. — Я не о его планах сейчас говорю, а о твоих, — сжав зубы, сказала девушка. Седрик отпрянул и склонил голову набок. — Только не притворяйся, прошу. Ты ведь специально втирался ко мне в доверие, чтобы вытащить Сердце для своего повелителя. Убеждал, что тебе верить можно, помогал, был рядом… чтобы потом наконец увидеть меня вот так, в казематах, обессиленную и загнанную в угол? Чувствуешь радость, гордость, быть может? — О, как же ты любишь провокационные вопросы, Корнелия. Хоть бы одна наша встреча прошла без них, — усмехнулся он и провел длинными и обжигающе холодными пальцами по ее скуле. Корнелия дернулась, но не отпрянула назад. Как бы то ни было, она привыкла к его прикосновениям и словно соскучилась по ним. Это удалось понять по тому, как болезненно сжалось ее сердце, когда он отстранил руку от ее лица. — Давай по порядку. Ты принцесса Меридиана? Нет. Ты хранительница Сердца Кондракара? Нет. Ты важная фигура в рядах повстанцев? Ох, дай-ка подумать... Нет. Зачем мне втираться в доверие именно к тебе? — Откуда мне знать? Потому что я была первой, кто под руку попался: близкая подруга Элион, часто мелькавшая в поле твоего зрения. Я не могу залезть к тебе в голову и прочитать мысли, — прошептала, склонившись над ним, она. — Вот именно, Корнелия. Тебе проще думать, что ты была игрушкой в моих руках? Прекрасно, продолжай, если тебя эта правда устраивает. Но, прежде всего, подумай, почему у тебя на ногах и руках сейчас нет кандалов, почему ты сидишь, закутанная в мой сюртук, и почему я до сих пор не убил тебя, хотя Фобос не запретил мне этого сделать? Слишком много вопросов. Корнелия и сама не знала, как на них ответить, поэтому просто промолчала, опустив голову. Конечно, она не верила, что смогла каким-то образом повлиять на бездушного Змея, и в нем вдруг взыграло милосердие. Быть может, он продолжал манипулировать ею, а она сейчас так просто сдавалась, ловя искренний взгляд аметистовых глаз. — Возьми. — Седрик достал из внутреннего кармана маленький пузырек с жидкостью болотного цвета и сверток. В ответ на непонимающий взгляд Корнелии он закатил глаза, наклонился еще ближе и, коснувшись ладонью ее шеи, поцеловал девушку в лоб. Она потянула было руки вверх, чтобы по привычке обхватить его торс руками, но кости неприятно заныли, как после падения с высоты. — Не трать сейчас силы, ладно? Выпей это, и тебе станет легче: клянусь, там не яд, который ты так старательно вынюхивала в чае. Лекарство — самое сильное, что у меня есть; но это все, что я могу сейчас сделать. — Зачем? — спросила Корнелия, когда Седрик уже был в дверях. — Зачем помогаешь мне? — По той же причине, по которой и ты помогала мне, — ответил с привычной серьезностью, и полы его мантии напоследок взметнулись, после исчезнув за захлопнувшейся дверью. Корнелия прислонилась спиной к стене и откупорила маленький пузырек. Даже если там яд, что с этого? Ей все равно умирать, неважно, сейчас или через несколько дней. Поэтому она ничем не рисковала. На вкус снадобье оказалось весьма терпимым и напоминало по вкусу настойку против кашля. Хэйл глубоко вздохнула и, не чувствуя особенной разницы, взяла в руки сверток. Внутри она нашла отрез теплой ткани, который, вероятно, местные женщины повязывали поверх платьев в холода. Действуя с непривычной осторожностью, Корнелия накинула ее поверх сюртука и вдохнула едва уловимый запах неизвестных ей цветов, исходивший от ворота, прикрывая глаза. Ей нужно было чуть-чуть поспать...