Сделка с Дьяволом

Все комнаты во дворце гранд-адмирала Трауна были расположены по кругу, а вернее — по спирали, которая медленно заворачивалась вовнутрь. Снаружи дворец выглядел как огромная голубая полусфера, подсвеченная белым светом; внутри же почти везде царил полумрак. Прошлой ночью адъютант проводил Лею по длинному, уходящему вверх коридору в те покои, в которых ей предстояло провести ночь. Бежево-золотистые комнаты с огромным круглым окном в потолке, через который виднелось темное звездное небо. На первый взгляд эти покои могли показаться уютными, просторными, но стоило Лее переступить их порог, как сердце ее сжалось от щемящей тоски: небольшие живые картины на стенах с пейзажами Альдераана, тонкие литые статуэтки на столике возле зеркала, огромное бежевое кресло с гербом семьи Органа и даже цветы — немыслимо! — живые цветы в чаше с водой — белые лилии, которых так много росло в саду ее родного замка — все это остро напомнило принцессе об ее родной планете, ныне уничтоженной полностью. Она до боли сжала кулачки, вонзая острые ногти в тонкую кожу, оставляя глубокие багровеющие отметины на внутренней стороне ладошек. Ходили слухи, что гранд-адмирал Траун — большой ценитель искусств и в его коллекции есть вещи с самых разных уголков галактики. Что ж, похоже, все, что у него было с Альдераана, он перенес сюда. Как тонко. И жестко — одновременно. "Вы заплатите за это. Все вы!" — с ненавистью думала Лея, стаскивая ненавистное узкое черное платье, швыряя на пол украшения, встрепывая длинные черные волосы по хрупким плечам. Она сорвала покрывало с постели и зарылась под одеяло, накрываясь с головой, отгораживаясь от столь милых сердцу призраков прошлого, пытаясь скрыться от яркого аромата лилий и провалиться в столь желанный глубокий сон без сновидений. Желательно — вечный. *** На следующий день принцесса до полудня не могла проснуться. Липкий страх неопределенности сковывал ее тело, голова раскалывалась на части, а глаза не хотели реагировать на золотистый солнечный свет, проникающий через круглое окно на потолке. Даже открыв глаза, Лея еще долго не могла встать с кровати, то ли не желая покидать свою теплую мягкую обитель, то ли, наоборот желая как можно быстрее уйти, сбежать из этого места, наполненного живыми воспоминаниями, от которых сердце разрывается на части. Привстав на кровати, Лея заметила огромное живое полотно, висящее аккурат напротив ее ложа. Космическая битва огромных масштабов: несколько планет, окруженные сотнями кораблей, которые хищно висели на их орбитах. Тысячи ярких всполохов лазера пронзали тьму космоса, озаряя ее холодным алым и зеленым светом, словно симфония смерти, один за одним рокотали выстрелы — Лея, казалось, слышала их, хоть в комнате царила тишина — которые сплетаясь в разрушительный хор, приводили людей, находящихся на поверхности планеты в безотчетный ужас. В космосе продолжался бой, но те, кто находились под защитой атмосферы и гравитации сходили с ума в ожидании своего часа, когда они станут либо победителями, либо рабами, а возможно... навсегда растворятся в холодной пустоте космоса, став сизой пылью, блуждающей между астероидами, как некогда Альдераан... Это была поистине прекрасная и одновременно ужасная работа, созданная не просто художником, мастером своего дела, но и определенно тем, кто не раз видел настоящую войну, ее обжигающе яркие краски и чувствовал завораживающее дыхание смерти на своем плече. Эта картина была квинтэссенцией жизни, ее смыслом, который наполнял каждый пиксель полотна и как бы невзначай показывал, как мало, в масштабах галактики, стоит человеческая жизнь... — Мне так же по душе эта работа, — услышала Лея голос за своей спиной. Тихий, мягкий голос, доносящийся из дальнего угла комнаты. — Я рад, что вы уже встали, принцесса, — легкая насмешка проскочила в теплом тоне чисса. — Нам нужно поговорить... жду вас внизу. Лея была так удивлена, что не успела даже ответить на приглашение — или приказ? — гранд-адмирала. Действительно, почему она решила, что эти апартаменты ее личные, а не... их общие с... ее будущим мужем? Который просто решил не тревожить ее в эту ночь. От этой мысли принцессе стало откровенно не по себе и она поспешила встать с кровати, однако сразу же столкнулась с проблемой, достаточно серьезной, чтобы захотеть вернуться обратно. Ее черное платье, которое вчера темной змеей лежало на полу возле кровати, куда-то исчезло, а вместо него в том самом злосчастном кресле лежало другое. Темно-синее, из тончайшего легчайшего шелка, невесомое, нежное... и снова, сарлакк подери, открытое на груди, плотно облегающее тонкую талию и скрывавшее стройные ножки за летящими волнами синей ткани, позволяя им мелькать в высоких до бедра разрезах. Мимолетно взглянув в зеркало, Лея не узнала себя — с сожалением она вынуждена была признать, что платье подошло ей идеально, и прежде чем разозлиться за подобное самоуправство, она помимо воли улыбнулась своему отражению. Пройдя по длинному, едва освещенному коридору с мягкими бархатными темно-синими стенами, Лея оказалась в огромной круглой светлой гостиной. Выдержанная роскошь — вот чем был на самом деле дворец гранд-адмирала Трауна и вместе с тем — уютная, приятная, обставленная с тонким вкусом обитель, этим разительно отличающаяся от холодных темных дюрастальных стен замка лорда Вейдера. "Впрочем... жилище говорит о хозяине очень многое — практически все. И Вейдер, будучи киборгом, лишенный человеческих ощущений, способный воспринимать лишь некоторые, самые необходимые данные, которые способны были считывать его протезы, не нуждался в особенном комфорте и всячески пренебрегал им. Имея все для того, чтобы окружить себя роскошью, ситх все же считал истинной роскошью хорошо отлаженную технику и... высокие, очень высокие своды потолков. Наверное, подсознательно он хотел возвыситься над всеми, поэтому он любил небо. И черные шпили его замков разрезали небо, устремляясь в самую высь. А вот что можно было сказать о Трауне, предпочитавшем обилие приятных на ощупь фактур и сдержанных, ласкающих взор сочетаний красок, Лея думать не хотела. Все в этом жилище говорило о том, что в душе ее обитателя царит сложная и в то же время изысканная гармония и покой. Либо он зачем-то создает такую видимость. *** — Как вам спалось, миледи? — услышала Лея мягкий бархатный голос чисса. И снова у себя за спиной. Как у него выходит каждый раз подкрадываться так бесшумно? — Я хочу напомнить Вам, гранд-адмирал, что пока не было официальной церемонии, я не считаю вас своим мужем, — холодно произнесла принцесса, вместо любезного приветствия. — Что бы вы по этому поводу ни думали. И я хотела бы жить отдельно в своих личных... — Это ваши комнаты, Лея, — мягко ответил Траун, протягивая чашку с горячим крепким ароматным кафом. — Только ваши. И никто... не потревожит вас там. — Вот как? — с вызовом бросила принцесса, игнорируя предложенный каф так, словно это был самый настоящий яд. — Я исключение, — холодно заметил Траун, улыбаясь краешками губ. Он поставил чашку на низкий темный столик возле дивана. — Я имею право входить куда захочу, тогда, когда захочу, никого не спрашивая. — А если я не согласна с этим? — Какая жалость... — промурлыкал чисс, пристально глядя Лее в глаза; он подошел немного ближе. — Кажется, у нас возникло противоречие — что же теперь делать? По чьим правилам мы будем играть, миледи? — последние слова хищным шепотом слетели с его губ, обжигая шею принцессы горячим дыханием. Будь на его месте любой другой человек, обычный имперец, да хоть сам Вейдер, Лея бы нашлась, что ответить — колкие яростные речи не раз слетали с ее языка; отстаивая свою правоту, она была упряма и имела обыкновение идти до конца. Но не сейчас. Глядя в горящие, нечеловеческие глаза чисса принцесса почему-то не решалась произнести ни слова. У нее была четкая уверенность, что оскорбить его гораздо проще, а последствия этого — намного опаснее, чем у других людей. Пространство между ними звенело от напряжения, а тишина, казалось, замедлила ход времени. Лея с досадой поняла, что знает о чиссах очень и очень мало: их культура, обычаи, особенности мышления и мировоззрения или физиологические отличия, кроме общеизвестных фактов, были ей неведомы. Это было довольно странно, потому как в курсе общей дипломатии принцесса изучала многие расы и культуры, но чиссов пропустила сознательно — почему-то она решила, что если Доминация всегда поддерживала Империю, то дипломатических контактов у Альянса с чиссами не будет, кроме того, они весьма малочисленны... и можно упустить детали их чрезвычайно сложного этикета и сосредоточиться на чем-то гораздо более полезном. А оказывается, зря. Никогда не знаешь, куда тебя забросит жизнь, остается только надеяться, что это ненадолго. На минуту, точнее всего одну невыносимо долгую секунду, Лея молчала, но потом нашла в себе силы и по обыкновению уверенно и дерзко выпалила: — По моим, конечно же, — она самодовольно улыбнулась, делая шаг назад, увеличивая расстояние между собой и Трауном. Ее замешательство, казалось, рассеялось и прежнее упрямство взяло верх. — И вы совсем не собираетесь уступать? Нас ждет долгая совместная жизнь, Лея. И таких противоречий будет много... очень много. А я ведь тоже предпочитаю, чтобы было по-моему, — ласково прошептал чисс. — И в этом мы похожи, не так ли, Лея? Траун сделал полшага вперед, Лея — шаг назад, но дальше была лишь стена, а он медленно, невыносимо медленно приближался, склоняясь над принцессой, сокращая расстояние между ними, пока не осталось каких то несколько миллиметров, разделявших их тела. Холодные стальные пуговицы кителя касались тонкого шелка платья Леи, она напряглась, вытянулась, словно струна, готовая в любой момент дернуться, дать отпор, выскользнуть из этой ловушки. Однако Траун не спешил — он наслаждался замешательством Леи, страхом, который бледной тенью касался ее лица, гневом, который заставлял подрагивать алые чувственные губы. Если бы он предпринял что-то более откровенное, то Лея могла бы дать ему отпор. Не факт, что получилось бы, но она по крайней мере могла попробовать. Траун же лишь внимательно разглядывал ее, не упуская ни малейшей детали. Этот цепкий, похотливый, хищный взгляд был хуже настоящих прикосновений, он обнажал самую суть намерений гранд-адмирала — его интересовало не только тело принцессы, он хотел заглянуть в самую ее душу, увидеть ее мысли, страхи, сомнения, желания. Он нависал над хрупкой фигуркой девушки, и только сейчас Лея поняла, насколько он больше и сильнее ее. И вокруг... в этом дворце, она не встретила никого. Ни охраны. Ни прислуги. Липкий страх шевельнулся в груди, холодной дрожью разливаясь по телу. — Здесь вы в безопасности, принцесса, и никто не причинит вам вреда и не нарушит ваши "права и свободы", если... если вы сами не будете делать глупостей, — словно насытившись немного вихрем ее эмоций, чисс отступил назад, сложив руки за спиной. — Вы ведь понимаете о чем я, не так ли? — Не имею ни малейшего представления, — холодно, сквозь зубы, произнесла Лея. — Жаль. Очень жаль... Я многое могу простить. Но не глупость... Где-то минуту они стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза, затем рука Трауна, затянутая в белую перчатку, коснулась ладони принцессы и медленно, невыносимо медленно, поднесла ее к губам. Обжигающее тепло поцелуя коснулось ее запястья, и Лея едва удержалась, чтобы не выдернуть руку. — Вы, принцесса, ведь сделали свой выбор несколько опрометчиво, не так ли? Не думая о последствиях. Надеясь на удачу? Или... возможно, вы думаете, прилетят ваши друзья из Альянса и похитят вас, как некогда со Звезды Смерти? — он не отпускал руку Леи, продолжая мягко удерживать ее ладонь, которая ощутимо напряглась от слов гранд-адмирала. — Но тут тебе не о чем волноваться. Хан Соло мертв. — Вы... нет... Нет! Этого не может... — Вчера вечером он пытался проникнуть на Корускант. Незамеченным. Но у патрульных служб был приказ стрелять в его колымагу. Без предупреждения. И, знаешь, в этот раз они не промахнулись, — он протянул датапад с отчетами, отпустив руку принцессы, которая тут же принялась утирать тыльной стороной ладони предательские слезы, брызнувшие из глаз. — Я должен сейчас сказать что-то вроде "Я сожалею, принцесса. Примите мои соболезнования", да? — несмотря на откровенную насмешку, его голос звучал мягко, успокаивающе. — Но ты же знаешь, что это не так? Я сам отдал этот приказ и ни капли не сожалею об этом. На мою честность ты, Лея, можешь рассчитывать... всегда. С этими словами Траун вышел, оставив Лею один на один со своей горькой утратой, с невероятной болью в сердце, с тающей, словно полумрак на рассвете, надеждой. И его слова... кто бы мог подумать, какими пророческими они станут.