The Sense Of Me

Октябрь проявил себя только в свои последние дни, принося с собой темные ночи и холодные туманные дни. Мир пестрил серыми и рыжими, от падающих осенних листьев, цветами. Из-за медленно текущих дней Макс казалось, что она прожила тысячу октябрей, застряв во временной петле, от чего над ней смеялась сама Вселенная. Ноябрь будет совсем другим. Холодным и одиноким. Незнакомым и неизведанным. Она окончательно оставит Хлою позади, когда закончится октябрь. Однажды ночью, когда дождь бил по окнам как сумасшедший, Макс вскочила от ночного кошмара, где она снова оказалась в яркой белой комнате в бункере под амбаром, и впервые всерьез задумалась использовать снова свои силы, чтобы вернуться назад. У нее были фотографии, которыми она могла воспользоваться. Их было много. Не только те, которые были сделаны несколько недель назад. Джойс сложила ей в коробки кучу фотографий, сделанных в то время, когда они с Хлоей были детьми. Макс могла выбрать любую фотографию, сделанную в любой отрезок времени, и оказаться в этом времени. Прошло почти три недели после смерти Хлои. Прошло три недели без ее саркастических высказываний, без ее смешной непредсказуемости, без ее мягкости в глазах. Это все помогало Макс даже в самые худшие моменты думать, что все будет хорошо. Она могла вернуться назад. Шторм бы снова начался, она бы снова через все это прошла, только выбрала бы Хлою в этот раз. Тогда, может быть, ноябрь бы ее не пугал так, как сейчас. Конечно, она не собиралась ничего отматывать. Она сделала выбор. Как сказала Хлоя, верный выбор. Наверное. Макс все еще не могла понять, почему смерть ее лучшей подруги — это правильный выбор. Мама и отчим Хлои тоже бы вряд ли это поняли. Из-за пота футболка Макс прилипла к телу. Когда она вылезала из кровати, ее начало колотить из-за холода и беспокойства. В общежитии было тихо. Она прищурилась, чтобы взглянуть на экран телефона, который показывал четыре часа утра. Господи. Она взяла с тумбочки бутылку воды и сделала большой глоток, потирая глаза. Она наконец смогла уснуть, и ей, конечно, приснился кошмар. Внезапно из темноты перед Макс появилось лицо Джефферсона, отчего Макс снова подпрыгнула, схватилась за простыни, чтобы не закричать. — Успокойся, — шептала она сама себе. — Это неправда. Все закончилось. Все хорошо. Ее комнату освещал только лунный свет, который сочился сквозь щель в шторах. Макс прошла сквозь него и села за свой стол. Она открыла ноутбук и уставилась в экран мутными глазами. Перед ней загрузилась статья местных новостей Орегона, которую она читала перед сном. Стоит ли после этого ожидать приятных снов? Стала известна дата судебного разбирательства над Марком Джефферсоном До суда осталось еще несколько месяцев, а пока Джефферсон будет гнить в тюремной камере. Справедливость для Джойс и Дэвида, для Рэйчел Эмбер, для Кейт и для всех тех девушек, которым пришлось пройти тот ад, справедливость для всех них наступит через несколько месяцев. Она наступит. По крайней мере, они смогут хоть вздохнуть спокойно, зная, что он сидит за решеткой, оставленный один на один со своим искаженным извращенным разумом. Макс громко захлопнула крышку ноутбука. Она надеялась, что Джефферсон почувствовал этот хлопок на собственной шкуре, вскочив от него со своей крошечной койки, или на чем он там спал. Под столом лежали закрытые коробки с вещами Хлои. Макс поставила стул рядом с окном, убрала с подоконника вентилятор и открыла окно. Она вздрогнула от холодного ветра и сильного дождя. Но они помогли ей освежиться и успокоиться. Это напомнило ей о том, что она еще жива, что скоро наступит ноябрь. Общежитие выглядело мокрым, темным и пустым. Луна в последний раз блеснула и спряталась за тучей, и ее комната погрузилась во мрак. Наверное, ей не следовало этого делать, но она представила Хлою не в раю, а в земле, в гробу, как на землю кладбища падали капли дождя. Макс водила пальцем по лужицам, появившимся на подоконнике, и зажмурилась. Джефферсон лежал на койке, а Хлоя лежала в гробу. *** Официантка, заменяющая Джойс в «Двух Китах», уставшая и изможденная работой, положила сэндвич с жареной индейкой для Макс на стол, развернулась на каблуках и почти перепрыгнула через стойку, возвращаясь к куче других накопившихся заказов. Макс соскучилась по Джойс. — Хочешь картошечки? — в тысячный раз предложил Уоррен. — Нет, спасибо. Я не голодна. Уоррен неловко поерзал на диванчике, словно он захотел взять ее за руку, но резко передумал в последнюю секунду. — Все еще переживаешь? Макс пожала плечами. — Извини, Уоррен. Я знаю, я пока не самый подходящий человек для веселья. — Не неси чушь, Макс. Мне нравится проводить с тобой время. — Он задел ее носком ботинка под столом. — Все будет хорошо, ты сама это знаешь. Она печально улыбнулась в ответ. — Я надеюсь. Уоррен приступил к куриной грудинке и с набитым ртом заговорил: — Кстати, я принес книги, что ты просила. Он повернулся, чтобы расстегнуть свой рюкзак, и Макс стала слушать, как в нем позвякивали всевозможные предметы, пока Уоррен там рылся. Макс не удержалась от теплой улыбки: все знали, что Уоррен таскает с собой целую химическую лабораторию. Он положил книги на стол. Он наверняка перечитывал их тысячу раз. Твердый переплет был помятым, а типографическая краска смазана пальцами. Макс открыла одну. Уоррен всегда подписывал книги своим аккуратным размашистым почерком. Эти книги не стали исключением. — Должен сказать, что я впечатлен, что ты все-таки заинтересовалась миром Бейкера. Я уж думал лишить тебя звания гика, — сказал он, широко улыбаясь. — Я знаю, что ты просила только третью книгу, но четвертая настолько шикарна, что ты должна приступить к ней прямо сейчас. — Спасибо, Уоррен. — Макс положила их к себе в сумку. — Только я не знаю, когда смогу их вернуть тебе. — Не беспокойся об этом. Ты можешь хранить их у себя столько, сколько тебе вздумается. Бэйкера надо перечитывать по несколько раз. — Он сделал большой глоток молочного коктейля, и Макс заметила любопытство в его глазах. — Так что ты думаешь о первых двух книгах? Черт. — О первых двух?.. — О первых двух частях саги, разумеется! Разве профессор из первой книги не взорвал тебе мозг ко всем чертям? — А! О да, — она неловко рассмеялась. — Безумие какое-то просто. — И, Господи, только давай не будем говорить о той старой пугающей лачуге в лесу. Не хочу спойлерить, но ты просто умрешь, когда узнаешь, что доктор Кассандра делала там… — Спойлеры! — перебила его Макс, чувствуя облегчение. — Я не собираюсь обсуждать с тобой Бэйкера в ближайшем будущем. Уоррен закатил глаза. — Я понял-понял. Вот бы стереть себе память, чтобы прочитать книги Бейкера как в первый раз. Храни тебя Господь, Макс Колфилд. Макс осмотрела закусочную, подперев рукой подбородок. Все было по-старому, но в то же время по-другому. Без Джойс этому месту не хватало… чего-то… например, энергии, которую можно было ощутить в воздухе, коснуться пальцами. Дальнобойщики все также склонялись над своими тарелками у стойки, студенты Блэквелла все также засыпали, сжимая чашку кофе в руках, а музыкальный автомат все также играл те же старые песни. На лице Макс заиграла улыбка, когда она вспомнила про таракана, который залез внутрь автомата. Они, Макс и Хлоя, сидели за этим самым столиком, когда она впервые продемонстрировала Хлое свои силы. Она помнила, какое выражение лица было у Хлои, как широко ее глаза раскрылись, но она не думала, что Макс сошла с ума, обкурилась или еще что-то такое. Она была… в восторге. Они будто снова стали детьми, играющими в супергероев на заднем дворе. Только теперь это не было игрой, ведь силы Макс были реальными, а Хлоя все также была рядом с ней. Макс потянулась за салфетницей, из которой достала сразу несколько салфеток. Уоррен наблюдал, как она аккуратно заворачивала ими сэндвич. — Нет аппетита? — спросил он. — Ага. Оставлю себе на потом. Сам знаешь, еда в нашей кафешке — так себе удовольствие. — Говоря об удовольствии, — сказал Уоррен, резко выпрямившись. — Думаю, я могу тебя развеселить. — Как? — Раз уж у нас не получилось пойти обезьянничать, думаю, мы сможем это сделать в другой раз. Макс наклонила голову. — Они опять показывают марафон «Планеты обезьян»? — Не-а, это другой открытый кинотеатр. — Он достал из сумки красочный флаер. — У них своя программа в честь Хэллоуина. Макс взглянула на него. — «Рокки Хоррор»? — Я хотел придумать такой же крутой каламбур, как с «обезьянничать», но ничего не вышло. Ну так что? Ты пойдешь? Она вернула ему флаер. — Я не уверена. Это было бы очень классно, но… — Все будут в костюмах и в гриме, — добавил Уоррен с блеском в глазах. — Я знаю, что ты обожаешь «Рокки Хоррор». Я даже его тебе на флэшку скинул. — Он снова легонько пнул ее под столом. — Давай! Я думал, тебе нравится песня «Time Warp» («Повернуть время вспять» — прим. переводчика)! Макс подумала, что жизнь снова над ней жестоко пошутила. Мысль о поворотах времени вспять и перемотке времени чуть не вывела ее из себя. Она попыталась улыбнуться настолько широко, насколько это было возможно, и сказала: — Обещаю, я обязательно сообщу тебе, если передумаю, хорошо? — Хорошо, — удрученно ответил Уоррен. К счастью, он перевел тему, и между ними опять завязалась приятная беседа, а за окном снова пошел дождь. Уоррен вместе с Брук участвовали в каком-то научном конкурсе, который устроила мисс Грант. Победители отправятся в Музей Науки и Техники в Орегон, где будут представлять свой проект, получат по три сотни долларов каждый, а их имена будут красоваться на доске почета в Блэквелле. Макс нравилось слушать, как он рассказывал про проект, связанный с топливным элементом и аэродинамикой, но детали быстро вылетали из ее головы. Время медленно плыло. Голос Уоррена приятно успокаивал. Ей было просто хорошо проводить время с другом, ни о чем не думать при этом. Макс взяла в руки фотоаппарат Уильяма… ее фотоаппарат. Он приятно грел руки. Уоррен лучезарно улыбнулся. Будучи другом Макс, он научился быстро принимать позу, как только она доставала фотоаппарат. Он показал большой палец. Когда фотография оказалась в ее руках, Макс как обычно потрясла ее. Уоррен рассмеялся. — Ты хоть когда-нибудь собираешься тоже остаться на фотографии, госпожа Фотограф? Она пожала плечами, убирая фотоаппарат. — Мне по душе больше быть по другую сторону объектива. Макс вручила ему фотографию. Он изучал ее несколько секунд, подняв бровь. — Ты уверена, что не хочешь оставить ее себе? Я тут очень мило вышел. Макс закатила глаза. — Нет, это тебе. На память. — На память? Это? — Он посмотрел на нее с веселым выражением лица. — Я думал, это ты вечно что-то оставляешь себе на память. — Смотри, мы вкусно пообедали, повеселились, у нас все хорошо, и вот-вот наступит ноябрь. Это память. — Как скажешь. — Уоррен спрятал фотографию в сумку. — Я думаю, мы должны постараться и создать более интересные воспоминания. Чтобы пополнить фотоколлекцию. Макс представила, что рядом с ним сидит Хлоя. Ей хотелось сделать больше фотографий с ней, где они просто веселятся вместе, где они молоды и счастливы. Именно этого Макс не хватало больше всего. В этом новом мире Макс не собиралась совершать эту ошибку. Она хотела снова начать фотографировать. И она сфотографирует все, даже самое маловажное. Макс помотала головой. — Не-а, — сказала она. — У меня уже достаточно веселых воспоминаний. Хватит мне. *** Ей позвонила мама. И еще раз позвонила, и еще раз. После получения бесчисленных голосовых сообщений и истеричных сообщений Макс решила, что ей надо было перезвонить. Было восемь часов вечера, она лежала на кровати и слушала музыку, которая звучала отголосками из комнаты Даны, и голоса, доносящиеся из коридора, потом она взяла телефон. Ее мама приходила домой в шесть часов каждый день. Сейчас она уже поела и, наверное, вязала что-нибудь сложное в гостиной, пока папа смотрел боевик по телевизору с чашкой кофе. Они казались такими далекими, особенно сейчас. Их рутинная жизнь казалась раньше невероятно скучной, но теперь Макс скучала по этой нормальной жизни. У них бы случились сердечные приступы, если бы они узнали, что произошло с ней, в каких дебрях их дочери пришлось побывать. Но Макс продолжала скучать по родному дому, по папиным клетчатым рубашкам и по маминым сладким блинчикам. Мама ответила на третий гудок, ее голос эхом отозвался в груди Макс. — Максин! Слава Богу, я только собиралась тебе перезвонить… — Успокойся, мам. И я Макс, а не… — А не Максин, конечно. Прости, милая, просто я не ожидала твоего звонка. Думала, что мы раньше к тебе сами приедем, чем ты ответишь на звонок. Макс прижалась щекой к подушке, которую они с мамой сшили, когда она была еще ребенком. Она пахла домом, и Макс закрыла глаза. Они немного помолчали, пока мама снова не заговорила. — Макс, как ты? — Я… в порядке. Правда. Просто пытаюсь вернуться к нормальной жизни. — Хочешь вернуться домой? Ты можешь приехать в любой момент, ты знаешь. Я не против, если ты захочешь домой посреди ночи — позвони нам, и мы приедем и заберем тебя. Макс вздохнула. — Нет, все хорошо. Я хочу остаться. У нас новый учитель по искусству. У меня тут друзья. — Хлою убили в туалете, — сказала мама, не слушая ее. — Там не безопасно. Пусть этих двух психопатов и посадили, мы все равно беспокоимся за тебя. Студенты, размахивающие пистолетами, учителя с бункерами под землей… ты уверена, что не хочешь вернуться домой? Есть еще много школ искусств, Макс, некоторые даже близко к дому… Макс хотела сказать: «Но здесь Хлоя». Но не смогла. Вместо этого она уставилась на китайские фонарики, которые висели над ее кроватью, и сказала: — Все хорошо, правда. Мы все просто стараемся… жить дальше. Она услышала шум и треск в трубке, когда ее мама вздохнула. — Я верю тебе, милая. Если ты считаешь, что тебе стоит остаться, мы не будем силой увозить тебя оттуда. Но ты же позвонишь нам, если захочешь уехать? — Обязательно позвоню. — Даже если только на выходные… — Мам, — Макс улыбнулась, чувствуя тяжесть в груди. — Ты повторяешься. — Да. Прости. Ты мне писала что-то про приступы удушья? — Это даже помогает в небольших количествах, — усмехнулась Макс. — Я по вам скучаю. Извините, что я так далеко. — Все нормально. Ты потеряла близкого тебе человека. Мне бы хотелось, чтобы вы встретились хотя бы раз до… до… — Да. — Боже, я помню, как вы устраивали у нас дома ночевки. Она… была замечательной девочкой. Бедная, бедная Хлоя. Она заслуживала длинную и счастливую жизнь, — она замолчала на минуту. — Разве это не печально, Макс? Никогда не знаешь, что уготовано тебе судьбой. После того, как они попрощались, Макс лежала на кровати, чувствуя, как тяжелеет ее голова. Голос Хлои из коробок звал ее, ей стало душно. Взяв принадлежности для душа с полки, она решила выйти из комнаты, надеясь, что горячая вода поможет ей уснуть. Может быть, ее сон будет даже длиться больше, чем час, и ей не приснится очередной кошмар, от которого она проснется в поту. Не успела она ступить за порог, как в кого-то врезалась. Подняв глаза, Макс не смогла сдержать звук удивления. — Виктория… привет. На лице Виктории почти не было макияжа, она стояла, слегка сутулясь, от ее высокомерия не осталось и следа. На ней была мешковатая толстовка. Подобную толстовку Макс бы надела, если только бы ее день совсем не задался. Она даже не думала, что такие вещи вообще имеют место в гардеробе Виктории. На ее пижамных штанах красовалось старое пятно от кофе, а на ее бледном лице не было и намека на улыбку. Она почти не посещала занятия и почти все время сидела в своей комнате в компании Тейлор и Кортни. Макс иногда слышала, как они пытались чем-то развеселить ее. Она все понимала и не трогала Викторию. Она знала, каково это — потерять лучшего друга. — Привет, Макс. — Ее голос звучал слабо. Макс ждала, что она скажет еще что-нибудь. Она была не против стать в очередной раз объектом насмешек и ехидных комментариев Виктории, если той станет легче. Но ничего не произошло. Между ними возникло тяжелое и неловкое молчание, и Макс пожалела, что вышла из комнаты. Виктория просто прошла мимо нее, направляясь в свою комнату. Макс смотрела, как закрывалась ее дверь. Она осталась одна в коридоре. *** Девушка на ресепшене говорила по телефону, зевая, когда пришла Макс, промокшая от проливного дождя. Девушка подняла палец и прижала трубку к плечу, чтобы найти пропуск для посетителей. Макс осмотрелась. Здесь стало теплей, вокруг царил дух Хэллоуина. Стойка была украшена флажками черного и оранжевого цвета, к стенам были приклеены пластиковые летучие мыши, пауки и скелеты. На кофейном столике стояла тыква, чья вырезанная улыбка скорей была веселой, чем зловещей. Внутри нее горела свечка. Девушка улыбнулась, передавая Макс пропуск, и когда та попыталась уйти, она замахала ей и вручила печеньку с сахаром в виде призрака. Макс взглянула на блюдо с печеньем с сомнением, и, к счастью, девушка все поняла без слов. С доброй улыбкой на лице она сама дала Макс еще одну печеньку. Макс поблагодарила ее и отправилась к лифту, на котором поднялась на третий этаж. Она топталась на одном месте, стараясь выплеснуть всю свою энергию. Она нервничала, но не так, как в первый раз. На третьем этаже висело еще больше флажков. Создавался красивый контраст из оранжевого, черного и белого, но Макс не стала доставать камеру, чтобы не возникло лишних проблем. За окном она увидела тяжелое серое небо, лил дождь. По телевизору шел какой-то мультфильм, который смотрели пациенты. Казалось, что людей здесь было больше, чем обычно. — Макс! Она подпрыгнула, не ожидая услышать свое имя в этих стенах. Обернувшись, Макс увидела Нелл, медсестру, сидевшую за столом с кипой бумаг в дальнем углу комнаты. Нелл подняла руку, чтобы жестом позвать ее, и, когда Макс подошла ближе, она поняла, зачем. К ее удивлению, с другой стороны стола сидел Нейтан. Перед ним была большая мозаика и чашка чая. — Привет. — В голосе Макс звучал испуг. — Прости, я… Я думала, что Нейтан в своей палате. — Не сегодня, — с энтузиазмом ответила Нелл. — Мы наконец-то решили немного проветриться. Будь здесь Хлоя, она бы обязательно пошутила о ветре, который приносил аромат хлорки и лекарств, въедавшийся в ноздри. Макс вытащила стул из-под стола напротив Нейтана. Ее мучило дурное предчувствие. Она привыкла к тишине палаты Нейтана. Здесь, снаружи, в новой обстановке, где было шумно и многолюдно, ей было не по себе из-за тревоги. Нейтан выглядел измученным из-за темных кругов под глазами и сутулости. На нем была все та же больничная форма, только в этот раз он накинул сверху старую изношенную толстовку серого цвета. На ней к груди была пришита эмблема клиники. Толстовка сильно подчеркивала, как он похудел. Она была ему широка, рукава были слишком длинными. Нейтан все то закатывал их, то возвращал обратно. Его правая рука еще тряслась, но не так заметно. Макс слабо улыбнулась ему, но он не обратил внимания. Нейтан не спускал глаз с мозаики, которая была уже на половину собрана. На ней была изображена панорамная картина каменного замка с башенками, окруженного потрясающими горами. Это был, наверное, самый сюрреалистичный момент в жизни Макс — сидеть с Нейтаном Прескоттом за одним столом, пока тот собирает мозаику. Хлоя забилась в истерике от смеха в ее голове. — Тебе помочь? — неловко спросила Макс. Вопрос остался без ответа, хотя она его особо и не ждала, но он и никак не показал ей, что был против. Взяв в руки кусочек, который лежал к ней ближе всего, она нашла место, куда и вставила его. Нейтан продолжал хранить молчание, его движения были вялыми и медленными. Макс как завороженная следила за его руками, собирающими мозаику. Это зрелище вернуло ей надежду. Хороший знак. В один момент его рука сильно дернулась, и кусочек, который он сжимал в ней, выпал. Макс подобрала его и протянула Нейтану руку с ним, задержав дыхание. Нейтан поколебался, но все-таки взял у нее детальку. Его пальцы были сухими и холодными. — Как ты? — спросила его Макс. Ответа не последовало. Нейтан взял другую детальку и через мгновение отдал ее Макс. Он постучал пальцем на то место мозаики, куда Макс должна была ее поставить, что та и сделала. Все прошло не так плохо, как она ожидала. Было даже весело. Мозаика помогала отключиться от внешнего мира и в то же время сфокусироваться на чем-то конкретном. Про себя Макс отметила, что надо будет собрать таких парочку, когда она не сможет уснуть. Через несколько мирных минут, Макс резко вскочила и кинулась к своей сумке. — Ой, чуть не забыла! Нейтан откинулся на спинку стула и стал ждать. Он действительно ждал. Когда она вернулась с двумя книгами и большим целлофановым пакетом, Нейтан взглянул на нее. Она тоже попыталась посмотреть на него, но в его голубых глазах было столько беспокойства, что она не могла удерживать взгляд дольше нескольких секунд. Она вручила ему вещи, улыбаясь. — Там сэндвич с индейкой и немного яблочного пирога — прямо из «Двух Китов». Он поставил все перед собой на стол. Его пальцы погладили обложки книг. К нему подошла Нелл и потянулась за книгами. — Не против, если я осмотрю их? Таков устав больницы. Прости. — На ее лице появилась извиняющаяся улыбка. — Да без проблем. В этот момент Макс готова была поклясться, что Нейтан усмехнулся, но когда она снова на него посмотрела, от ухмылки не осталось и следа. — Все чисто, — объявила Нелл, вручая книги обратно, и обратилась к Нейтану. — Храни их в своей комнате, Нейтан. Если кто-нибудь заметит их у тебя в руках, то ты их больше не увидишь. — Они могут быть у тебя столько, сколько захочешь, — добавила Макс. — Дай мне знать, если тебе еще что-нибудь понадобится. Между ними снова все стало тихо и спокойно. Хоть и костяшки Нейтана зажили, его руки все еще были усыпаны царапинами и засохшими ранками. Макс не могла отвести взгляд от его правой руки. Она задрожала в третий раз, и Нейтан принялся сжимать и разжимать ладонь, чтобы расслабить мышцы руки. Макс было интересно, был ли это побочный эффект от его лекарств. Она покраснела, когда Нейтан заметил ее взгляд и тут же спрятал руку под столом. Макс начала рассказывать о себе, снова о школе и о фотографиях, которые она сделала этим утром. Прежде чем она сама заметила, тема медленно поменялась. Теперь она рассказывала о Сиэтле, о ее жизни в том городе, о родителях, о старых друзьях и о фотографиях со Спейс-Нидла. Пусть тело Нейтана и было расслабленным, Макс чувствовала, что в этот раз он ее внимательно слушал. Из-за этого она рассказывала больше и уверенней. Она никогда не рассказывала так много человеку, который в ответ лишь молчал. Обычно в ее случае все было наоборот. Они почти собрали мозаику, когда Нелл неожиданно сказала: — Этим утром Нейтану звонил отец. Что-то изменилось. В отличие от Нелл Макс это заметила. Нейтан резко выпрямился. Начала накатывать паника. — Т-так можно сюда звонить пациентам? — спросила Макс, лишь бы не молчать, лишь бы снять напряжение, которое Нелл в упор не видела. — Ну да, конечно. В любой день недели, в любое свободное время, — ответила Нэлл, которая затем повернулась к Нейтану. — Нейтан, ты же ждешь, когда к тебе придут родители? Нейтан застыл на бесконечно долгую секунду, а затем все начало происходить слишком быстро. Макс едва успела отпрыгнуть, когда Нейтан вскочил, перевернув стол. Мозаика, бумаги Нелл, книги, пакет с едой — все упало вниз следом за столом. Он сильно пнул свой стул, который пролетел через всю комнату. Мозаика снова превратилась в груду мелких кусочков у ног Макс. Нейтан часто и тяжело задышал, руки превратились в кулаки, в его глазах плескался… не гнев, а страх. Макс протянула к нему руку с дрожащими пальцами, чтобы коснуться его плеча и успокоить, но прежде чем она смогла бы это сделать, из ниоткуда появились три санитара и прижали его к стене. Остальные пациенты и ухом не повели, лишь повернулись посмотреть на происходящее, как на шоу в цирке. Макс была в ужасе. Сначала Нейтан вырывался, но потом сам опустился на пол, позволяя заломить руки себе за спину. Санитары подняли его и повели по коридору в сторону лифта, а не в его палату. Макс затрясло. — Что за хрень? — прошептала она. Рядом с ней стояла Нелл. На ее лице застыло грустное выражение. — Куда… куда его потащили? Нелл вздохнула. — В изолятор. — Изо… что? — В изолятор. Туда отправляют пациентов, когда они сильно нервничают. Для их же безопасности. С тобой все нормально? Ты белая как мел. — Она обняла Макс за плечи. — Послушай, с ним все будет хорошо. Он не в первый раз попадает туда. Макс живо представила одиночную палату с мягкими стенами и капельницами, отчего ей стало нехорошо. Ее сердце бешено билось, и она подумала, что оно сейчас выпрыгнет из груди. — Макс. — Доброта в голосе Нелл выводила Макс из себя. — Все хорошо. — Я… Его родители… — Это щекотливая тема. — Нелл потерла шею. — Думаю, я усвоила урок. Макс опустилась на колени, чтобы поднять книги и пакет с едой, при этом она не могла отвести взгляд от разбросанных кусочков мозаики. — Мне жаль, что ты стала свидетелем всего этого, — сказала ей Нелл. — Хочешь положить все в палату Нейтана? Он вернется через час-два. — Эм-м, хорошо. Без Нейтана находиться в его палате было странно и непривычно, и Макс наконец начала осознавать всю сложность ситуации. Его ситуации. Это все было на самом деле. Она смотрела, как у него случился срыв, Господи… Он здесь из-за нее. Это его реальность. Таков эффект бабочки. Его нужно вытащить отсюда. Он должен прийти в себя. Макс оставила еду на столе, а книги на подушке.