Клеймо и призвание

Тело больше не слушается. Можно только лежать на земле и глотать холодный воздух. Одежда намокла, пропиталась грязью и потом. Ерунда. Не самая главная проблема… Юноша вытягивает руку и смотрит, как по коже медленно расползается чернота. Скоро появятся нарывы, и нынешняя боль покажется легким дискомфортом. С губ слетает смешок. Здесь никто не придет на помощь бесплатно. Это понятно. Холодно, мокро, склизко. Незаметная жизнь и такая же незаметная смерть. Но как же это обидно… Это походило на насмешку. На оскорбление, попавшее в уязвимое место. Мать оставила тебя? Ты волнуешься и не можешь о ней не думать? Поздравляю! Теперь в новом доме ты будешь каждый день видеть девушку, очень похожую на родительницу. Видеть и мучиться от вопросов, ответы на которые найти не в силах. Михей глухо застонал и бессильно закрыл глаза. Еще один дом. Уютный, теплый, но временный. Еще одни люди, заменяющие семью. Так хочется своего. Но неизвестно, когда оно появится, это свое. Когда снова будет место, в котором они с матерью смогут жить вместе. Когда он снова ощутит родственную связь. От этого становится больно. Так больно, что хочется плакать. Но в десять лет уже понимаешь, что слезы не решают проблем, и потому сдерживаешься. Август обещал помочь, значит, нужно с ним поговорить. Да, наверное, это все, что он, Михей, сможет сделать. Нордланд все же не деревушка, в которой жил господин Валдис. Здесь легко потеряться. Да и нельзя просто так подойти к кому-нибудь и завести разговор. Другие люди. Михей открыл глаза и уставился в потолок. Подумать только. У него теперь есть своя комната. Пусть пустоватая, но чистая, уютная, а главное — своя. Но сейчас на сердце не было радости. Почему-то перед глазами медленно проплывали грустные картинки. Могила отца. Сгоревший дотла дом. Последний разговор с матерью. Нелепая ссора. Еще одна могила, покрытая облетевшими листьями… Тщательно сдерживаемые слезы никуда не делись. В носу противно щипало, а детали небогатой обстановки сделались размытыми. Да что же это?! Все давно кончилось, так почему… Додумать не позволил легкий стук в дверь. Господин Август! Еще не хватало, чтобы он увидел, в каком состоянии его подопечный! Мальчик мгновенно вскочил, на миг крепко прижал к лицу покрывало — первое, что подвернулось под руку — и бодрым, как ему показалось, голосом отозвался: — Да! Как он завидовал в этот момент взрослым. Уж они-то способны скрывать свои истинные чувства и прятать следы ненужных слез. Август прошел в комнату и не сказал ни слова, но Михею казалось, что опекун все моментально понял. Отчего-то стало обидно. — Тебя что-то тревожит? — Алас говорил мягко, без насмешки. И это почему-то злило. — Нет, — слишком резко, слишком грубо. Разве так отвечают человеку, который искренне интересуется твоим состоянием? Как будто у человека дел других нет. — Как знаешь, — Август не рассердился, но во взгляде что-то изменилось. Злость сменилась стыдом. Нельзя так с тем, кто желает тебе добра. — Простите, я не хотел вам грубить. Просто вдруг стало так… — Тоскливо? Бывает. Все в порядке. Сейчас самое время задать самый главный вопрос. Вопрос, на который так не хочется услышать отрицательный ответ. Михей собрался с духом и, смотря Аласу в лицо, спросил: — Вы правда поможете мне найти маму? Опекун мягко улыбнулся и приблизился. Ободряюще взъерошил волосы подопечного, и без того растрепанные. — Конечно. Я же обещал, помнишь? Белокаменная церковь вблизи оказалась еще красивее, чем издали. День выдался хорошим, светило солнце, и купол сверкал золотом. Двухстворчатые высокие двери из темного дерева оказались открытыми, но почему-то никто из горожан не стремился войти. Некоторые останавливались, глядели, усмехались чему-то и спешили дальше. Август устроился на низкой лавочке и кидал хлеб ненасытному жирному голубю, который пытался гонять от крошек шустрых воробьев. — Все как у людей, — усмехнулся мужчина, заметив притаившуюся невдалеке кошку. — А почему никто не заходит туда? Нельзя? — М? Да нет, можно, — Алас раскрошил последний кусок хлеба и надел перчатки. — Тут в людях дело. В Нордланде и раньше-то было мало верующих, а после того, как появилась Свора, не стало вовсе. Но церковь решили оставить в качестве памятника. Наглый голубь неуклюже вскочил на лавку, безмолвно требуя продолжения банкета. — Какая такая Свора? — не то чтобы Михею это было хоть немного интересно. Он пытался припомнить как можно больше информации о матери. Так старался, что голова начала побаливать. Нужно отвлечься. — Сворой мы называем вечно голодных тварей. Они отдаленно напоминают людей. Ночами хозяевами наших земель становятся они. Но перед рассветом уходят — боятся солнечного света. Помнишь то, что случилось с Ричардом? Мальчик передернул плечами. Забудешь такое, как же… — Тело человека, пострадавшего от Своры, покрывается черными язвами, вылечить которые может только целитель. Но, если вовремя не обратиться за помощью, можно обречь себя на верную смерть. Притом медленную и весьма болезненную. Голос Августа звучал тихо, несколько бесстрастно. Похоже, он знает, о чем говорит. Ответить что-то вразумительное сразу Михей не смог. Слишком уж все походило на пересказ одной из старинных легенд. Кровожадные твари? Здесь? Поверить в это сложно. Особенно, когда рядом ходят довольные жизнью люди, снуют в поисках пропитания птицы и восседают на заборах и оградах кошки. Не может быть… Но с Ричардом ведь случилось. — Но тогда был день… Как это произошло? — Юноша любит нарушать запреты. Он выбирался ночью за стены минимум дважды. Ему везло. Он чувствовал себя неуязвимым героем, расслабился и попался в третий раз. Слишком далеко от стены уйти не успел, поэтому отделался несколькими укусами. Прятал следы ото всех, страдая от боли несколько дней до моего возвращения. — Прошло много времени, поэтому ваши руки… — мальчик попытался подобрать нужное слово, но не смог. — Нет. Все дело в том, что я так и не научился это скрывать, как другие целители. Разговор прервался сам собой. Вокруг бурлила жизнь. Кто-то фальшиво пел задорную песенку, кто-то кормил с руки ненасытных голубей. Кое-кто, воровато оглядываясь, прошмыгнул в церковь. Где-то недалеко обиженно и громко плакал ребенок, совершенно не обращающий внимания на строгие материнские призывы успокоиться. — Это очень сложно? — почему-то шепотом спросил мальчик. Август невесело улыбнулся. — Нет. Только очень страшно. Вот так и узнаешь, что взрослые тоже боятся. Улыбаются, делают свое дело и боятся. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Михей окинул взглядом толпу. И практически сразу приметил невысокого человека в таком же черном плаще с красным крестом, что и у Августа. — Это ваш… сослуживец? — Где? — мужчина чуть прищурился и, заметив того, о ком говорил подопечный, досадливо поморщился. — Да. Но человек их пока не видел. Он явно слонялся здесь без цели: пинал маленький камушек и что-то шептал. Август стянул плащ и склонил голову, пытаясь стать незаметнее. Но вряд ли это было возможно с его внешностью. — Что-то не так? — Михей встревожился и не отрывал взгляда от незнакомого целителя. — Ничего страшного. Просто я не очень люблю своих коллег. Как и они меня. Будет лучше, если он… Но, похоже, этому солнечному дню суждено было омрачиться для Августа. Целитель оставил камушек в покое, огляделся и широко улыбнулся, направившись к облюбованной ими скамейке. Алас мученически вздохнул, выпрямился и накинул плащ. Михей же внимательно разглядывал незнакомца. Невысокого роста светловолосый мужчина, на вид несколько младше Августа. Круглое веснушчатое лицо, серые глаза поблескивают, будто в предвкушении чего-то. — Не ожидал увидеть вас здесь, мэтр Алас, — говорил мужчина вежливо. Издевательски вежливо. — Что тебе нужно, Альберт? Ты вроде должен проходить практику, а не портить мне отдых. — Наставник посоветовал мне посмотреть на целителя, заключившего договор с нечистью. Плечи Августа дрогнули. Он вскинул голову, посмотрел собеседнику в глаза и улыбнулся. Но ничего доброго или дружелюбного в этой улыбке Михей не заметил. — Умом твой наставник явно не блещет, так ему и передай. Выключить голову и повторять слухи… А дальше что? Значит, я правильно делаю, что не хожу в Совет. Ваше самомнение достигло небес. Разучились сострадать, разучились мыслить. Мерзость. — Кто бы говорил… — уверенности в голосе Альберта заметно поубавилось. — Я вижу в людях прежде всего людей, а не денежные мешки. Сколько сейчас стоит прием у входящего в Совет целителя? Больше пяти тысяч? Идем, Михей, бездельники не позволят нам нормально отдохнуть. Мальчик послушно последовал за своим опекуном, быстро шагающим прочь от церкви. Сделка с нечистью? Такое тоже возможно? А почему бы и нет? Вон как быстро зажили язвы на руках, хотя выглядели достаточно серьезно. Да и глаз… Нет, это звучит слишком глупо. Но вдруг? Август остановился и сорвал с дерева чудом удержавшийся на ветке маленький листок. — Чувствую, сказанное Альбертом тебя взбудоражило. Спрашивай. — Это правда? — Нет. Восемнадцать лет назад произошел несчастный случай. Я должен был погибнуть, но выжил. Отсюда нелепые слухи, весьма дорого мне обошедшиеся. — А глаз? Алас глубоко вздохнул и стянул повязку. Глаз выглядел вполне обычно, если не считать затянувшей его белесой пленки. — Выжить-то выжил, только вот ослеп. Я удовлетворил твое любопытство? — Д-да… Простите. Ну что за глупость спросил? Какие еще сделки с нечистью? Михей смущенно отвел взгляд. Август усмехнулся и надел повязку. — Не извиняйся. Не хватало еще, чтобы ты верил всякой ерунде, которую про меня говорят. Иногда даже самые искусные целители становятся беспомощными. Правда, случается это только во время болезней. Самая обычная простуда может выбить целителя из колеи. Чтобы подобного не происходило, они нанимают лекарей на постоянную службу. Входящие в Совет мэтры давно не покидали стен города. Иные уже напрочь позабыли все полезные знания. Оттого сильно полагались на наемных врачевателей. Так уж вышло, что Аксинья очень любила лекарское дело. В своем небольшом южном городе девушка была одной из лучших. Но ей хотелось большего. Поэтому она оставила родителей, друзей и приехала в Нордланд, полная надежд и мечтаний, которым суждено было разбиться о насмешливые взгляды и реплики. Она не была нужна никому в Совете. Но неожиданно пригодилась здесь, в самом простом деревянном доме. Август болел очень редко, работы практически не было. Чтобы не чувствовать себя приживалкой, Аксинья взяла на себя домашние обязанности, которые Алас не мог исполнять из-за долгих отлучек. Девушка никогда не думала, что простая работа сможет приносить ей столько радости. Конечно, Август был против. Не хотел, чтобы она просыпалась затемно из-за него. Ворчал, ругался, но, в конце концов, смирился. Раньше целители себе не принадлежали. В любое время дня и ночи их могли вырвать из дома. Поэтому жили они одиноко, без семьи, детей, иногда даже без друзей. Август придерживался этого старинного образа жизни, поэтому девушка не ожидала, что он приведет в дом ребенка. Михей оказался замкнутым, молчаливым и необычно тихим для своего возраста. А от нее самой шарахался почему-то. Вот и сейчас, рассказывая о матери, он тревожно косился в сторону девушки. Не доверяет? — Ее зовут Анна Леман. И она очень похожа… — мальчик одарил Аксинью странным взглядом. — На вас. В последний раз я видел ее второго ноября три года назад. Она говорила, что хочет отправиться в этот город и устроиться здесь работать. Говорила, что мне лучше остаться с господином Валдисом, потому что женщине с ребенком работу могут не дать. Август слушал внимательно, по старой привычке крутя в пальцах ложку. Хмурился. Разыскать в большом городе одну-единственную женщину задача сложная. Но он не бросал слов на ветер. — Я сделаю все, что в моих силах. А пока чувствуй себя как дома. Договорились?