Осторожнее с желаниями

Следующие две недели прошли, как ни странно, безо всяких происшествий. Но учитывая, что я с начала этого учебного года ежедневно влипаю в какие-то тупые ситуации, то для меня это затишье было подозрительным. Я даже не знаю, радоваться этому, или продолжать ждать ошеломляющего подвоха? Даже на парах в универе всё было гладко. Я начал проявлять больше внимания на лекциях и, кажется, погрузился в учёбу с головой. Влад скептически отнёсся к такой моей перемене, и даже спросил не болен ли я. Ну, а я так просто пытался отвлечься от мыслей о Никите. После того, как я осознал, что он мне нравится не как друг, то начал всё чаще думать о нём. И постоянно в голове крутились его слова про друзей. Я не мог стать ему другом, а если бы начал притворяться, меня бы просто разорвало морально от отвращения к самому себе. Такой вот я порядочный ублюдок. И если бы я продолжил думать обо всей этой безвыходной ситуации, то очень скоро слетел бы с катушек. Поэтому, на третий день мысленных терзаний, моим решением стало — углубиться в учёбу с головой и постараться не влипать в неприятности. И вот уже вторая неделя в спокойствии подходит к концу. Даже Даша не пыталась меня эксплуатировать домашними заботами. Вообще, она почти всё своё свободное время проводила с новоиспечённым парнем, у которого иногда и оставалась ночевать. Мою братскую ревнующую душу это несколько беспокоило, но здравый смысл твердил, что сестра уже взрослая и это её дело. Но, сказать по правде, я едва не взорвался от возмущения, когда она мне рассказала, что они с Ваней переспали. В тот самый момент мне очень хотелось просто взять парня и выкинуть к чёрту из окна, за то, что совратил мою сестрёнку, но вовремя взял себя в руки. Пришлось каждый день мысленно повторять себе, что это не моё дело и я просто должен быть счастлив за них, и, постепенно, моё негодование сошло на нет. Через пару дней наступит зима, и погода очень часто пыталась об этом напомнить, кидая в лицо ледяной ветер, смешанный с дождём, а порой и снегом, который, стоило ему коснуться земли, тут же таял. Мороз стоял жуткий, а я как раз не люблю ходить в шапках и шарфах. Чувствую, что к концу декабря месяца я замёрзну насмерть. Эх, как жаль, а я так хотел побывать у сестры на свадьбе… — Только не говори, что ты опять задумался о какой-нибудь вселенской ерунде, — Влад потряс меня за плечо, возвращая мыслями в универ. Я отмахнулся от него и бегло осмотрел аудиторию. Обычно она на переменах пустеет, но, когда погода неожиданно бьёт тебя по лицу морозом, мои однокурсники надевают на себя все свои куртки и свитера, кучкуются возле батарей и пытаются наслать карантин. Я всегда участвую в этом ритуале, с особым усилиям пытаясь прижаться к Юле — обладательнице мистической энергии, делающую её устойчивой к холоду. Кроме того, от неё самой веет теплом, словно она живой обогреватель. Сама девушка довольно пухлая, не так, что лишние килограммы свисали по бокам, но у неё точно было за что ухватиться. Правда, на это так никто и не решался. До сих пор помню, как на первом курсе наш задира Олег попытался поддразнить Юлю, надеясь вызвать возмущённый визг и слёзы. Но всё, что он в итоге получил — в нос и вывих руки. До сих пор никто не может понять, как ей удалось навернуть парня грудью в лицо, но лезть к ней больше не пытались. Когда же мы все друг с другом сблизились, она оказалась довольно приятной и милой девушкой, и иногда позволяла некоторым греться с помощью её мистической термо-магии. Этими «некоторыми» являлись девушки и Влад. А знаете, почему? Правильно, потому что он везучий засранец, умеющий расположить к себе. Ну и гей немножко. Дрожа от холода, я вздохнул и отвернулся от однокурсников, стараясь как можно сильнее сжаться и хоть как-то сохранить остатки тепла. Чёрт возьми, почему нам до сих пор не включили отопление на максимум? Этих едва дышащих батарей не хватает даже на то, чтобы зад отогреть, не говоря уже об остальном. Я плачу этому универу деньги, где мои благоприятные для учёбы условия? Даже вода в туалете круглый год ледяная, словно её поставляют прямиком из Антарктиды. Неожиданно я ощутил горячее прикосновение к своей щеке и недоумённо повернулся к Владу, который смотрел на меня с неким упрёком. Ему-то как удаётся не замерзать в таких условиях?! Небось Юля поделилась с ним секретом своей термо-магии. Чёртовы колдуны. — Почему ты такой упрямый? — друг подпёр щеку рукой. — Ты о чём? — О том, что ты до сих пор отказываешься носить хотя бы шапки. В ответ я лишь недовольно фыркнул. Вот ещё. Все шапки колются, в любой момент могут слететь и их всё время надо поправлять. Когда в десятый раз высунешь руку из нагретого кармана куртки, чтобы отдёрнуть от чего-то налезшую на глаза вязаную паскуду, успеешь не раз подумать о том, что лучше сжечь её и погреться у костра. Нет уж, ни за что я больше не надену эту фигню. Школьных годов мне хватило с лихвой. Влада, похоже, мой красноречивый ответ не устроил. Он стянул со своей шеи шерстяной платок, подаренный ему Дашей на день рождения, и натянул его на меня. Я честно пытался сопротивляться, но мои усилия были тщетными. Стоило другу посмотреть на меня своим я-тебе-сейчас-двину взглядом, как мне пришлось признать своё поражение. Я смиренно сидел, позволяя ему укутывать мою шею и голову в шарф. Когда с этим было покончено, я с наслаждением ощутил, как тёплый, от недавнего соприкосновения с кожей парня, шарф начал согревать мои практически отмёрзшие щёки и нос. Боже, как же это, блин, классно… Я на мгновение даже дрожать перестал. Заметив, что я немного расслабился, Влад улыбнулся и, пока никто не смотрел в нашу сторону, он крепко обнял меня, обхватив руками и прижав к себе. — А это что за приступ нежности? — я попытался отстраниться, но друг и не думал меня отпускать. Я бы мог продолжить гордо сопротивляться, но в этих объятия так тепло, чёрт возьми. Пожалуй, сейчас лучше позволить желанию согреться преобладать над гордостью. Потому гордо закоченеть в этом универе в мои планы никак не входило. А спустя пару мгновений, пригретого меня начало усиленно клонить в сон, чему я старательно пытался противиться. Боже, если так подумать, то я за эти полмесяца ни разу не смог нормально поспать. То мысли о Никите не давали сомкнуть глаз, то я выносил себе мозг учёбой и вырубался без задних ног либо поздней ночью, либо уже под утро. А сейчас, ни тебе беспокойства, ни навязчивых раздумий, красота. Только я закрыл глаза, чтобы оставшиеся десять минут до пары подремать, как у меня резко завибрировало в кармане. Недовольно поморщившись, я достал свой телефон и посмотрел на дисплей. Мне пришло сообщение от сестры, и, судя по тому, что оно начинается со слов «Извини», то содержание явно не из приятных. Выбравшись из объятий Влада, — однокурсники, согревшись, немного оживились и стали расходиться по местам, — я сфокусировал свой взгляд на смс-ке. «Извини, но с мамой всё-таки придётся встретиться тебе. У меня по работе жуткий завал, я не успею. А ты просто помни: поменьше говори и не реагируй на её выпады в твою сторону. Удачи!» Мда уж, хороши новости, ничего не скажешь. Я последний раз виделся с мамой почти два года назад, и, если честно, предпочёл бы не встречаться с ней ещё столько же. Но, похоже, выбора у меня нет. Отец сказал, что она придёт сегодня к нашему дому, где-то к часу. Хм, кажется, мне придётся уйти с последней пары. Ну что же, это неплохой моральный ущерб, и я его с радостью приму. Владу о своих планах я решил рассказать уже после этой пары, так как в этот момент в аудиторию зашёл преподаватель. Мужчиной он был невысоким и довольно полным, но вместе с тем строгим, а потому никто не решался разговаривать на его лекциях, и я в том числе. Зато было предостаточно времени подумать обо всех неприятных исходах нашей с мамой встречи, и о попытках избежания всего этого дерьма. Отец вполне мог бы уговорить эту женщину кинуть деньги в почтовый ящик, или под двери нам сунуть. Или же по почте послать письмецом. И никаких личных встреч, волнений и скрученных в узел желудков от волнения… К концу пары я уже полностью забыл о холоде и всех насущных проблемах, что терзали меня долгое время. Теперь, всё, о чём я могу думать — это мама. Серьёзно, я даже не могу себе представить хоть единственный хороший результат нашей с ней встречи. Разве что скандал, который она явно устроит либо посреди улицы, либо прямо на лестничной площадке, чтобы все соседи знали о том, кто я, каким был и кем стану. Прозвеневший звонок, оповещающий об окончании пары, заставил моё сердце испуганно вздрогнуть. Что же, этот час настал… Выйдя из аудитории, я положил руку Владу на плечо и драматическим голосом произнёс: — Мне предстоит сложнейшая миссия, поэтому я вынужден уйти. Прямо сейчас, — пафосно вздохнув, я посмотрел в окно, на серое, затянувшееся тучами небо. — Если я не вернусь, то ты, как порядочный влюблённый, должен будешь суициднуться. — Господи, я что, на лебедя похож? — Влад усмехнулся, смахнув мою руку со своего плеча. Я скептически осмотрел друга с ног до головы, пытаясь отыскать схожесть с вышеупомянутой птицей. Хм, ну, может в нём и присутствует некая грациозность и красота, но всё-таки, он больше на петуха похож, с этими его рыжими волосами, нежели на лебедя. С чего его вдруг заинтересовала схожесть с птицами? Я вроде о своей важной миссии говорил, а он просто взял и сменил тему. И это меня ещё странным называют. — Да не особо, если честно. А почему спрашиваешь? Влад посмотрел на меня взглядом аля как-ты-с-таким-мозгом-живёшь-вообще, после чего усмехнулся и произнёс: — И угораздило же полюбить такого болвана. Так и не поняв, о чём шла речь и причём же здесь лебеди, я пожал плечами и ответил на свой манер: — Я всегда знал, что ты любишь меня за мою тупость. — Это точно, — он мягко рассмеялся и добавил: — Так что такого случилось, что тебе пришлось прибегнуть к своим актёрским навыкам? И я вкратце объяснил ему суть проблемы. Влад прекрасно знает о моих отношениях с мамой и о том, как она относится к нему самому. Мы никогда не спрашивали, но я почему-то уверен, что в моей «гейской ориентации» она винит именно его. Он даже не стал напрашиваться со мной, в качестве моральной поддержки, просто сказал мне тоже самое, что и сестра — «Молчи и не обращай внимания на её оскорбления». В самом деле, мне же не пять лет, чтобы не знать таких элементарных вещей… Взяв с друга обещание придумать как можно более убедительную ложь, которая объясняла бы причину моего отсутствия, я выбежал из университета. Попав на улицу, я вдруг осознал, что в здании было куда теплее, оказывается. Беспощадный ветер со свойственным ему грозным завыванием, всё так же швырял снег с дождём мне в лицо, а нависающие над головой тёмные тучи не предвещали ничего хорошего. Натянув шарф Влада, — так и забыл ему отдать, — до самых глаз, я ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до остановки и сесть в тёплую маршрутку. Общественный транспорт — это, пожалуй, единственное место в стране, где заботятся о людях и отапливают салоны. Пробежав несколько метров от университета, я влетел в уже отъезжающий автобус, едва не сбив с ног какого-то парня, стоящего у входа. Неловко извинившись, я заплатил водителю и, пройдя немного дальше, взялся за поручень, чтобы при поворотах не въехать лицом во что-нибудь. Как и ожидалось, внутри маршрутки было не так холодно, как на улице. У меня аж мурашки по всему телу пробежались, от приятно окутывающего тепла. Единственный минус — это холодные поручни. Но ничего, это терпимо. Доехали мы гораздо медленнее, чем я рассчитывал. Погодные условия никак не давали водителю разогнаться, поэтому ехал он неспеша, чтобы ненароком не столкнуться с проезжающими мимо автомобилями. Спасибо, что хотя бы гололёда ещё нет. Выскочив из маршрутки, я помчался в сторону дома. Если верить часам на телефоне и чудовищной педантичности моей мамы, то я уже опоздал минут на пять. Это точно станет лишним поводом упрекнуть меня за рассеянность, и обвинить во всех мировых бедах. Но я должен стойко выстоять это испытание. Зайдя в подъезд, я подошёл к лифту и нажал кнопку вызова, попутно пытаясь отдышаться. Через пару мгновений, двери лифта с характерным скрежетом отворились, и я вошёл в кабину, нажав девятый этаж. Несмотря на то, что на улице было холодно, я успел уже весь вспотеть, из-за бега и дичайшего волнения. Меня едва ли не трясёт от этой встречи. Интересно, поменяла ли мама своё мнение обо мне, за время нашего с ней расставания? Сомневаюсь, конечно, но, как верный сын, где-то в глубине души я всё же надеюсь на благоразумие женщины, которая меня родила. С другой стороны, если ничего не измениться, то станет понятно, в кого я пошёл таким… Странненьким. Когда лифт доехал до нужного мне этажа, я уже успел отдышаться и привести себя в более-менее приличный вид. Насколько это вообще было возможно. Выйдя на лестничную площадку, я неожиданно столкнулся с мамой. Она стояла ко мне спиной, нажимая на дверной звонок, в надежде, что ей кто-нибудь откроет. Услышав позади себя шорох, она обернулась, и, увидев кто перед ней, лишь смерила презрительным взглядом. — Ты даже не удосужился побеспокоиться о том, что в такую погоду я должна ждать тебя сперва на улице, а теперь в этом грязном подъезде, — недовольно высказав всё это, она хмыкнула, скрестив руки на груди. Ну что же, относится она ко мне всё с такой же неприязнью. Ах, как приятно видеть, что хоть какая-то часть моей жизни остаётся стабильной. Прямо, сука, на душе потеплело. — Извини, — буркнул я, чувствуя, как волнение словно рукой сняло. И чего я вообще переживал из-за встречи с ней… — Внутрь меня можешь даже не приглашать, — она кивнула на дверь позади себя, — я не горю желанием переступать порог твоей квартиры. Выслушав всё это, я отвёл взгляд в сторону, тихо вздохнув. Словно я собирался её куда-то приглашать, пф. Не особо хочется выслушивать поток критики к моему теперешнему образу жизни и обстановке в квартире. Зато было желание блеснуть своим острым языком, но в голове постоянно вертелись слова Даши и Влада о том, что лучше помалкивать. Мне же просто хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось и я смог сделать себе крепкого, горячего чая. А то холодно, знаете ли. В подъезде, на улице, в душе этой женщины. Но мама явно не торопилась меня отпускать. Она несколько минут стояла, осматривая меня с ног до головы, а через какое-то время я стал отвечать ей тем же. Как и обычно, она была одета очень изысканно и красиво, в кремовое пальто, которое выглядело так, словно его купили только пару секунд назад, высокие, идеально чистые сапоги и капюшон. Мама, как и я, терпеть не могла носить шапки. Мне всегда казалось, что, даже если на улице будут все -40, к шапке она даже не прикоснётся. Лицо женщины выглядело необычайно суровым: тонкие брови были неодобрительно нахмурены, тёмно-карие глаза прищурены, а губы она сомкнула в тонкую полоску. Я не особо умел читать настроение людей по их лицам, но сейчас мама, кажется, чего-то от меня ждала. Когда молчание стало неловким, она произнесла: — Что, ты даже не извинишься? Или предпочтёшь и дальше упрямиться? У меня от возмущения дёрнулся глаз. Я прекрасно знал, о чём она говорит, и до сих пор не могу понять, как она может в ту бредятину, которую сама же себе и придумала? Это ещё кто из нас двоих здесь упрямится! Меня настолько разозлил этот высокомерный вид, с которым мама задала вопрос, что я из последних сил себя сдерживал, дабы не ляпнуть чего-нибудь неприятного. Вместо этого я лишь снова вздохнул, и ответил: — За что я должен извиняться? — За что? — она громко хмыкнула. — Ты опозорил меня своей, стал полнейшим разочарованием, буквально предал меня своей… Выходкой. Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза, тяжко при этом вздохнув. Я, конечно, догадывался, что разум этой женщины не подвластен таким понятиям, как «здравомыслие» и «логика», но чтобы настолько… Мне что-то резко прибухнуть захотелось. Хотя не думаю, что это поможет чем-то моей проблеме. Я уже собирался было тактично напомнить о деньгах, но сбоку от меня снова заскрежетал лифт, совсем как моё почти лопнувшее терпение. Я никогда не умел быть сдержанным в ситуациях, когда на меня гонят с абсолютной несправедливостью, не разобравшись во всех фактах. Ко всему прочему, в голове начали всплывать все неприятные воспоминания, связанные с матерью. Никогда не смогу забыть и простить ей все мои детские обиды. — Знаешь, думаю, что тебе всё же стоит ещё раз пересмотреть свои собственные загоны, а может и обратиться к психиатру, пока ты не решила обвинить отца в том, что он бывшая женщина, — я усмехнулся, наблюдая за тем, как лицо женщины меняется из удивлённого в яростное. Прежде, чем она смогла мне хоть что-то ответить, двери лифта распахнулись и на лестничную площадку, к моему удивлению, вышел Никита. На ходу расстёгивая куртку, он вдруг остановился, увидев нас двоих. Кивнув мне в знак приветствия, он с интересом перевёл взгляд на мою маму, потом вновь посмотрел на меня. — Почему ты в подъезде стоишь? И… Кто эта женщина? Твоя знакомая? Хотел бы я сказать, что не знаю её, но это грозит только ещё большими неприятностями. Пока я пытался придумать, как побыстрее выбраться из ситуации, в которую влип, мама как-то странно взирала на Никиту. Сперва спокойно, потому с лёгким удивлением, а потом с крайним шоком на лице. До меня не сразу дошло, что такого она увидела в парне, но когда я это понял, меня словно током ударило. — Оказывается, я в тебе не ошибалась, — она горько усмехнулась и полезла в сумку, достав оттуда конверт. — Мало того, что ты гей, так ещё и малолеток совращаешь. Если бы я знала, что из тебя такое вырастет… — Ты в своём уме?! — выкрикнул я, не в силах больше терпеть этого маразма. — Очнись ты уже, мама, какое совращение? Как ты вообще можешь думать обо мне подобное, без тени сомнения? Я, чёрт возьми, твой сын! — Да уж, отличный сынок получился, — она повысила голос, кинув в меня тем самым конвертом. Едва не задохнувшись от ярости, я с силой сжал кулаки, позволив конверту просто упасть на пол. Очень хотелось сейчас позволить кипящему внутри гневу выйти наружу и кого-нибудь огреть. Но Никиту я не хочу трогать, тем более, он здесь вообще не причём, а на женщину руку поднять воспитание не позволяло. Всё, что я смог себе позволить — это презренно выплюнуть: — Что же, какая мать, такой и сын, — не успел я даже толком закончить предложение, как мама, сделав резкий шаг вперёд, влепила мне звонкую пощёчину, и, крикнув напоследок «Дрянь!», она вскочила в лифт и уехала вниз. Я же продолжал стоять на том самом месте, прижимая всё ещё холодную руку к горящей от удара щеке. На душе было невероятно паршиво, совсем как в то время, когда мать меня из дома выгнала взашей. Вот вам и встреча родственников.