*****
Было около девяти вечера, когда Джеджун тихо открыл ключом дверь квартиры. Ким неосознанно чувствовал тревогу, потому что с тех пор, как он позвонил Юнхо, чтобы предупредить о визите Донхэ, Чон больше не звонил ему. Занятый выбором декораций, разглядыванием эскизов и готовых образцов он не заметил, как опустились сумерки. Тревожно подумав, а не случилось ли чего и как там Юно справляется с Чонином, он позвонил Юнхо, но тот не брал трубку. Попытка дозвониться до Чона через полчаса так же не увенчалась успехом, а потом телефон звезды и вовсе оказался отключенным. Совсем испереживавшийся Ким вспомнил о Донхэ и позвонил донсену. Но Ли покинул квартиру ещё утром, и тогда с Чонином, да и с великолепным Юноу-Юно, всё было в порядке. Включив свет, Ким остолбенел: прохожая напоминала поле боя. Пройдя вперёд, парень поджал ногу, наступив на брелок от ключа, и, ступая словно по заминированной территории, нянь прошёл дальше вглубь квартиры и тихо позвал: «Чонин-а! Юно!». Гробовая тишина, последовавшая на этот призыв, заставила сердце сжаться от плохого предчувствия. В гостиной горел свет. Подкравшись к двери, Ким заглянул внутрь, и его чуть не стукнул инфаркт. То, что творилось в прихожей и коридоре, было цветочками, настоящие ягодки были тут. По всему периметру помещения валялись скомканные цветные комочки, мелки для рисования, с книжного шкафа скинуты книги, призы и награды Юнхо, на журнальном столике, диване и одном из кресел валялись листочки, книжки, даже конфетные фантики, а разряженный мобильник Чона лежал на подлокотнике второго кресла. Схватившись за сердце, ничего не понимающий Дже прошёл на кухню и чуть не заплакал от царившего там беспорядка. Он прислонился к стене и упавшим голосом жалобно протянул: «Чонин-а… Юнхо-я…», а затем стремительно вышел, направляясь в гостевую спальню. Здесь царили порядок и чистота, но, увы, искомых людей не было. Вот теперь Киму стало по-настоящему страшно. Без сил рухнув на кровать, Джеджун лихорадочно думал, что же произошло, пока его не было, и что делать, к кому обратиться за помощью? Вспомнив о менеджере Юнхо, он хотел позвонить тому, но с огорчением осознал, что не знает номера его телефона. Тогда, решительно встав, он собрался поехать в агентство к Юнхо, возможно, ему повезёт, и он застанет там Чхве, ну, или хотя бы получит номер его телефона. Как бы не хотелось Дже встречаться с этим неприятным типом, но другого выхода он не видел, да и всё лучше что-то делать, чем сходить с ума от неизвестности. Проходя мимо спальни Юнхо, Джеджун увидел, что дверь приоткрыта, поэтому, подойдя к ней, он тихонько заглянул в щель и… облегчённо выдохнул, мысленно расчленяя Чона. Широкая улыбка осветила тонкие черты лица парня. Он любовался открывшейся перед ним картиной: Юно, запрокинув голову на спинку кровати, спал, приоткрыв рот, в левой руке он сжимал планшет, а правой прижимал к себе сына. Чонин же, закинув на Юно руку и ногу, сладко спал, прижавшись лицом к мерно вздымающейся груди отца и пуская слюни на его футболку. Бесшумно прикрыв дверь, Джеджун отправился наводить порядок в квартире, тихо посмеиваясь над своей паникой и радуясь сближению отца и сына.*****
Через день начались репетиции на сцене. Хичоль рвал и метал. Если у него почти не было претензий к вокалу и танцевальным номерам, то актёрские способности Юнхо режиссёра выводили из себя. Он голос сорвал, объясняя Юнхо мотивы и чувства, которые двигали персонажем Чона. Юно понимающе кивал, но на сцене продолжал или переигрывать, или недоигрывать. Хичоль же сквозь сжатые зубы стонал: «Не верю! Стоп! Сначала!». После двух изматывающих дней взбешённый бездарной актёрской игрой Юно Хи позвонил своему хорошему другу, популярному актёру, ведущему и топ-модели, Шивону. Хи попросил, не в службу, а в дружбу, помочь раскрепостить Чона и сделать уже с этим бревном обыкновенным и бесчувственным хоть что-то! Иначе после следующей репетиции вынесут труп: либо его, Ким Хичоля, либо Чон Юнхо, что вероятнее, ибо Хи сам придушит этого чурбана, и плевать, что скоро премьера. Шивон успокоил разошедшегося друга и согласился поработать с Юно над образом главного персонажа. Теперь у Чона прибавились ещё и уроки актёрского мастерства. Он искренне не понимал, что не нравится Хичолю-шши, считая, что вполне справляется со своей ролью. — Этот Ким Хичоль возомнил о себе невесть что! Надоел уже со своими придирками, — возмущённо бурчал Чон, жалуясь Джеджуну, когда они ехали на первый урок к Шивону. Джеджун, понимая, что Хичоль прав, слушал жалобы Юнхо и помалкивал, сосредоточившись на дороге. — Ты только посмотри, как кричаще он одевается! Что это за розовые костюмы и зелёные шляпы? А штаны? Господи, он у базарных аджум что ли их одолжил? — продолжал причитать Юно. — Причём здесь его вид? — вступился за однофамильца Дже, — мне тоже нравится розовый цвет, и что? — Правда, Зая? — оживился Чон. — А что ещё тебе нравится? Или, может, кто? — Да причём здесь я? — вспыхнул Джеджун. — Я считаю, что Хичоль-шши прав. Да и я тебе говорил, что актёр ты — так себе. Но у тебя есть потенциал, это главное. Поэтому надо радоваться, что тебе хотят помочь, а не возмущаться! И какая связь между профессионализмом Хичоля-шши и его нарядами? Давай, выключай режим капризной звезды и сосредоточься на роли, — изрёк Дже. — Слушаюсь, мамочка, — буркнул Юно и, надувшись, отвернулся к своему окну, задумываясь над словами Дже. Ким не стал его тревожить беспокойными вопросами. «Вот и хорошо! Думай-думай, это ещё никому не повредило», — мысленно напутствовал он обиженную звезду. Чхве Шивон оказался на редкость терпеливым и понимающим человеком. В отличие от Хичоля, он не показывал своё недовольство так явно. Может в душе он и злился на непонятливость и мешающее высокое мнение о своей игре этого дарования, но внешне на его лице ничего, кроме доброжелательной улыбки, не отражалось. И если в присутствии Хичоля Юно хотелось сделать всё назло режиссёру, то к Шивону он постепенно стал прислушиваться. Возможно, то, что Чхве, будучи популярным и востребованным актёром, не кичился этим, не показывал и капли высокомерия к коллеге по цеху, а даже напротив, всеми силами пытался помочь, подкупило Юно, сбросило всю его спесь и звёздность, и постепенно для него начинал раскрываться образ его персонажа. Воодушевлённый первыми успехами и похвалой Шивона, Юнхо мчался домой. Ему хотелось поделиться с Джеджуном и извиниться за ту глупую обиду в машине. Из-за этой пустяковой ссоры Чон чувствовал, что Дже отдалился от него, он не улыбался при виде Юнхо и испарялся в направлении своей спальни, коротко бросая, что ужин на столе, как только Чон заходил в квартиру. Хорошо хоть дожидался и, видимо, беспокоился, раз еда всегда была горячей. Решив сегодня поговорить с солнышком, Чон тихо открыл дверь и, войдя в квартиру, так же тихо её закрыл. Из гостиной раздавался приглушённый голос Джеджуна. Юно тихо снял обувь и, надевая тапочки, вздрогнул, услышав смех Кима. Он бесшумно подошёл к открытой двери зала и встал, как вкопанный, услышав: —Хорошо, тогда договорились. Ахах, нет-нет, Мин, я достаточно самостоятельный и свободный человек, не волнуйся. Я с удовольствием проведу вечер в приятной компании и со своим боссом. Спасибо. И тебе доброй ночи. До завтра, Чанмин. «Чанмин? Откуда Дже знает Бэмби? — Чон хлопнул себя по лбу. — Вот идиот, Мин же его шеф! Так это сейчас что было? Дже флиртовал с Мином? Они собрались провести вечер?! Убью! Обоих!» — пронеслось в голове Юнхо, а ревность чёрной змеёй выползла откуда-то из самой глубины души и сжала сердце своими кольцами. — А ты чего в дверях застыл? Памятником прикинулся? — рядом раздался холодный голос Джеджуна. — Ужин на столе, приятного аппетита и спокойной ночи, — Ким, обойдя Юно, направился в свою спальню. Словно окунувшись в ледяную прорубь, Юнхо мгновенно остыл и поймал за руку Джеджуна, останавливая того на ходу. — Дже, погоди, — парень растерянно смотрел на развернувшегося к нему Кима, который буравил звезду недовольным взглядом. — Что ещё? Говори, я слушаю, — стряхивая пальцы Юно со своей руки, пробурчал Ким. — Посиди со мной… — Уже поздно, и я хочу спать, — оборвал его Джеджун, — если у тебя всё, то я, пожалуй, пойду. — Да, иди… Спокойной ночи. Прости, что задержал, — последовал ответ после непродолжительного молчания. Чон отвернулся от Джеджуна и решительно прошёл в свою комнату, резко хлопнув дверью. Джеджун ещё долго стоял и смотрел на захлопнувшуюся дверь спальни Юнхо. Ему хотелось побежать следом и извиниться за грубость, обнять и прижать к груди эту взбалмошную и обидчивую звезду. Но он ещё в тот вечер, когда увидел спящих в обнимку отца и сына, решил, что надо рвать эти нити, что протянулись между ним и Юнхо, что это нечестно по отношению к их детям, что эта связь ни к чему хорошему не приведёт. И та пустячная размолвка в машине сыграла на руку Киму, позволяя держать дистанцию вот до этого самого момента. Тяжело вздохнув, парень понуро направился в свою спальню.*****
«Кто я для тебя? Тряпка, о которую можно вытереть ноги? Пустое место? Ты та, ради которой я готов горы свернуть, ты просто играешь со мной, не принимая всерьёз ни моих чувств, ни меня? Да, плевать, я могу смириться с тем, что ты меня не замечаешь, что используешь мои чувства, пока ты рядом и делаешь вид, что нуждаешься во мне… Но унижать себя я не позволю! Если я тебе не нужен, если моя любовь тебе претит, отпусти меня… Зачем же ты так изводишь меня?» — Юно смотрел в зал и не видел никого кроме Джеджуна и Чанмина, сидящих в первом ряду позади режиссёрского столика и о чём-то тихо перешёптывающихся. Сейчас он не играл, он открывал свою душу. Странным образом в его монологе передавалось то, что он чувствовал в этот момент: жгучую ревность, обиду, боль и любовь одновременно. Он говорил свои слова с таким чувством, что Хичоль замер, боясь спугнуть внезапно вошедшего в образ Юнхо, а потом, повернувшись к парочке, шикнул, чтобы не мешали и сидели молча, либо вышли из зала. Джеджун извиняюще поклонился и посмотрел на сцену. Юно застыл скорбным изваянием, обречённо и мучительно долго глядя в глаза Дже, словно хотел найти ответы на все свои вопросы. Еле поборов в себе желание подмигнуть, улыбнуться, помахать или ещё как-нибудь подбодрить. Заставив себя усилием воли отвести взгляд, Дже повернулся к Шиму и, шепнув, что подождёт на улице, встал и чуть ли не бегом направился к выходу.*****
Менеджер Юнхо рвал и метал. Чон совсем вышел из-под контроля с этим мюзиклом. «Теперь слово этого домработника стало важнее для Юноу: Джеджун-то, Джеджун-сё, а я выкручивайся с подписанными контрактами с Модными Домами. Тьфу, ну, что за жизнь, когда подопечный от рук отбился, — думал мужчина, с мрачным видом глядя в окно своего кабинета. — Как же мне отгородить Юнхо от тлетворного влияния этого выскочки Джеджуна?» — что-то надумав, Чхве подошёл к столу и, взяв телефон, стал решительно набирать чей-то номер. Джеджун стоял у парадного входа в Музыкальный театр. Начинало вечереть. Тёплый весенний ветерок приятно щекотал лицо и открытую шею, обдувая и охлаждая горящие щёки парня. Он увидел в глазах Юно столько невысказанной боли, что ему необходимо было уйти из зала. Он же не знал, что Чанмин приедет на репетицию по какому-то административному вопросу и останется по просьбе Хичоля. А потом они с Джеджуном собирались поехать в кафе, куда шеф пригласил всю их команду на ужин и самолично позвонил вчера менеджеру по связям с приглашением. Договорившись с Донхэ насчёт Чонина, Джеджун только ждал окончания репетиции, чтобы, не вдаваясь в подробности, предупредить Юно и улизнуть. Теперь его сердце ныло, он понимал, что поступает с Юно неправильно, но и не хотел отступать от принятого решения. Размышляя обо всём этом, Ким не заметил, что отошёл от входа и находился почти у проезжей части. В кармане завибрировал телефон. — Джеджун! — это был Чанмин. — Стой там, я сейчас подъеду к тебе, — и босс сбросил вызов, усаживаясь в машину. Джеджун послушно стоял на тротуаре, ожидая машину Шима. Неожиданно перед ним остановился микроавтобус. Из него выпрыгнули два шкафообразных громилы, и один из них обратился к Киму: — Эй, ты Ким Джеджун? — а второй посмотрел сначала на фотографию, а потом на лицо Кима и удовлетворённо хмыкнул. В другое время Джеджун бы даже не удостоил ответа этих невеж, но сейчас он находился в растрёпанных чувствах и машинально кивнул: —Да, это я… Айщ, что вы делаете? Лапы убрал… Отпустите, уроды! Его, сопротивляющегося и крутящего головой в поисках машины шефа, легонько стукнули по голове и, обмякшего, запихали в салон микроавтобуса.