The Sense Of Me

Джастин спрятал свои мозолистые руки в карманы, вздрагивая, будто все его тело пронизывал холод. — Пиздец холодно, — сказал он. — Сейчас ноябрь, — процедила Брук. — Идет дождь, а ты в бриджах, Эйнштейн. Джастин закатил глаза и оттолкнул Тревора, чтобы получить VIP место под зонтом Макс. — Ага, щас, — заворчал он. — Побежал я в джинсах кататься! Да за кого ты меня принимаешь? С неба лил холодный дождь. Его крупные ледяные капли падали на открытые участки кожи Макс, от чего у нее стучали зубы. Они все сидели на мокрых ступеньках перед общежитием и смотрели, как капал дождь. Дул сильный ветер. С каждым днем темнело все раньше, а сегодня из-за темных туч вообще с трудом можно было отличить день от ночи. Сегодня был обычный длинный день, слишком обычный для студентов Блэквелла, однообразный и обыденный, и с каждой секундой Макс становилась радостней от того, что прямо сейчас она была среди людей, которых она могла назвать друзьями. Теперь она старалась как можно реже оставаться в одиночестве. После смерти Хлои в туалете появилось нечто, что их всех объединяло. И это было неудивительно. Джастин и Тревор, которые были хорошими друзьями Хлои, стали общаться с теми, кто с ней был близко знаком, как Макс, или кто хотя бы представлял, какой дикий ураган из себя представляла Хлоя Прайс. Вместе они делились историями и воспоминаниями, которые в каком-то смысле создавали иллюзию, что она была все еще жива. Так и образовалась их компания. Это не могло не радовать Макс. Ей казалось, что она больше никогда никого не потеряет как Хлою. Иногда Тревор приводил на такие дружеские встречи Дану, а та, в свою очередь, звала с собой Джульет. Сначала казалось, что она проводила с ними время, только чтобы услышать какой-нибудь грязный слух для школьной газеты, но, когда прошло немного времени, она стала частью их компании. Им всем было хорошо вместе, и это было прекрасно. Макс даже не думала, что в этой реальности у нее появятся друзья. Она привыкла, что обычно время только все отбирало у нее. Уоррен легонько задел ее локтем. — Замерзла? Не успела она ответить, как Уоррен уже снял куртку, которую накинул ей на плечи. Она была теплой и пахла им. Это был успокаивающий запах мужского дезодоранта и мыла из научной лаборатории. Но все это было неправильно. Макс чувствовала себя… неуютно, и даже довольная улыбка Даны, которая наблюдала за этой картиной, оглядываясь через плечо, не улучшала ситуацию. Придется ей поговорить «об этом» с Уорреном. Ей очень не хотелось поднимать эту тему, но рано или поздно этот разговор все равно должен был произойти. Иначе никак. Но не сейчас, не перед всеми. Все-таки она у него в долгу. Да и Джульет поместит эту новость на первую полосу. Она достала фотоаппарат и сфотографировала, как капли дождя ударялись об лужи перед общежитием. Маленькие белочки и кролики спрятались под навесом, высовывая только свои носики, чтобы все обнюхать и осмотреться. — Может, мы пойдем уже? — жалобно попросила Кейт, протискиваясь между Брук и Уорреном. — Я сильно замерзла. Джастин тут же вскочил, отряхиваясь, как капризная кошка. — Да, на дождь не интересно смотреть, если ты вымок, как мышь. — Он кивнул головой в сторону двери. — Как насчет соревнования по скейтбордингу в коридоре мужского общежития? Кто в деле? — Да, черт возьми! — воскликнул полный энтузиазма Уоррен, вскочив на ноги. — Трюки у меня стали получаться гораздо лучше, чем в прошлый раз. От такого заявления Тревор расхохотался, и скоро смех подхватили все остальные. — Хватит нести чушь, Грэхем, — сказал он, давясь от смеха. — Я почти уверен, что нас посадят, если ты сломаешь себе шею. Лучше занимайся своими колбами и пробирками, чувак. Макс обернулась, когда поднималась по ступенькам, чтобы в последний раз послушать звуки падающего дождя. Вдруг она кое-что заметила и остановилась. Брук, которая заходила последней, оперлась на дверь и спросила ее: — Макс, ты идешь? — Я догоню вас, ребят, — ответила ей Макс. Брук пожала плечами и исчезла в фойе, за ней захлопнулась дверь. Макс опустилась на одну ступеньку. Вода захлюпала под ногами. Она подняла мокрую руку, чтобы помахать. Из-за угла вышел Самюэль, направляющийся по своим делам, но, увидев Макс, он направился под навес к ней. Он промок насквозь, его спецодежда была испачкана в грязи. Через плечо он нес грабли, между зубчиками которых застряли недавно опавшие листья. Макс заглянула в его добрые глаза. — Здравствуй, Макс, — весело сказал он. — Не стоит стоять под дождем — ты можешь заболеть. Макс улыбнулась ему. — Ты занимаешься работой в саду в такую погоду? Он беззаботно рассмеялся. — О-о, Самюэль работает в любую погоду. В кампусе всегда найдется для меня работа, — ответил он. — А что насчет тебя? — Почему я стою под дождем? — Когда он кивнул, Макс пожала плечи и забормотала. — Скажем так, мне несколько… душно в общежитии. Глаза Самюэля расширились, в них появилась смесь печали и чего-то такого, что она не могла разобрать. — Ты потеряла друга в прошлом месяце. — Да. Мне было очень тяжело. — Она наблюдала, как вода стекала тонким ручейком со ступенек. — Не могу перестать думать об этом. Я… Я не видела Хлою, мою подругу, несколько лет, и я все думаю, что, может быть, я могла спасти ее. Был ли другой способ. — Она тихо рассмеялась, взглянув в его добрые глаза. — Извини, я знаю, что это бессмысленный разговор. — Ты не должна жить прошлым, юная Макс. — Просто я не понимаю. Не понимаю, почему так произошло. — Судьба не дает нам объяснений. — И все? Мы должны молча это принять? — Она не могла скрыть злобу в своем голосе. — Не надо принимать, — сказал Самюэль. — Надо понять. Макс молчала. В ее ушах эхом звучал стук дождя. — Не беспокойся, Макс. Время — прекрасный целитель. Она вздохнула. — Это я уже слышала. — Смотри вперед, а не назад. И Макс, тот путь, что ты выбрала, приведет тебя к осознанию. Просто доверься ему. И доверься сама себе. — Спасибо тебе, Самюэль. — Его слова были похожи на правду, но она не могла заставить себя поверить в них. Они прошли мимо ушей. Макс смотрела, как медленно Самюэль уходил. Он аккуратно шагал по мокрой траве, повернулся к ней, кивнул и скрылся в своей комнате, где хранил весь садовый инвентарь. Она замешкалась на мгновенье на ступеньках, вдыхая крепкий и свежий запах дождя и мокрого асфальта. Когда она заходила внутрь, в голове у нее немного прояснилось. *** На следующий день утро выдалось ясным, туманным и холодным. Макс делала домашнее задание на подоконнике и смотрела, как густой туман окутывал кампус. Маяк вдалеке возвышался над деревьями. Она долго смотрела на него в оцепенении и думала. Раньше отец ей рассказывал легенды Аркадии о маяке, который являлся «хранителем» города, приглядывал за всеми жителями, пока они спали, жили, занимались своими повседневными делами. Теперь Макс задумалась, были ли эти истории правдой. После того, что с ней случилось, маяк, обладающий самосознанием, не удивил бы ее. Она полила Лизу, от чего ее листочки радостно заблестели, и села за ноутбук, пока коридор не наполнился привычными звуками утренней рутины. На столе завибрировал телефон от тысячной смс-ки от Уоррена. Он приглашал ее позавтракать в «Двух Китах», приглашал сходить с ним в библиотеку, предлагал заняться хоть чем-нибудь. Макс ответила ему что-то бессмысленное, и пошла одеваться. Она откладывала этот разговор, стараясь не думать об этом лишний раз, но сейчас она должна с этим справиться. Просто обязана сделать это. Макс какое-то время простояла около двери Виктории, набираясь смелости, чтобы постучать. Виктория не сразу открыла дверь. Макс была уверена, что услышала, как она встала с кровати, обо что-то запнулась, пока спросонья добиралась до двери. Наверняка, она пыталась поправить свой вид перед тем, как открыть дверь. Макс ожидала увидеть старую добрую сногсшибательную Викторию, ухмыляющуюся в дверную щель. Вместо этого она увидела лишь темноту. Виктория стояла в пижамных шортах и широкой футболке и смотрела на нее с измученным выражением лица. Ее волосы, обычно идеально уложенные, торчали в разные стороны. Макс широко улыбнулась ей, но в ответ улыбки не получила. — Привет, Виктория. Извини, что разбудила, но, надеюсь, что ты меня впустишь на минутку? Виктория нахмурила брови, став на секунду знакомой всем Викторией, которая всегда сомнительно относилась ко всему, что делала Макс. — Зачем? — Я просто хочу поговорить. Или, эм, я могу уйти. Все нормально. Это не проблема… — Нет, входи. — Виктория отошла в сторону, держа дверь открытой, впуская свет внутрь комнаты. Увидев сомнение на лице Макс, она снова нахмурилась. — Так ты заходишь или нет? Макс проскользнула мимо нее. Она оказалась в комнате Виктории Чейз по своей собственной воле впервые с того самого дня… впрочем, это неважно. Она подошла к плисовому фиолетовому стулу на колесиках рядом со шкафом, пока Виктория медленно шла к окну, чтобы открыть занавески. В комнате стало светлей, и Макс смогла осмотреть комнату. Одежда Виктории, которая стоила намного дороже, чем плата за учебу для Макс, валялась мятым комком на полу. Воздух в комнате был спертым, будто здесь не проветривали целую вечность. Учебники были небрежно разбросаны по столу, а ее плакаты криво висели. Макс не могла найти себе в этой комнате места. У нее сердце обливалось кровью от воспоминаний, связанных с этой комнатой. Виктория плюхнулась на кровать напротив Макс и уставилась на нее, ожидая дальнейшего развития событий. Макс поняла, что та не собиралась ничего ей говорить, отчего ее лицо залилось краской. Она очень не хотела начинать этот разговор сама. Поэтому Макс продолжала молчать. Она не могла взять и рассказать о Нейтане как ни в чем не бывало. Не сейчас, во всяком случае. Вместо этого она спросила ее: — Как дела? Виктория так сердито посмотрела на нее, что Макс чуть не вскочила со стула и не убежала прочь. — Это все, что ты хочешь спросить? Макс пожала плечами и пыталась говорить так, чтобы ее голос звучал как можно оптимистичней. — Я не могу поинтересоваться твоими делами? — Мы с тобой не друзья, — сказала та резко и холодно. Уголки губ Макс опустились вниз. — Но мы и не враги, — заявила она, отчего Виктория злобно рассмеялась. — Господи, не неси чепухи, — устало сказала она. — Слушай, я только что проснулась, а тебе вдруг пришло в голову прийти ко мне, чтобы поболтать ни с того с сего… Что за фигня? С чего это вдруг ты снизошла до того, чтобы поговорить с кем-нибудь, кроме своих друзей-ботаников? — А что, если мне не все равно? О-о-о, неправильный ответ. Лицо Виктории ожесточилось. — Ты издеваешься? Макс замолчала, стараясь подобрать правильные слова. — Я не хочу злить тебя, Виктория. Мне жаль тебя. Просто я понимаю, что сейчас у тебя трудные времена. Я лишь хочу убедиться, что ты в порядке. — Да ладно? Что ж, очень любезно с твоей стороны. У меня все сейчас идет через жопу. Но я со всем справлюсь. — Виктория запустила руку в свои волосы, надменно смотря на нее. — Я всегда со всем справляюсь. Мне не нужна твоя жалость, Колфилд. Макс закусила губу. — Мне жаль. — Ты это уже говорила. — Мне правда жаль, — сказала Макс, понимая, что-либо сейчас, либо никогда. — Ты потеряла своего лучшего друга. Я прекрасно представляю, что ты сейчас чувствуешь. Виктория сузила глаза. Макс ожидала, что она сейчас услышит какой-нибудь язвительный ответ, но ничего не произошло. Виктория скрестила руки на груди и отвернулась. Вся ее злость, хоть и медленно, сошла на нет, уступив место грусти. Голос Виктории ломался, когда она заговорила: — Что случилось с Хлоей, и что случилось с Нейтаном — это совершенно две разные вещи, — сказала она. — Так что даже не пытайся меня понять. У тебя все равно ничего не получится. — Ее глаза покраснели и стали влажными, когда она взглянула на Макс. — Ты просто не поймешь. — Тогда помоги мне понять. — Макс наклонилась вперед. — С тобой что-то не так, Виктория. В комнате стало тихо. Виктория очень долго сидела неподвижно, а потом ее нижняя губа задрожала; она спрятала лицо в ладонях, зарыдав. Макс встала и села рядом с ней, мягко положив руку ей на дрожащие плечи. Виктория пыталась перевести дыхание. Ее душили рыдания. — Я могла говорить с ним обо всем на свете. Он был моим лучшим другом. Никто не понимал меня так, как он. Никто. Макс гладила ее кругами по спине, придерживаясь определенного ритма. Виктория встала, взяла в руки длинный шарф лилового цвета и поднесла его к глазам. — Его семья… Он всегда приходил ко мне за поддержкой. Его отец… — она умолкла и затрясла головой. — Я все время говорила ему, что он должен обратиться за помощью, поговорить с каким-нибудь профессионалом, понимаешь. Думаю, он считал, что его отец разозлится или будет стыдиться, если он последует моему совету. Он никогда не воспринимал проблемы Нейтана всерьез. Он просто… отмахнулся от них, отмахнулся от него. — Виктория скомкала шарф и бросила его через всю комнату. — А потом он идет и стреляет в кого-то в этом чертовом туалете. Что за хрень, Макс? Разве ты не понимаешь? В этом я виновата. Я должна была… должна была убедить его обратиться за помощью, не прося разрешения у семьи. Может быть, он бы начал принимать лекарства. Может быть, он бы тогда… В такие моменты Макс хотела взять людей с собой в прошлое, или в будущее, чтобы показать им все то, что она сама узнала, услышала, увидела, чтобы они перестали мучиться от всей той боли, что была в их головах и сердцах. Она могла предложить Виктории только одно. — Не говори так. Твоей вины в этом нет. Никто из нас не мог ничего сделать. Виктория взглянула на нее, нахмурившись, но без злости. Она будто старалась дойти до сути ее слов. — Как ты можешь говорить подобное? Как ты можешь так спокойно относиться ко всей этой херне? Мой лучший друг убил твоего лучшего друга, а ты ведешь себя как ни в чем не бывало? Ты действительно смирилась с этим? Ты не имеешь ничего против меня? Макс задумалась на секунду. — Я думаю, — наконец заговорила она, — что просто так получилось, и этого никогда нельзя избежать. Никто не может… отмотать время назад. Нельзя взять и остановить всякую херню, что происходит вокруг. Просто так получилось. Такова… такова судьба. Это просто судьба. И злостью нельзя вернуть людей назад, нельзя ничего исправить. Нет смысла злиться на судьбу. — Она смотрела на свои руки и помотала головой. — Единственное, что мы можем сделать — это понять. Виктория жалобно засопела носом и села обратно на кровать. — Как, блин, ты можешь понимать такие вещи? Макс улыбнулась. — Без понятия. — Она легонько толкнула Викторию коленом. — Когда я пойму, то обязательно сообщу тебе. Они снова замолчали. Макс встала и подала ей бумажный носовой платок из упаковки, что валялась на ее кофейном столике. В это время она заметила фотографию на ее столе и не смогла не подойти и не взять ее в руки. Она видела ее раньше — в комнате Нейтана, в ящике письменного стола. На этой фотографии они с Викторией, высунув языки, показывали «козу». Тогда она взбесила Макс, и она закатила глаза. А теперь ей стало грустно. — Его мама приходила в прошлом месяце, чтобы вытащить все барахло из его комнаты, — сказала ей Виктория, пристально следя за ней. — Это была одна из немногих вещей, что я взяла. — Одна из вещей? Виктория искомкала платочек и стала рвать его на мелкие кусочки, бросая их на пол. — Я взяла все его фотографии, его камеру. То, что содержит в себе воспоминания. У Макс сжались губы. — А ты взяла… бомбер? — Ну да. Красный бомбер. Он просто, блядь, жил в нем. — Она подозрительно посмотрела на нее, насупившись. — А что? — Он, хм-м, попросил меня взять у тебя бомбер, чтобы я принесла его. Виктория застыла. Как вкопанная. Макс стала поглядывать на дверь. — Он… что? Макс представляла себе, что она подведет Викторию к этой теме постепенно, поэтапно, чтобы не разозлить ее лишний раз. А получилось все наоборот. У нее просто открылся рот, и слова сами сорвались с ее языка, но она ничего не смогла с этим сделать. — Я проведывала его в клинике. И приезжаю туда каждую неделю. Со дня похорон Хлои. Я приношу ему еду, и мы разговариваем. Точнее, я разговариваю. И он слушает. А на прошлой неделе он попросил меня, чтобы я передала тебе насчет бомбера, чтобы принести ему его. Думаю, ему не хватает любимых вещей, ведь ему приходится носить больничную форму: такие балахоны, застиранные до дыр, и… — Что? — перебила ее Виктория, бледнея. — Ты… Что ты сделала? — Эм-м, это звучит странно и дико, я знаю. — Ты приходила к нему? — Виктория будто не понимала ее, словно Макс говорила на другом языке. Макс тяжело сглотнула. Ее ладони вспотели. — Да, приходила. Она ожидала, что Виктория сейчас вышвырнет ее из комнаты. Ожидала, что она выйдет из себя, разорется, расплачется, начнет задавать вопросы. Она ошиблась во всем. Вместо этого Виктория, сбитая с толку, уставилась на ковер, и задала вопрос Макс так тихо, что та едва его расслышала. — Как он?.. Макс сделала глубокий вдох и выдох. — Он в порядке. Виктория быстро заморгала, будто она только что проснулась. — Насколько? — спросила она. — Он просто… в порядке. Он там приходит в норму. Понемногу. Еще он спрашивал о тебе. — Макс попыталась заглянуть ей в глаза. — Знаешь, ты должна обязательно сходить к нему. Я вот завтра вечером собираюсь туда. Пошли со мной. — Я не могу, — быстро ответила Виктория, ее голос звучал испугано. — Макс, я… Я не могу. Я не могу видеть его таким. — Там не все так плохо. Я сама ожидала худшего. — Мне не важно, насколько там плохо или хорошо. Он вообще не должен там находиться. — Я не собираюсь тебя заставлять, — сказала Макс. Виктория быстро вытерла слезы и встала с кровати. Макс смотрела, как она подошла к шкафу и открыла дверцу. Она достала бомбер Нейтана, который Макс узнала бы из тысячи подобных. Виктория подошла к ней и протянула ей бомбер. Она больше не плакала, но выглядела невероятно уставшей и намного старше, чем она была. — Передай ему, что мне жаль, — тихо сказала Виктория. — Я просто не могу. Макс кивнула. Она протянула руку и взяла бомбер, похлопав ее по руке, перед тем как отстраниться. — Я передам. Я обязательно расскажу ему. Виктория молчала, задумчиво разглядывая ее. Затем она вдруг подняла брови. — Ты говорила, что приносишь ему еду? — Ага. Обычно сэндвичи. Виктория на это тепло улыбнулась. Возможно, она сама этого не поняла, но она действительно улыбалась. — Он очень любит бананы. *** Она нашла его за тем же столом, за которым они сидели на прошлой неделе. Он сидел, уткнувшись носом в третью книгу Бэйкера. Она нигде не видела Нелл, но санитар палаты, с которым она уже договорилась, оказался довольно дружелюбным. Как только она подошла к Нейтану, он взглянул на нее. Макс плюхнулась на стул напротив него, сразу же достала и поставила на стол алюминиевый контейнер, в котором были сэндвич и две шоколадные печеньки. Сегодня Нейтан выглядел уставшим и потянулся за контейнером только спустя несколько секунд. На улице уже было темно, и Макс следила за неяркими огнями лодок, входящих в гавань, пока Нейтан ел. В палате было непривычно тихо. Несколько пациентов, сидящих на диване, с интересом смотрели глупое и шумное ток-шоу по телевизору. Такие программы очень сильно любил ее отец. За эти недели, что Макс приходила сюда, она начала узнавать их по лицам. Ей было очень интересно, почему они здесь оказались, кем они были, когда их выпишут. Если вообще выпишут. Нейтан не отрывался от книги, пока ел. Несколько крошек упало на страницы. Он стряхнул их и взглянул на Макс. На его лице не было и тени враждебности. Он продолжал смотреть на нее, изучать ее лицо, и у Макс появилось ощущение, что она находилась под микроскопом. — Я слышала, что ты любишь бананы. Он никак не отреагировал, вернулся к книге, перевернул страницу и продолжил трапезу. Макс потянулась за рюкзаком. Нейтан перестал жевать, заметив красный бок своего бомбера. Она отдала его Нейтану, и какое-то время он просто держал его в руках, щупая ткань. А потом он резко сбросил с себя потертый голубой балахон, в котором он был, — и вот он уже сидел в своем бомбере. Макс никогда не видела, чтобы он так быстро двигался. Внутри нее росло чувство беспокойства, которое она ненавидела. Одного взгляда на него в красной одежде хватило, чтобы вспомнить все самое страшное. Ужасные воспоминания. Когда она очнулась от них и повернулась к Нейтану, то увидела, что он разломал одну печеньку напополам и протянул одну половинку ей. — Спасибо. — Взяла она ее, улыбаясь. Печенька, конечно, была вкусной и свежей. Ее испекла девушка, стоявшая на замене Джойс. Она снова пошла за рюкзаком. Нейтан спокойно сидел. Макс положила на стол фотографию, в дюйме от его руки. Это была та самая фотография, на которой были Нейтан и Виктория. Макс никогда не видела их настолько счастливыми, как на ней. — Виктория еще хотела, чтобы это хранилось у тебя. Нейтан взял ее. Его рука сильно задрожала. Макс казалось, что он не может узнать в этом парне с фотографии самого себя. Будто это все происходило в другом мире. Для них обоих. Нейтан бросил фотографию на стол, но глаз с нее не сводил. Что-то новое появилось в его позе, отчего Макс занервничала. Он совсем одеревенел. Его челюсти были плотно сжаты. — Ее здесь нет, — сказал он низким голосом. Макс медленно замотала головой. — Она очень хотела, но… — Макс чувствовала себя абсолютно беспомощной. — Она сказала, что ты все поймешь. Его глаза потемнели и сузились. В них появилась жесткость. — Прости. Он отвернулся. — Но зато у тебя теперь снова есть твой бомбер, да? Стул заскрипел, когда он вставал. А затем он просто ушел. Он шел по коридору, держа в руке фотографию. Его плечи были опущены. Макс вскочила на ноги и бросилась за ним. В животе все стянулось в узел. Когда она была на полпути в его палату, из сестринской вышла Нелл, в руках которой дымилась чашка черного кофе. Увидев их, мчавшихся по коридору, она покачала головой. На ее лице появилось беспокойство. Макс остановилась рядом с ней. Нелл села за свой стол и взглянула на нее, подняв брови. — Он просто взял и ушел, — сказала Макс. — Я вроде бы ничего такого не сказала, но… Можно мне пойти за ним? — Ты все равно от него добьешься большего, чем я. Но если он в своей палате, то ты можешь зайти туда только с кем-нибудь из персонала. — Она показала на себя, улыбаясь. — Я специально откладывала всю бумажную работу на тот случай, если ты придешь. — Он стал разговаривать, — сказала Макс, обводя глазами коридор. Глаза Нелл загорелись. — Да, я заметила. Он, конечно, не болтун, но хоть заговорил в принципе. — Она подмигнула. — И я уверена, что в этом есть твоя заслуга. Большая часть. Макс хотела с ней не согласиться, но Нелл уже встала из-за стола и сделала ей знак рукой, чтобы она пошла за ней. Палата Нейтана сильно изменилась с тех пор, когда Макс была там в последний раз. Кровать теперь была заправлена стеганым одеялом в красно-черную клетку, все книги стояли стопкой на тумбочке. Над кроватью теперь висела одна фотография. Стоя коленями на подушке, Нейтан приклеивал на стену еще одну фотографию, с ним и Викторией. Нелл устроилась на полу, отгородившись ото всех стопок, состоящих из кучи бумаг. Скрестив руки на груди, Макс медленно подошла к нему, волнуясь. Она наклонилась, чтобы рассмотреть фотографию на стене. С нее на Макс смотрел Шон Прескотт с натянутой улыбкой на морщинистом лице. Он обнимал за острые плечи солидную блондинку, у которой были черты лица как у Нейтана. Ее лицо обрамляли золотые локоны. Рядом с ней стоял со сложенными руками Нейтан. На его лице не было улыбки, но она сияла в его глазах. Рядом с отцом стояла милая высокая девушка, которая больше была похожа на Шона, угловатая и озорная. Ее лицо озаряла искренняя улыбка. Перед ней стоял еще один юноша, старше Нейтана и его сестры, у него были приятное мальчишеское лицо, широкие плечи и игривая ухмылка. Впереди них всех стоял маленький мальчик восьми-девяти лет и широко улыбался, демонстрируя щель между зубами. У него были светло-русые волосы. Он прекрасно представлял собой идеальную смесь из своих родителей. Удивляясь, Макс выпрямилась. — Это твоя семья? — спросила она. Нейтан издал непонятный звук, похожий на низкое мычание. Приклеив новую фотографию, он сделал шаг назад, встав рядом с Макс, и стал смотреть на стену, как и она. Она с любопытством рассматривала членов его семьи. — Получается, у тебя есть сестра? И два брата? Я не знала об этом. — Макс вглядывалась в лицо ухмыляющегося юноши, которое было очень радостным и притягательным. Нейтан проследил за ее взглядом. — Это Дин, — сказал он. — Он умер. Макс вздрогнула. Она открыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, мысленно подбирая правильные слова, но Нейтан уже отвернулся от стены и сел на кровать. Он стал постукивать пальцами по коленям. Он сгорбился, обеспокоенно продолжая барабанить пальцами. Макс села на стул у окна. Ее бросило в жар. Она поняла, что он не желал говорить об этом, и она не собиралась настаивать на этой теме. Особенно когда не могла выбрать нужных слов. Ее пронзила внезапная острая боль от взгляда на стену. Вдруг в ее голову пришла идея, загоревшаяся как неоновая вывеска в мозгу. Она взяла сумку и стала рыться в ней, достала свой дневник. Она села и положила дневник себе на колени и стала листать его, пока не нашла листы, между которыми были вложены фотографии. — На эту стену нужно повесить больше фотографий, — весело сказала Макс, выбирая из них ту, которая была сделана пару дней назад у кампуса, когда лил дождь. Это была фотография в серых спокойных мягких тонах. Она взяла скотч и приклеила ее на стену, над фотографией с Нейтаном и Викторией. Макс взглянула на Нейтана. — Можно я принесу тебе на следующей неделе еще фотографии? Ты сможешь приклеить их на стену. Нейтан ничего не ответил. Он ее вообще не слушал, от чего у Макс появилось неприятное чувство. На лице Нелл появилась выражение сочувствия. — Думаю, Нейтан устал, — сказала она. — Тебе, наверное, уже пора домой, Макс. Макс кивнула. Ее удивило, как быстро распространилась тяжесть во всем ее теле, как ее накрыла волна разочарования. Она не хотела уходить отсюда. Она собрала свои вещи и подошла к двери, пока Нелл вставала с пола. Макс обернулась, чтобы взглянуть на Нейтана, сидящего на кровати. Он остался в палате совсем один. Она, расстроенная, попрощалась с ним, но ее прощание осталось без ответа.