*****
«Юно-я! Мне очень жаль, что я опять появилась в твоей жизни. Но это ненадолго, поверь. Скоро, очень скоро я покину этот бренный мир, но моя душа не успокоится, потому что я — грешница. Я четыре года скрывала от тебя сына, плод нашей страстной любви. Наши пути разошлись до того, как я узнала, что в моём чреве зародилась жизнь. Мы были молоды, полны надежд и сил, уверенные в том, что весь мир принадлежит нам… Ты только начинал своё звёздное восхождение, я не хотела тебя обременять. И если бы не моя скорая встреча с богом, перед которым я буду держать ответ, ты бы жил в неведении так долго, сколько это было бы возможным. Прости меня и познакомься с сыном. Его зовут Ким Чонин. Два месяца назад ему исполнилось четыре года. Он смышленый, любознательный и живой мальчик. Очень любит танцевать, рисовать и слушать, когда ему читают сказки. Смотря в его глаза, я всегда видела тебя… Прости, что возлагаю на твои плечи заботу и воспитание сына, но так сложились обстоятельства, что для него я больше ничего не в силах сделать. Ким Юра». Юнхо перечёл ещё раз письмо и закрыл лицо рукой. Воспоминания о первой любви всколыхнули душу. Он поступил, как последняя сволочь: ушёл, не попросив прощения, не сказав прощальных слов, одержимый одной мечтой — стать знаменитым. Вычеркнул из сердца и забыл на долгие годы, ни разу так и не приехав в родной городок, не поинтересовавшись, как сложилась жизнь у некогда любимого человека. Ему было удобно думать, что, наверное, Юра вышла замуж и счастлива. — О, Юно, какими судьбами? Сто лет не заходил, проходи, — Ли Сонмин, старый школьный друг Чона, обнял его и пропустил в квартиру. — Случилось что-то? — с тревогой оглядывая друга, поинтересовался Сонмин. — Давай посидим, выпьем, — уклоняясь от ответа и протягивая пакет с алкоголем, предложил Юнхо, — как в старые добрые времена? Друзья уже осушили полбутылки вина, а Чон не знал, как приступить к тому, что его так интересовало. Сонмин чувствовал, что его друга что-то гложет, и поэтому не торопил, давая время собраться с мыслями, только внимательно посматривал на удручённое лицо Чона. — Сонмин-а, ты помнишь Ким Юру? — наконец-то решился Юнхо. — Конечно, помню. Ты же знаешь, что она мне нравилась, и только потому, что Юра сама выбрала тебя, я отступил. А что? Она тебя всё-таки нашла? Дозвонилась? — Ты что-то знаешь? С чего ты взял, что она нашла меня и позвонила? — насторожился Юнхо. — Ну, дня три назад она приходила ко мне в кафе первый раз. Говорит, что случайно зашла и увидела меня. Выглядела она какой-то осунувшейся и измождённой. Говорит, что простыла и приезжала в Сеул к врачу. Ну, вот, а потом, как бы невзначай о тебе спросила. Поинтересовалась, общаемся ли мы. Есть ли у тебя девушка. Сказала, что хотела бы поговорить с тобой. И попросила номер твоего телефона. Прости, друг, но я не мог ей отказать и дал твой номер, — Сонмин неловко улыбнулся, опуская глаза. — Нет, она мне не звонила. Я просто сам вспомнил о ней. Захотелось узнать, как она, вышла ли замуж, чем занимается, — ответил Чон, не сводя глаз с друга, ожидая продолжения. — Да я даже толком и не понял её. Она вчера приходила. Такая тонкая, даже испугался, как она ходит вообще, её же лёгким порывом ветра может сдуть. Прибежала и слёзно просила твой адрес, сказала, что очень нужно, что не может дозвониться до тебя. Кстати, я тебе тоже звонил, хотел рассказать о приходе Юры, и что я дал ей твой адрес, но не мог дозвониться, говорят, что такого номера не существует, — с упрёком сказал Мин. Юно сидел в шоке: «Так значит, это правда! И что теперь мне делать? Если менеджер прознает о Чонине, он может сделать что угодно. Теперь я не могу доверять этому человеку. А если фанаты узнают? Они могут простить бездарную игру, но появление малолетнего сына, мать которого он бросил — не простят. О, боже, а если дойдёт до общественности? Нет, ставить крест на карьере я не готов!» — Сонмин-а, а ты можешь узнать о Юре, где она сейчас, её телефон или координаты? — глядя на друга с надеждой, спросил Юнхо. — Она оставила свой номер, но предупредила, что скорее всего вряд ли я смогу связаться с ней. Да вообще она какая-то странная была, взволнованная, нет… потерянная, вот, точно, какая-то потерянная была, уговаривала дать твой адрес, будто решался вопрос жизни и смерти, — Сонмин грустно улыбнулся. — Скажи правду, что случилось? Вы решили начать всё заново? — Не говори глупостей, как можно войти в одну реку два раза? Нет, я даже ничего не знаю о ней с тех пор, как уехал в Сеул. Просто вспомнил, — ответил Чон и тут же попросил: — Можешь ей позвонить и узнать, как её дела? — Да пожалуйста, — Сонмин взял телефон и, найдя в записной книжке номер Юры, позвонил. Юнхо, не мигая, смотрел на друга, замерев в ожидании. — Алло, здравствуйте, а можно поговорить с Ким Юрой? — вежливо спросил он. — Это её старый школьный друг, она на днях приходила в моё кафе и дала этот номер. Что? Не может быть! Как так? Когда? У Юнхо сильно забилось сердце в предчувствии беды. — Тётушка, примите мои соболезнования и слова сочувствия, может, нужна какая-нибудь помощь? Простите, да я понимаю. Прощайте. — Что? Сонмин, что случилось? — Юно накинулся на друга, который, положив телефон, потрясённо смотрел на Чона, а потом дрожащими губами произнёс: — Юра умерла час назад. У неё был рак груди. Вчера её выписали из больницы, потому что ей уже ничем нельзя было помочь, и она хотела умереть в своём доме. Это была её соседка, она ухаживала за Юрой, а та оставила ей все свои сбережения. У Юры никого из близких не осталось.*****
Успокоив малыша и накормив найденным в шкафу рамёном, Джеджун пообещал себе, что заставит Чона купить полезной еды. Затем, умыв и переодев малыша в пижаму, уложил его на диване. Сам же он раскинулся на кресле, с блаженством потягиваясь и выпрямляя ноги. Раздался звук пришедшего сообщения. Ким открыл телефон и увидел пожелание спокойной ночи и спящий смайлик от Кёнсу. Улыбнувшись, он тут же отправил ответные пожелания сказочных снов сыну и написал, что очень любит своего ангелочка. Чонин заерзал на диване, и Дже, пересев, стал успокаивающе гладить спинку малыша. Вновь пришло сообщение. Это был Донхэ, который только что приехал из командировки и спрашивал, как дела у хёна и Кёнсу. Ответив, что всё нормально, и спросив, как Донхэ съездил, Джеджун закрыл глаза в ожидании ответа. «Всё отлично. Мой доклад всех заинтересовал. Хён, знаешь, я такооооое узнал о Чон Юнхо!» — пришёл ответ от донсена. «Что?» — испугался Дже, украдкой посмотрев на спящего ребёнка. «У Чон Юнхо роман с Ким Тэхи!» — выдал младший. «Тебе делать нечего было в командировке? Собираешь всякие сплетни!» — ответил Дже, а про себя подумал, «это разве «такооооое»? Вот тут спит — «такооооое»! «Ну, хён, не ворчи, ты ведь знаешь, о Чон Юнхо я только с тобой могу поговорить. Боюсь, Хёкдже не так поймёт!» — ответил Хэ. «И правильно боишься! Я бы на месте Хёка выпорол тебя!» «Оу, хён, я не знал, что ты любитель БДСМ, ха-ха!» — пришёл ответ вместе с показывающим язык смайликом. Джеджун закатил глаза, этот ребёнок — неисправим. Внезапно ему в голову пришла мысль. Он взял телефон и сделал несколько снимков спящего ребёнка. Собираясь отправить их донсену с сенсационным заявлением о его горячо любимом Чон Юнхо, Джеджун остановился. Он посмотрел на мальчика и понял, что не сможет этого сделать. Не сможет выдать тайну, принадлежащую не ему. Отложив телефон, он присел рядом с диваном на пол и погладил разметавшегося во сне ребёнка по голове, вглядываясь в лицо. «А ведь, и правда, похож!» — было его последней мыслью прежде, чем он заснул, положив голову рядом со спящим малышом. Мрачный и задумавшийся о том, что же теперь делать, Юно вернулся домой ранним утром. Всю ночь они с Мином вспоминали о Юре, школе, том беззаботном времени… Хорошо, что у него был выходной сегодня, и он может отоспаться. Заглянув в гостиную, он посмотрел на Кима, который, сидя на ковре, спал, положив голову и руки на диван, а ребёнок прижался к нему, обнимая своими тонкими ручонками, будто боялся, что Дже исчезнет. Хмыкнув, Юнхо прошёл в гостевую спальню и достал плед из шкафа, а затем, вернувшись в гостиную, укрыл экс-домработника и ребёнка, сам же уселся в кресло, глубоко задумавшись. Джеджун проснулся от того, что поясницу ломило от неудобной позы. Он поднял голову и почувствовал, что его не отпускают. Дотронувшись до детских ручек, он аккуратно приподнял их и тут же поцеловал, рукой похлопывая по плечу забеспокоившегося во сне ребёнка. Повернув его на бок и укрыв невесть откуда взявшимся пледом, Дже потянулся до хруста в костях и, услышав покашливание, вздрогнул и повернулся, ловя на себе взгляд хозяина апартаментов. — Доброе утро, Джеджун-шши, — как-то грустно улыбнулся Юнхо. — Здрасте! Ой, простите, я заснул, так и не дождавшись вас, — сев, опираясь спиной о диван, пробормотал Джеджун. — Всё нормально. Спасибо, что не оставили ребёнка одного. Только надо было в гостевой лечь. И вам, и мальчику было бы удобнее, — ответил Чон. — Юно-шши, его зовут Чонин и это ваш сын, — заметив, как Юнхо избегает называть имя малыша, акцентировал на этом внимание Джеджун, — вам надо привыкать. — Думаю, что не стоит. Я решил отдать его в детский дом. Мне сейчас не до него, да и кто будет с ним сидеть, смотреть, кормить, заниматься. Детский дом — самый лучший вариант в моём положении, — устало произнёс Юнхо. — Чтоооо? — возмутился Ким. — Вы ненормальный? Как вы можете? Это ваш сын. Его мать при смерти. Да вы знаете, что с ним станет в детском доме? — Она умерла вчера вечером, — сухо ответил Юно, — спасибо вам за всё. Не смею более вас задерживать. Не переживайте, теперь этот ребёнок не ваша забота. Вот, возьмите за беспокойство, — он вытащил приготовленный конверт и положил его на журнальный столик рядом с телефоном Дже. Джеджун смотрел с отвращением и брезгливостью то на конверт, то на Чона. В его голове не укладывалось, как можно быть таким бесчеловечным и жестоким. Он лихорадочно перебирал способы, как убедить эту твердолобую сволочь принять ребёнка. Посмотрев в очередной раз на конверт и заметив рядом телефон, его осенило. Раз эта зажравшаяся звезда не хочет по-хорошему, то ему ничего не остаётся, как прибегнуть к шантажу. Он приподнялся и схватил телефон. — Боюсь вас огорчить, Юнхо-шши, но вам придётся взять всю ответственность за ребёнка на себя, — он показал телефон Чону и, открыв галерею, продемонстрировал снимки спящего Чонина. — Иначе я опубликую это! — Ты блефуешь! Придурок, кто тебе поверит и где доказательства? — напрягся Чон, переходя опять на неформальную речь и совсем не ожидая такого выпада со стороны этого рохли. — Давайте проверим? Даже если не поверят, зерно сомнения будет брошено и запятнает вашу безупречную репутацию, — ухмыльнулся Джеджун. — А, ну, дай сюда телефон, шантажист хренов! — Юно вскочил с кресла, кидаясь к Киму. Взвизгнув, Джеджун отбежал, прижимая телефон к груди. Возмущённый Чон погнался за ним. Они бегали по комнате, пока Чон не бросился наперерез Дже, перепрыгнув через кресло и обхватив того стальными объятиями. Джеджун замер, уткнувшись в грудь Чона, в нос ударил приятный аромат дорогого парфюма, смешанный с запахом табака и уже почти выветрившегося алкоголя. Он совершенно растерялся от неожиданности и незнакомого ощущения, а Чон, пользуясь замешательством Кима, аккуратно разжал его пальцы и выхватил телефон у боящегося пошевелиться Дже. Довольный собой Юнхо поднял телефон Кима над головой и удалил фотографии, улыбаясь во всю ширь. Это привело Джеджуна в чувство. Он прищурился и медленно процедил сквозь зубы: — Зря радуетесь, Юнхо-шши. Я успел вчера отправить фотографии другу, вашему фану, к слову, и он оооочень разочарован. И снимок письма, кстати, тоже, — блефовать, так по-крупному, подумал Ким, — и если вы отправите Чонина в детский дом, я приложу все усилия, чтобы как можно больше людей увидели истинное лицо своего кумира. — Вот значит ты какой, Ким Джеджун? — улыбка мгновенно слетела с лица Чона. — Расчётливый подлый шантажист. Я тебе доверил своего сына, — Джеджун хмыкнул, услышав слово «сына», — а ты решил поиграть со мной, падла? Вон пошёл! — взревел Чон, забывая о том, что ребёнок спит. Он угрожающе надвинулся на Кима и стал оттеснять того к входной двери. — Какой привет — такой ответ, мистер Чон. Счастливо оставаться! — успел зло выговорить Дже, прежде чем его в очередной раз выставили из апартаментов звезды.*****
Юнхо вернулся в гостиную, сжимая кулаки, и увидел проснувшегося ребёнка, который сидел на диване и испуганными глазами глядел на мужчину, собираясь заплакать. — Только не плачь! Ты же парень, — начал было Чон, но парень всё равно расплакался. Не зная, что делать с плачущим ребёнком, Юноу подлетел к дивану, намереваясь взять его на руки и покачать, как это делал шантажист Ким, однако мальчишка не давался в руки отца, плача громче и выгибаясь, не доверяя и чувствуя угрозу от взрослого. — Хорошо, хорошо, я тебя не трону, только прошу, будь человеком, не плачь, а? Ну, пожалуйста! — папаша умоляюще сложил руки. — Хочешь, конфетку тебе дам? Магическое слово подействовало, и мальчик замолчал, с интересом посмотрев на Юнхо. — Вот и замечательно, — воспрянул духом Чон, — сейчас поищем, где же у меня конфетка завалялась? Перерыв все шкафы на кухне под внимательным взглядом сына, отец растеряно посмотрел на скривившегося малыша. — Погоди, не начинай, у меня есть ещё шкафы, — и, подхватив одной рукой ребёнка, он ринулся в гостиную. Перевернув и тут все шкафы и полки и не найдя даже пустого фантика, Чон опять растерянно посмотрел на собирающегося заплакать Чонина. — Стоп! Тшшш! У меня есть ещё одно место, — и, подхватывая сына удобнее, он ломанулся в спальню. Открыв выдвижной ящик прикроватной тумбочки, новоиспечённый папаша выдохнул с облегчением. В самом уголке лежала шоколадная конфета в яркой обёртке. — Йес! Вот, держи вкусняшку и не плачь, хорошо? — подал он конфету сыну. Чонин смотрел на яркую этикетку и не знал, как её открыть. Он подёргал за штаны старшего и протянул тому конфету. — Ты чего? Не хочешь? — ребёнок продолжал смотреть на конфету. — А, тебе развернуть? — проявил чудеса догадливости Юнхо. Взяв из рук ребёнка сладость, он стал разворачивать конфету и в спешке слишком сильно дёрнул фантик, отчего шоколадка выпала из его рук на пол, закатываясь под кровать. Отец и сын проследили взглядом за траекторией движения падающего лакомства и тут же одновременно проявили эмоции. Один закричал: «О, нет!», а второй — заревел. Двадцать минут Чонин исходил плачем, а новоявленный отец не знал, чем заткнуть свои уши. Наконец, раздалась долгожданная трель звонка. Попросив мальчишку заткнуться, а то не получит конфет, Юнхо поспешил к двери. Разносчик пиццы принёс заказанные три коробки пиццы и две коробки шоколадных конфет без обёрток, от греха подальше. Расплатившись, Чон вернулся в гостиную и радостно улыбнулся сыну, показывая ему богатство. Кое-как накормив ребёнка и присев на свой любимый диван, Юнхо задумался: он не имел представления, что ему делать с мальчиком, опыта никакого не было — ни теоретического, ни практического. А ребёнок между тем с аппетитом уплетал конфеты, сидя рядом на диване. Съев почти полкоробки конфет, Чонин слез с дивана и подошёл к журнальному столику, где увидел листы для пометок, и, взяв один из них, малыш подошёл к Юнхо и уставился на него своими большими глазами, держа листок прямо перед собой. — Что? Ты хочешь мой автограф? — Чонин отрицательно закачал головой. — Я смотрю, Ким уже повлиял на тебя тлетворно, — пробурчал Юнхо. — А может ты рисовать хочешь? — вспомнив строчки из письма, спросил Чон. На этот раз закивали утвердительно. Юно встал и отправился искать ручку или карандаш. Посмотрев в прихожей в ящике для всякой мелочи, он нашёл шариковую ручку, и тут его внимание привлёк красивый бумажный пакет, стоящий на полке для обуви. Заглянув внутрь, он увидел упакованную новую рубашку и уже знакомый оранжевый конверт. Сверху лежала небольшая открытка с извинениями и просьбой хоть одним глазком взглянуть в конверт и позвонить, если возникнут вопросы. Внизу был приписан номер телефона Ким Джеджуна. Офигев от такой наглости, Юно разорвал открытку и выбросил в мусорное ведро на кухне. Хотел и конверт выкинуть, но что-то его остановило, и он, положив его под мышку, вернулся в гостиную и, отдав авторучку мальчику, сам улёгся на диване, вытаскивая из конверта кимовский труд. Юнхо не заметил, как увлёкся чтением наработок Джеджуна, отмечая, что парень хорошо потрудился и составил неплохую, довольно интересную, обоснованную и не лишённую смысла программу для развития и раскрытия творческого потенциала Чона и движения вперёд. Как раз то, что нужно сейчас Юно для поднятия пошатнувшейся популярности. Он задумался над личностью Ким Джеджуна. Кто же тот — друг или враг? Утомлённый мыслительным процессом и неспокойной ночью, Юнхо заснул.*****
Пришивая пуговички-глаза игрушечным пингвинятам, Джеджун расстроенно сопел. Так налажать мог только он. Причём, по всем фронтам. И какого чёрта, спрашивается, он вбил себе, что, купив Чону рубашку, сможет втереться тому в доверие? Да у звезды этих рубашек пруд пруди, а Дже теперь надо пахать как папе Карло, чтобы восстановить до конца месяца сумму, которую он взял из НЗ. Ведь нельзя допустить, чтобы Кёнсу выгнали из школы за неуплату. Ну, вот почему он не забрал конверт? Ведь и правда, он не обязан был сидеть с чужим ребёнком. Вспомнив о малыше, его глаза увлажнились. Несчастный, никому не нужный ребёнок. Что же его ждёт? Размышляя о несправедливости бытия, Дже и не заметил, как стемнело. Он встал и включил свет. Осталось ещё парочка игрушек, и можно звонить, чтобы привезли новую партию. Да, не на это рассчитывал Ким ещё сегодня утром. Но нельзя расслабляться, Кёнсу скучает по отцу, надо заработать хоть так копеечку. Разминаясь, Ким подвигал руками, ногами, головой и от неожиданного звонка телефона испуганно подпрыгнул. — Алло! Джеджун-шши, это вы? — раздался отчаянный вопль, а где-то далеко, фоном, был слышен детский плач. — Да, я. А кто это? — настороженно спросил Ким. — Чон Юнхо. Ваша взяла. Приезжайте и сделайте хоть что-нибудь. Он, не переставая, ревёт уже час, — сам чуть не плача, попросил Юнхо. — Но вы же сказали, что это теперь не моя забота, — обиженно пробурчал Джеджун. — Я ошибался. Джеджун-шши, вы же понимаете, в силу моей репутации, я не могу больше обратиться ни к кому, кроме вас. Пожалуйста, помогите, — с раскаянием в голосе произнёс актёр. — Ну, хорошо, но с одним условием — вы согласитесь участвовать в мюзикле, — Джеджун не хотел упускать шанса. — Согласен, только сделайте уже что-то, я с ума тут сойду, — умолял Чон. — Выезжаю, — коротко бросил Дже и сбросил вызов. Юнхо резко проснулся и отчётливо услышал детский плач. Соскочив с дивана, он увидел свернувшегося калачиком горько плачущего Чонина, лежащего на ковре. Подняв ребёнка и взяв его на руки, Чон стал его успокаивать, вызвав этим ещё более громкий плач. Он стал предлагать конфеты, но Чонин мотал отрицательно головой, продолжая кричать и показывая на живот. Потрогав лобик, Юнхо не понимал, от чего он такой горячий. Промучившись с пылающим жаром малышом, он положил того на диван, а сам побежал на кухню и, дрожащей рукой вытащив клочки разорванной открытки с номером телефона Кима, собрал её кое-как и позвонил Джеджуну. — Слава богу! Спасибо, что не отказали, проходите, — Юнхо открыл дверь, как только раздался звонок. — Не так быстро, Юнхо-шши. Пока не подпишите, что вы согласны пойти со мной в компанию «Звёздная феерия» и подписать контракт о своём согласии играть в мюзикле, я не переступлю порог вашего дома, — Джеджун решил подстраховаться. — Мы же условились, я всё подпишу и приму участие в мюзикле, Джеджун-шши, пойдёмте быстрее, — нервничал Чон. — Ну, откуда же я знаю, окажу вам помощь, а вы меня опять выставите за дверь, — гнул своё Ким. — Джеджун-шши, я вам обещаю… — Да вы что хотите сейчас пообещаете, — возразил Ким. — Но нет же времени составлять договор, давайте после? — торопился Чон. — А я уже всё составил, только пальчик приложите, — с этими словами Джеджун достал два листочка и коробочку с чернильной губкой. — Оу, вы уже всё предусмотрели! Лихо, — прикладывая отпечаток большого пальца к листам, присвистнул Чон. — Жизнь учит, Юнхо-шши, — один лист отдавая Юно, а второй пряча в сумку, ответил Ким. — Всё, формальности соблюдены? Пройдёмте быстрее, Чонин весь горит… — Так чего ты молчал, балда? — Дже перебил опешившего Чона и, выпрыгнув из кроссовок, помчался в гостиную, на ходу скидывая сумку и куртку. — Нет, у этого парня точно не все дома, — ворчал под нос Чон, — сам и слова не давал сказать… Боже, с кем я связался?! Пока Джеджун возился с Чонином, сбивая температуру, Юнхо сгонял в маркет и аптеку по приказу того же Джеджуна, который надиктовал огромный список продуктов и медикаментов, которые должны быть в каждом порядочном доме, когда там проживают дети. Наблюдая, как ловко у Джеджуна всё получается, как Чонин спокойно уснул после процедур, что с ним провёл Ким, как он умудрялся делать несколько дел одновременно, кружась по кухне. Как чуть ли не половину супермаркета, такое количество продуктов привёз Чон по списку, Ким разложил в холодильнике по полочкам, предварительно тщательно изучив и обнюхав каждую баночку, коробочку и пакетик. А когда из кухни потянулся аромат свежеприготовленной домашней еды, Чон даже сглотнул. И тут его осенило. Надо попросить Кима посмотреть за Чонином. Всё лучше, чем детский дом. Да и Чонин тянется к Джеджуну, будет накормлен, здоров, одет, обут. Дождавшись, пока Ким опять зайдёт в спальню к ребёнку, Юнхо пробрался на кухню, достал из шкафа два больших бокала, штопор и по пути, цепляя из холодильника сырную нарезку, бесшумно вернулся в гостиную. Расставив на столе бокалы и распечатав брикет с ломтиками сыра, Чон достал из бара бутылочку вина и, открыв её, тоже поставил на столик. Затем, усадив своё тело на диван, принялся ждать Джеджуна, прислушиваясь к звукам. Джеджун проверил малыша, тот безмятежно сопел. Температура упала, мальчик причмокивал пухлыми губками и походил на маленького ангелочка. Не удержавшись и поцеловав в щёчку спящего ребёнка, Дже вышел из комнаты, оставляя дверь чуть приоткрытой. Заглянув в гостиную, чтобы попрощаться с хозяином квартиры, он удивлённо вытаращился на Юнхо, который, улыбаясь своей фирменной улыбкой, от которой сходили с ума многочисленные поклонники звезды, поманил Дже к столу. Тот, словно загипнотизированный, подошёл к креслу и сел на краешек, сложив руки на коленях, не спуская глаз со звезды. — Джеджун-шши, давайте выпьем, у нас с вами выдались не самые лучшие сутки, но мы смогли преодолеть разногласия и прийти к пониманию, — начал Чон, разливая вино по бокалам и подавая один из них Киму. — Хорошо, — согласился Дже, поднося бокал к губам и пробуя тёмно-бордовую жидкость на вкус. — Кхм, очень вкусное вино, — оценил он и медленно выпил, а потом протянул бокал, прося налить ещё. — Хочу сделать вам предложение, — когда Ким опустошил второй бокал, произнёс Чон и наполнил его тару опять. — Какое? — спросил Ким, наполняя рот терпким, гоняющим кровь напитком. — Станьте Чонину матерью! — произнёс Юнхо и закрыл глаза от того, что вино изо рта Кима оказалось на его лице, когда тот поперхнулся, услышав предложение звезды. — Но я не из таких! И потом, мы слишком мало знакомы, чтобы я мог даже начать думать о таком предложении, — смущаясь и краснея, пряча глаза от Чона, который промокал салфетками оплёванное лицо, мямлил Ким. — Что? — округлил глаза Чон. — О чём ты подумал? — переходя в очередной раз на неформальную речь, вопросил он. — Ты, что, подумал, что я предлагаю нам?.. — Юнхо показал пальцем на себя, а потом на пунцового от неловкости Кима и зажал откинувшуюся челюсть ладонью, затем вновь показал на себя. — Чтобы я с тобой? Ооооо! Нет слов! — не мог угомониться от возмущения Чон. Разозлившись, Дже тоже перешёл на неформальную речь. — А что я должен был подумать, когда мне делают такие идиотские предложения? До свидания, мне пора, — он встал, оскорблённый насмешливым тоном звезды, чтобы выйти. Юно, понимая, что его надежды вот-вот рухнут, вскочил и схватил Кима за руку, усаживая вновь на кресло. — Да погоди ты, извини, я, наверное, правда, не так выразился. Я имел в виду, чтобы ты взял все заботы о Чонине на себя, у тебя всё-таки большой опыт, и ты заменил бы ему умершую мать. — Нет! — отрезал Ким. — Ну, хотя бы временно, — взмолился Чон. — Нет, нет и нет — категорически отказался Дже. — Я подпишу контракт с твоей компанией, ты будешь там работать, а Чонином заниматься в свободное время, и я за это тебе буду платить три миллиона вонн. — Не… что? Надо подумать, — опешил Ким. — Думай, думай, второй раз предлагать не буду, — усмехнулся Чон, найдя слабое место Джеджуна. — Хорошо, я согласен, — прикинув, что ничего не теряет, а даже наоборот приобретает, закивал Дже. — Отлично. Тогда давай забирай ребёнка и идите, — радостно воскликнул Чон. — Куда? — не понял Ким. — Как куда? К тебе домой. Ты же согласился взять все заботы о ребёнке на себя, нет? — Извиняйте, тут вышла накладочка. У меня нет дома, я же тебе уже объяснял, что мне даже своего сына пришлось матери на время отдать, — напомнил он. — Эх, не думал, что скажу это когда-нибудь, но, ладно, так уж и быть, поживу у тебя, — резюмировал Ким. — Эммм, — у Юнхо в очередной раз не было слов от наглости сидящего напротив человека. — Только, Юнно-шши, раз я буду жить тут, то мне придётся выполнять и работу по дому, мы же не можем допустить, что ребёнок будет жить в грязи, а нанимать кого-то опасно, могут разболтать. Да ещё придётся готовить еду, стирать, гладить… — Достаточно, я понял, — передёрнувшись от слова «гладить», прервал сияющего Кима Юно. Чон достал чистый лист, заранее им подготовленный, и что-то там стал писать. — Вот, смотри, я плачу тебе три миллиона за ребёнка, плюс миллион за домашнюю работу, — показал он написанное радостно кивающему Дже. — Теперь скажи, сколько ты будешь получать в компании? — Восемьсот тысяч, — потупив взор, ответил Дже. — А зачем тебе это? — Ну, должен же я знать, сколько мне вычесть у тебя за то время, что ты не будешь находиться рядом с Чонином. — А? — Джеджун досадливо прикусил губу, насупившись, поглядывая на сияющего теперь Чона, и сжал кулаки, но это было не последнее разочарование Кима. Минусовав указанную сумму, Чон продолжил расчёт: — Минус сто тысяч за питание и сто за ночлег. Итого: миллион. По-моему, всё правильно, или я что-то забыл? — обратился он к Дже, изображая мыслительный процесс. — Где надо поставить печать? — доставая коробочку с чернильной губкой, пробурчал Джеджун, опасаясь, что таким образом этот аферист и до трёх миллионов доберётся, и понимая, что Чон снова обвёл его вокруг пальца.