24/7

В баре Хэллоуин и ловля яблок в самом разгаре. Пьяные лица ныряют в тазы, вода льется на пол через край, какой-то одинокий доброволец следит, чтобы все было честно, а Минсок морщится и тулится поближе к барной стойке, ожидая свой заказ. Мужики трясут мокрыми волосами как собаки, смеются, плюются, а сдобная напомаженная баба играет им на гитаре что-то про крошку Пенни. Да, это все-таки Америка и у Минсока свидание с газировкой и чипсами, и за своими прежними серыми кордонами ему совсем не грустно. Разве что за Лу Ханем немного. Он сейчас где-то далеко и, вероятно, пьет виски под корейский поп в одном из этих новомодных подвальных помещений, заполненных зеленью и фиолетовым неоном. Какая-нибудь корейская блондиночка ведет с ним беседу с претензией на светскую, хороший корейский стул с кожаной обивкой поскрипывает под ее крепкими бедрами, Хань отвечает ей на своем хорошем корейском, вспоминая родной Пекин, корейский бармен доливает им в стаканы, и вокруг все корейское. Минсок в Америке. Вокруг приятные люди и красивые места, Минсок никак не может запомнить имена и лица новых соседей, столько плохого еще впереди, и осень так хороша. Он полон новых впечатлений и грязного городского воздуха. В баре Хэллоуин в самом разгаре. В соревновании побеждает щупленький миллиардер — весь мокрый и счастливый, он забирает свой заслуженный сидр и садится за стойку вспоминать молодость. Сдобная напомаженная баба убирает гитару в сторону и приглашает всех своим зрелым прокуренным голосом на фестиваль в Центральном парке. Минсок пойдет, конечно, и туда. И за своими прежними серыми кордонами ему немного грустно. Потому что Лу Хань там. Лу Хань там, ревнивый и одинокий, никогда никого не прощает. Он наверняка уже обидел ту ни в чем не виноватую корейскую блондинку, и она ушла, а лицо Ханя липкое от сладкого кофейного ликера и теперь он там совсем злой. А Минсок его любит и всегда готов катиться с этой лестницы ниже и ниже, в конце концов. Возможно, Лу Хань с похмелья научится всех прощать и перестанет быть ревнивым, а Минсок предложит ему сменить часовой пояс или еще что-нибудь, но пока Хань вытирает свое китайское лицо корейским полотенцем и идет домой, расплатившись за виски с татуированным корейским барменом, а Минсок давится содовой в попытке пить и подпевать знакомым хитам одновременно. Они сейчас оба, наверное, слишком далеко от того места, где должны быть, но у них еще много времени с этим разобраться, и еще так много херни произойдет, потому что всякая херня — это та цена, которую нужно заплатить, когда речь идет о любви.