Клеймо и призвание

Чутко дремал неухоженный сад. Ветер доносил тревожные шорохи и неясный шепот. Старый дом пропитался теплом, а по потолку носились причудливые ночные тени. Ссутулившись, у огня сидел человек, сжимая в руке исписанный с двух сторон листок. Скрипнули, жалуясь, разбуженные половицы, отворилась дверь, и комнату наполнили звуки мягких шагов. — Не спите? — девичий голос заставил его встрепенуться и бросить листок на съедение жаркому, жадному огню. — Нет, как видишь. Что-нибудь случилось? Девушка лишь покачала головой, вглядываясь в усталое лицо, силясь поймать взгляд бессонного глаза. — Хотела спросить, зачем вам все это? Люди недолго помнят добро, а здесь от вас ждут лишь подлости… — Пусть так, — голос звучал тихо, но твердо. Дрова затрещали, осыпался сноп искр, взметнулся пепел. — Они вольны думать что угодно. Серым, туманным утром, накинув на плечи плащ, он ушел в пелену дождя. Жалкие клочья ночной темени льнули к его ногам. Непонятно откуда взявшаяся радость померкла. Идти стало тяжелее, а слова песни, что она напевала под нос, тяжко падали на землю, словно маленькие камни. Запах свежеиспеченного хлеба, бережно уложенного в корзину, больше не вызывал невольной улыбки. Хотелось юркнуть в тень какого-нибудь дома и переждать, пока вцепившаяся в душу тревога разожмет зубы. Она замедлила шаг и теперь едва сдерживалась, чтобы не начать испуганно озираться по сторонам. От чьего-то тяжелого взгляда, казалось, горела спина. Приказав себе успокоиться, девушка покрепче сжала ручку корзины и подняла взгляд от дороги. Среди пестрых нарядов горожан мелькнули черные плащи и причудливые шлемы стражников, и на сердце немного полегчало. В самом деле, кто сможет обидеть ее среди белого дня, да еще и недалеко от площади. В месте, где стражей больше всего? Бояться нечего. Решив так, Аксинья одернула кофту, расправила плечи, улыбнулась. Сделала шаг и… Вскрик комом встал в горле. Она промешкала, и кто-то опустил ладонь на ее плечо. Чудом девушка нашла в себе силы обернуться, чтобы едва не разразиться бранью. — Сдурел?! — дернулась, скидывая чужую руку с плеча. — Чего тебе опять от меня надо? — Август еще не вернулся? — казалось, что темно-серые глаза глядят куда-то вдаль, сквозь нее и городские стены. По пересеченному шрамом молодому лицу скользнула тень. — Нет еще. Да даже если и вернулся, то едва ли захочет тебя видеть. Отступись. Еще раз оправив кофту несколько нервным движением и поудобнее перехватив корзину, девушка собралась уйти, нырнуть в спасительный переулок, подальше от неприятного человека и не менее неприятного, бесполезного разговора. Теперь на душе стало муторно, казалось, что воздух сделался гуще. Вдохи давались с трудом. — Не могу отступиться. Мне нужно с ним поговорить, ты же знаешь. — Совесть заела? Поздновато что-то. Не нужны ему твои извинения, да и не прощают такое. — Я хочу услышать это от него. Упрямо и угрюмо глядели враз потемневшие глаза, но голос остался тих. — Хотеть не вредно. Но нет его дома, повторяю еще раз. Посчитав разговор оконченным, Аксинья двинулась в переулок, который после неожиданной встречи казался чуть ли не райским чертогом. Хотелось одного — поскорее оказаться дома и закрыть дверь на засов. Но звуки шаркающих шагов не отставали. Похоже, он решил добиться своего. — Не уберешься по-хорошему, да? — поцедила она сквозь зубы, не сбавляя шага и не оборачиваясь. Ничего. Убедится в правдивости ее слов и уберется. А если нет, то долго ли прогнать его, скажем, кочергой?.. По холодному времени старушек не оказалось на лавочках, широкая дорога и дворы казались пустынными, но лишь казались. В глубине натопленных домов, Аксинья знала это наверняка, готовили к зиме убранный урожай и солили последние грибы. Изредка ветер приносил обрывки властного родительского голоса, чей-то далекий смех и протяжный голос жалейки. Нет, пока стоят стены и снует по улицам стража, здесь никогда не будет пусто. Настойчивый спутник шаркал несколько позади, неустанно о себе напоминая. Ворота приоткрыты… Как? Аксинья точно помнила, что закрыла их перед уходом. А замок все же не веревочная петля, накинутая на калитку: просто так не откроется. Неужели так скоро? Девушка невольно покосилась на своего провожатого, что уже изрядно ей надоел. Он замер, напрягся, стал прямым, словно жердь, но вперед не лез. Видимо, все же побаивался. И правильно. Усмехнувшись, Аксинья вошла в выметенный двор. Тревога уступила место радости. Август вернулся намного раньше, чем обещал. Догадку подтвердили звуки легких шагов. Девушка обернулась с улыбкой, но, увидев незнакомого мальчишку, недоуменно нахмурилась. Ребенок замер, вытаращив глаза, но после, приглядевшись внимательнее, удрученно опустил голову. — Куда ты запропастился? — позвал знакомый, ставший родным голос. Паренек вытащил из кармана распахнутой куртки тощий пучок какой-то травы и, не говоря ни слова, поспешил в дом. Омерзительное шарканье раздалось где-то слева, заставив позабыть о незнакомом ребенке. — Все-таки дома… — с торжеством произнес голос, и Аксинья почувствовала, что начинает злиться. — Получается, что дома. Но ему, как видишь, не до тебя. Мало того, что устал с дороги, так еще и парня какого-то исцелять придется. Шел бы ты отсюда. Если этот тип переступит порог, Август придет в бешенство. Вот ведь принесла нелегкая. Нельзя этим двоим видеться. Ни сейчас, ни потом. Аксинья попробовала было силой выпихнуть незваного гостя со двора, да где уж там! Увлекаемый желанием сказать никому не нужные после стольких лет слова, тот даже не заметил ее жалкой попытки. Тихо шумел на огне чайник. К воздуху примешался пряный аромат мелко нарезанной травы, но дом не был спокоен. Перестав доверчиво поскрипывать, он оцепенел в ожидании, а комнату медленно, но верно захватывала злоба. Покосившись на неожиданного визитера, Август бросил в печь багряные комья ваты. — Зачем явился? — говорил Алас спокойно, негромко, но укрыть неприязнь не удалось. Гость переминался с ноги на ногу, не осмеливаясь поднять взгляд на хозяина дома. Давно заготовленные, много раз мысленно произнесенные слова разом утратили убедительность, слиплись в огромный ком и встряли в горле. Август на него не смотрел, но от этого стало только хуже. — Не хочешь отвечать? — наигранное равнодушие. Сжавшаяся в кулак рука. — Тогда уходи. Я вернулся и хочу отдохнуть после долгой дороги. — Ты… — голос предал, дрогнув. — Ненавидишь меня? — короткая фраза далась неимоверным усилием. Так, пожалуй, он не успеет ничего толком сказать. Август резко выпрямился и удостоил незваного гостя коротким взглядом. Лучше бы он этого не делал. От практически не скрываемой оледенелой злобы душа обмерла, беспомощно трепыхнулась и ухнула в пятки. — Какого ответа ты ждешь, Лорн? — собственное имя, произнесенное таким тоном, обожгло, захотелось сбежать, спрятаться, но ноги словно приросли к полу. — Сначала ты забрал у меня сестру, а потом лишил родителей и дома. Так неужели я должен тебя любить? Если это все, что ты хотел узнать, то уходи. Чувство неизгладимой вины острием полоснуло по сердцу, как только Лорн осмелился посмотреть в бледное лицо. Плотно сжатые губы когда-то тепло улыбались ему, а скрытый повязкой глаз был здоров. Но, единожды испугавшись и произнеся непоправимую ложь, Лорн навсегда лишился доброго друга, который ушел, оставив вместо себя каменное изваяние. Больше в этом доме ему никогда не будут рады. Лорн почувствовал, что ноги снова ему подчинились. Осторожно ступая, он двинулся к двери, но у самого порога остановился, обретя потерянные силы. — Ты прав… Любить меня не за что. Но я верну ту, которая тебе дороже всего на свете, Август. Быть может, это хотя бы немного пригасит твою ненависть. Алас резко поднялся с места и сделал было шаг к Лорну, но вовремя заметил испуганное выражение на лице Михея и остановился, совладав с гневом. — Для тебя мэтр Алас и никак иначе, — глухо проговорил он, по привычке туже затягивая узел повязки. — Издеваться ни над собой, ни над родными я не позволю. Уходи. Лорн спешно выскочил в коридор. Он сказал то, что должен был сказать, оставалось только претворить замысел в жизнь.