Empire State of Mind

Йен проснулся из-за еле слышного спора за стеной и дикого холода. Одеяла сползли до уровня бедер, почти не укрывая тело, а Микки куда-то ушел посреди ночи. Рыжему показалось, что один из голосов в коридоре скорее всего Микки и принадлежит, но второй был похож на голос Гретчен, а у нее вроде бы не было никаких причин ругаться с его соседом по комнате. Ну, возможно пару поводов нарисовались после вчерашней ночи, но об этом она знать точно не могла. Галлагер открыл глаза и перевернулся на спину. Над ним нависал выбеленный потолок, выглядящий словно чистый холст. От нечего делать парень начал воображать на нем рисованную плеяду звезд. Немного времени прошло, как постельное белье стало прилипать к телу из-за пота. Начал пробиваться специфический запах секса. Йен стащил с вешалки полотенце, так и не разобрав, принадлежит оно ему или же Микки, и открыл дверь, чтобы выйти в коридор. Там, как он и думал, брюнет стоял вместе с Гретчен у дверного прохода в комнату последней, безудержно о чем-то споря. — Я помню, о чем говорил, но послушай: мне приходится менять планы. — А теперь послушай меня: ты не можешь этого сделать, — вторила Гретчен. — Все уже устроено… — она умолкла, как только краем глаза увидела Йена, и Микки сразу же обернулся на него. Взгляд брюнета был пустой, ничего не обозначающий, что не могло не затронуть рыжего. — Доброе утро. — Доброе, — ответил Галлагер, сонно блуждая взглядом между Микки и Гретчен. — Что происходит? — Мы составили протокол, касающийся отъезда твоего соседа по комнате на выходных, — начала женщина. Она бегло поглядела на Микки, затем снова вернулась к своей профессиональной, спокойной выдержке. — И сейчас он утверждает, что не собирается уезжать. — Вы не можете заставить его уехать, — сказал Йен. Та часть, что была обеспокоена пустым взором Милковича, как-то унялась. Микки хотел остаться с ним. Он хотел провести с ним время. — Не можете, если он этого не хочет. — Это протокол, — непреклонно настаивала на своем Гретчен. — Оставьте его в покое, — повторил рыжий. Он похлопал Микки по спине и, сжав его плечо, направился в сторону душевых. На мгновение воцарилась тишина, потом спор разразился с новой силой. Йен тяжело вздохнул. Статус сына Президента должен был быть сплошной прелестью, а никак не наоборот. Парень вошел в душ и включил горячую воду. Струи били по всему телу, и это немного расслабило зудящие мышцы. Он неторопливо намыливался, вспоминая каждую отметину, что оставил Микки своими грубыми прикосновениями; стоял под душем до тех пор, пока окончательно не сбросил с себя ощущения, сохранившиеся после вчерашнего, пока не почувствовал себя снова чистым. После, обернув полотенце вокруг бедер, он вышел из кабинки. Милкович стоял напротив ряда раковин. — Эй, — сказал Йен. Сначала он подошел к брюнету ближе, однако, хорошо подумав, решил оставить больше расстояния. — Как спалось? — Ты храпишь, — улыбаясь ответил Микки. — Нет. — Очень тихо, но когда ты прижался к моему уху… Улыбка Микки стала шире, но затем он опустил глаза в пол, попытавшись ее спрятать. Его щеки стали чуть румянее, и сердце Йена запело от того, что он смог заставить такого грубого парня раскраснеться. Все это для него! Милкович продолжил: — Про прошлую ночь, ты… все хорошо, все в порядке? — Все отлично. — Я просто хочу завериться, что я не надавил на тебя… Йен рассмеялся. Только сейчас он подобрался ближе к брюнету и положил свои руки ему на талию. Смотреть ему в глаза на таком расстоянии было очень небезопасно — будто тонешь в океане, что с концами отобрал способность плавать. — Ты надавил на меня? Я более чем уверен в том, что все было наоборот. — Поверь мне, я не почувствовал никакого давления, — признался Микки. — Отлично, — сказал рыжий, поцеловав Милковича сначала один, потом второй раз — пока тот не сделал шаг назад. Йен, так же быстро отступив, вспомнил о том, что они находились в общественном месте. Еще три года. — Ну так, все в порядке? — Я думал, что это мой вопрос. — Давай просто закончим на том, что у нас обоих все хорошо, и двинемся дальше? — Кроме… — кивнув сказал Микки, прежде чуть поколебавшись. — Этих выходных. Сегодня. — Что не так? — Я собирался ехать домой, — выдавил из себя Милкович. Он замялся, взгляд снова опустился в пол. — Это все было до… знаешь, того, что случилось, да еще и заранее спланировано с твоей охраной, и сейчас они угрожают мне, что, если все старания зря, это дойдет вплоть до чертового суда, в общем… Я думаю, что мне нужно уехать. Йен помотал головой. Больших сил стоило противостоять желанию притянуть Микки к себе, чтобы прошептать ему что-нибудь прямо на ухо. Одна мысль о том, что он скоро уедет, пробирала рыжего до дрожи. — Я могу поговорить с Гретч об этом. Все будет в порядке. Бесполезных протоколов не бывает, знаешь? Они всегда могут быть использованы в следующий раз. — Мне нужно уехать, — мягко повторил Микки. Он, протянув руку, нежно погладил Йена по щеке, после спустившись к шее. — Ты понимаешь это, да? Это никак не связано с тобой, просто… неподходящее время. — Совсем неподходящее время. — Я вернусь ночью воскресенья, — сказал брюнет. — А если что-то случится, или что-то будет не в порядке, или тебе захочется о чем-то поговорить, ты можешь позвонить мне, ладно? Делай это, даже не раздумывая. — Почему ты должен мне понадобиться? — У тебя все «первые разы» проходят несколько иначе, тяжелее, чем обычно. Я должен знать, — закончил Микки и, оглядевшись вокруг, двинулся вперед, чтобы быстро чмокнуть Йена. Он чуть задержал свой большой палец на нижней губе рыжего. — Если я буду тебе нужен, по любой причине, звони в любое время. Хорошо? — Хорошо.

***

До тех пор, пока Микки не уехал, Йен совершенно не осознавал, насколько тот ограждал его от ненужного внимания. Было в его соседе что-то такое, напоминающее стену между ним и миром, подушку безопасности, в случае если Гретчен и Пакстон потерпят неудачу. И без этой подушки Йен чувствовал себя уязвимым, беззащитным, одиноким. Так что выходные в отсутствие Микки он решил провести в своей комнате, покидая помещение только для приемов пищи. Без Микки все было не то и не так. Возникла проблема, связанная со всеми новыми чувствами внутри него самого. Конечно, раньше Йен представлял себе секс, но сейчас его словно оккупировали все воспоминания, связанные с этим. Он до сих пор мог чувствовать крепкие объятия Микки, слышать его сбитое дыхание, и чуять тот запах, что стоял в комнате на утро. Даже если Гретчен и Пакстон заметили последнее, никто из них не сказал и ни слова. Может быть, они подумали, что Микки привел к себе девочку. Да, это вполне могло произойти. В эти дни Йен чувствовал себя ребенком, который изрядно напакостил, но все-таки смог укрыть свою шалость. Сам парень вел себя образцово-показательно с тринадцати лет — с того момента, как начались все политические кампании. Он не укрывал никаких шалостей с шести, даже если было очень-очень нужно. А сейчас он сделал то, что делать не нужно — раскрыл свой секрет, из-за чего и действовать приходилось соответственно. Галлагеру казалось, что каждый, кто смотрел на него, был в курсе этой тайны, а ему самому хотелось встретиться лицом к лицу с этим каждым и громко рассказать обо всем. В общем, он безвылазно сидел в комнате на протяжении полутора дней, ожидая человека, который попытается вытащить его из этого положения. И когда Пакстон наконец появился на пороге, присел на край кровати и спросил: «Скучаешь по Микки?», рыжий развернул свой стул на колесиках настолько быстро, что чуть из него не выпал. — Что? — спросил Галлагер. — Ты тише воды, — сказал Пакстон. — Не пойми меня неправильно, охрана любит тишину, но мне кажется, будто что-то изменилось после отъезда Микки. — Ты что, мой терапевт? — Единственный человек из твоего окружения, что хоть как-то смахивает на друга. Йен попытался не показать дрожи, потому что, к сожалению, Пакстон был прав. Новых друзей в кампусе ему завести не удалось, да и в принципе подобраться к кому-то окромя Микки не получилось — ну, если не учитывать события прошедших вечеринок. Пакстон действительно был для него единственным похожим на друга человеком. И были вещи, которые Галлагер не смог бы рассказать — интерес у мужчины был по большей части рабочий, из соображений безопасности, да и во взаимоотношениях между ними двумя, что были чисто профессиональными, навряд ли планировалась смена ориентиров. Но это в любом случае ничего не значило.  — Если я расскажу тебе кое-что, — начал Йен, — ты обещаешь держать это в секрете? — В зависимости от того, что расскажешь, — пожал плечами Пакстон. — Гретчен — моя напарница, и она обязана знать все, что касается твоей безопасности. — Не касается, — помотал головой рыжий. — Тогда да. Я обещаю. Йен, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова, нервно сглотнул. Он еще не знал, что точно хотел рассказать Пакстону, ему всего лишь осточертело сидеть в полной тишине без каких-либо телодвижений. Чуть-чуть почувствовалась неподдельная потребность в друзьях — тех, что не были частью его охраны. — У меня был секс, — сказал Йен. Пакстон, уставившись на него, застыл, что заставило рыжего продолжить. — Я не уверен в своих ощущениях или даже… я не знаю, что случилось, все ли прошло хорошо или вроде того, я немного выхожу из себя. Пакстон все еще молчал. — Скажи хоть что-нибудь. — Прости, — выдавил телохранитель. Он попытался успокоиться — снял с себя очки и начал протирать диоптрии краем рубашки. — Я просто… это ведь огромная брешь, и я не имею понятия, как это произошло. То есть, как было дело, если мы не узнали, и выводы на будущее для охраны, и если вдруг тебе захочется повторить это, и… — Пожалуйста, успокойся, — перебил Йен, еле воздержавшись от тяжелого вздоха. Он знал, что Пакстон здесь только для того, чтобы помочь. Ну, по крайней мере так было тридцать секунд назад. — Именно поэтому я многое тебе не рассказываю. — Извини, — сказал Пакстон, постаравшись выдавить улыбку. — Ты был в безопасности? — Да. — И ты не… — Забеременел? — Я хотел сказать, — рассмеялся мужчина, — не задет. Йен задумался над вопросом. «Задет» — правильное определение для его чувств на данный момент, но он знал, что Микки уехал не по какой-то особенной причине, что Микки даже пытался остаться. Получается, что сейчас он не имеет никаких прав считать, что ситуация пошла как-то не так, все просто случилось в не совсем правильное время, а помешать происходящему было нельзя. — Я просто… — вымолвил Йен. Сначала он думал отбросить последующие слова, но затем встретил взгляд Пакстона. — Я не знаю, что я должен чувствовать. — У каждого это происходит по-разному. — Я чувствую, что… Я скучаю. Будто если человек не здесь, то и я не здесь. — Со временем это становится уместным. Советую тебе быть рядом с человеком, если ощущаешь все это. — А что, если невозможно? — Из-за меня и Гретч? Йен кивнул, хотя это и не было абсолютной правдой. — Ты знаешь — мы здесь не для того, чтобы докладывать о твоей интимной жизни Президенту, — сказал Пакстон. — До тех пор, пока человек рядом не станет потенциальной угрозой твоей безопасности, у нас нет причин рассказывать о нем твоему отцу. Твоя жизнь не касается никого, кроме тебя самого. Йен кивнул. — Ты хочешь увидеть этого человека сейчас? — Я не могу. — Почему нет? — Уехал домой на выходные, — откровенно признался рыжий. Даже несмотря на то, что это было прямым путем к установлению засекреченной личности. Пакстон выглядел так, будто предыдущие слова Йена для него ничего не значили. Он похлопал его по колену, встал со стула и сказал: — Может быть, тебе просто стоит выбраться из четырех стен. Собирай книжки, пойдем в библиотеку. Смена обстановки хорошо работает в таких случаях. Йен кивнул и вышел из комнаты вслед за Пакстоном.