Мания преследования

Выныривать из тяжелого, обвивающего вязкими щупальцами, тягучего сна не хотелось, но было нужно. Грег не понимал почему, но чувствовал, что нужно открыть глаза. В горло будто насыпали песка, а в пустой желудок влили стакан текилы — было одновременно мерзко и почти хорошо. Было почти спокойно, потому что Грег наконец столкнулся с источником своих тревог и волнений и ощутил странное, почти мазохистское удовлетворение от того, что эти тревоги не оказались напрасными. А может, так действовали на него остатки той дряни, которую ему вколол этот улыбающийся черноволосый хлыщ в дорогом костюме. — Делон, — прохрипел Грег, разглядывая старого знакомого, который то обретал четкие контуры, то вновь превращался в размытое серое пятно. — Твою ж мать… — Ракс, — поправил мужчина улыбаясь. — Хотя неважно. Главное, помнишь. Десять лет тюрьмы нисколько не испортили это до тошноты правильное лицо. В своем дорогом костюме и с идеально уложенными волосами Ален Ракс чертовски не вписывался в окружающую обстановку — обшарпанный подвал с одиноко качающейся под потолком лампочкой и ржавыми трубами по стенам. Более того, он казался весьма странной компанией для потрепанного жизнью инспектора, привязанного к стулу. Десять. Долбаных. Лет. Будь на то воля Грега, он бы упек Делона пожизненно, и не в тюрьму, а в психушку. Но, видимо, ангельская улыбка и наличие баснословно дорогого адвоката сделали свое дело. Грег ошибался, когда думал, что его сталкер — или заклятый враг, или сумасшедший поклонник. Делон же был и тем, и другим в равной степени. На допросе он то обещал выцеловывать на теле Грега такие узоры, каких не писал еще ни один художник, то через минуту грозился сделать новые туфли из кожи с его спины. Делоном Ракса окрестила болтушка Энни, тогдашняя напарница Грега, за прямо-таки экранную красоту и легкую грассировку в речи. А та исполосованная ножом девушка Грегу даже снилась. — Взгляните на меня, инспектор, — промурлыкал Делон, прикасаясь к его щеке. — Я не забыл вас. Я помнил каждую черточку вашего лица. А вы думали обо мне? Вспоминали? — Думал, — прохрипел Грег. — Жалел, что не догадался пристрелить тебя «при попытке к бегству». — Бравада? — он усмехнулся. — Это пройдет. Обычно она проходит с первой каплей чужой крови на моих руках. А тут еще это зелье… но я хочу, чтобы ваш разум был кристально ясен, когда я начну делать с вами то, о чем мечтал все эти десять лет. Соображалось туго. Грег попытался припомнить что-нибудь полезное из курса криминальной психологии, но ничего более ценного, чем совет тянуть время и вести диалог, из закоулков памяти выудить так и не получилось. Тянуло снова провалиться в сон, такой успокаивающий и крепкий, а потом проснуться дома, в постели, с осознанием, что ничего не было: ни слежки, ни вколотых препаратов, ни этого подвала, ни Делона. — Давно следил? — выдал Грег первый пришедший на ум вопрос. — С тех пор как вернулся в Лондон. Дней двадцать, — охотно пояснил Делон. — Это было… приятно. — Но почему? — выдало очередной вопрос опьяневшее сознание Грега. — Отомстить хотел? — Отомстить? — он запрокинул голову и расхохотался. — Отомстить? Да разве можно здесь говорить о мести? Ты сам-то понимаешь, насколько идеален? Несмотря на весь ужас ситуации, Грег сдавленно хихикнул. И как только психолого-психиатрическая экспертиза признала красавчика вменяемым? — Идеален, — убежденно повторил Делон. — Может, не для всех, но для меня точно. Я понял это сразу, как только ты заломил мне руку и поволок в участок. Все эти десять лет я верил, что вернусь и смогу прикоснуться к тебе. Ты должен — слышишь, должен! — полюбить меня. Это ты должен выгибаться под моими поцелуями, под моим ножом! Это ты должен говорить со мной, умолять меня! Это твоя голова должна висеть над моим камином! Грега замутило. То ли от рисуемых психопатом перспектив, то ли от все еще действующего препарата. Делон перевел дух и, кажется, вернул себе самообладание. — Вы себя совсем не знаете, инспектор, — уже спокойно проговорил он, аккуратно промокая платком вспотевший лоб. — Я знаю и чувствую вас, как никто. Да кто у вас есть ближе меня? «Это все нереально, — думал Грег, напрягая руки под надежными путами и пытаясь рвануться с прикрученного к полу стула. — Это не может закончиться так». — Я люблю тебя, — признался Делон, склонился над Грегом и провел языком по его скуле. — Я очень тебя люблю. Боже, последние минуты своей жизни он проведет в качестве игрушки психа-извращенца. Перед глазами в очередной раз поплыло. Хорошо, что он почти ничего не чувствует. Плохо, что псих больше всего на свете хочет заставить его почувствовать. За спиной оглушительно громыхнуло. Делон что-то сдавленно пискнул и тут же уперся лицом в бетонный пол, придавленный закамуфлированным амбалом в маске. Кажется, послышался хруст костей. В подвал ворвалось еще человек пять спецназовцев, рассеявшись по периметру помещения. Нет, это не сон, это американский боевик какой-то! Сейчас по законам жанра должно последовать явление героя. И герой не заставил себя ждать. Прошел вперед, игнорируя барахтающегося на полу Делона, как мог бы игнорировать дорожную пыль, неизбежную после недельной жары. Майкрофт Холмс остановился на пару секунд возле Грега, оглядел его… и упал перед ним на колени, дрожащими руками распутывая веревки и бормоча что-то о выброшенном мобильнике, гребаном джипиэс и нерадивых сотрудниках. А еще, кажется, слух Грега уловил слова «живой» и «прости». «Нет, — сделал он вывод, — не боевик. Фантасмагория, не иначе. Я все же сплю». — Мистер Холмс, — решил обратиться к нему Грег. Во сне ведь все можно, так? — Вы просто Бэтмен… тресните ему зонтиком, а? Холмс поднял на Грега изумленно округлившиеся глаза и замер. Кажется, кто-то из спецназовцев хихикнул. Холмс молчал с минуту, внимательно вглядываясь в его лицо и тяжело дыша. Перевел взгляд на затихшего Делона. Снова взглянул на Грега. — Забыл, — севшим голосом сообщил он и судорожно сглотнул. — Зонтик забыл. И засмеялся. Громко и нервно, почти так же, как несколько минут назад хохотал сумасшедший грегов поклонник. Именно в этот момент радар неадекватности в голове Грега зашкалило, и он смог-таки провалиться в густую темноту, смутно напоминающую сон. Последнее, что Грег запомнил, было теплое прикосновение чужой руки к его щеке.