Научи любить меня заново

      Эдик Красильников, среди друзей Краш, сидел в кафе и просматривал газету с объявлениями о сдаче жилья. С недавних пор парень решил жить отдельно от родителей, замаявшись видеть их ежедневные ссоры и распри по любому ничтожному поводу. Ни отец, ни мать не препятствовали сыну в желании съехать из родных пенатов и даже обещали помочь с оплатой на первое время, пока тот не заработает достаточно средств к нормальному существованию. Тем не менее, Эд не собирался шиковать, и искал что попроще. Конечно, без клопов и грязи, поскольку в родном доме привык к комфорту, но и без особого выпендрёжа.       Варианты попадались весьма неплохие, но Красильникова не устраивала стоимость. Выделенная матерью и отцом сумма не была совсем уж мала, но он хотел сэкономить, чтобы не слишком напрягать родительский кошелёк. Ещё ведь нужно на что-то покупать продукты и бензин для Рено 508, который, в силу габаритов, потребляет отнюдь не мало.       Красильников лишь недавно устроился на работу, сразу после окончания института. Ему повезло с вакансией и тем, что к новому сотруднику не предъявляли требований в виде приличного опыта по специальности, сочтя наличие практики достаточным. Начальнице понравился деятельный парень, который грамотно и скрупулёзно ответил даже на самые каверзные вопросы, проявив немалый креатив и смекалку.       Шла уже третья рабочая неделя, и можно было со спокойной душой подумать о жилье.       Эдька выбрал вариант с подселением. Оплата и район его устраивали, условия новому жильцу были минимальные: опрятность, своевременная оплата, отсутствие «тёмного» прошлого в виде нарушений законодательства, наркотиков или чрезмерного употребления алкоголя. Краш даже не курил, а пил понемногу, нечасто и только хороший виски. О себе его сосед писал, что не имеет вредных привычек, дружелюбен, уравновешен, увлекается своим делом, не навязчив.       Эдика очень интересовало, каким-таким делом увлекается сосед, и он решил выяснить это на месте. Набрав указанный номер, парень отодвинул от себя чашку с остатками горячего шоколада и застыл в ожидании ответа.       — Да? — раздался приятный мужской голос на том конце, по которому было слышно, что собеседник либо спал, либо только проснулся, несмотря на полуденное время.       — Добрый день, — произнёс Эдя «профессиональным» тоном. — Я звоню по объявлению о сдаче жилья в аренду. Мне нравится ваш вариант, могу я подъехать, посмотреть?       Арендодатель помолчал. Не понятно было, то ли раздумывает, то ли пытается понять, о чем, собственно, идет речь. Тем не менее, прокашлявшись, собеседник ответил:       — Да, конечно. Подъезжайте. Я буду вас ждать.       Красильников нажал отбой и заглянул в газетку, уточняя адрес.       Реношка от летнего солнца ощутимо нагрелась и Эдя включил кондиционер. Ехать оказалось совсем недалеко, район был знакомым, центр города всё-таки. Не самый тихий, но благодаря расположению дворов, не имеющий под боком шумных магистралей.       Перед домом располагалась обширная парковка, Эдька удачно вписался между красавцем Мерседесом и светло-зелёной Нексией. Двор, большой и зелёный, пестрил ребятнёй всех возрастов, мамочками с колясками, вездесущими бабульками, зато такие классовые элементы, как быдло обыкновенное, с пивом и семками, отсутствовало напрочь. Учитывая количество ревностно охраняющих свою территорию пенсионерок, можно было не сомневаться в причинах отсутствия оных представителей.       Эдя тоже удостоился подозрительных взоров и пары вопросов, к кому и зачем идёт. Максимально вежливо ответив, был милостиво допущен в подъезд с домофоном и даже не снабжён сопровождающими наблюдателями, хотя был уверен, что «цербер» с клюкой ему обеспечен.       Поднявшись на пятый этаж в чистом, но крайне медлительном лифте, прошествовал к металлической двери новейшей модификации и нажал на звонок. Через некоторое время замок щёлкнул и на пороге возник слегка заспанный парень постарше самого Эди на пару лет. Вьющиеся волосы средней длины в беспорядке торчали в разные стороны, светло-зелёные глаза щурились за линзами очков. На самом их дне, словно в капле озёрной воды, виднелся коричневый рисунок в виде цветка. Эдька внимательно вгляделся в них, поскольку глаза интересовали его в человеке, в первую очередь.       У самого Красильникова они были светло-карие, желтоватые, но парень любил некоторую эксцентричность в облике и носил линзы. Золотисто-жёлтые, с лёгким перламутровым отливом, очень дорогие и качественные. Если не приглядываться подолгу, от настоящей радужки не отличить. Разве что взгляд становится загадочным, притягательным. Тянуло Эдьку на всё мистическое, будь то фильмы, компьютерные игры, таинственные места, вроде Аркаима или Холатчахл, Горы мертвецов из маршрута Игоря Дятлова, разные страшные истории, рассказанные у костра в походе, необычные расы и персонажи…       Однако, ничего от фрика в облике Красильникова найти было нельзя. На глазах необычного цвета и слегка мелированной чёлке всё заканчивалось.       Тонюстенные прядки, высветленные в пшеничный, не особенно выделялись среди родного, холодного тёмно-русого цвета. Модные джинсовые бриджи, ослепительно-белая майка без рукавов, изящная татуировка на предплечье (кельтский узор), кожаные сандалии и ключи от машины на пальце. Эдька машинально перебирал их и улыбнулся соседу, поправляя волосы. Машинальный жест при виде привлекательного парня.       На руке, от движения, сверкнула белым металлом подвеска в виде буквы «Э» с переплетением из виноградной лозы, закреплённая между несколькими витыми кожаными шнурками, блеснуло на пальце тонкое серебряное колечко-вязь; качественный маникюр, который Эдя обновлял каждые десять дней, загорелая ровная кожа, тщательно выбритое лицо и лёгкий аромат дезодоранта довершали облик ухоженного мачо.       Хозяин квартиры оценил вид пришедшего, удивившись про себя, почему такой, с виду и по манерам, небедный парень, решил снять квартиру с проживающим в ней человеком.       — Привет, — поздоровался кудрявый, догадавшись, что их с русоволосым разделяет не такая уж большая разница в возрасте. — Меня зовут Ян. Ян Булатов, если быть точней, — губы юноши растянулись в мягкой и доброй улыбке. — Я — хозяин квартиры. Проходи, осматривайся. — Ян посторонился, пропуская гостя войти внутрь.       — Эдуард Красильников, — чуть усмехнулся в ответ Эдя, сбрасывая на половичок обувь и проходя вслед за Яном к своей будущей комнате.       Квартира оказалась светлой, чистой, с хорошим ремонтом, уютной и обжитой. Из прихожей Ян провёл Эдьку дальше по коридору, закончившемуся просторной гостиной, совмещённой с кухней. Эта комната отличалась налётом патриархальной светскости, но громоздкая мебель великолепно оттенялась лёгкостью драпировок и мелких деталей интерьера, обрамлявших общую картину, словно тонкое кружево ворот дорогого платья.       Обстановка соответствовала месту, в котором можно было приготовить поесть, не ущемляя себя пространством и техническими возможностями, а так же, достойно принять гостей. Заметно было, что здесь не только принимают пищу, но и много отдыхают, читают, что-то пишут и даже…рисуют. Приглядевшись, Красильников обнаружил несколько набросков на столе, пару чистых листов и пастельный карандаш. Он с интересов оглянулся на Яна:       — Ты пишешь? — парень намеренно употребил профессиональный художественный термин.       — Эмм… Да, — немного смущенно отозвался Ян, укорив себя, что не додумался убрать свои чертежи и рисунки, по привычке скинув всё на ближайшую горизонтальную поверхность. — Я учусь на архитектора. Так что, это моя будущая пища.       Парня приятно удивило, что Эд правильно выразился относительно того, чем Ян занимался. Большинство говорили: «рисуешь», «малюешь», редко кто говорил: «пишешь». Видно было, что юноша каким-то образом касался искусства или понимал в нём, пусть и не много, но достаточно, чтобы изъясняться подобным образом.       — Своеобразный пищевой рацион! — засмеялся Красильников. — У меня отец архитектор-проектировщик, а мама художник-декоратор. Я всё детство провёл среди подобных вещей, — он махнул рукой в сторону набросков. — Но сам не по этой части. В менеджеры подался, язык хорошо подвешен, — он развернулся и поинтересовался: — Какая из этих комнат моя? — указывая на две одинаковых двери.       С первого взгляда Красильников внушал некоторого рода доверие. Сосед, проживавший не так давно с Яном, женился и съехал к супруге на квартиру. Ян срочно нуждался в том, кто займет соседнюю комнату в двушке. Всё-таки именно на деньги, получаемые с арендной платы, парень мог себе позволить покупать продукты и необходимые принадлежности на учебу.       — Та, что после моей, — Булатов открыл дверь указанной комнаты, кивнув новому соседу. — Проходи, осмотрись. Но, похоже, ты уже всё решил?       — Почти, — кивнул Эдька. — Очень удобно тут, хотя совмещённый санузел немного напрягает, — он вспомнил, как заглянул в первую попавшуюся по дороге дверь и обнаружил большую ванную комнату, в бело-кофейных тонах, чистую и благоухающую фруктовым ароматом. — Ты подолгу плескаться любишь?       — Вообще… — Ян озадачился, поскольку никогда особо не обращал внимания на подобные вещи; однажды выскочил в одном полотенце, еле повязанном на бедрах, когда его озарила идея насчет проекта. — Минут десять, максимум пятнадцать. Как-то не задумывался, если честно, — легкомысленно пожал плечами парень.       — Я тоже не торчу часами, так что, нет проблем, — обрадовался Красильников и огляделся, вертя головой в разные стороны: — О, круто!       «Его» комната сочетала в себе современный стиль с претензией на традиционность: окно, забранное в ореол воздушных тканей, за которыми свисали плотные портьеры густого, сочно-каштанового цвета; широкая софа и пуфик того же оттенка, большой шкаф с раздвижными панелями, комод, стол и офисный стул, видимо не понравившийся владельцу и сосланный в другую, не хозяйскую, комнату; вместо полок — ниши с картинами, выполненными пастелью всё в тех же, кремово-коричневых тонах и в которых Эдик небезосновательно заподозрил руку Яна. Гладкое напольное покрытие — имитация паркета, и очень светлые стеновые панели, чуть шероховатые, словно альбомная бумага, с хаотичными пересекающимися в разных местах объёмными линиями.       И почти стерильная чистота. Эдька даже макушку почесал — по его мнению, художники никогда не отличались особой аккуратностью, но, видимо, тут хозяин квартиры проявил всю свою сознательность, чтобы не ударить в грязь лицом, перед новым жильцом.       Раскрыв шкаф, Красильников прикинул, что, с учётом комода, сюда войдут почти все его вещи, вот разве что потеснить их придётся: парень не ограничивал себя в одежде и обуви, справедливо полагая, что красивый и стильный внешний вид, который нравится самому себе, дарит великолепное настроение и помогает в работе. А на работе, что самое забавное, вовсе не блюли строжайший классический дресс-код и можно было позволить пуловеры, приличные брюки, рубашки-поло, и даже произвольных оттенков. Заказчики расслаблялись в обществе свободно одетого служащего и гораздо охотнее шли на сделки, предлагаемые ушлыми менеджерами.       Развернувшись к Яну всем корпусом, Эдька довольно прихлопнул в ладоши и радостно оповестил:       — Тут так классно! И мне от работы не далеко! И стоянка тут удобная! И стиральная машинка, как у нас! — парень едва не пританцовывал. — И не дорого! И…ух ты, какая фреска! Твоя работа? — он с восхищением застыл перед нишей, разглядывая маленькую плитку, величиной с книгу, выполненную темперной пастозой, с изображённым на ней цветком орхидеи в тонкой вазе.       Ян обрадовано закивал, подходя к Эдику и становясь рядом с ним почти плечом к плечу. Эту картину Булатов нарисовал когда-то для матери, но она активно агитировала сына забрать подарок в новую квартиру, аргументируя это тем, что хочет, чтобы частичка её любви была с сыном. Можно было подумать, что фотографий на столе, в комнате Яна, было недостаточно. Тем не менее, фреску парень увёз с собой, поэтому уже шесть лет она стоит здесь, восхищая своей красотой и необыкновенностью.       — Да, я еще в школе учился, в выпускном классе, — по голосу Яна не было слышно особых эмоций, но в светло-зелёных глазах сверкнула гордость за свое любимое детище. — Не такая уж крутая, конечно, но… Вполне ничего.       — Если это в выпускном, то сейчас, уверен, ты можешь куда лучше. — совершенно искренне сказал Эдя. Он хорошо помнил ранние работы матери и те, что она писала в расцвете зрелости: полные ясного огня, стремительной точности и глубинного смысла, взамен юношеской пылкости. Сейчас ей гораздо чаще заказывали что-то на её усмотрение и вкус, нежели по примерным образцам. А это и дороже, и интереснее. — Тогда как договоримся — я привезу часть вещей сегодня, а остальное завтра? Ты не против скоропалительного заселения? Ах да, оплата! — он полез в карман и уточнил: — Тебе на карточку перечислить или наличными? — от радости Красильников потерял голову и тараторил без умолку.       — Как тебе удобно, — спохватился Ян, польщенный похвалой. — А насчет вещей… Конечно, давай сразу. Думаю, мы с тобой здорово уживемся.       — Вот и отлично! — щёлкнул пальцами Эдя по старой привычке. — Тогда продиктуй реквизиты, я переведу сумму за этот месяц, — он вынул телефон и потыкал пальцем в экран, слушая равномерный, чуть с хрипотцой, голос соседа.       Сохранив нужную информацию, Эдя крутнул на пальце свои ключи и, забрав второй комплект от этой квартиры, начал обуваться, предвкушая переселение.       Уже в машине он позвонил родителям и попросил помочь упаковать вещи, чтобы не тратить время.

***

      Ирина Дмитриевна Красильникова деловито раскладывала одежду сына по коробкам, привычно переругиваясь с мужем. Их ссоры стали настолько обыденным и постоянным фоном ко всему, касающемуся быта и дома, что женщина удивилась бы, проведи она домашний вечер в тишине и покое. Виктор Павлович выносил запечатанные и подписанные коробки в коридор, вяло огрызаясь на подначки супруги. Время от времени Ирина Дмитриевна интересовалась у Эда:       — Зайчик, там посуда есть?       — Есть, мама, — кивал сын, укладывая в сумку-футляр свой ноутбук. Та же участь постигла планшет и сумку для флешек.       — Хорошая? А техника? — не успокаивалась мать, любовно разглаживая сыновнюю футболку.       — Керамическая, наборами, — с готовностью давал подробности Эд, зная, что иначе Ирина Дмитриевна не отстанет. — А техники полно, даже посудомойка встроенная.       — Как удобно! — восхитилась женщина и подтолкнула очередную коробку мужу: — Чего ты копаешься? Нам скоро не выйти будет, забаррикадируемся, кое-кто же не торопится! — фыркнула она.       — Да ты любые баррикады опрокинешь и одна Вторую Мировую Галактическую остановишь, — пыхтел супруг. — С таким-то характером!       — У меня хороший характер, это у тебя нервы слабые! — буркнула женщина и оглядела полки в комнате сына. — Эдичка, зайчик, книжки положить твои, по менеджменту?       — Нет, мам, у меня в электронном виде есть, незачем туда их тащить, — улыбнулся сын. — Ты бы видела, какая в моей комнате фреска! А картины!.. Кстати, можно я возьму ту, которую ты писала в студенчестве? — он просительно захлопал ресницами. — Хочу что-то от тебя, и что отлично впишется в интерьер.       — Которую? — зарделась любящая мать, готовая отдать все свои полотна, лишь бы сын был счастлив.       — Ту, где сакура на дымчатом фоне. Моя комната в каштановой палитре, будет здорово привнести лёгкой свежести и холодных оттенков.       — Конечно, милый!.. Виктор, сними в спальне «Сакуру» и упакуй! Эдичка её заберёт! — во весь голос крикнула Ирина Дмитриевна и вдруг спохватилась: — А Ян не обидится? Художники, знаешь ли, люди ранимые…       — Нет, мам, он меня поймёт, я уверен, — Эдик осторожно уложил любимую пол-литровую чашку, из которой пил всё, что можно пить, и ссыпал из ящика свои многочисленные украшения.       — Обувь не трогай, я сама упакую, — предупредила мать, закрывая пустующий шкаф и выпинывая в коридор последнюю коробку с одеждой. — На сколько ты хочешь поселиться?       — На четыре месяца, — вздохнул Эдька. — Если всё будет удачно, то и дольше. Поэкономлю пока зато.       — Зайчик, не выдумывай! — нахмурилась Ирина Дмитриевна. — Мы с Витей вполне потянем за однокомнатную и без сожителей.       — Нет, мам, — упёрся Краш. — Пока кризис, я перебьюсь. А дальше видно будет.       — Ох, ну ладно, — сдалась женщина. — Но если что-то пойдёт не так, сразу съезжай, я волнуюсь!       — Конечно, мам, непременно! —заверил сын и улыбнулся.

***

      Коробки заняли всё пустующее пространство автомобиля, а кое-что Ирина Дмитриевна оставила, велев сначала обустроиться. Это были демисезонные вещи, которые вполне могут не понадобиться, если Эдька не уживётся с новым соседом.       Но парень был уверен, что уживётся. Ян ему очень понравился. Просто по-человечески, ничего такого. Симпатичный, да, глаза необыкновенные, но совсем не во вкусе Эди.       Краш предпочитал нижнюю позицию и брутальных партнёров, навроде Сенечки; и иногда готов был быть сверху, разве что находил подходящих мальчиков-одуванчиков для этого: нежных, тонких, по девчачьи изящных, с чистой кожей и большими глазами. Но такое бывало совсем редко — всё чаще на низ ловилось подобие эмо-боев, с длиннющими чёлками на всё лицо и пирсингом в неожиданных местах. У Эди даже ухо не было проколото, а татушку он сделал на спор и позже немного жалел. И железяки в теле человеческом не приветствовал категорически. А «эмочки», как на зло, без них себя не мыслили.       Сенечка был классическим верхним и участвовал в показательных тематических вечеринках, однако на Эдю свои штучки, с наручниками и плётками, не распространял. И хорошо — Красильников не терпел подобные вещи и панически боялся скованности движений.

***

      У подъезда скучал молодой парень, который за небольшую сумму согласился помочь перенести вещи. По всей видимости, он кого-то ждал, но не встретил и сейчас маялся от безделья.       Выгрузив последнее и поставив машину на сигналку, Эдик расплатится с мальчишкой и посеменил в лифт. В прихожей его ожидала груда коробок и озадаченный хозяин квартиры.       — Ты что, всю квартиру свою прошлую решил вывезти? — нервно засмеялся Ян, запуская пальцы в волосы и взъерошивая кудряшки, находящиеся и так в полном беспорядке.       Булатов потерял дар речи, когда новый сосед ввалился в прихожую, довольно улыбаясь. Наблюдая, как парень скидывает обувь в прихожей, Ян строил предположения, что в коробках, в принципе, может быть. Бывший сосед вообще в шкафу имел лишь пару тройку шмоток и несколько видов обувок. Видимо, Эдик был не из разряда людей, любящих брать с собой по-минимому.       — Нет, верхняя демисезонная и зимняя не вошли, поэтому привёз то, что осталось, — пыхтя, ответил Эдя, перетаскивая коробки к себе в комнату. — Это одежда, обувь и различные мелочи, — объяснил он несколько минут спустя.       Ян молча наблюдал за стараниями нового соседа. Русоволосый парень произвел на Булатова вполне положительное впечатление. Создавалось ощущение, что теперь жизнь Яна заиграет новыми красками. Откуда появилось столь странное чувство, Ян сам не мог объяснить, но его чутье никогда не подводило. Отмахнувшись от назойливых мыслей, Булатов помог Эду занести последние вещи.       — Что ж, — кудрявый оглядел комнату, заполненную коробками и довольного собой Эдика, — располагайся. Я к себе, мне нужно один проект закончить. Если возникнут вопросы, обращайся.       — Хорошо, — кивнул Красильников и принялся распаковывать картонки.       Спустя час, он закончил раскладывать и развешивать вещи, удовлетворённо отметив, что места в шкафу как раз ещё хватит на две-три куртки. Все нижние полки заняла обувь, но что плохого в том, если её много? Это удобно и полезно. И Эдя очень аккуратный, ни одна вещь у него не хранится в непотребном виде, его к этому ещё дед приучил.       Оглядев плоды своих усилий, Красильников довольно хмыкнул и взял в руки картину. Прежде, чем её вешать, нужно бы спросить мнение хозяина, дырки-то в его стенах будут.       Он постучал в дверь соседа и прислушался.       Ян в это время задумчиво водил карандашом по бумаге, запустив свободную руку в волосы и перебирая упругие кудряшки. Парню требовалось закончить чертёж, который он обещал в начале сентября отдать преподавателю для будущего диплома. Всё лето Булатов пробил баклуши, помогая матери в её магазине с дизайном мягких игрушек.       Людмила Евгеньевна Булатова, владелица небольшого магазинчика, занималась продажей игрушек для маленьких детей, а в качестве хобби сама их мастерила. Отец Яна — Даниил Кириллович, бывший военный, не слишком жаловал работу жены, но с уважением относился к ней, видя, с каким счастьем на лице Людмила Евгеньевна рассказывала о той или иной новой сделанной модели. И результат был на лицо: Ян, откладывая дела на верхнюю полку, совсем забыл о проекте, который теперь требовалось закончить к сроку и желательно в ближайшее время. Когда в дверь постучались, Булатов устало снял очки и, потерев воспаленные от плохого ночного сна глаза, ответил:       — Входи, Эд, — он повернул голову в сторону двери, ожидая, когда сосед появится.       — Ян, вот, посмотри, это моя мама делала, на первом курсе, — Красильников приблизился к соседу и повернул картину к нему лицом. — Просто, для себя. Но я хочу повесить её на свободной стене. Что скажешь?       Булатов невольно потянулся к картине. Тонкие пальцы скользнули по красивой деревянной рамке с серебристой окантовкой, идеально оттеняющей дымчатый фон нарисованной сакуры. Ветвистое дерево, распустив прекрасные лепестки нежно-розового цвета, так и манило провести по ней рукой, ощутить древесную кору под чувствительными подушечками пальцев. Ян с восхищением залюбовался. В светло-зелёных глазах заплескалось нечто такое, что в один миг преобразило парня, складочки на лбу разгладились, а на губах заиграла легкая улыбка.       Булатов любил рассматривать чужие работы. Будучи вовсе не завистливым, он с восторгом относился к таланту других людей.       — Она прекрасна, — Ян отдернул руку и внимательно взглянул в золотистые глаза соседа. — Конечно, вешай, — твердо кивнул парень.       Эдя, затаив дыхание, жадно вглядывался в гамму эмоций, сменяющихся на лице Яна. Ему всегда нравилось наблюдать так же за матерью, рассматривающей чужие работы. Кажется, сосед по достоинству оценил труд Ирины Дмитриевны, надо ей позвонить и порадовать.       В стенном шкафчике коридора нашлись инструменты. Эдька ещё некоторое время провозился вешая картину, и остался доволен. На неё попадало достаточно света из окна, при выключенном верхнем, а если зажечь электричество, то становились видны все самые интересные нюансы. В таинстве сумерек, когда в, приоткрытое по летнему времени, окошко проникал неверный свет уличных фонарей, сакура преображалась, словно живая, и казалось, что её ветви колышет неслышный ветерок.       На компьютерном столе Эдя расположил ноут и различную канцелярскую мелочь, которая всегда может понадобиться, в выдвижной ящик выложил бесчисленные подвески, браслеты и прочие украшения, которые частично покупал, частично получал в подарок от друзей и родителей. Все знали, что Краш любит цацки и побрякушки, и стремились ему угодить. Эдя тоже не оставался в долгу, с друзьями был щедр, любезен и мил.       В гей-тусовке находилось не мало таких «штучек», любителей халявки и урвать кусочек прелести жизни у зазевавшегося. Они часто клянчили себе шмотки, гаджеты или косметику, но с подобными Красильников не общался. Его «голубой» круг приятелей ограничивался хорошими, интересными и талантливыми людьми: Лёлик-стилист, постоянно колдующий над ногтями и волосами Красильникова; парень Лёлика, Саша-косметолог, который строго следил, чтобы кожа Эдички была в идеальном состоянии; фитнесс-тренер Гоша Блик, с которым Краш занимался, пытаясь слепить из худого себя нечто приличное; многие другие, не менее полезные и приятные люди, каждый из которых рад был помочь в силу своей сферы деятельности — Эдик не оставлял долги неоплаченными или не закрытыми. Так не принято, это нельзя. Со всеми ими его связывали многолетние доверительные отношения, замечательно проведённое время и удовольствие от совместных встреч.       Друзья-натуралы, с которыми Эдя ходил в клубы, ездил в походы и веселился от души, никогда не пересекались с «голубыми», хотя, об ориентации знали все. Но одно дело, наблюдать дружбана-гея, который на твоих глазах не липнет к парням и не ведёт себя как Рената Литвинова, а другое — вся расписная и часто показушная «радужная» братия, манерная и капризная. Краш был не идиот сталкивать эти два, полярно-разных, круга лбами. Он и сам тщательно следил за тем, чтобы случайно не перенять жеманство, оставаясь просто очаровательным, весёлым и уравновешенным. Его ориентация не бросалась в глаза, но и не была спрятана; Эдя не стремился вешать на себя табличку, однако и отрицать причастность считал глупым.       Очень хотелось есть, но своих продуктов Красильников ещё не купил и собрался исправить это упущение. Он как раз обувался, когда сосед показался из своей комнаты.       — Ян, я в магазин, тебе купить что-нибудь?       Булатов, похоже, не услышал заданный вопрос. Он что-то бормотал себе под нос, проговаривая какие-то цифры и непонятные метражи. Парень явно погрузился в свой собственный мир, не замечая ничего. Он дошел до холодильника, открыл его, достал бутылку холодной воды и, сделав пару глотков, нахмурился. Обычно, занятый работой, Ян не замечал никого и ничего.       Удивительно, как кудрявый вообще дожил до своего двадцатичетырёхлетия с такой «великолепной» внимательностью к окружающему миру. Он порой забывал поесть и поспать, если его посещало вдохновение.       Эдя вытаращил глаза. Нет, он не впервые сталкивался с увлечёнными своей деятельностью людьми, но чтоб настолько… Пожав плечами, Красильников повторил свой вопрос, сбросив сандалии и зайдя прямо на кухню, останавливаясь в непосредственной близости от соседа:       — Ян! Я сейчас в магазин пойду, продуктовый. Тебе надо что-то купить?       Булатов едва не выронил несчастную бутылку на пол, когда сосед почти закричал, привлекая к себе внимание.       — Ты чего орешь? — захлопал глазами недоуменный Ян.       — Так ты ходишь, как сомнамбула, и не слышишь, — развеселился Эдя. — Что тебе взять? Я в гипермаркет поеду, могу сразу набрать всего, что нужно.       — Эмм… — Булатов, как всегда, по своей дурацкой привычке, задумываясь или смущаясь, запустил пальцы в волосы. — Купи кофе. Любой, иначе я коньки отброшу посреди ночи, а мне нужно закончить работу к сроку. Я не успеваю. И… Да, возьми что-нибудь к чаю. И стиральный порошок кончился. Да, порошок, — пребывая все ещё в своём мире, продиктовал Ян.       — Хорошо, — вздохнул Красильников. — Я всё куплю. Дай свой телефон, пожалуйста.       Для себя парень уже решил, что, пожалуй, возьмёт контроль за бытовыми удобствами в свои руки. Витающий в облаках, хозяин квартиры явно не знает, что вместо легко распыляющегося порошка, можно использовать великолепные жидкие очистители. Да и прочее… Нет уж, лучше самому. Тем более, бережливый и аккуратный Эдя хорошо разбирался в том, что касалось блага для своих, а значит и для чужих вещей.       Взяв в руки протянутый Яном телефон, Эдик вбил туда свой номер и сбросил звонок на свой, сохраняя тем самым номер соседа. Булатов снова с головой ушёл в себя и даже не заметил, как Эдя самостоятельно обошёл всю квартиру, подмечая, что нужно купить, и отчалил.

***

      Забрасывая в тележку разные продукты и прочие вещи, Красильников какое-то время раздумывал над маркой кофе. Этот напиток и ему периодически пригождался, значит желательно купить хороший, всякую дрянь Эдя пить не собирался. А учитывая, что у Яна, похоже, нет какого-то особого графика существования, данного продукта нужно ещё и много. На таком Эдик экономить не привык и выбрал отнюдь недешёвый Амбри, сметая в тележку сразу несколько упаковок. Турка в их квартире есть и довольно приличная, прямо сегодня Эдик сварит Яну такой кофе, после дегустации которого Булатов не захочет отпускать столь выгодного жильца ни за какие коврижки. А Эдя выгодный, это к гадалке не ходи.

***

      Убрав бытовую химию в шкафчик ванной комнаты, Эдя понёсся готовить, поскольку ужасно проголодался. На ночь наедаться вредно, поэтому парень ограничился фруктовым салатом и несколькими пласточками холодного мяса.       В плетёной вазе, на столе, лежали свежие ореховые конфеты, песочное печенье в шоколадной глазури и упаковка рахат-лукума. Красильников понятия не имел, что любит сосед, поэтому решил узнавать по мере потребления и наблюдения.       Сваренный кофе источал интенсивный аромат, мгновенно проникнувший во все уголки квартиры. Осталось разлить его по чашкам.       Булатов как раз успел поставить последнюю пометку, когда учуял божественный запах, доносящийся со стороны кухни. Глубоко втянув воздух в легкие, кудрявый облизнулся. Эд приготовил настоящий кофе, а не ту растворимую бурду, которую обычно пил Ян. Раньше мама всегда варила вкуснейший напиток, пытаясь научить этому сына, но у юного архитектора ничего не получалось при всём его огромном желании. Он мог приготовить разнообразные блюда, шикарно накрыть на стол, но вот варить кофе так и не научился.       Ян выплыл из комнаты, увидев, как Эдик ставит две кружки на стол, и мысленно дал парню несколько баллов за сообразительность и дружелюбие, что он проявил по отношению к своему соседу. Не каждый был способен вырвать Яна из его мира домов и построек, а уж про совместимость характеров и говорить нечего. Серьёзный юноша, ответственно относящийся к своей жизни и к своему будущему, вызывал недоуменные взгляды у сверстников, прожигающих молодость в клубах и сомнительных связях.       — Ух, великолепно пахнет, — улыбнулся яркой улыбкой Ян, присаживаясь на свободное место. — Не привык говорить комплименты парням, но… Ты сварил чудесный кофе.       — Ты ещё его не попробовал… — смутился Эдя. Его и раньше хвалили, но от нового человека это вдвойне приятно.       Ян демонстративно сделал глоток, посмаковал, прикрыв глаза от удовольствия.       — Ну, я ведь говорил, — блаженно заулыбался Булатов и, как ребенок, подпрыгнул, заметив сладости на столе. — О, ты еще и вкусняшки купил!       Ян был невероятным сладкоежкой и, в отличии от многих других парней, этого не стеснялся. Фигурой обладал отличной, благодаря систематическим занятиям в зале, хоть за растянутыми футболками этого видно не было, и с гордостью относился к своему телу. Однако, и баловать себя любил.       — Ты же сам хотел что-то к чаю, — напомнил Эдя, улыбаясь. — Я не знаю твоих вкусов, поэтому ориентировался на свой, извини.       — Да, я просил? — удивился Ян, в первую очередь принимаясь за рахат-лукум, затем спохватился, нахмурившись: — А, да, точно, говорил. Знаешь… Эмм… Эд, я забыл тебя предупредить об очень важной детали. Я… Как бы это сказать, — Ян смущенно скривил губы, дернув себя за кудряшку. — Иногда я плаваю в облаках небесных замков, что сам себе строю, поэтому могу что-то забыть или не слышать, что мне говорят. Такое бывает не часто, только когда работаю над чем-то серьёзным, но, тем не менее, выбываю из реальности, поэтому в такое время лучше меня по нескольку раз дергать. Иначе я не вспомню, что ты говорил мне.       — Я уже понял, ага, — кивнул Красильников. — У меня родители периодически становились такими, так что, знакомо. Ничего страшного. — он мягко улыбнулся и поинтересовался: — Завтра выходной, ты куда-то собираешься?       — Да, — Ян подавил в себе совсем уж ребяческое желание облизать пальцы, вымазанные сахарной пудрой. — У меня свидание с девушкой. Думаю, я останусь у неё ночевать, — в зелёных глазах Булатова сверкнули знакомые всем парням нотки возбуждения от предстоящей встречи, с расчётом на продолжение в мягкой постели.       — Ммм, замечательно, у меня тоже есть планы, — обрадовался Эдька.       В тех самых планах стоял Сенечка, истомившийся за три последних дня, что они не виделись, по упругой заднице Краша. Эдик никогда его не ограничивал в партнёрах, но и себя забыть не давал. Пора встретиться, тем более, что и самому хочется аж до звёздочек в глазах.       Обычно Эд ездил к Сенечке, но тот недавно вынужден был временно поселить у себя сестру, приехавшую на обследование в местный Центр планирования семьи. На пару недель придётся поменять место дислокации, с Сениного на Крашевский.