Empire State of Mind

Йен, всеми силами стараясь не смотреть на багровые синяки, рассыпанные по шее Микки, провел выходные будучи полностью погруженным в учебу. Он безостановочно ругал себя за то, что вышел из-под контроля, за то, что поцеловал своего соседа по комнате, за то, что, в конце концов, выдал свой самый большой секрет просто потому, что напился. Правда, ему не стоило быть удивленным: подобные ситуации, в которых он перебарщивал с алкоголем и целовал человека, которого бы целовать не стоило, уже имели место быть. Йен все еще отчетливо помнил, как буквально вжался губами в губы помощника своего отца Чарли, который замер на месте, наверняка мечась меж двумя мыслями: мне-нужно-срочно-уйти и что-будет-если-я-откажу-сыну-моего-босса? Рыжий искренне пытался углубиться в изучение Шекспира вместо безостановочного самобичевания. Но, несмотря ни на что, несмотря на сотни предстоящих к прочтению страниц «Короля Лира», его сознание все еще было полностью погружено в раздумья, посвященные последней вечеринке. Да, ему было весело. Да, на протяжении нескольких часов он вел себя как нормальный, ничем не озабоченный беспечный студент, пытающийся напиться до потери сознания… Перелистывая страницу за страницей, его не покидали дурные мысли. Он решил обсудить эту тему с Микки вечером воскресенья, когда в общежитии стояла тишина и все вечеринки наконец-то закончились из-за предстоящей учебы. Рыжему все еще предстояло написать отзыв о прочитанном произведении объемом в пятьсот слов, но он решил отложить задание на утро. Сидя на своей кровати и стягивая с себя носки, парень наблюдал за тем, как Милкович мусолит фильтр сигареты. Йен откашлялся и сказал: — Знаешь, я неплохо повеселился в пятницу. Микки многозначительно посмотрел на него, приподняв одну бровь. — Не то, о чем ты мог подумать, — быстро оправдался Йен. Чувствуя, как его щеки становятся пунцовыми, он начал надеяться, что сможет придумать что-нибудь еще, дабы продолжить разговор. — Я даже не помню этого… Я имею ввиду… слушай, мы можем просто забыть об этой ситуации? Микки пожал плечами, поджигая сигарету. Пламя на мгновение сделало черты его лица более отчетливыми. Через несколько секунд брюнет уже выпустил колечко дыма изо рта. — Я не против, — сказал он. Взгляд брюнета, задержавшийся на Йене, лишал того уверенности. Микки замер в ожидании последующих слов. — Вечеринка, — продолжил Галлагер, перед этим глубоко вздохнув. — Так здорово, на самом деле, находиться вдалеке от всего, побыть нормальным студентом и… я хочу еще. — Ты издеваешься? — прошипел Милкович. — Нет, это все… — Ебаная катастрофа, — закончил фразу Микки, приподнимаясь с кровати для того, чтобы сесть прямо напротив Йена. Между ними едва было хоть несколько сантиметров. Рыжий пытался не обращать внимание на ужасно маленькое расстояние между ними, но потерпел неудачу, когда по коже пробежались мурашки из-за соприкосновения коленей. Его взгляд все еще бродил между лицом Микки и засосами на уровне воротника; рыжий приметил, что даже в состоянии алкогольного опьянения он все еще сохранял в себе черты настоящего эстета: маленькие синяки акцентировали естественные изгибы шеи соседа по комнате и привлекали внимание к поистине прекрасным ключицам. Правда, Милкович отвлек Йена от изучения всей этой красоты, треснув его по лицу. — Не вступись я вовремя, от тебя осталось бы месиво на полу. — Я не буду напиваться в следующий раз, — вторил Йен. — Мне просто хочется сходить на вечеринку. — Без пива, говоришь? — Может быть одно или два, но не больше. Я хорошо знаю историю своей семьи. Микки звучно выдохнул и провел кистью руки по своим губам. — Меня не беспокоит, алкоголик ты или нет, ясно? Я боюсь девчонок, развлекающихся с тобой, и их двухметровых парней. — Ты не сможешь взять их на себя? — улыбнулся Галлагер. — Конечно я смогу взять на себя несколько чудесных мальчиков, — закатив глаза сказал Микки, — но я не хочу наблюдать за тобой и твоими похождениями всю ночь. У меня своя жизнь. — Ох, — пробормотал Йен, опустив голову. Ему стоило больших сил улыбнуться снова, чтобы продолжить разговор со своим соседом как ни в чем ни бывало. — Ладно. Какая разница. Думаю, не очень весело ходить на вечеринки с сыном Президента. Галлагер нервно сглотнул и перевел взгляд на стены комнаты. Он увидел плакат «Guns & Roses» на стене Микки, задний план которого был заляпан пятнами крови. Пытаясь сохранять спокойствие, рыжий сказал: — Может быть, ты хотя бы сможешь вывести меня отсюда? Тебе необязательно идти вместе со мной, следить и так далее, просто помоги мне сбежать. Милкович, фыркнув, выдохнул колечко дыма в лицо Йена. Тот вовремя зажмурился. Помотав головой, брюнет с усмешкой сказал: — Ты хочешь пойти туда один? Я и так в дерьме из-за того, что на тебя наехали в пятницу. Думаешь, охрана не пришибет, если я отпущу тебя на вечеринку? Йен застонал и рухнул на свою кровать. Уставившись в потолок, он ответил: — Я не особо парюсь по поводу них, и не понимаю, почему тебе не наплевать. — Слушай, — начал Микки… Если бы Йен был абсолютно честен с самим собой, он без труда бы смог признать, что у его соседа прекрасный голос. Может быть, не слишком проникновенный, даже несколько осипший из-за сигарет; каждое слово, произнесенное Милковичем, было мягким, но, одновременно, имело терпкое окончание. — Кто-то из нас порядком взбесил охрану, и теперь ты не свободная птица. — Дай мне сигарету, — привстав, сказал Галлагер; Микки отдал ему свою собственную. Парень зажал ее между губами, вдыхая едкий дым. Он облизнул фильтр, на котором все еще осталась слюна брюнета, и таким образом почувствовал на языке вкус Микки — он был грязноватым, жестким, с нотками алкоголя. Йен начал думать о том, что сосед, наверняка, успел где-то опрокинуть пару стаканов. Или же это был его настоящий вкус… Он отдал Милковичу сигарету, и продолжил. — Мне нужно что-то большее, нежели эта комната. Не пойми меня неправильно, ведь все, что я имею — это вообще подарок свыше, но мне нужна жизнь нормального парня, нужны вечеринки, мне хочется выпить в конце недели и, черт, ты должен меня понять! Микки разглядывал лицо Йена несколько секунд перед тем, как снова поместить сигарету меж губ. — Ты никогда не думал о том, как бы сложилась твоя жизнь, оставь тебя Моника у Фрэнка? — Часто об этом размышляю, — усмехнулся Йен. — Как ты думаешь, было бы лучше или хуже? — На самом деле, — пожал плечами рыжий, — во время предвыборной кампании мы ездили к ним на праздники, потому что так было нужно для имиджа отца, и там я чувствовал себя как дома. Мои сводные братья и сестры, и эти районы… Это будто настоящий дом, а не просто требование для победы в политическом противостоянии. — Да ты мечтаешь оказаться в Саутсайде, а? — рассмеялся Милкович, снова выдыхая дым прямо Йену в лицо. — Я знаю, что все нелегко, но… — Нет, ты не знаешь, — перебил Микки. — Ты просто испорченный богатенький ребенок, как и все остальные. Тебе не нравится быть заключенным в клетке, так что ты пытаешься облагородить всю эту бедность, совершенно не зная о том, как это — обменивать банки колы на еду и спать с пистолетом под подушкой. Ты никогда не просыпался посреди ночи из-за возвращения собственного отца, пьяного как черт, не просыпался из-за криков сестры, вцепившейся в бейсбольную биту и умоляющей его, все еще не отступающего, отойти. На тебя никогда не сажали какую-то проститутку в доказательство своей нормальной ориентации папаше, и ты в жизни не поймешь, что значит быть избитым до потери пульса после того, как вызвал полицию из-за убийства матери. Так что, пожалуйста, не имея представления о Саутсайде, не говори, что прекрасно себя там чувствуешь. Йен, не сводивший взгляда с Микки, вздрогнул, как только сигарета снова оказалась у него в руках. Брюнет же лег на кровать, закрыв глаза. — Все это правда было с тобой? — тихо спросил рыжий. — Отъебись. Галлагер сделал затяжку, и, выдыхая, закашлялся. Наблюдая за тем, как его сосед по комнате забирается под покрывало, он пытался подобрать вопрос, от которого тот не сможет отмахнуться. В конце концов, кое-что пришло рыжему на ум. — Как ты смог выбраться оттуда? — Грант, — ответил Милкович. — Какое-то дерьмо, помогающее детям из неблагополучных семей перебраться в лучшие места. — Ты скучаешь по Саутсайду? — Только по своей сестре. Но она давно смогла уехать. — Где она? — Все еще в Чикаго. Работает в каком-то отеле в центре города, вроде бы справляется. — Прости, — почти прошептал рыжий. На какое-то мгновение снова повисла тишина, и Йен подумал, что наверняка достал Микки по самое не хочу. Он затушил сигарету и зарылся под одеяло, натянув его до подбородка и затем выключил лампу, погружая комнату в абсолютную темноту. — Мы сходим на вечеринку, — пробурчал Милкович. Йен расплылся в улыбке и закрыл глаза.