Клеймо и призвание

Размеренно цокали копыта старой лошади. Медленно и важно проплывали над головой тяжелые, серо-черные тучи. Они заняты. Они несут дожди. Пейзаж не менялся вот уже который час. Только оголившиеся для объятий осени деревья, только голодные вороны, выискивающие, чем бы поживиться, только темно-коричневые прямоугольники редких полей. Состояние Михея тоже не изменилось. Не повлияла на него ни ночь с ее темнотой, ни едва ли не первое в жизни путешествие. В голове роились все те же мысли. Чувство вины не желало униматься, требуя какого-нибудь выхода и грозясь отравить всю дальнейшую жизнь в городе. С Августом, что возлежал на быстро собранной дорожной сумке, нужно поговорить. Пусть он узнает и решит, виновен ли Михей в смерти Валдиса или нет. — Господин Август, — начал Михей не очень уверенно, зачем-то переставляя небольшой мешок с зерном. — Я хочу вам кое-что рассказать. Алас лениво сел и вытащил из волос сухую травинку. — Хорошо. Но предупреждаю: если еще раз обзовешь меня господином — укушу. Улыбнулся одними углами губ и чуть склонил голову к плечу, показывая, что готов слушать. — Я думаю, что… — как же невыносимо сложно высказать мысль, что так назойливо вертится в голове. — Виновен в смерти господина Валдиса. Самое страшное сказано. Слов назад не вернуть. Но Август не торопился выказывать удивления или злости. Только вскинул брови. — Да? И каким же образом? — Я обидел его. Делал вид, что не замечаю, когда он поднимался за мной на чердак. Он так расстроился. А ночью… умер. Михей снова вспомнил холодную старческую руку и отсутствующее дыхание. Стало горько, а в глазах защипало. Алас подался вперед и слегка пригладил встрепанные волосы мальчика. Заглянул в лицо. Серьезно, без тени улыбки. — Ты не виноват, — это прозвучало твердо, словно Август стал свидетелем глупой ссоры, оказавшейся последней в жизни его учителя. — Конечно, ты мог бы быть не столь резким, но едва ли это что-нибудь бы изменило. Господину Валдису предрекали тихую, безболезненную смерть во сне. Возражать сложно. Да и не очень-то хочется. Мальчишка ждал наказания, а получил прощение. Чувство вины замолкло, предоставив возможность вдохнуть полной грудью и любоваться скучным пейзажем. Только вот… — Госп… — начал было и осекся, вспомнив предупреждение. — Как вы думаете, он злился на меня? — Нет, — быстро, почти не размышляя. — Злость… Это не про него. Разговор споткнулся и развалился. Извозчик похрапывал, склонив седую голову. Природа умирала тихо и спокойно. Голод дал о себе знать неожиданным и резким урчанием в животе, которое прозвучало так громко, что Михей слегка смутился. Август, пристроившийся было немного вздремнуть, с укоризной глянул на спутника. — А кому было сказано: поешь перед дорогой? Теперь вот отвечай за свое решение. Но мальчишка выглядел настолько жалобно, что Алас, тихонько засмеявшись, пододвинул к нему сумку, подложив под голову куль с мукой. — Ладно уж, не мучайся. Расстаться с полюбившейся уже телегой пришлось у двойного, старого, чуть покосившегося указателя. Извозчик теперь собирался ехать прямо, а им предстояло пойти направо по широкой, изъеденной ямами дороге. Если верить знаку, до Нордланда оставалось три версты. — Доброго пути, — пожелал на прощание старик. Выглянувшее из-за туч солнце осветило смуглое, разъеденное морщинами лицо. — Вам того же, — Август добавил несколько монет сверх того, что уже заплатил. А после развернулся и, не оглядываясь, двинулся по дороге. Михею пришлось пробежаться по раскисшей земле, чтобы догнать его. Голод утолен, желание поспать отступило. Жизнь показалась прекрасной, только Алас, недавно шутивший и улыбавшийся, помрачнел. Тяжелые мысли? Нежелание возвращаться? Любопытно, но едва ли опекун захочет об этом говорить. — Смотри, — Август указал на обочину дороги, туда, где шевелилась высокая трава, хотя ветра не было. Раздался плеск, вспорхнуло несколько вспугнутых воробьев, и на дороге показалось животное странного вида. Не то черное в белых пятнах, не то белое в черных, оно походило на кошку, но обладало при этом неестественно синими, круглыми глазами и кисточками на ушах. Охаживая себя длинным пушистым хвостом, тварь прыгнула на зазевавшегося воробья, но добыча в последний момент успела вывернуться, оставив несостоявшейся убийце несколько перьев. Непонятный зверь раздосадовано мявкнул, перебежал дорогу и скрылся в кустах. — Говорят, что по воле таких вот зверюг рождаются драгоценные камни. Надо заметить место и проверить легенду, — Алас мечтательно улыбнулся. — Вы думаете, что она может оказаться правдой? — А почему бы и нет? — Август поправил ворот плаща, на котором Михей только сейчас заметил изображение красного креста. Красное на черном… Кажется, у господина Валдиса было подобное одеяние. Следующим необычным событием после встречи с полумифическим зверем стало появление четверых молодых людей в дорожных плащах. Они несли за плечами рюкзаки с изображением распахнувшей крылья совы и бурно обсуждали что-то на незнакомом языке. Вроде бы похоронный обряд проводился на похожем. — Кто они? — спросил Михей, заметив, что Алас провожает компанию теплым взглядом. — Странствующие студенты. Переходят из города в город, чтобы получить разные знания у разных людей. — На каком языке они говорят? — не то чтобы это особенно интересно и важно, но спросить отчего-то захотелось. — На одном из мертвых. Они так зовутся только потому, что сейчас на них говорят лишь церковники, преподаватели и целители. Нужно постоянно практиковаться в произношении и письме, если не хочешь в один прекрасный момент сесть в лужу. Как и с другими языками, впрочем. Вот они и практикуются. Михей прислушался к звучанию чужой речи. Конечно, слова оставались непонятными, но, если прикрыть глаза, покажется, что по камням стремительно бежит полноводная, вышедшая из берегов по весне, объевшаяся талыми снегами речка. Нет. Мертвый язык не может так звучать. — Вы понимаете, о чем они говорят? — Нет, — Август покачал головой. — Этого мертвого языка я не знаю. Крепостные стены Нордланда казались неприступными, но ворота, через которые входили и выходили люди, въезжали и выезжали повозки, в знак гостеприимства широко распахнули. Стоя над могилой господина Валдиса, Михей вообразил себе толпу, но она не шла ни в какое сравнение с тем пестрым, пахнущим, говорящим и движущимся человеческим морем, что заливало широкие улицы. Удалось бы не растеряться, если бы он оказался здесь один? Едва ли… От тяжелых мыслей отвлек Август, неожиданно ухвативший за руку. — Чтоб наверняка не потеряться, — пояснение, улыбка. Удивительно, но тревога отступила. Разглядеть хоть что-нибудь не представлялось возможным. Мелькали цветастые вывески кабаков, где-то вдалеке золотом сверкал купол не то храма, не то часовни. Откуда-то доносился приятный голос незнакомого музыкального инструмента, чудом выделяющийся среди общего шума. Нежная мелодия синицей взлетала в низкое небо и терялась среди хмурых туч. Пахло жареным мясом, пряностями и потом. Присутствие Августа, его невозмутимость и тепло успокаивали. — Сейчас поворачивать будем, не отставай, — Алас подтвердил реальность происходящего голосом, и Михей ускорил шаг. Слиться с толпой куда проще, чем выбраться из нее, но Август справился на удивление ловко. Только недовольно пробурчала что-то вслед тучная горожанка с корзиной, но они уже вступили в тень узкого переулка. Теперь можно идти не так быстро, и мальчик воспользовался небольшой передышкой, чтобы перевести дух и оглядеться. Запахло чем-то кислым. Между ног прошмыгнула наглая, жирная крыса. Где-то рядом кот орал дурным голосом. Находиться здесь долго не тянуло совершенно. — Теперь недалеко. Не устал? — Нет, что вы, — Михей мотнул головой, хоть ноги предательски гудели и хотелось посидеть. — Ничего, скоро отдохнешь, — заверил Август, потуже затягивая узел повязки. Похоже, врать ему бесполезно. Переулок вывел в более тихую и умиротворенную часть города. Мальчик осмотрелся и не смог сдержать улыбки. Одноэтажные деревянные дома. Невысокие заборы. Замершие до весны сады и огороды. Как будто и не уезжал никуда. Воздух наполнен чем-то неуловимым, но приятным. С дворов слышались обрывки разговоров на родном языке. Интересно, где поселилась мама? Здесь или там, в каменных двухэтажных домах, что равнодушно смотрят на запруженные улицы? Хочется думать, что все-таки здесь. Старушки, устроившиеся с вязанием на скамье у ворот одного из домов, проводили их неодобрительными взглядами, тяжкими вздохами и перешептыванием, не сулившим ничего хорошего. Или не их? Михей оглянулся, проследил за взглядом пожилой женщины с цветастым синим платком на голове и зеленым клубком в руках. Но смотрела она не на него. На Августа, что спокойно шел вперед и не оглядывался. Выдержке Аласа можно было только позавидовать. Он не опускал головы и держал спину прямо, показывая, что если за ним и водится какая-то вина, то он ее не признает. Больше смотреть на старушку не хотелось, поэтому мальчик отвел взгляд. Где-то неподалеку хлопнула калитка. Позади раздался топот. — Господин Август! Подождите! — кричал кто-то. Алас обернулся, и Михей последовал его примеру, увидев, как их догоняет высокий худой парень в расстегнутой куртке. Подбежав, он согнулся пополам, опершись ладонями в колени, и попытался что-то сказать. — Подожди, — остановил неудачную попытку Август. — Сначала отдышись. Парень послушно перевел дыхание и выпрямился. Теперь он определенно мог говорить. — Там Ричард… нужна ваша помощь. Мужчина явно встревожился, свел брови и стал выглядеть строже, что ли. — Опять? Сколько раз вам нужно повторить одно и то же, чтобы вы, наконец, поняли? Или вы хотите последствий посерьезнее? — Август умудрялся ругаться на ходу. А в том, что он именно ругается, сомнений не возникало, хоть голос и оставался ровным. — Где он? Юноша повел их, с трудом удерживаясь от того, чтобы перейти на бег. Алас сохранял внешнее спокойствие, но все же хмурился и оглядывал округу. Улица была пуста. Ушедший немного вперед провожатый остановился у старого, раскидистого дуба, который летом наверняка давал хорошее укрытие от жары. Сейчас же земля вокруг была устлана золотым ковром из опавшей листвы. Под деревом, среди корней, лежал на боку еще один парень, видимо, тот самый Ричард. Он глухо стонал и держался за щеку отчего-то черной рукой. Одежда на нем была в свежих пятнах. Август процедил что-то сквозь зубы, возможно, выругался и присел на корточки. — Попытайся сесть. Только осторожно, — когда указание было выполнено, последовало следующее. — Убери руку от лица. Когда Ричард исполнил и это, Михей увидел, что его щека тоже черная, покрытая волдырями и, кажется, кровоточащая. Алас плюнул с досады, взял в ладони лицо парня и заговорил что-то на незнакомом наречии. Слова короткие, грозные и резкие. Михею стало не по себе, когда он увидел, как чернота, покрывающая щеку Ричарда, медленно, нехотя исчезала. Чтобы тут же появиться на коже Августа, который поморщился от боли, но не перестал говорить. Это походило на молитву, но едва ли таковой являлось. Михей перевел взгляд на того, кто привел их к дереву, собираясь узнать подробности, но юноша хмурился, кусал губы и вряд ли услышал бы вопросы. Оставалось только стоять и смотреть, как заметно побледневший Август пытается помочь пострадавшему. Через несколько минут мужчина убрал руки, чтобы отдышаться и утереть выступивший на лбу пот. — Все же мне следовало… рассказать обо всем твоим родителям, чтобы неповадно было. Жить надоело? — Пожалуйста, — прошептал Ричард едва слышно, — не надо. Я, правда, больше не буду… — Не будет он… Руку! Парень тихонько не то вздохнул, не то всхлипнул и подчинился. Что тут произошло? Нужно будет все узнать. Михей продолжал смотреть на то, как Август, снова что-то шептавший, опустил голову. Ему больно, ему определенно больно. Но зачем? — Господин Август! — напомнил о своем существовании Михей, забыв о предупреждении. Он хотел попросить остановиться, но никто его не услышал. Когда все, наконец, закончилось, Алас с трудом поднялся. Мальчик заметил, что руки его опекуна теперь черные, словно перепачканные углем. Они кровоточили и покрылись такими же страшными волдырями, как лицо Ричарда, теперь выглядевшее абсолютно здоровым. — Когда же вы научитесь думать головой? — голос Аласа сделался хриплым и грубым. — Выбирайте: сами расскажете все родителям или это сделаю я.