The Sense Of Me

Чем ближе был конец ноября, тем темней и мрачней становилось утреннее время суток. В день, когда Макс показалось, что она проснулась среди ночи, она узнала новость, что в имение Прескоттов проникли и «совершили акты вандализма». Полусонная и с мутными глазами она положила ноутбук на одеяло, сама села на подушку и принялась просматривать местные новостные сайты, привыкая к раннему серому цвету. Во всех онлайн журналах и газетах была примерно одна и та же история. В районе двух часов ночи группа людей в масках ворвались в главное здание имения, когда самих Прескоттов не было дома, украли много фамильных вещей на большую сумму денег из кабинета Шона Прескотта и перед тем, как уйти, навели в комнатах беспорядок. Макс просматривала фотографии этих комнат, гигантских и красивых, со сломанной мебелью и разбитыми стеклами. Больше всего пострадал от злоумышленников кабинет Шона Прескотта: дорогущий перевернутый стол и разлетевшиеся бумаги, конверты — все валялось на ковре. Макс впервые видела имение Прескотта, и оно выглядело так, как она себе представляла: огромный, богатый и пустой. Это скорей был отель или музей, чем фамильное гнездо. Там не было ничего теплого или родного. За столом Шона на стене висела глянцевая семейная фотография — единственный признак того, что здесь действительно жила семья. Кто-то из взломщиков изрезал ножом их лица и пытался вытащить фотографию из рамки. Это ужасное зрелище стояло у Макс перед глазами, пока она вставала, оделась и шла на занятия, которые никак не могли успокоить ее, и чувство беспокойства только росло. Было неважно, как рьяно Шон Прескотт отрицал, что он не имел представления о том, как Джефферсон использовал его бункер. Было неважно, насколько больным представляли Нейтана. Прескотты уже перешли ту черту, которая разделяла их и Аркадию Бэй, и теперь город перестал сдерживать себя. Макс была уверена, что будет еще одна попытка сместить Прескоттов с их незримого трона. Она даже была удивлена, что это заняло так много времени. На химии она была мало что понимающей и отрешенной. После урока мисс Грант подозвала ее к себе и вручила ей задания будущего теста, чтобы у нее было достаточно времени для подготовки. Время, подумала Макс, являлось проблемой. Его было слишком много, и в то же время слишком мало. С каждым днем, Макс видела, как оно проходило мимо нее, и иногда ее рука дергалась в желании снова подчинить его себе. Она могла, если бы захотела. Не было другого способа узнать, вернется ли за ней шторм, забрав с собой еще пару жизней. Но как бы ей этого ни хотелось, она бы не воспользовалась случаем. Она не могла предать Хлою. Макс попытается найти себе покой, пусть и только на земле, где до нее никому не будет дела. Самюэль мыл полы в коридоре. Когда Макс вышла из лабораторного кабинета, он кивнул ей. — Смотри под ноги, — дружелюбно сказал он. — Мокрые полы и бегущие студенты — плохое сочетание. — Я буду осторожна, — улыбнулась она ему. — Много дел сегодня? — Дел всегда много. Иногда Самюэль хотел бы уметь останавливать время, чтобы успеть все сделать. — Не думаю, что это может как-то помочь, поверь мне. Мокрая швабра с хлюпающим звуком ударилась об пол. — Читала новости этим утром? — спросил Самюэль. — О Прескоттах? Да. Как ты думаешь, кто мог вломиться? — У Шона Прескотта много врагов как в Аркадии Бэй, так и во всем мире. Я знаю об этом столько же, сколько и ты. Похоже, что Прескотты упали со своего пьедестала. — У него был грустный и любопытный взгляд за очками. — Это даже печально. — Ты так думаешь? — Прескотты не всегда были плохими. Макс задумчиво кивнула. — Я слышала об этом. Что с ними случилось? Самюэль с плеском опустил швабру в ведро и наклонился, чтобы отжать ее вручную. — То, что обычно случается с такими семьями, — тихо сказал он ей. — Трагедии и дети, которые оказываются в проблемах по уши. — Ты Нейтана имеешь в виду? Лицо Сэмюэля озарила загадочная улыбка. — Я знаю об этом столько же, сколько и ты, — ответил он и пошел дальше по коридору, скрываясь за углом. Какое-то время она стояла, не шелохнувшись, вцепившись руками в ремешок сумки, пока не прозвенел звонок, и оставшиеся в коридоре студенты не хлопнули дверцами своих шкафчиков и не разошлись по аудиториям. Макс подошла к кабинету искусств, где мисс Доннелли уже начала свою лекцию о рапидной съемке. Она как всегда использовала стол, за которым сидела, как стену между ней и учениками, чтобы быть все время подальше от них. Макс села на свое место и стала доставать вещи. Виктория отсутствовала, что было не удивительно. Кейт помахала ей рукой, приветствуя. Взгляд Макс упал на граффити, сделанное ярким маркером слева внизу стены. УБИТЬ БОГАТОГО УБЛЮДКА На втором уроке подряд Макс не могла собраться с мыслями. *** Когда Макс наконец покинула кабинет искусств, она увидела Хайдена, клеившего на стену плакат. Когда-то, до пуль и бурь, до того, как лучшие подруги научились восставать из мертвых, искусство было ее любимым предметом, как луч света в пасмурный день. Сейчас даже оно стало серым. Каждый урок тянулся целую вечность. Она встала за спиной Хайдена и стала рассматривать гигантский блестящий плакат, висевший прямо напротив полок со школьными трофеями. В центре плаката был изображен веселый Санта Клаус в солнечных очках в неоновых санях, поднявшихся в воздух с помощью ракет, на фоне знакомого ей символа — воронки. — «Рождественская резня», — прочитала Макс вслух. — «Не пропустите фееричную рождественскую вечеринку по случаю Рождества, устраиваемую клубом «Циклон». — Не подкрадывайся так сзади, Мисс Селфи, — весело сказал ей Хайден, лениво улыбаясь. Он сделал два шага назад, скрестил руки на груди и стал любоваться своей работой. — Да, это будет лучшей вечеринкой года. Макс состроила гримасу, отчего он громко рассмеялся. — Ты должна как-нибудь присоединиться к нам, Макс. Расслабишься хоть на мгновенье. — Я и так расслабленная, — попыталась возразить она, но вышло неубедительно. — Ну да, конечно. Не люблю видеть тебя такой взвинченной. Макс закатила глаза, но не могла сдержать улыбки. — Ректор Уэллс и вправду разрешил Циклону провести очередную вечеринку? После того, что произошло с Кейт и Рэйчел? И с другими девушками? Хайден пожал плечами, но от глаз Макс не скрылось то, как дрогнули его губы. — То, что произошло — полное говно, но мы тут не причем. Мы… Боже, мы просто хотели веселиться. Я ничего не знал об этом. — Он взглянул на Макс. — Клянусь. — Я верю тебе. — Насчет твоей подруги, — Макс вздрогнула от его слов. — Я видел ее пару раз. Классная панкушка, очень крутая девчонка. Но меня не покидало чувство, что она далека от «Циклона». Она тусовалась с нами всего пару раз и выглядела при этом так, словно хотела находиться где-нибудь в другом месте. — Похоже на Хлою. — Мне очень жаль. — В его голосе было столько искренности, что она взглянула на него. — Правда. То, что с ней произошло пиздец как ужасно. — Спасибо, Хайден. — Понимаешь, я никогда не думал, что Блэквелл может стать одной из таких школ. Обычно ты слышишь о подобных ужасах в новостях, и, Господи… Я не знаю, то ли потому что это пристанище художников, то ли потому что у всех здесь есть деньги, но я не мог и мысли допустить, что что-то подобное может произойти здесь. — Это может произойти хоть где. Ничего сверхъестественного для этого не надо. — Ты права. — Хайден помолчал какое-то время, потом тихо сказал. — Знаешь, надо мне поговорить с ректором Уэллсом по поводу вечеринки. А то как-то нехорошо получается. У Макс брови поползли вверх. — А остальные члены Циклона согласятся с этим? Хайден сжал губы в тонкую линию. — Если нет, то им придется серьезно призадуматься о том, что случилось с этими девчонками, особенно с Кейт Марш, которая до сих пор выглядит дерьмово. Он подошел и содрал плакат со стены. Звук рвущейся бумаги принес Макс немного спокойствия. — Школе нужен новый клуб, — добавил он. — Почему бы тебе не основать его? — Я? — Он рассмеялся, но Макс заметила, как загорелись его глаза. — Я не Виктория. У меня нет такой репутации. — И что? Ты только что сказал, что от «Циклона» теперь нет пользы. Может быть, нужен клуб, в который может вступить каждый? На вечеринки которого могут прийти абсолютно все и повеселиться. Хайден широко улыбнулся. — А ты умная, Макс. Круто. Я посмотрю, что можно сделать. — Класс. Я рада. *** Когда Макс вернулась в общежитие, то увидела Викторию, слонявшуюся по коридору. Было уже темно, Макс была вымотана, и единственное, чего она хотела, это закрыться в своей комнате и спрятаться от окружающего мира. Но взглянув на Викторию, озлобленную и отчаявшуюся, которая крепко прижала к уху телефон, Макс остановилась. Виктория что-то нажала на телефоне и злобно прорычала: «Сволочи». Казалось, что она сдерживается, чтобы не оставить в стене дыру от своего кулака. Она заметила стоящую рядом Макс и нахмурилась. — Нечего тут стоять, Макс. Иди по своим делам. — Ты в порядке? Виктория раздраженно вздохнула. — Нет, я не в порядке. Сегодня дерьмовый день. Все через жопу. Так что я сейчас не в настроении вести беседы. Макс нервно вздрогнула. — Что-то случилось? — Господи, ты намеков не понимаешь? — Виктория засунула телефон в карман джинсов и скрестила руки на груди. — Ты никуда ведь не уйдешь, да? — Я… Мне не по себе, когда в нескольких метрах от моей двери буянит Виктория Чейз. Виктория почти улыбнулась. Почти. — А ты умная. И невероятно наблюдательная. Тут дом обокрали. — Дом Прескоттов? — Ну а чей еще? Я весь день пытаюсь дозвониться до отца Нейтана, но я знаю только его рабочий номер, на который я все названиваю, но эта сучка-секретарша не хочет меня с ним соединять. Макс быстро заморгала, ничего не понимая. — Как этот инцидент с тобой связан? — У Нейтана дома хранилось мое барахло. Дорогое барахло. Одежда, украшения и моя любимая камера. Я была так занята тем, чтобы взять из его комнаты все самое важное, что все остальное просто вылетело из головы. — Думаешь, что все украли? — Конечно. Ты читала новости? Они обчистили все комнаты. — Она сделала глубокий вдох и шмыгнула носом. — Лучше бы им поймать тех, кто это сделал. Мне все равно, что сделал Нейтан, и насколько у его папаши большой хуй. Крушить чей-нибудь дом — это уже несмешно. — Согласна с тобой, — сказала Макс, успокаивая ее. — Это только усугубляет и без того сложную ситуацию. Это уже война. Виктория отвела взгляд. — Макс, я боюсь. — Чего? — Это не последний подарочек им от города. Все на них злы, и… Господи, наверняка планируется что-то похуже кражи со взломом. Все в бешенстве, что Нейтан ускользнул от них. — Она посмотрела Макс прямо в глаза. — Его отец и так потерял всю свою репутацию, и его проект Pan Estates загнулся. Здесь их больше ничего не держит. Осознание всего кошмара ударило Макс по голове. То же самое она увидела в глазах Виктории. — Ты боишься, что его родители уедут из города. — Да. Это же очевидно. Пока Нейтан в… там, они могут спокойненько собрать свои вещички и смотаться куда подальше. Они не особо сентиментальные, поверь уж мне. Они оставят его и позвонят ему, когда зарегистрируются в каком-нибудь отеле в другом большом городе. — Какие у него родители? Виктория взглянула на нее с подозрением. — Не нужно быть гением, чтобы понять, какие они. — Я знаю, но я хочу услышать это от тебя. Ты знаешь его лучше всех. Виктория тяжело вздохнула. — Скажем так, они никогда мне особо не нравились. Когда мы были детьми, они были нормальными. Конечно, они особо детьми не занимались, но всегда позволяли им делать все, что могло прийти им в голову. Согласись, круто, будучи ребенком, бегать по такому огромному дому. — А что потом произошло? Она опять вздохнула. — Ты помнишь Дина? Макс помотала головой. — Нет, но Нейтан говорил мне о нем. Удивление на лице Виктории нельзя было описать, и Макс чувствовала, что ей надо было объясниться. — Но я мало, что о нем знаю. — Типичный американский подросток, — сказала Виктория с плохо скрываемым раздражением. — Он был качком, умным, очень сексуальным. Когда я была ребенком, я даже была влюблена в него. Ну знаешь, обычное дело — влюбиться в старшего брата своего друга. Макс не знала этого, потому что у ее единственного друга в детстве, у Хлои, не было ни брата, ни сестры. Но она все равно кивнула. — Он должен был возглавить их бизнес, — продолжила Виктория. — Его отец все сделал для этого. Ему всего-то надо было закончить Блэквелл на одни пятерки, поцеловав каждого в задницу. Но потом. — Виктория опустила руки по швам. — Пару лет назад… Хоть Макс и читала статьи, она решила спросить: — Отчего он умер? — Что-то с сердцем, невыявленное. Что-то мутное. Нейтан… Нейтан был первым, кто нашел его тело в то утро. — Ее плечи опустились. — Он изменился. — Это ужасно. — Его родители только ухудшили и без того тяжелую ситуацию. В этом был смысл. Макс стало не по себе. В кармане Виктории что-то завибрировало, отчего все дальнейшие вопросы вылетели у Макс из головы. Виктория издала непонятный звук смятения, достала телефон и нахмурилась, посмотрев на номер. — Наверное, это его секретарша. Попросит меня перезвонить утром, — она кивнула Макс. — Увидимся. Мне лучше сейчас ответить. Макс кивнула в ответ и скрылась за дверью своей комнаты с натянутой улыбкой, оставляя ее в одиночестве. *** Макс ненавидела, когда мама говорила с ней таким тоном, полным драматизма, будто Макс несколько дней лезла на вершину Эвереста или еще что-то такое. Она дала себе очередное обещание больше никогда не звонить ей. В этот раз разговор пришелся на самый разгар маминой небезызвестной кухонной истерики, смысл которой заключался в том, что мама громила их маленькую кухню посредствам муки и масла по ряду причин. Во-первых, ее сводила с ума работа, во-вторых, отец Макс сводил ее с ума и, в-третьих, ей позвонила ее сестра, тетя Шарлотта, которая жила на Манхэттене с мужем банкиром и дочерью, выпускницей Гарварда, и звонила маме Макс с целью чем-нибудь похвастаться, от новой машины до нового ковра в столовой. Сегодня была третья причина, и Макс, лежа на кровати, слушала мамины интонации, слишком хорошо ей знакомые. — Они все приедут двадцать шестого числа, — сказала она, на фоне ее голоса шумел миксер. — Тетя Шарлотта будет настаивать на том, чтобы Бриттани спала на твоей кровати, так что придется тебе потерпеть пару ночей на диване, пока они будут в гостях. И постарайся быть милой с Бриттани. И смейся над всеми историями, которые будет рассказывать твой дядя. И… Макс? Максин? Ты тут? Ты… — Прости, я задумалась. — Макс зажала пальцами переносицу и вздохнула. — Похоже, намечается очередное веселое Рождество. — Ты же приедешь в Сиэтл на каникулы? — Когда Макс не успела придумать за три секунды достойного ответа, голос мамы повысился на целую октаву. — Макс! Это же Рождество! Ты должна приехать! — У меня столько работы накопилось, мам. И, если честно, не думаю, что я смогу веселиться в это Рождество. — Мы не видели тебя с… Господи, сколько времени уже прошло? После всего, что произошло, как только представлю тебя, проводящей все каникулы одну одинешеньку в пустом общежитии, так сердце разрывается. — Но… — Макс, Хлоя бы не хотела, чтобы ты сидела в четырех стенах, как сейчас ты делаешь, это не… — Ладно, хорошо, — перебила ее Макс, зажмурив глаза. Она ненавидела, когда мама начинала такие разговоры. Еще один глубокий вздох. — Я приеду. Миксер начал затихать, пока не перестал работать совсем, и голос мамы зазвучал заметно бодрей. Макс представила, как она сейчас резала масло на кусочки, зажав телефон между ухом и плечом. -Жду не дождусь, чтобы тебя увидеть, дорогая моя. Правда. Вот поверь мне: пару дней вдалеке от Аркадии и Блэквелла — и все наладится, обещаю тебе. Она говорила так каждый раз, когда они с Макс разговаривали по телефону. В этом по-прежнему не было смысла, да и на правду не было похоже. Но Макс притворялась, что мама права, и отвечала ей с тем же энтузиазмом, так как не хотела огорчать ее, да и так было просто правильно поступать. Часть ее кричала, что она не должна никого из себя изображать перед родной матерью, да и вообще перед любым человеком. Она не должна сидеть в четырех стенах, неискренне веселиться, сохранять спокойствие и прятаться за «Со мной все хорошо» и «Не беспокойся обо мне», пока тошно не становилось. Но она поняла простую истину, что врать родителям легче, чем быть с ними честной. Это было дерьмово, но проще, и Макс подумала, что заслужила хоть раз выбрать нетрудный путь. Мама просто бы начала больше волноваться, узнай, что ее дочь стала замыкаться в себе. Оно того не стоило. Ей все равно рано или поздно придется через это пройти. — У тебя достаточно денег на поезд? — Ага. — Замечательно. Мы правда очень ждем тебя, милая. Всем не терпится узнать, что сейчас творится в Блэквелле. Макс быстро поняла скрытый смысл этих слов. Ее надоедливая тетя Шарлотта собиралась все-все вынюхать, что возможно, о Джефферсоне, об убийстве Хлои Прайс, чтобы воспроизвести всю информацию своим друзьям и сделать вид, что все об этом знает, как обычно. Кузина Бриттани обязательно начнет свои пылкие речи о контроле над оружием, а дядя Том будет яростно спорить, приводя нелепые аргументы в надежде, что все его послушают и согласятся с его точкой зрения. А здесь все пройдет тихо. В Аркадии всегда умели правильно справлять Рождество, по крайней мере в воспоминаниях Макс. Красивое, но скромное празднество в приморском городке, где чтили семью и традиции. Когда она попрощалась с мамой по телефону, Макс поняла, что ей нисколько не передалось от маминого оптимизма. *** Нейтан стоял у стола медсестер в палате, когда пришла Макс, у которой с собой были два банановых сэндвича и бутылка воды. Всего за неделю палата преобразилась в сияющее убежище Санты Клауса. Макс была ошеломлена гигантской искусственной елкой, стоящей около телевизора, бесконечными разноцветными гирляндами, золотой и серебряной мишурой и тысячами плакатов на стенах с пожеланиями счастливого Рождества. Когда Макс повернулась к Нелл, та натянуто улыбнулась. — Я знаю, — невозмутимо сказала она. — Похоже, здесь стошнило Санту. — Это… мило. — Макс пыталась сдержаться, но все же рассмеялась из-за выражения лица Нелл. — Я тут ни к чему не причастна, так что, будь добра, не корми меня комплиментами. — Медсестра помотала головой. — Прости. Мне надо бы найти свой дух Рождества. — До него еще почти месяц, — сказала Макс ей, улыбаясь. — Так что можешь еще немного поворчать. — Слава Богу. Но все равно, привет-привет, и все такое. У меня для тебя хорошие новости. Макс тут же взглянула на Нейтана, который уставился в свою очередь на Нелл. — Похоже, Нейтан хочет сегодня проветриться, — сообщила ей Нелл. — И я его прекрасно понимаю. Эта мигающая каждые пять секунд хрень невероятно действует на нервы. — Она достала откуда-то из-под стола пластиковый браслет, на котором было написано: «ПОСЕТИТЕЛЬ», и подала его Макс. — Возьми его и сможешь выйти на задний двор без санитаров, думающих, что ты сбежавший пациент или еще кто. Макс не поняла, всерьез ли она это говорила или шутила, но все же надела его. Нейтан достал из коробки с забытыми здесь вещами красно-коричневый вязаный шарф. Он был старым, изношенным и пах затхлостью. Макс выглянула в окно, где от ветра качались деревья, и застегнула свое пальто. — Благодарю вас за то, что выбрали наш задний дворик для прогулки, — сказала Нелл Нейтану с искренней улыбкой. — Может быть, такими темпами и на собрание сходишь. Нейтан бросил на нее такой взгляд, нетерпящий подобных идей, что Нелл рассмеялась. Она похлопала Макс по плечу и указала на дверь, через которую она вошла. — Воспользуйтесь лифтом. Нажми там кнопку «Y», потом идите прямо. Там будут санитары на дежурстве, так что если Нейтан захочет сбежать, сделай все, чтобы помочь им поймать его. В шоке Макс смотрела на Нелл, но потом заметила, как Нейтан закатил глаза, и улыбнулась. Нелл шутливо ударила ее в плечо. — Шучу. Не надо ловить пациентов. — Она подмигнула. — Я приду за ним через час. Это было совершенно новое, неизведанное ей чувство — идти по коридору вместе с Нейтаном. Он шел, сутулясь, прямо за ней, и Макс внимательно познавала этот новый опыт — быть рядом с ним в подобной ситуации. В лифте это чувство стало только острей, когда он стоял к ней так близко, как никогда раньше, и смотрел на нее. Лифт медленно спускался вниз. У Макс нервно затряслись руки. Она могла почувствовать его дыхание, размеренное и спокойное. Лифт по сигналу открылся, и они увидели стеклянные двери, которые вели в сад больницы. Макс даже остановилась, когда они туда зашли, ее глаза широко открылись, увидев эту красоту, от которой дух захватывало. Вдаль протягивалась сочная зелень. Все гигантское пространство было усыпано кустами и дикими цветами, желтыми и красными розами, гортензиями, лавандой, подсолнухами. Дорожки, покрытые гравием, уводили куда-то далеко, и казалось, что они никогда не кончатся. Там были их разветвления в различных направлениях и белые скамейки в тени рябин. Вдалеке журчала вода в большом мраморном фонтане, оставляя следы капель на земле. Вокруг ходили санитары в белой форме, присматривая за пациентами, которые гуляли, останавливались, чтобы потрогать или понюхать цветы, или просто стояли на одном месте, изучая небосвод. Макс косо посмотрела на Нейтана. — Хочешь пройтись? Он замотал головой и плюхнулся на ближайшую скамейку. Спустя какое-то время Макс последовала его примеру и села рядом с ним, слушая, как под ее ногами хрустели и щелкали листья и веточки. Она передала ему еду и опустилась к сумке, в которой стала неуклюже искать свой фотоаппарат. — Здесь красиво, — сказала она. Она сделала две фотографии: одну для себя, а вторую для Нейтана. Он тщательно рассматривал фотографию, которую она вручила ему, и убрал ее к себе. Тишина и колючий холод не могли отвлечь от окружающего мира, и Макс впервые казалось, что может случиться все, что угодно. Если Нейтана сдерживали и шумная палата, и местные сотрудники больницы, то Макс была спокойна. — Ты сюда приходишь каждый день? — спросила его она. Нейтан снова замотал головой. Он спрятал подбородок в шарф, а руки — в карманы бомбера, вытянул вперед ноги и скрестил лодыжки. — Здесь куча свободного времени, которое ты можешь использовать по своему усмотрению. — Сколько тебе дают времени? — Я впервые за пределами больницы. Но вообще его дохера. — Я бы каждый день сюда приходила, — сказала Макс больше самой себе, чем Нейтану. — Здесь столько можно сделать фотографий. Конечно, он ей ничего на это не сказал. Когда Макс взглянула на него, то увидела его жующим сэндвич и стряхивающим крошки с колен. — Знаешь, — сказала она. — Гарри, похоже, самый милый ребенок на свете. Нейтан прожевал кусочек и издал что-то неразборчивое. — Тебе повезло, что он у тебя есть. — Мой дом ограбили. — Это было так неожиданно, что Макс сначала даже не поверила, что он сам первым начал этот разговор. Они встретились взглядами. Его лицо побледнело. — Кто-то ворвался внутрь и перевернул все вверх дном. — Я… Да, я слышала. Откуда ты узнал? — Мы здесь тоже получаем газеты, как и все остальные. — Ох. Ну да. Тебе родители звонили? Нейтан фыркнул, и Макс все поняла. — Там же не было Гарри, да? — В течение недели он находится в интернате, так что его там не было. Если бы с ним хоть что-нибудь произошло, то виновник был бы уже мертв. — В его голосе не было и капли преувеличения. — Я уверена, что того, кто это сделал, поймают, — сказала она. Он посмотрел на нее с таким взглядом, в котором читалось: «Не утруждайся». — Копы в этом городе ненавидят нас. Какое им дело? Они, наверное, закатили пьянку, когда узнали об этом. — Постарайся не думать об этом, — по-доброму сказала Макс. Он сделал маленький глоток воды из его бутылки, и между ними снова воцарилась тишина. Макс наблюдала, как напрягались его плечи. Он опустил глаза, когда тихо спросил: — Могу я у тебя кое-что спросить? Она кивнула, но сразу же поняла, что он на нее не смотрел в тот момент. — Конечно. — Ты знаешь, что я сделал? Он проговорил это четко. И медленно. Макс открыла рот, но не смогла произнести и слова. Наконец Нейтан взглянул на нее. Они долго молча смотрели друг на друга. Макс первая отвела взгляд и принялась с интересом рассматривать собственные коленки. — Да. Нейтан лишь кивнул и сделал еще один глоток воды, только в этот раз большой. Не успел он отнять бутылку от губ, как его правая рука сильно задрожала, отчего бутылка упала на землю, прямо в грязь. Все содержимое вылилось из нее. — Твою мать! — Нейтан поднял ее и закрыл ее крышечкой с невиданной агрессией. — Твоя рука, — сказала Макс. Нейтан специально избегал ее взгляда. Он заерзал и стал тереть шею. Его покрасневшая кожа все еще была покрыта прыщами. — С ней всегда такое было? Сначала она даже не ждала от него ответа. Но он пожал плечами и промямлил: — Иногда бывает. Не беспокойся об этом. — Я несколько раз уже это видела. Должно быть… тебя это раздражает. Недалеко от них один из пациентов с зализанными рыжими волосами сорвал розу с куста, за что его тут же поругали санитары. Нейтан склонился вперед, сгорбившись и напрягшись. — Почему она так дрожит? Нейтан, не повернув головы, ответил: — Ты задаешь слишком много вопросов. Макс улыбнулась. — Ты никогда не отвечаешь. Нейтан взглянул в ее сторону. — Хреновые лекарства. — Что? — Хреновые. Лекарства. — отчеканил он, откинувшись, его глаза похолодели. — Когда я был ребенком, отец отправил меня к психиатру-идиоту, купившему свой диплом. Он прописал мне хреновые лекарства. Не знаю, что в них было, но они пиздец как хуево подействовали. — И из-за них тебя трясет? Он кивнул. — Сейчас получше, но. — Он вздохнул. — Боже, можем мы не говорить о моей семье? Макс честно себе призналась, что разговоры и слухи о Прескоттах тоже достали ее. Она улыбнулась, но он этого не заметил. — Можно я задам тебе еще один вопрос, и больше мы к этой теме не вернемся? Я обещаю. Нейтан нахмурился, но сказал: — Хорошо. — Чем конкретно твой отец занимается? Рот Нейтана скривился. — Бизнесом. — Каким бизнесом? — Ну уж нет. Мы договорились только на один вопрос. — Он заложил руки за голову. Макс попыталась возразить, но он перебил ее. — Давай-ка я тебе задам вопрос. — Ну давай. — Почему ты продолжаешь сюда приходить? Макс закусила губу. — Я тебе говорила раньше. Я сама хочу. — Никто не хочет сюда приходить. — Здесь не так плохо. Его руки, покоившиеся на коленях, сжались в кулаки. — Тебе надо вернуться домой. — Нет. Он бросил в ее сторону взгляд, полный любопытства, словно она издевалась над ним. Макс была перед ним открыта и откровенна. — Мы не особо отличаемся друг от друга. — Херня все это. — Нет, это правда. У меня тоже нет дома. Нейтан наморщил лоб. — Раньше это была Аркадия, — продолжала Макс. — Когда я отсюда уехала, Сиэтл так и не стал мне домом. И хоть сейчас я вернулась, я будто ничего здесь не могу узнать. Словно я в аквариуме. Он сжал челюсти. — Я ненавижу эту чертову дыру. — Моя мама заставляет приехать в Сиэтл на Рождество, и я очень сильно не хочу уезжать. Нейтан вытянулся как струна. Он перестал ерзать, что не ускользнуло от внимания Макс. Он наклонил голову в ее сторону. — Ты уезжаешь? — На Рождество. Через две недели. Такая гнетущая тишина, последующая после этого, пугала ее. Ей стало интересно, что его огорчило. Если бы он взглянул на нее, она бы сразу поняла все. — Тебе, похоже, не вырваться отсюда на Рождество, да? — спросила она его. Он глухо рассмеялся. — Вроде того. — Я так и думала. Он прочистил глотку. — Как долго тебя не будет? — Две недели. — Две среды, — пробормотал он, и Макс была уверена, что он думал, что она не услышала этого. — Я уверена, что Гарри придет навестить тебя. — Да похер. Его будто подменили. Он изменился. Он сидел прямо, и даже подувший резко ветер не смог сдвинуть его с места. В груди Макс появилась тяжесть, в кожу вонзились тысячи иголок. Ее обдало жаром, она поняла, что сделала что-то не так. Но что? Он отдалился от нее, пропало то выражение его лица, в этот момент он будто находился где-то очень далеко. Макс быстро поняла, что осталась одна. Тишина в саду скорей принесла неудобства, чем успокоение. — Эй, вы двое. — Ноги улыбающейся Нелл шуршали по гравию. Нейтан вскочил и подошел к ней, как только увидел ее. Назад он не оглянулся. В груди Макс появился холод от чувства потери и полного непонимания. — Увидимся на следующей неделе, Макс, — сказала Нелл, и когда Макс кивнула, она похлопала Нейтана по плечу и повела его в сторону здания. — Хорошо, — услышала ее Макс. — Отправляемся обратно на северный полюс. Макс осталась сидеть на скамейке. Она смотрела на пустое место рядом с собой и мечтала о том, чтобы найти способ, как убедить родителей оставить ее в Аркадии Бэй. В тысячный раз. *** Когда она добралась до их учебной комнаты в библиотеке, она увидела сдвинутые между собой столы и стулья, а также открытое окно с видом на кампус. Макс была вся красная и уставшая. Все подняли головы, когда она ворвалась внутрь с руками, полными книг, и хоть все ей улыбнулись и дружелюбно поздоровались, Макс чувствовала себя нарушительницей спокойствия. Она плюхнулась на свободное место рядом с Кейт, громко открыла учебник по тригонометрии и зашуршала страницами, чтобы найти тот параграф, на котором были все остальные. Брук детально объясняла что и как нужно делать, и Макс влилась в поток слушающих. Час прошел быстро, даже слишком, и их семинарское занятие закончилось, как только Макс начала хоть что-то понимать. Пока все собирали свои вещи, бурно что-то обсуждая, Кейт легонько тронула ее за плечо. Когда Макс обернулась, Кейт застегивала сумку, при этом пристально смотря на Макс. — Где ты бываешь в 4 часа дня? — спросила ее Кейт с неподдельным любопытством. Это была Кейт. Она не задавала так много вопросов как Уоррен, и не смотрела на нее с подозрением или суждением, когда Макс пыталась что-то быстро придумать. Поэтому ее ответ был расплывчатым. — Да школьные дела, сама знаешь. Всякие поручения. Кейт кивнула. — А-а-а. Понятно. Они остались в комнате одни, и Макс ждала ее в дверях, пока Кейт выключала свет. Они вышли в ярко-освященный библиотечный зал. Макс улыбнулась Кейт, но та не улыбнулась ей в ответ. — Поручения, говоришь? — спросила Кейт. Макс кивнула. — Ну да, а что такое? Кейт неожиданно схватила ее за запястье и дернула ее руку вверх на уровень глаз. Макс затошнило. Браслет посетителя. Она забыла снять его. Он начал обжигать ее руку, как клеймо. Он выдавал ее ложь как ослепляющая яркая неоновая вывеска. Глаза Кейт сузились. — Где ты была на самом деле?