Saving someone

где надежды юношей питают, птицы ведут себя странно, старая колдунья выдаёт секреты, а близкие родственники используют современные методы воспитания. Как же хорошо бывает сидеть у кромки озера, вдыхать свежий вечерний воздух, когда твои мысли прерывает только редкий плеск рыб, к которому так быстро привыкаешь, да шум деревьев. Намного приятнее сидеть у кромки озера с книгой по истории магии, которую стащил у давнего врага, зная, что тебя ищут по всему городу, пытаясь заставить выбрать себе невесту. И ещё ухмыляться, понимая, что они там — на шумных площадях, среди толп людей, кричащие, злые, ненавидящие тебя, а ты здесь — сбежал от отца, стащил учебник, думаешь о том, как же восхитительно было бы быть магом и пытаешь понять хоть что-нибудь из этого учебника. А ещё раздумываешь о том, как бы стащить у дяди кошелёк и наведаться-таки в квартал красных фонарей… Впрочем, это подождёт. Гэри наконец сумел разобрать последнее предложение в учебнике и захлопнул его со всей силы. Потому что в учебнике рассказывалось многое — о том, например, когда впервые начали применять магию, кто это сделал, как эта самая магия развивалась, какие бывают заклинания, и прочее, прочее… Вот только там не было самого главного — как узнать, есть ли у тебя Дар, и где найти подходящее учебное заведение. Парень со вздохом сунул книгу в сумку, нервно затрещавшую по швам от такого издевательства (в этот сборник «Краткая история магии» входили все три тома), и поднялся с земли. Здесь было тихо и спокойно, вот только надолго пропадать из отцовской усадьбы не хотелось — потому, что если он исчезнет на весь день, искать его пойдёт уже отец. И ничем хорошим это абсолютно точно не кончится. Идти через парк было легко. Дневная жара спала, и заходящее солнце едва пробивалось сквозь деревья. Жёлтые и красные лучи лениво лежали на траве, изредка перебираясь на стволы деревьев и кованую ограду. Птицы хлопали крыльями и тихо переговаривались между собой. На дорожке перед Гэри прыгали воробьи, настолько привыкшие к людям, что приходилось смотреть, чтобы случайно не наступить на них. Свежий воздух наполнял лёгкие и кружил голову, да так, что приходилось прикрывать глаза от наплыва эмоций. Что-то тёплое разлилось в груди, заставив улыбнуться и забыть обо всём плохом, что ждало дома. И так бы Гэри просидел в парке до полуночи, наслаждаясь теплом и лёгким ветром, но вдруг что-то заставило его остановиться. На ветке дерева, стоявшего рядом с дорожкой, сидел ворон. Чёрными бусинами глаз он следил за каждым шагом парня, время от времени склоняя голову. Где-то рядом затрещал дятел, но Гэри так и не смог пошевелиться, всматриваясь в птицу. Он уже было подумал, что ему показалось, но вдруг по перьям ворона пронеслась серебристая молния и тут же исчезла, оставшись отблеском солнца на чёрном клюве. Ворон что-то держал. Гэри не смог пройти мимо. Что-то заставило его приблизиться и протянуть руку, благо, ветка, на которой сидела птица, была как раз на уровне лица. Юноша так и не понял, почудилось ему, или это было взаправду, но внезапно в парке стало тихо, да так, что он мог услышать собственное прерывистое дыхание. Не пели птицы, не шумела листва, даже свиста ветра не было слышно. Был мальчик, старый ворон и вытянутая рука. Мир замер, и только птица разглядывала человека, размышляя, доверять ли ему эту тайну. Где-то вдалеке разбил тишину гром, и в тот же что-то упало на загорелую юношескую ладонь. Захлопали крылья, вернулись в мир звуки. Застрекотали в траве кузнечики, наполняя вечер музыкой, пробежали по дорожке дети, перекрикиваясь на ходу. Гэри боялся взглянуть. Он не знал почему, но чувствовал, в оттягивающем ладонь предмете скрывалась какая-то тайна, ценой которой будет что-то большее, чем один испорченный вечер. Кто-то налетел на него сзади, толкнул, и юноша полетел вперёд, едва не пропахав землю носом, крепче сжал кулак, чтобы воронье сокровище не улетело на тропинку. Как бы не страшился он того, что может произойти, упустить этот шанс было бы куда хуже, чем принять его, и Гэри, полный юношеской жажды приключений, не собирался расставаться с такой возможностью испытать что-то новое. Он лежал на животе посреди тропы, и проходили мимо люди, кто-то спрашивал, всё ли у него в порядке, кто-то хохотал, какая-то старушка на всякий случай припомнила Благоразумие, но обращать внимание на всё это юноша не собирался. Ему казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле не более клина, и взгляд его был прикован к вытянутой вперёд, выкрученной неестественно руке. На раскрытой ладони лежал ярко-синий, с единственной чёрной прожилкой внутри, камень. *** На рынке было людно. Шумела толпа, кричали торговцы, запах свежей выпечки сводил с ума. Гэри припомнилось, что ел он в последний раз утром, на завтрак, да и тогда отец, по совету дядюшки, ограничился кашей из пшена. Дома вообще в последнее время царили чужие, не знакомые юноше порядки, и приёмы пищи дома уже не доставляли ему удовольствия, как раньше. Чтобы заглушить урчащий живот, пришлось купить пару пирожков с капустой и яблоками, и теперь Гэри шёл по улице, уплетая их за обе щёки, при этом ловко уворачиваясь от прохожих и трепыхающихся на ветру навесов. Левая рука повисла плетью, но такое уже случалось раньше. Дома дядя Максимилиан с этим разберётся, всего-то вернуть суставы на нужное место, это не проблема. Главное — чтобы не увидел отец или, того хуже, дядя, тогда Гэри светят несколько часов лекций, упрёков, да ещё и наказание наверняка, чтобы в следующий раз был внимательнее. Единственным утешением был камень, надёжно припрятанный в потайном кармане куртки. Отец не перетряхивает никогда его одежду после прогулок, только сумки, а потому тайна пока в безопасности, но что с ней делать? Пока на ум приходило только спросить у кого-нибудь, но вариантов было всего два: преподаватель по землемерию*, который вернётся через тыгу, и дядя. Второй вариант был пока менее предпочтительным, но ждать у Гэри не хватило бы сил. Уже сейчас ему не терпелось узнать, что же скрывается за синевой камня, за чёрной, будто пульсирующей прожилкой, и любопытство не давало ему подумать о чём-либо другом. Мысли возвращались к этому снова и снова, а голова чудом ещё не опухла ещё от обилия идей. Рядом пробежал какой-то паренёк, заголосила баба. Гэри вынырнул из раздумий, повернулся на крик. За вором уже бежала стража, пострадавшая женщина тоже не отставала, да и толпы тут уже не было, только старая торговка склонилась над рассыпанными по земле цветами. По некоторым из них уже прошёлся народ, не глядя под ноги, но остальное ещё можно было собрать и вернуть на прилавок, чем и занималась старушка. Пройти мимо юноша не смог. Торговка не сказала ничего, когда Гэри появился рядом, промолчала, когда он начал возвращать цветы в кувшины с водой, и обратила внимание на нежданного помощника только тогда, когда он протянул ей горсть монет. Смотрела она с удивлением, будто помощь была для неё вполне понятна, а вот оплата — это уже что-то необычное. — За испорченные цветы, — извиняющимся тоном объяснил юноша, словно перевёрнутый прилавок был целиком его виной, и никто, кроме него, не был причастен. На глаза женщины навернулись слёзы. — Спасения, господин, — прошептала она и, забрав медяки с чужой ладони, перешла под навес, начала собирать букет. Цветы, как заметил Гэри, все были примяты и уже начинали вянуть, что было обычно для такого тёплого дня, но вдруг старушка нырнула под прилавок, вытащила оттуда что-то блеснувшее каплями росы, обвязала стебли бечёвкой и протянула Гэри. В букете среди астр, хризантем и календулы, сияла в свете закатного солнца белоснежная лилия — свежая, напитавшаяся тенью и прохладой воды. Гэри держал букет в руке и среди изобилия вянущих, потемневших растений, видел только этот ясный цветок. — Это означает чистоту вашего сердца, господин, и благородность дум, — улыбнулась старушка. — А остальное — так, чтобы ваши медяки не пропали зря. — Вы не обычная торговка, верно? — запах цветка обволакивал, отстранял от дурных, мечущихся в голове мыслей, но Гэри всё же смог оторваться от букета и посмотреть на женщину. Та захохотала, явив покупателю единственный желтоватый зуб. — Юношеское сердце не обманешь, как говорят! Верно, господин, цветы у меня покупают редко, чаще приходят за этим, — и она мотнула головой в сторону соседнего прилавка, завешенного тканью на манер шатра. Там танцевали на ветру привешенные к балке стекляшки, звенели серебристые и золотые колокольчики, покачивались в углах пучки пахучих трав, приковывали взгляд разнообразные амулеты. Гэри сам не понял, как оказался внутри, в правой руке чашка с травяным отваром, букет на коленях, сумка на полу. Старуха стояла рядом и, цокая языком, разглядывала его левую руку, ту самую, с которой дома должен был разобраться старый Максимиллиан. — Ничего страшного, обычный вывих, могу вправить, если господин желает. Ни медьки не возьму, не нужно волноваться, врачевать у нас весь курс обучали. Так что, спасаем или господин так пойдёт дальше? — Спасаем, — кивнул юноша, поняв только, что старушка предлагает вылечить ему руку, а потом осознал, что именно она сказала. — Вы обучались в магической школе-е-е-еууу?! Вопрос затянулся, потому что именно в этот момент старушка провернула его плечо, но боль почти сразу утихла, в отличие от любопытства. — Обучалась, есть такое. Вылетела после третьего курса, ну да особых надежд и не питала, Дар больно низок. Но кое-чего умею, рука ведь у вас уже не болит? Гэри рука не волновала. Его не волновало уже почти ничего, кроме колдуньи и того, что она говорила. — А как вы узнали, какой у вас Дар? — видимо, он сказал это слишком быстро, поскольку старушка прищурилась и замолкла, буравя его взглядом. — А зачем благородным господам знать про такие глупые вещи, как Дар к волшбе? Им-то достаточно приходить к нам за приворотными зельями да гаданиями, всё одно больше им не важно ничто. — Я знаю, что выгляжу не так, чтобы меня было можно принимать в расчёт, — юноша прикусил губу. — Но поверьте, лирья*, для меня это правда важно. — Ну, коли важно, — старушка усмехнулась, — то вы, господин, когда-нибудь это узнаете. А я не могу говорить непосвящённым, клятву приносила, как-никак. Хотя какой вы непосвящённый, коли знаете, как колдуний называть? Но скажу вот что: если у кого есть Дар, он узнает об этом сам. И когда придёт поступать в школу волшбы, там его уровень и просчитают. И больше ни слова на эту тему не скажу, хотите что ещё узнать — спрашивайте, а коли нет — выход из шатра там. Руку я вам вылечила, цветок дала. Вот только если вас что-то сюда привело, то это может быть что-то важное. Так что подумайте, перед тем как идти. Гэри хотел огрызнуться и уйти, но что-то остановило его. Ему почудилось, будто куртка в том месте, где лежал камень, нагрелась, обожгла грудь сухим теплом. — Что вы знаете о волшебных камнях? — выпалил он. И замолк, внимательно всматриваюсь в колдунью. Только сейчас он смог рассмотреть её в подробностях и понял, что выглядит она неплохо, учитывая примерные вёсны. Зная, что в школах волшбы обучают продлению годов жизни, юноша мог предположить, что лирье около ста двадцати вёсен, а выглядит она на семьдесят-семьдесят пять. Седые волосы причудливо собраны на затылке, пучок обкручен маленькими косами — такого в городе он ещё ни у кого не видел. Да и сами волосы выглядят густыми, таких даже у его матери не было, а ведь колдунья не молода. Глаза чернющие, смотрят задумчиво, ничего от них не ускользнёт, тонкие губы прикушены, будто она раздумывает над чем-то. Сама старушка росту невысокого, полновата, одета в длинное, до щиколок*, цветное платье, на которое сверху наброшена обычная серая шаль. Гэри догадывался, что платье стоило немало, наверняка ручной работы, да ещё и нитями драгоценными расшито, а шаль выбрана специально незаметная, чтобы воров и стражу не привлекать. Старушка сидела в кресле небрежно, покачивая левой ногой, на которой был старый кожаный башмак, но осанку она держала как королева, да и на вопросы отвечала только тщательно подумав. — Я изучала их в школе, господин. Если вам нужно описать какой-то один, я опишу, но лучше спросите, а то ведь могу рассказать и о мостовой, которая души выпивала, там тоже камни волшебные были, и о золоте обычном, потому что у него колдовские свойства есть. Стало тихо. Гэри думал, что именно сказать или сделать, и не собирался поступать, как прежде, наобум. Он чувствовал, что сейчас может многое узнать, но если эта колдунья захочет что-то прибрать себе или решит обмануть его? Особенно учитывая то, что как привычная ему лирья из книжек по истории магии она не выглядела, скорее как бабушка, к которой он приехал на отдых. А раз так, то непонятно, чего можно ожидать. Булькали зелья на столе, изредка колдунья посматривала на них и что-то тихо шептала. Звенели на ветру серебристые и медные колокольчики, мурлыкал где-то рядом кот, которого Гэри до сих пор не видел. Что-то громыхало на улице, но сюда, Гэри знал, ничему не пробраться. Он сделал глоток отвара, почувствовал горечь, которая тут же сменилась сладковатым послевкусием, и решился. — Вот этот. На раскрытой его ладонь лежал сияющий синий камень, а прожилка билась, как живая. Казалось, весь свет оказался внутри камня, и комната скрылась в какой-то тени. Колдунья сидела так же спокойно, разве что глаза чуть шире приоткрыла, но никак не выказала своего удивления. Ей не нужно было приближаться или наклоняться, чтобы лучше разглядеть камень, так же как и не собиралась она брать его в руки. Она любила изучать плоды земли и могла многое сказать о том, что держал в руках юноша. — Это avistones knarria*, в народе известен как драконий камень. Волшебники узнают его среди любых — он единственный в своём роде. Такие камни собирают очень часто у приграничных гор Оркена, за которыми начинаются Иностранные земли. Там они очень популярны и стоят сущие медьки, но у нас это большая редкость: в Оркене мало наших торговцев, да и камни эти редко доезжают в большом количестве до нас — из-за разбойников и из-за магов, которые закупают почти всё, что удаётся довезти. Местные жители носят драконьи камни как обереги почти от всего, хотя это не больно-то им помогает при орочьих набегах. Хотя от нежити защищает. А в магии используется… кхм, — колдунья замолкла на мгновение, а потом с сожалением посмотрела на юношу. — Используется. Больше я не могу сказать вам ничего, господин, ибо вы не посвящены в тайны волшбы. Гэри почти не расстроился. Он и так узнал достаточно, кроме, разве что того, почему ворон отдал ему камень, но придётся смириться, что кое-какая информации ему недоступна. — А почему он так называется, лирья? — К сожалению, я не знаю этого. Преподаватель когда-то сказал нам, что тайна названия драконьего камня доступна только жителям приграничных деревень, в книгах этого не найти. Скорее всего, он как-то связан с драконами, но сомневаюсь, что можно узнать, как. Эти существа давно не появлялись у нас, и тайна камня растворилась в вёснах. Однако магам вполне достаточно тех свойств, которыми камень обладает, и они не печалятся из-за названия. Avistones и есть avistones, в словах магии нет, хотя многие так считают. — Но вы ведь колдуете с помощью слов? — Волшба в каждом из нас, господин, также в том, что мы говорим, однако без Дара слова словами и останутся. Гэри замолчал. Только что он узнал куда больше, чем за весь прошлый год штудирования книг по магии, и теперь ему нужно было время, чтобы осмыслить всё, что произошло. Он передал колдунье кружку, в которой не осталось уже ничего — отвар, хоть и был горьким на каждом глотке, остался сладостью во рту и теле, да и мысли уже были на порядок спокойнее. — Спасибо, лирья, — юноша поклонился, поднял с земли сумку и букет, в котором всё так же ярко сияла лилия. — Мудрости вам и вашим дням. Женщина улыбнулась. — Я уже желала вам Спасения, господин, не могу сказать ничего больше. Впрочем… — колдунья поставила чашку на свой стул и подошла к столу с амулетами. Несколько искр она разглядывала множество сложенных там плетёнок, оберегов и браслетов и в итоге вытащила оттуда простой кожаный мешочек, который протянула Гэри. — Не стоит носить волшебные камни в кармане, может случиться беда. Этот кисет убережёт от любопытных глаз и рук, если только вы не захотите кому показать, что внутри. Доброй дороги, господин. Женщина улыбнулась ему напоследок — скорее глазами, чем губами — и открыла выход из шатра. О том, что он так и не узнал её имени, Гэри понял уже на пути к дому. Но возвращаться не решился. Спросит в следующий раз. ***  — Гарольд! Где ты опять пропадал почти весь день? Отец стоял на верхней ступеньке лестницы, высокий, статный, в лучшей своей мантии. Если он был магом, наверняка уже пронзил бы сына молнией из глаз, но, к счастью, таких возможностей у него не было. — Гарольд! Отвечай отцу! — сильный, будто удар молота по наковальне, голос прогремел под высокими сводами особняка, эхом пронёсся по пустым комнатам. Гэри стоял в холле, у подножия лестницы, и смотрел на мужчину снизу вверх. Светлые пряди волос прилипли ко лбу и лезли в глаза — возвращаясь, юноша попал под дождь. С одежды его уже натекла порядочная лужа, убирать которую наверняка заставят его. Пустая сумка была брошена тут же, рядом. Её уже просмотрел дворский*, но Гэри, знающий, что так и будет, ещё до подхода к дому отдал книги встреченной в городе служанке. Теперь оставалось только вернуть их на места в библиотеке так, чтобы этого никто не заметил. Юноша поднял глаза на отца. Он так и стоял там — худой, высокий, с выпрямившимися от дождя светлыми волосами, прямой, как ствол молодого дуба. Губы напряжённо сжаты; не хочет отвечать, но и не может не ответить. — Я гулял, отец, наслаждался природой. Погода слишком хороша, чтобы упускать такую возможность, и я… — Ты пропустил сегодня два занятия! Я ухожу сейчас и не могу объяснить, как глупо ты поступил по отношению к своему обучению, а потому ты будешь наказан. Ты прочитаешь всё, что должен был по землемерию на сегодня, завтра и… — мужчина смерил сына оценивающим, пренебрежительным взглядом, — думаю, больше не потянешь, напишешь доклад. К возвращению своего преподавателя как раз успеешь. Гэри разлепил губы, чтобы ответить что-нибудь. Он ещё не знал, что скажет, примет наказание или начнёт пререкаться, но знал, что слова вылетят сами — так всегда случалось в похожих ситуациях. Но ничего сказать не успел. Со стороны второго этажа раздался мужской голос, один звук которого пробуждал в душе Гэри горячую ненависть. — Брат, ну зачем же так строго? Рядом с отцом, изящно оперевшись на балюстраду, стоял человек, которого юный Гарольд считал своим злейшим врагом. Мужчина смотрел на племянника, изогнув уголок губ, и даже в этом юноша смог уловить злой умысел. Рыжие волосы в отблесках свечей отливали краснотой заходящего солнца, а в глазах плескался холодный янтарь. — Бренон? — отец обернулся, и в голосе его Гэри почудилось некое волнение, которое он списал на эхо. — Я уверен, мальчик не специально опустил сегодня дом. Погода действительно была хороша, я и сам выходил на прогулку с лучины две назад. Всё же свежий воздух куда более полезен юному организму, чем затхлая среда библиотеки… Юноша почти полюбил своего дядю в этот момент, но тон, которым всё это было сказано, не оставлял надежды. «Тем более, что этот шельмец никогда не помогает никому просто так», пронеслось в голове у Гэри. — …но всё же избегать новых знаний не стоит, как бы твой сын не считал себя правым. А потому предлагаю занять его тем, что его так заинтересовало. Погодой. Пусть юный Гарольд, например, составит прогноз на ближайший… хм… на ближайшую луну*. И читать отдельно ничего не придётся, только то, что нужно для практики. Если бы у Гэри был Дар, сейчас он бы уже лишился его, благополучно убив человека. Дядя Бренон не смотрел на него, и юноша дорого бы дал, чтобы узнать, что творится у того в мыслях. Однако этого возможным не представлялось, как и отдых в ближайшие пару дней. Книги и библиотека с этой секунды становились его самыми славными компаньонами, потому что Гэри знал, что отец сейчас скажет… — Недурственно, Бренон, так и решим. Гарольд, ты слышал дядю. Прогноз принесёшь мне не позднее следующей тыги. И не смей рыться в закрытом отделе библиотеки, будто я того не знаю! Сколько повторять тебе, что магия не является надлежащим делом для благородных людей?! Видела бы тебя твоя мать, уж она бы это не одобрила… — Мать любила меня! — Гэри сам не понял, как сорвался на крик. — Она позволила бы мне многое, чтобы я был счастлив! Стало тихо, уже в который раз за день. Отец спускался по лестнице, и каждый его шаг эхом отбивался от стен просторного вестибюля. Дядя замер на верхней ступеньке и лениво наблюдал за происходящим, хотя Гэри заметил, что он напрягся. Барон остановился прямо перед сыном и поднял руку, колеблясь, отвесить сыну оплеуху или нет. Потом, неожиданно для юноши и для самого себя, опустил ладонь на голову сына и потрепал его по волосам. — Многое, Гарольд, но не всё. Он произнёс это тихо, почти неслышно, но каждое слово набатом отбивалось у Гэри в груди. Затем отец вышел, и глухой удар закрывшейся двери наложился на грохот грома. — Не забудь вытереть за собой пол, Гарольд, — это было единственное, что сказал ему дядя, перед тем как исчезнуть в темноте коридоров правого крыла. Юноша вздохнул и отправился в свои покои — мыться и сушиться, авось к его приходу пол высохнет сам собой. *** А вечером, отложив книги по природоведению и магии погоды, он лежал в своей кровати, и луна серебристым покрывалом накрывала приоконный стол. Белоснежная лилия в хрустальной вазе сияла ещё ярче и, казалось, звенела в глухой тишине спальни. Под белыми лепестками скрывался узкий нераспустившийся бутон.