Empire State of Mind

Йен пытался углубиться в изучение истории. Их профессор не смог придумать ничего лучше, как на втором занятии пройти абсолютно все колонии Британской Империи во времена активных завоеваний. Примерно на десятой по счету, Йен понял, что в случае теста воспользуется Google, и начал разрисовывать поля своей тетради. Впереди сидело несколько парней, не прекращающих шептаться. Рыжий улавливал лишь некоторые отрывки разговора, которые содержали либо не самые лестные комментарии в его адрес, либо критику в адрес отца. И вроде бы со всем Йен был согласен, но все-таки хотелось, чтобы люди нашли какую-нибудь более приятную тему для обсуждения. Что-то влажное задело его затылок; он смахнул с волос комочек из жеваной бумаги. — Все в порядке? — спросил Пакстон, через плечо метнув гневный взгляд на парней. — В полном порядке, — ответил Йен. Пакстон все еще не сводил глаз со студентов, сидящих сзади. — Все хорошо. Забудь. Пакстон развернулся, и другой комок бумаги снова прилетел в макушку Йена. Прикусив нижнюю губу, он, фокусируясь на лекции, старался делать вид, что ничего не замечает. Следующий комок попал прямо в шею, скатившись за воротник футболки. Рыжий посмотрел на часы: оставалось еще двенадцать минут. Нужно пережить еще двенадцать минут с этими ублюдками, старающимися его задеть. Еще три бумажных комочка, брошенных с завидной меткостью. — Слушай, — еле слышно сказал Йен Пакстону, — если я решу набить одному из них морду, ты сможешь сдержать остальных? — Если попросишь Гретчен, — прыснул Пакстон, — она сделает это для тебя. А еще тогда мы сможем избежать скандал в СМИ. — Лучше поинтересуюсь у Микки, — сказал Йен. — Иногда мне кажется, что телохранитель из него получше, чем из вас. — Он обладает роскошью не бояться попасть в тюрьму. Улыбка, вызванная словами Пакстона, сошла с губ Йена, когда в него попал очередной шарик из бумаги. Он смахнул его с шеи, руки были испачканы зелеными чернилами. Потерев пальцами, рыжий скинул весь мусор на пол, придавив бумагу подошвой своего ботинка. Еще девять минут. В жизни были моменты гораздо тяжелее этого, он же смог пережить череду предвыборных кампаний. — Черт, серьезно, если бы я решил набить морду… — Ты хочешь, чтобы я этим озадачился? Йен сжал губы. — Нет. — Слушай лекцию. — Ты что, моя мама? — Твоя мама посоветовала бы тебе набить морду этому парню. Йен не смог выдавить улыбку в ответ. Да, Моника наверняка бы сказала именно так. Скорее, занялась этим собственноручно. Но Галлагеру все детство твердили, что он не должен быть похожим на маму, ограничивали его в общении с ней всеми возможными способами, так что слова Пакстона были самым весомым аргументом в их споре. Даже несмотря на то, что дать сдачи очень хотелось. Семь минут. — Сделай мне одолжение? — попросил Йен. — Застрели их. — Думал, ты не хочешь, чтобы я вмешивался, — улыбнулся Пакстон. — Пошли отсюда, — закрыв свою тетрадь и поднявшись с места сказал рыжий. Пакстон кивнул, и они оба встали из-за парт. Последний комок бумаги прилетел Йену в руку. Грудную клетку разрывало из-за невероятного раздражения; парень стряхнул жеваный шарик и вышел из кабинета, закинув рюкзак на плечо. Гретчен, стоящая у двери, посмотрела на него и сказала: — Осталось шесть минут. — Хочешь дослушать лекцию о британских колониях? — спросил Галлагер, пытаясь изобразить подобие улыбки. — Вперед! Женщина догнала его, убрав с шеи оставшийся мусор. Этот жест был очень нежным, прямо-таки материнским. Йен, правда, все равно чувствовал себя почти разбитым. Прошла всего лишь неделя этого дерьма, а впереди еще четыре года. Если бы разговор зашел о том, чему его научили постоянные политические игры, первое, о чем он смог бы вспомнить — как игнорировать личные оскорбления. Правда, всякие лозунги, ролики и мнения желтых газет задевали его намного меньше, чем три парня, плюющиеся бумагой. — Эй, фуфло! — крикнул кто-то. Йен, колеблясь в выборе между «ответить» и «промолчать», случайно споткнулся. Посмотрев на Гретчен, которая, не выражая никаких эмоций, помотала головой, он продолжил идти, игнорируя все выкрики за спиной. Сделав три шага, он почувствовал, как что-то более массивное, нежели комок бумаги, задело его спину. Пакстон мгновенно повалил рыжего на землю и навалился на него всем весом, что доставило больше неприятных и болевых ощущений, нежели объект удара. Рядом с ним лежала россыпь гравия, оставившая небольшие ранки на его шее. Сердце екнуло. Пакстон провел по плечам Йена своей рукой. — Все хорошо, — сказал парень. Он спихнул Пакстона и перевернулся на спину, ощущая боль не от гравия, но от падения на жесткий бетон. Гретчен уже приперла к стенке трех парней и начала шипеть на них, постоянно употребляя в речи какие-то непонятные выражения. — Хочешь помочь ей? — Только если она решит арестовать их. Откашлявшись, Йен поднялся со спины и присел. Обидчики уставились на Гретчен испуганными взглядами, и рыжий прекрасно понимал, что этих ублюдков, скорее всего, будет ожидать пожизненное тюремное заключение с возможным обвинением в государственной измене. — Ей не нужно арестовывать их, — сказал Йен, почесывая рукой кровоточащую шею. На его пальцах оставались алые капли. — Они ничего такого не сделали. — Они бросали в тебя гравий! — возмутился Пакстон. — Да, но брось они этот гравий в спину кого-нибудь другого, всем было бы насрать. Йен поднялся и направился к Гретчен. — Отпусти их. — Извиняйтесь, — сказала женщина. Ее глаза заискрили. Все трое попытались выразить свое сожаление настолько искренне, насколько это было возможно. Галлагер отмахнулся. Гретчен отпустила парней и, схватив Йена за руку, повела его в противоположном направлении. — Я не могу поверить! Они считают, что могут бросать гравий в сына Президента? Да я их на кусочки порву, о них узнает Управление национальной безопасности! — Это просто подростки, — сказал рыжий. — Подростки, которые скоро будут под чертовым наблюдением! — прошипела Гретчен. — Прогоню их имена по базе, и… — Они не собираются похищать меня и чем-либо шантажировать отца, — перебил женщину Йен, снова потирая зудящую шею. — Ты считаешь, что они не имеют права не соглашаться с политикой Президента? — Нет, если они стараются выразить свое недовольство на тебе. Йен предпочел замолчать, краем уха слушая болтовню Гретчен о том, что нужно ввести новые меры предосторожности, которые она обязательно обсудит с боссом. К тому времени, как они дошли до нужного кабинета, она разговаривала по телефону. Выпалив какой-то очередной код безопасности, женщина остановилась у двери. Пакстон тоже уставился в собственный мобильник, без остановки с кем-то переписываясь. Йену захотелось вырвать у мужчины из рук телефон и разбить его об стену. Но ничего не произошло. Ничего и не должно было произойти. Пережив еще два часа лекции, Йен был доставлен в общежитие в целости и сохранности. В попытке заглушить постоянные разговоры своей охраны о безопасности, он захлопнул дверь прямо перед их лицами и прижался к ней спиной. — Эй, все в порядке? — поинтересовался Микки. Йен поднял веки, пытаясь сфокусировать взгляд на Милковиче. Не вытаскивая правый наушник из уха, левый он закинул себе на плечо. На экране ноутбука — какой-то боевик, взрывы танков и истошные крики людей. Звуки были ясно слышны даже на другом конце комнаты. — Да, — потерев виски ответил Йен. — Все просто прекрасно. — А где охрана? — спросил брюнет, поставив фильм на паузу. — Обсуждают неминуемое нападение на меня, — прыснул Галлагер. — Когда там эта вечеринка? — Завтра, — сказал Микки, облизнув губы. — Может быть, эм… Может быть, нам не стоит идти, знаешь. Кто знает, что вообще может произойти и все такое. — Всего несколько комков жеваной бумаги, — оправдался Йен, устало плюхнувшись на свою кровать. — Когда это признают смертоносным оружием, все прекратится. — Я слышал что-то про гравий. — Ерунда, — настаивал рыжий. Он посмотрел на Микки. — Уже в Интернете? — Да, — прищурившись сказал брюнет. — Какая-нибудь из террористических группировок успела взять ответственность? — Еще нет, — улыбнувшись фыркнул Милкович. — Но, может быть, они успеют это сделать к завтрашнему вечеру. Взгляд Йена пересекся с взглядом Милковича. В их глубине чувствовалась какое-то невероятное волнение, и на мгновение рыжий почувствовал себя неспокойно. — Слушай, Мик. Мне правда нужна эта вечеринка, хорошо? Хочется убежать от Гретчен и Пакстона, и, блять, мне хоть раз в жизни стоит сделать что-то стоящее. И я не могу позволить этим тупорылым парням, не любящим моего отца, разрушить все планы. Правда. — Хорошо, — немного подумав кивнул Микки. — Конечно. — Ты уже придумал, как мы выберемся отсюда? — Ты когда-нибудь сбегал из здания через окно? — улыбнулся Милкович.