The Sense Of Me

Рано утром в понедельник до начала занятий, когда в общежитии еще никто и не думал просыпаться, Макс уже приняла душ, оделась и вышла на улицу с камерой в руках. Стены общежития освещали серые спокойные лучи холодного ноябрьского солнца. Макс села на мокрую от росы траву и стала фотографировать белочек и кроликов, которые рылись в мусорном баке в поисках выброшенных булочек и сэндвичей, чтобы позавтракать. Получились вполне приличные фотографии. Она трясла ими с улыбкой на лице, а потом прятала в свой дневник на будущее. Нейтан не был похож на любителя милых зверушек, но его темную скучную комнату нужно было сделать ярче, украсив голые стены и бедную обстановку. Она ничуть не сомневалась в том, что фотографии ему понравятся. Но даже если он и не оценит их, то все равно ничего не скажет. Она близко подобралась к белке, которая забралась на ветку и стала быстро-быстро грызть корочку хлеба. Другая белка стала с интересом изучать улыбающуюся Макс, и та наклонилась, чтобы сделать снимок, который ей захотелось оставить себе. То там, то здесь раздавались сонное щебетание птиц над ее головой и громкие крики чаек. Макс обернулась, подняла голову и увидела, как две чайки летали по кругу над крышей. Она сфотографировала и их. В этот момент ее внезапно озарило, всплыло из памяти, что Нейтан любил китов. Она опустила камеру, и закусила в разочаровании нижнюю губу. Макс могла предложить ему только одну фотографию с выброшенными на берег китами, которую она сделала в другом времени. Время, которое так сильно расстроило и огорчило ее, что она не хотела лишний раз о нем даже вспоминать. Ей нельзя отдавать ее Нейтану. Да и выброшенные на сушу киты — это не самое веселое зрелище. — Эй! Ты! У Макс из рук чуть камера не выпала — так сильно напугал ее этот голос. Нелепо застыв на несколько секунд, она обернулась и увидела, что к ней подходил Дэвид. В его глазах была та самая подозрительность, к которой она уже давно привыкла. Сначала она удивилась, что встретила его здесь, но потом вспомнила, что он уже вернулся к своим обязанностям в Блэквелле. Он похудел, цвет лица стал нездоровым, и солнечные лучи только подчеркивали его бледность и болезненность. Его форма смотрелась мешковатой на его тощей фигуре. Он вообще выглядел так, будто не спал целую вечность. — А-а, — протянул он, когда остановился рядом с Макс, нахмурив настороженно брови. — Макс Колфилд. Ты же была… подругой Хлои. Макс медленно кивнула. — У меня не было возможности поговорить с вами после похорон, мистер Мэдсен. — Она чуть не назвала его Дэвидом, забыв, что это не тот Дэвид, которого она когда-то знала. Он скрестил руки на груди, приняв какую-то неудобную позу. — Что ты здесь делаешь? — требовательно спросил он. — Просто фотографирую. Это для, эм-м, занятий, — поспешно добавила Макс. — Ты должна сейчас быть в своей комнате. Слишком ранний час, чтобы покидать общежитие. — Дэвид смотрел на нее так, будто ее руки были в крови, и она что-то скрывала. Наверное, он надеялся поймать ее, закапывающую труп. Макс пожала плечами. — Я не могла заснуть. — Почувствовав прилив храбрости, она посмотрела ему прямо в глаза и продолжила. — Несколько недель назад я ездила к Джойс. Чашка ее горячего какао всегда помогала нам с Хлоей быстро заснуть. Что-то в его лице изменилось. Макс пожалела о своих словах. Дэвид молчал. Было видно, как двигаются его челюсти, будто он хотел вот-вот заговорить. Макс ждала, ее приятно обдувал легкий ветерок. Белки и кролики спрыгнули со скамейки, прячась в листве, подальше от глаз. — Ты была тогда в туалете. Он застал Макс врасплох этой фразой, и сначала она не знала, как отреагировать. У нее будто язык прилип к небу. — Что? У него раздувались ноздри, слова полились рекой. — Ты была там, когда Хло… когда ее застрелили. Застрелил этот ублюдок Прескотт. — Вены вздулись на его висках. — Тебя нашли прятавшуюся за кабинками. — Я… да, мистер Мэдсен. — Скажи мне, что ты видела. Она заморгала в недоумении. — Что я… видела? Я видела то… что вы и сказали. Я видела… видела, как Хлою застрели. — А Прескотт? — Дэвид сильно сжал кулаки. — Что насчет него? Он смеялся? Он собой гордился, да? Он что-нибудь сказал тебе? Или Хлое, лежащей на этом чертовом полу? — Нет, — быстро сказала Макс. — Нет, он… Он не заметил меня. Он не знал, что я там находилась. — А что насчет больного подонка, Джефферсона? Насчет суда? — Он вытянул руку вперед, тыча ей пальцем прямо в лицо. — Ты должна выступить свидетелем. — Мистер Мэдсен… — Ты видела своими собственными глазами, ты видела, как Нейтан Прескотт убил дочь моей жены, мою падчерицу. Хладнокровно убил ее в школьном туалете. Ты должна пресечь все попытки его семьи спасти его задницу. Это не может продолжаться вечно. Ты должна дать показания и против него. Она чувствовала, как ее тело пронизывали тысячи иголок, ее накрыла волна беспокойства. — Не думаю, что Нейтана будут судить. Не сейчас, во всяком случае. Он серьезно болен. — Да, я слышал. — Он грозно фыркнул. — Его спрятали в психушке. — Он даже не слушал ее, сердито глядя то на нее, то куда-то вдаль, которую никто кроме него не видел. — Его семья оплатила ему реабилитацию и еще какую-то херню. Он убил невинную девочку средь бела дня, а он на реабилитации. Макс опустила глаза. — Мне жаль, мистер Мэдсен. — Да, — он грустно рассмеялся. — Мне тоже. Она стала жертвой этой чертовой системы. Только справедливость может окупить эту потерю. Только если этот ублюдок сдохнет в тюрьме. — Он уставился на нее горящими глазами. — Ты должна позвонить в полицию и сказать им, что Нейтан Прескотт отвечал за свои действия, и он готов предстать перед судом за то, что сделал. — Они уже зафиксировали мои показания, — пробормотала Макс, чувствуя себя не в своей тарелке. — Я не могу изменить их. Я видела… Я видела то, что видела. Дэвид зло посмотрел на нее, отчего у Макс защемило в груди. — Она была твоим другом, а ты не хочешь помочь посадить ее убийцу за решетку. Все с тобой понятно, Макс Колфилд. Это было уже слишком. Она бежала по одному и тому же бесконечному лабиринту вопросов и тщательно взвешенных ответов, избегая правды, любой детали, которая могла бы все испортить. Она бежала, стирая ноги в кровь, задыхаясь от нехватки воздуха. Стоит ли новое начало того, что Макс была вынуждена так жить теперь? Ведь никто не поймет, что Хлоя сама этого хотела. Она умерла за это новое начало. Макс не могла придумать, что сказать и при этом не разозлить его, поэтому она сделала шаг назад и развернулась, чтобы посмотреть на общежитие. Идея вернуться туда выглядела теперь более заманчивой, чем несколько минут назад. — Мистер Мэдсен, я действительно сочувствую вашей потере, — сказала она ему и замолчала; воцарилось леденящее душу молчание. — Я… Я должна идти. Холодает. Он никак не отреагировал или сделал вид, что не услышал ее. Макс поняла с болью в сердце, что это было как с Джойс. Если бы Дэвид только знал, если бы только он все знал, ему бы было легче, зная, что Хлоя умерла ради чего-то, зная, что она ушла из жизни добровольно. Она впервые распорядилась своей судьбой самостоятельно. Если кто-то и заслуживал спокойствия, то это Дэвид, но Макс ничего не могла рассказать ему. Не могла. И теперь он вынужден всю оставшуюся жизнь жить с оттягивающим его опустошением, оборачиваться постоянно назад и чувствовать себя виноватым. Если бы она ему все рассказала, пусть размыто, эти слова бы не имели для него никакого смысла, может, даже это не обернулось бы в худшую сторону. Но она ничего не сказала. Она держала рот на замке и ненавидела себя за это. Макс поднялась на крыльцо и обернулась, чтобы посмотреть, как он уходил. В ее руке бренчали ключи. Дэвид шел по тропинке в поиске лучшего мира, как некто потерянный, беспомощный и одинокий человек. *** Макс казалось, что ее переехал грузовик, который уделил особое внимание черепу. Она бросила ручку со стоном и откинулась головой на подушку, закрыв глаза. — Это край, — с трудом сказала она. — Я не могу больше заниматься. В этот момент широко раскрытые глаза Уоррена Макс бы назвала милыми, если бы не пульсирующая в ее голове боль. — Но ведь прошло только два часа, — возразил он. Открыв один глаз, Макс в изумлении спросила: — Сколько обычно времени ты тратишь на учебу? Уоррен опустил глаза в пол. — Если я скажу, то все перестанут думать, что быть ботаном легко. Макс бросила в его сторону ботинок и села на кровать, зевая и протирая глаза руками. Было примерно полшестого, но по ощущениям — гораздо позже. Суровые ноябрьские ночи наступали теперь все раньше, принося с собой чистое ночное небо и темно-синие рассветы. Даже Уоррен выглядел уставшим, моргая медленней, чем обычно. Он листал страницы учебников и тетрадей с лекциями, записанными аккуратным почерком, и выделял маркерами нужное. Каждому цвету был присвоен свой уровень важности выделяемого. Старый добрый Уоррен. В итоге он сложил все книги в свой старый потрепанный рюкзак и сел на кровать, откинувшись на стену. Он стал болтать ногами и насвистывать песню из аниме, о котором он постоянно ей рассказывал в последнее время. Казалось, что все было по-старому, как в то время, когда у Макс не было никаких сил, когда она спокойно бездельничала в общежитии или делала с удовольствием домашние задание, когда мистер Джефферсон был ее кумиром, а Хлоя Прайс — всего лишь призраком из прошлого, когда она сама была самым обычным подростком. Тогда она не чувствовала себя так, будто прожила сотню лет, потеряла весь смысл жизни, чтобы обрести его снова и потерять еще несколько раз. Теперь она думала, что никогда не станет такой, как раньше. Уоррен обвел взглядом ее скромную обитель. — А где книги, что я дал тебе? Макс вытянулась как струна. — Э-э-э, в сумке. Я сейчас третью читаю. — Не беспокойся, я не собираюсь тебе спойлерить, — сказал Уоррен, выставляя руки вперед. — Я просто спросил. Это так классно, что ты читаешь Бэйкера. Макс проигнорировала голос совести. — Да, классно. — А что там? Макс посмотрела, куда указывал его палец, и побледнела. — Ничего. — Там мой подарок на день рождения? — Нет. — Да ладно, колись, Таинственная Макс! Что… — Это вещи Хлои. Уоррен замолчал. Где-то в коридоре Стэлла залилась громким смехом. Лицо Уоррена стало красным как помидор. — Черт, прости. У меня и в мыслях не было… — Все нормально, Уоррен. — Макс взглянула на коробки, так и стоявшие нетронутыми под столом. — Мне их отдала ее мама. Там лежат ее вещи, старые фотографии… И я не знаю, что там еще есть. — Ты их не открывала? — Нет — Почему? — Я… не могу. — Она чувствовала себя жалкой, как ребенок, который боится того, что у него в шкафу. — Прости, я знаю, это звучит глупо, но… — Макс, — мягко сказал он, взяв ее за руки. Его пальцы были влажными и холодными на ощупь. — Это не глупо. Совсем не глупо. Она резко встала с кровати и не видела, как вздрогнул Уоррен, когда она выдернула свои руки из его хватки. Она встала у шкафа, обдумывая что-то, потом схватила принадлежности для душа и показала жестом, что ему пора идти. Он понял все с первого раза, встал, повесил сумку на одно плечо и засунул руки в карманы. Его щеки все еще горели от стыда, и Уоррен специально избегал смотреть ей в глаза. — Спасибо, что помог мне с учебой, — поблагодарила его Макс, стараясь, чтобы ее голос звучал весело. — И спасибо за то, что, эм-м, помог мне собраться с мыслями. Ты действительно замечательный друг, Уоррен. Он улыбнулся, но ненадолго. Он открыл дверь и замялся в проеме. — Ты тоже, — сказал Уоррен. — А еще, Макс, ты очень храбрая. Я хочу, чтобы ты знала это. Лицо Макс смягчилось. — Спасибо тебе. Он улыбнулся ей в последний раз, перед тем как уйти, и закрыл за собой дверь. Макс поставила принадлежности для душа обратно на полку и снова легла на кровать, тяжело вздыхая в тишине. Она не должна была относиться к нему неблагодарно, особенно когда он просто пытался ей помочь, выражая свои чувства так, как он умел. Но сейчас она не могла завязать с ним тот самый разговор, как и не могла открыть эти чертовы коробки с рваными джинсами и парочкой старых фотографий. Макс позвонила маме, чтобы сказать ей, что она все еще в Блэквелле, что с ней все хорошо, что она ходит на занятия, а не валяется днями и ночами в кровати. Родители угрожали в течение двадцати минут, что приедут к ней погостить. Попрощавшись с ними, она села за ноутбук, зашла на Facebook. Суровая реальность напомнила Макс, что жизнь продолжалась как ни в чем не бывало, и никто так ничего и не вспомнил. Это был своего рода круг, из которого она не могла вырваться. Даниэль создал групповую беседу, где все обсуждали планы поехать в Портлэнд на день рождения Уоррена через две недели. Макс отмалчивалась, и никто не давил на нее, чтобы не отпугнуть ее окончательно. В конце концов, любопытство взяло вверх. Она закрыла все вкладки, подложила подушку под спину и закусила нижнюю губу. Она не понимала, почему, но ее не покидало ощущение, что за ней следили, пока она открывала Google, чтобы ввести одно единственное имя. Дин Прескотт Первая страница не дала никакой конкретной информации. Там были фотографии Гарвардских профессоров, музыкантов, а также персональные страницы с Facebook. Она никого не узнала по аватарке в этом списке. Она исправила запрос, напечатав в поисковую строку Дин Прескотт, Аркадия Бэй, и нажала кнопку «Enter». Результаты появились перед ее глазами раньше, чем она была к ним готова. Это был тот самый парень с фотографии. У нее появился доступ к еще нескольким его фотографиям, в основном школьным. В результатах были только длинные и исчерпывающие заголовки, один за другим, с одним и тем же смыслом. Это были новостные статьи. Все датировались 2010 годом. Трагедия для семьи Прескотт Город в шоке: погиб старший сын Прескоттов Бесконечный поток соболезнований Прескоттам «Чудовищная трагедия»: тысячи людей пришли на похороны Дина Прескотта Изучив несколько статей, Макс узнала четыре факта о Дине Прескотте. Во-первых, он числился в Блэквелле в день своей смерти, и он был капитаном команды пловцов, Выдр. Во-вторых, ему было семнадцать, когда он умер. В-третьих, он был наследником всего бизнеса Шона Прескотта. И, наконец, он умер «естественной смертью», у него были невыявленные проблемы с сердцем. Он выглядел как Нейтан, если бы Нейтан был выше и шире в плечах. На каждой фотографии он казался счастливым. Макс почувствовала странную грусть к Нейтану. Будучи ребенком, она никогда не пересекалась с Прескоттами. Они жили на одной стороне Аркадии, а Макс на другой. Они были всего лишь именами; именами, до которых ей не было никакого дела, когда она была маленькой девочкой. Ей было гораздо интересней фотографировать или зависать с Хлоей. Она не помнила Дина Прескотта, но он казался ей… хорошим. Если так много людей пришло к нему на похороны, если многие были действительно шокированы его смертью, то он отличался от своей семьи. Она закрыла крышку ноутбука и откинулась на спинку стула. Макс смотрела в потолок, пока глаза не начали слезиться. Ее удивляло, сколько грусти к Нейтану ее переполняло. Через что ему пришлось пройти?.. Раньше она никогда не позволяла себе долго о нем думать, но теперь она не могла отделаться от мысли что Нейтан сложнее, чем кажется на первый взгляд. Впервые она искренне захотела, чтобы он поправился. Не из-за Хлои, не из-за ее собственных потерь, а просто так. *** Офицер Бэрри сидел за стойкой, когда Макс вошла в «Два Кита», и он поднял руку, приветствуя ее. Макс с трудом улыбнулась. Из-за этой встречи нахлынули воспоминания прошлого месяца, когда он и его коллеги ворвались в школьный туалет, чтобы арестовать Нейтана, и после того, как на его руках щелкнули наручники, они нашли ее рыдающей за кабинками. Никто не хочет, чтобы его видели в таком состоянии. Джойс стояла по другую сторону стойки. Она приступила к работе, но выглядела так, будто хотела быть хоть где, но только не здесь. В закусочной было тихо, только музыкальный автомат негромко мурлыкал свои песни. В тяжелом воздухе витал аромат горячего кофе, но здесь больше не было так уютно, как раньше. Джойс выглядела понурой, за ухом у нее выбивались пряди. Она махнула Макс рукой, но не нашла в себе сил улыбнуться. — Мисс Колфилд, — радостно поздоровался офицер Бэрри. — Доброе утро. — Здравствуйте, офицер. — Макс пожала руку, которую он ей протянул. — Как ваши дела сегодня? — Очень хорошо, спасибо, что спросила. Рад, что Джойс снова с нами. — Он поднял кружку с кофе перед Джойс, отдавая ей таким образом честь. Та выдала жалкое подобие улыбки и отвернулась. Он снова посмотрел на Макс. Его взгляд был серьезным и пристальным. — А как ты, Макс? Я волновался за тебя. — Отлично. — Отлично? — он раздражающе ухмыльнулся. — Макс, ты не должна показывать, какая ты сильная. Прошел только месяц. Макс слишком часто посещала эту закусочную, чтобы знать, как сделать заказ Джойс без слов. Она показала три пальца, что означало третье блюдо в меню. Джойс кивнула, записала заказ на бумажке и отправилась на кухню, чтобы отдать ее. Макс радостно улыбнулась офицеру Бэрри. — Я со всем справляюсь, сэр. Иначе, что мне еще остается делать. — Слышал насчет суда над Джефферсоном, — продолжил он. — Он пройдет через несколько месяцев. Говорят, это будет делом десятилетия, что весьма очевидно. Макс кивнула, ища глазами Джойс, будто это могло поторопить ее с выполнением заказа. Ей не хотелось стоять и разговаривать на эту тему. Она и так все время говорила и думала об этом. Ей нужен был перерыв. — Начальство звонило в больницу, где держат Прескотта, — не унимался Бэрри. — Ему лучше, но не настолько, чтобы предстать перед судом. — Он цокнул языком. — Невиновен, так как невменяем. Ты можешь в это поверить? Макс поняла, что ему все равно, отвечает ли она ему или нет, поэтому спокойно опустилась на стул рядом с ним, ожидая еду. Она показала Джойс жестом, что возьмет все с собой. — Хотя бы дело Рэйчел Эмбер закрыто, — сказал Бэрри, сделав глоток кофе. — Бедная девочка. Этот монстр, Джефферсон, соблазнил ее. Мы все нашли в Проявочной, все улики, которые нужны. Это заявление привлекло внимание Макс. — То есть, Джефферсона обвиняют в убийствах Рэйчел и Хлои? Бэрри кивнул. — Эта сволочь сваливает всю вину на Прескотта. Думаю, мы все узнаем только после суда. И Нейтану Прескотту, вменяемому или невменяемому, придется дать показания против Джефферсона. Если он хочет спасти свою шкуру. — Нейтан может дать показания? — Если он хочет отделаться максимально легко, то да. Его единственный шанс — это говорить то, что скажут ему родители. Что Джефферсон манипулировал им, воспользовавшись его ментальными отклонениями. Но, — он вздохнул, — кто знает? Единственное, чего я хочу больше всего на свете — это чтобы Аркадия стала такой, как раньше. — Заказ готов! — услышали они из кухни, и Джойс принесла Макс сверток. Макс поблагодарила ее и стала искать свой кошелек. Джойс схватила ее за руку. — Это бесплатно, Макс. Это самое меньше, что я могу сделать для тебя после того, что ты сделала для нашей семьи. К горлу Макс подступила тошнота. После того, что она сделала. Если бы Джойс только знала. — Нет, Джойс, пожалуйста. Дай мне заплатить. Джойс сделала шаг назад и уверенно покачала головой. — Милая, убери свои деньги. — Это ужасно мило с твоей стороны, Джойс, — улыбнулся офицер Бэрри. — Я бы принял это предложение на твоем месте, Макс. Она чувствовала себя загнанной в угол. Она чувствовала себя лгуньей. В ее груди появилась боль, когда она положила деньги обратно в кошелек. Сердце провалилось в желудок. — Удачи тебе сегодня, — сказала ей Джойс, даря ей настоящую улыбку, которую скрывала весь день. — И приятного аппетита. Макс села на автобус, заняла место, которое всегда выбирала для подобных поездок. Сэндвич приятно грел ей колени. Ее переполняли тысячи эмоций, тяжелых, как камень. Она не заслужила доброты. Она не заслужила такого отношения к себе. Она не заслужила, чтобы ее называли храброй, и она не заслужила бесплатных сэндвичей. Она не хотела, чтобы люди смотрели на нее, как на сильную. Она не такая. Она являлась причиной, почему жизнь всех этих людей стала опустошенной и откровенно хреновой. Это ее вина. Что бы Джойс сказала, что бы она подумала, узнав, что Макс приносит ее еду парню, который убил ее дочь? *** Нейтан лежал на кровати, когда она пришла. Его нога, свисающая с кровати, беспокойно болталась взад и вперед. Он изучал потолок. Его одиночество разделяла Нелл, которая выглядела непривычно сердитой. Она вцепилась пальцами в спинку одного из стульев, что стояли около окна. Ее рот превратился в суровую прямую линию. — Ну уж прости меня, — говорила она сквозь зубы. — Я и так знаю, что тебе абсолютно пофиг на то, что мы говорим тебе делать или не делать. Но если ты придешь, то это будет очень много лично для меня значить. — Нет, — ответил Нейтан скучающим тоном. — Мне надо перечислить все плюсы еще раз? — возразила Нелл. — Это жизненно важно для твоего восстановления. Ты не можешь продолжать избегать этого — нас — вечно. — Она наклонилась вперед, чтобы он взглянул на нее. — Ты увидишь прекрасные результаты. Ты будешь чувствовать себя лучше. И, если ты будешь следовать плану доктора Пэрри, сможешь выйти отсюда раньше. Разве ты этого не хочешь? — Я не пойду. — Он был непоколебим. Его голос оставался безэмоциональнным. — Нейтан, — Нелл выпрямилась. — Как твоя главная медсестра, я заявляю, что это всего лишь твои капризы. — Она нахмурила брови. — Ты донельзя упрямый и делаешь мою работу намного сложней, чем она должна быть. — Спасибо. — В его голосе в этот раз слышалось нечто наподобие гордости. Вдруг Нелл рассмеялась. Ее громкий смех заполнил всю комнату. Она взглянула на дверь и улыбнулась, увидев Макс, стоявшую в дверях. — Привет, Макс, — сказала она. — А я тут пытаюсь убедить нашего Хохотунчика сходить на собрания одной из наших групп. Макс сделала несколько шагов вперед, с любопытством глядя на Нейтана. — Собрания? — Мы проводим их каждый день, — объяснила Нелл. — Утром и вечером. Это возможность для пациентов собраться вместе и достичь каких-нибудь своих целей. Они говорят, что думают на тему своих лечебных программ, выполняют упражнения. И, к сожалению, их посещение добровольно. — Она сердито посмотрела в сторону Нейтана. — Нейтан с нами уже несколько недель, но так и не посетил ни одно из них. — Херня это все, — невозмутимо сказал Нейтан. Нелл наигранно фыркнула. — Моя группа не такая. Тебе понравится моя группа. Моя группа охренеть какая классная. — Херня это все, — повторил он. Нелл закатила глаза и отвернулась от него. — Ты обидел меня. Вот и буду сидеть молча и писать отчеты. Может быть, Макс сможет принести хоть немного разума в твою голову. Макс готова была поклясться, что слышала, как он хихикнул, но когда решила проверить, то не увидела никаких перемен в его лице. Нелл села в другом конце комнаты, положив ногу на ногу, достала наушники и приступила к гигантской стопке отчетов, которая накопилась, наверное, за несколько дней. Макс мысленно дала себе обещание никогда больше не жаловаться на свою домашнюю работу. Нейтан Прескотт выглядел так, каким его помнила Макс. Красный бомбер смотрелся как доспехи. Его взгляд был холодным, когда она подала ему еду. Он сменил лежащую позу на сидячую, когда Макс склонилась, чтобы отдать ему сверток. Она села на один из стульев. По непонятной причине ей было хорошо сидеть здесь и молчать. Не надо было думать и следить за каждым своим словом. Просто быть с кем-нибудь рядом и не нервничать. Она взглянула на костяшки Нейтана и неожиданно для себя отметила, что ей грустно снова видеть на них кровь. Раны были свежими. Нейтан поймал ее взгляд и потряс рукой, пока жевал пищу. — Меня снова посадили в изолятор, — сказал он, объясняя. — За что? Он пожал плечами. Было видно, что для этого простого движения ему приходится принимать нечеловеческие усилия. Макс поняла, что большего она от него не добьется. Она полезла в сумку, чтобы достать оттуда несколько фотографий, которые принесла с собой. Это были фотографии животных, сделанных в то серое прохладное утро; снимки маяка на фоне природы, залитой вечерним солнечным светом; чаек, кружащих над общежитием; одна фотография кита с горящей неоновой вывески закусочной, озаряющей окружающую темноту. Нейтан быстро их просматривал, сфокусировав взгляд. Пальцы Макс барабанили по коленке. — Ты не обязан их вешать. Я просто подумала… Она резко умолкла, когда он развернулся, встал коленями на подушку, из-за чего вокруг поднялись крошки пыли, и принялся прикреплять каждую фотографию. Все до единой. На стену. По телу Макс распространилось тепло, и когда Нейтан обернулся, она улыбнулась ему. И вот они что-то свое внесли в эту комнату. Она будто стала светлей и перестала быть такой стерильной. — Я принесу еще, — сказала она. — На следующей неделе. Лицо Нейтана помрачнело. — Ты не сможешь прийти на следующей неделе, — сказал он. Макс не сразу нашла, что сказать, понимая, что не может сопротивляться чувству разочарования. — Почему? Он отвернулся. — Придет моя семья. — Я могу прийти позже? Он снова пожал плечами. — Твое дело. Делай то, что тебе, блядь, придет в голову. Я просто тебя предупреждаю, вот и все. Мне все равно. — Кто придет? — Родители и мой младший брат. — А сестра? — спросила Макс. Нейтан помотал головой, какое-то время он даже выглядел раздраженным. — Она где-то в джунглях. Нахлынули воспоминания ворохом красочных картинок. Макс вспомнила комнату Нейтана в общежитии, как она полезла к нему в компьютер, где нашла письмо от его сестры. — Кристин, да? — Слова вылетели сами собой до того, как она успела сообразить, что сказала. Нейтан резко повернул в ее сторону голову, чтобы взглянуть на нее, отчего Макс почти, почти, испугалась настолько, чтобы воспользоваться перемоткой. Но она дала себе обещание, поэтому приготовилась к последствиям. — Да, — сердито сказал он. — Откуда ты это знаешь? Она тоже пожала плечами, будто в этом не было ничего необычного, хоть и понимала, что лицо могло выдать ее. — А-а, Нелл как-то упоминала о ней. Недавно. По Нейтану было видно, что он ей не поверил, но тему продолжать не стал, так что Макс вернулась на свое место, вздохнув с облегчением, когда на его лице не осталось и грамма сомнения, уступив место безразличию. Сложив руки на коленях, Макс выравнивала дыхание. — Как ты? — спросила она его. Он пожал плечами. — Тебе… нравятся книги? Он опять лишь пожал плечами. Макс отвернулась и взглянула в окно. Было уже темно, на бескрайнем небе появились первые звездочки; тусклые огни Аркадии мигали ей. Когда она повернулась обратно, Нейтан резко дернул головой так, будто он нашел что-то интересное на потолке. Ей стало интересно, смотрел ли он на нее. — Расскажи мне что-нибудь, — вдруг вяло попросил он. — Например? — Я не знаю. Что ты там говоришь обычно? О своих занятиях, о Сиэтле. Что-нибудь. — Не знала, что ты меня слушаешь, — от удивления она сказала то, что было у нее на уме. Очередное пожимание плечами. Нейтан лег, опустив голову на подушку, и посмотрел на нее уставшими глазами. А Макс… Макс все поняла. Она слишком часто замечала такое выражение лица у самой себя, чтобы знать об этом состоянии, когда ты просто хочешь послушать чей-нибудь голос, когда просто хочешь отдохнуть и ни о чем не думать. Она вспоминала события прошедшей недели. На ней не произошло ничего выдающегося, чтобы это отложилось в голове. Поэтому она напрягла память, стараясь придумать что-нибудь еще, что-нибудь из глубин. Нейтан не отводил от нее взгляда, пока Макс рассказывала, как летом побывала на Большом Каньоне. Его тело не напрягалось, пока он слушал. Потом его глаза закрылись, и Макс почувствовала себя странно. Она рассказывала, как ее отцу пришла в голову безумная идея переехать всей семьей в трейлер, Нейтану Прескотту, пока он лежал на кровати, постигая нирвану. Она взглянула на Нелл, которая прилежно писала свои отчеты, покачивая головой в такт своей музыке. Когда Макс замолчала, тишина не казалось неловкой или тяжелой, как она себе представляла. Она чувствовала себя удивительно спокойно. Нейтан открыл глаза. В этой тишине ей было не страшно встретиться с ним взглядом. — Расскажи мне что-нибудь еще, — прошептал он. — Что? — Кто ты, блядь, такая? От вопроса и от того, как резко он прозвучал, Макс не знала, что сказать. Возможно, это был риторический вопрос, но Нейтан смотрел на нее так, словно ждал от нее ответа. — Я… Что? — с трудом произнесла Макс. — Я спросил, кто ты, блядь, такая. — Он оперся на локти и стал стрясти головой. — Я пытался вспомнить тебя. Я ударялся головой до того, как оказаться здесь? Или может со мной еще какое-нибудь дерьмо произошло? — О чем ты? — Мы не были друзьями, — сказал Нейтан. — Единственное, что я помню о тебе, Макс Колфилд, так это то, что ты была новенькой, с которой я и парой слов, блядь, не обмолвился. Но как только меня сюда засунули, ты тоже здесь появилась. — Он наклонил голову. — Я спрашиваю тебя: почему ты здесь? У Макс не было слов, чтобы ответить ему. От ее молчания он злился. Казалось, злость вот-вот хлынет из него. — Если это что-то общественное, очередная дерьмовая программа поддержки, то ты можешь съебаться отсюда прямо сейчас. — Нет никакой программы, — сказала она. — Тогда какого хуя? Почему ты все еще приходишь сюда? — Его щеки раскраснелись. — Потому что, — она задержала дыхание, — я сама хочу. Он не знал, как на это реагировать. Ее ответ запутал его еще больше. Он сел на кровати, забравшись с ногами, и откинулся на стену. Нейтан запустил руку в свои волосы и хмуро уставился в пол. Его правая рука задрожала. Макс молчала, ожидая, пока вся его злость сгорит, как свеча, ничего не оставляя после себя. Когда приступ прошел, его плечи опустились, будто всю энергию из него выкачали. Ему было даже сложно смотреть на нее. — Ты не обязана сюда приходить. — Я сама хочу, — повторила Макс. В этот раз ее голос звучал тверже, хоть и так же тихо. — Я тебя, блядь, не понимаю. Она улыбнулась. — Я знаю. Скрип ботинок Нелл эхом отразился через всю комнату, когда она вставала, снимая наушники и сонно собирая все свои бумажки. — Хорошо поболтали? — спросила она. Макс кивнула, улыбаясь, и встала со стула. Нейтан смотрел на нее с легкой усмешкой. Она помахала ему рукой на прощание, и он кивнул ей в ответ вместо того, чтобы молча пялиться в стену. Это был прогресс. Макс чувствовала себя невероятно хорошо в автобусе, наблюдая, как звезды появлялись одна за другой. Она даже не сразу заметила, как завибрировал телефон в ее кармане. Достав его, она в недоумении уставилась на сообщение, мигающее на экране, потому что оно было не из этой реальности. Но оно пришло здесь и сейчас. Макс сохранила его номер в прошлой жизни. Номер Фрэнка Бауэрса. В ней все перевернулось. Макс Колфилд, нам надо поговорить.