The Sense Of Me

Новогодняя ночь мало чем отличалась в плане деятельности от остальных дней. Ее мама приготовила гигантский горячий завтрак, сразу после которого тетя Шарлотта пристрастилась к красному вину. Весь день прошел за просмотром фильмов и старых черно-белых концертов. Во время рекламы они ненадолго погружались в сон у камина. Дядя Том что-то говорил об эмиграции, и все делали вид, что слушали его. Отец Макс резался и обжигался каждый раз, когда подходил к ножу, чтобы порезать овощи, или к плите. Бриттани раздраженно уткнулась в телефон и была общительна подобно бетонной стене. Все как в прошлом году. Но не так ужасно. Во всем, в чем участвовала ее семья, была частичка тепла и уюта. Ее дядя всегда пытался начать ссору, но его вечно игнорировали, ее мама всегда плакала над «Этой прекрасной жизнью» (фильм, который в США показывают по телевидению каждый год в рождественские праздники — прим. переводчика). Ничего не менялось. Все оставалось на своем месте. В тот вечер в восемь часов они отправились на новогоднее празднество в Спейс-Нидл. Там был ужин из шести гигантских блюд, а вся атмосфера обладала притягательностью. Было много народу, сам зал был переполнен различными цветами, огнями и вспышками, которые танцевали в отражении ее столовых приборов — это было небольшое шоу фейерверков. Когда торжество началось, оркестр погрузил всех людей старше сорока в необычный транс, так как они все тут же бросились на танцпол. В это время Макс сидела за столом у окна, через которое наблюдала за огромными огнями города, от которых захватывало дух, и в этот момент она пришла к осознанию кое-чего. Она нашла причину, по которой ей было здесь уютно. И она не заключалась в семейных ценностях. Это место было независимо от времени. Пройдут месяца, года, состарятся люди, устремятся в небо новые высотки, но в действительности ничего не изменится. Здесь силы Макс стали далеким мутным воспоминанием. Время было здесь не властно. Оно не влияло на ее семью. Было бы безопасней, останься она здесь. Она знала, что ничего плохого здесь не случится, что здесь ее не будут преследовать призраки прошлого, выбегающие из школьного туалета. Она бы научилась снова быть нормальной. Она бы попыталась забыть. Но здесь ей бы пришлось целенаправленно забыть Хлою. Она бы забыла Хлою и стала бы той, кем была когда-то, вернулась бы к тому укладу жизни, который всегда был и будет. Макс достала полароид и сделала фотографию огней. Она не могла здесь остаться. Хлоя этого не хотела бы, но она и не хотела бы, чтобы Макс провела всю свою оставшуюся жизнь в Аркадии. Она чувствовала, как у нее начиналась мигрень, как что-то давило ей на лобные доли. Музыка была слишком громкой, биты, что вырывались из колонок, были похожи на пули. Пришло воспоминание о Хлое. А может, это была она настоящая. Хлоя была на танцполе, буквально в нескольких шагах от Макс, она танцевала, плавно двигаясь в вспышках неоновых огней, беззаботно качая руками. Она заполнила весь зал, и Макс почувствовала, как задыхалась. Хлоя повернулась к ней лицом, продолжая танцевать; в уголках ее губ было что-то озорное и ехидное. Вся ее белая футболка была пропитана кровью. Кровь все еще текла из раны, оставленной пулей, стекала вниз по джинсам и растекалась по полу… — Ты побледнела, — сказала ей Бриттани, сидевшая с другой стороны стола; ее тонкие черты лица освещал голубой свет от айфона. — Тебя сейчас стошнит? — Нет, прости. У меня просто… кружится голова на такой высоте. — Ты… ох, ты вспотела. — Ее голос звучал откуда-то издалека. Макс снова взглянула на танцпол, но Хлои там уже не было. Бриттани отложила свой айфон и пробежалась по Макс своим обычным взглядом, означающим, что объект ее внимания оценен отрицательно. — Ты нервничаешь? — Что? — Ты совсем неважно выглядишь. — Я в порядке. — Из ее уст это слетело резче, чем она предполагала, и Бриттани подняла брови. — Держи. — Бриттани встала, взяла наполовину полный кувшин с водой со стола и налила воду в чистый стакан, чтобы потом подать его Макс. — Пока в обморок не грохнулась. Макс сделала глоток. Ее накрыла холодная волна, мягко успокаивающая зудящую боль в груди и пульсирующую боль в голове. Спустя минуту Бриттани заговорила: — Эм, кстати, я никогда не говорила. — Она тяжело задышала. — То дерьмо, свидетелем которого ты стала в своей школе. Это ужасно. Макс обхватила стакан обеими руками и сфокусировалась на его прохладе, которая остужала кожу. — Ага. — Мне жаль, что это, типа, с тобой произошло. — Спасибо, Бриттани. — Знаю, что обычно доставляю тебе кучу проблем, но, — Бриттани выглядела неловкой с взъерошенными волосами, изучающей с интересом свои ногти. — Макс, правда, ты храбрая. Храбрая. Макс не увидела никакого смысла в этом слове. Это скорей было похоже на ядовитую насмешку. Вселенная смеялась над ней, показывая на нее пальцем. Макс попыталась улыбнуться Бриттани, но за ней не было никакого смысла, поэтому она быстро угасла. Она выпила залпом остатки воды и встала. — Я отойду в туалет. Бриттани кивнула и обратно уткнулась в экран телефона, словно ничего не произошло. В дамской комнате она сполоснула лицо. Она едва узнала свои красные глаза в целом уставшем отражении в безупречно чистом зеркале. Она так там и стояла, крепко схватившись руками за раковину, опустив голову, когда все начали обратный отсчет. Вот и настал новый год. Новое начало. Но все, о чем Макс только могла думать, были вещи, — люди — которые остались позади. *** Ее родственники уехали утром на следующий день после нового года. Ее родители поехали провожать их на вокзал, а Макс осталась дома. Ее мама выглядела разочарованной, но, к счастью, не стала давить на нее. Дома было слишком тихо и слишком пусто после почти двухнедельного шума, болтовни и музыки. Она села у окна в кухне, из которого лился серый свет; на Макс все еще была пижама. Она закрыла глаза, пытаясь сообразить, как потратить с пользой появившееся время тишины. Принять душ. Собрать вещи. Постирать одежду. Поесть. Позвонить Нейтану. Четыре пункта из списка она могла сделать, когда родители будут дома, и один, который не могла. Она зашла к себе в комнату и нашла телефон, спрятавшийся в тысяче одеял, вернулась на кухню, и с комфортом обустроилась в нише между столиком и раковиной. Они разговаривали четыре раза, и каждый раз Макс накрывалась одеялом с головой, отчего глухо звучал голос. В новом месте, ярком и тихом, все выглядело неожиданно заманчиво. Его номер был самым первым из недавних вызовов. Механический голос никогда не менялся: — Вы позвонили в психиатрическую больницу имени Святой Димфны города Аркадии. Чтобы связаться с администрацией, нажмите, пожалуйста, «1». Если вы хотите связаться с пациентом, то, пожалуйста… Макс нажала «двойку». Она уже выучила правила. Прозвучали пять гудков. Макс водила ногтями по ткани пижамы, натянутой на ее колене, пока ждала. Нейтан мог не услышать ее утренний звонок. Сам он обычно звонил ей после трех. Он был запыхавшийся, когда наконец взял трубку. — Да, алло? — Нейтан? — Ага. Привет. Услышал телефон из своей палаты. С их третьего телефонного разговора он стал больше говорить. Теперь, когда молчание сошло на нет, она перестала страдать от нервных спазмов в желудке. Как произошло с их личными встречами, они привыкли и к такому способу коммуникации между собой. Макс удивилась, как ей было приятно слушать его голос. — С новым годом, — сказала она. — И тебя тоже. — В этот раз в его голосе не было и капли сарказма. — Что делала? — Мы ходили ужинать в Нидл. — Куда? — В Сиэтловский Спейс-Нидл. — А, понятно. Та высокая херня. — В его голосе что-то проскользнуло что-то вроде страха. Макс улыбнулась. — Много людей считают это классным местом. Он проворчал: — Пиздец как ненавижу высоту. — Боишься? — Нет, — резко ответил он. — Просто… ненавижу и все тут. — Ну да. Он издал звук, выдававший его волнение и раздражение, и Макс пришлось сдерживаться от смеха. — А ты что делал? — спросила она его. — Ну, первое, что я сделал, это полетел на самолете в Лондон. Посмотрел шоу, пообедал с королевой. Она даже сделала меня лордом или еще кем-то там. А потом я… Макс рассмеялась, перебив его: — Хорошо, Прескотт, я поняла тебя. Было забавно и даже немного пугающе думать, что раньше она звала его по фамилии с ядом и яростью в голосе. Сейчас в нем было что-то вроде тепла. Нейтан, которого она знала сейчас, и Нейтан, которого она знала когда-то, были по неизвестной причине тесно связаны. В то время как Макс разделяла всех вокруг нее и ее взаимоотношения с ними в плане «До Хлои» и «После Хлои», Нейтан был единственным, кто никак не желал примкнуть к определенной группе. Когда она говорила с этим Нейтаном по телефону, с Нейтаном, который не знал ничего из того, что знала она и что она сделала, Макс постоянно находилась в состоянии, что он вот-вот все узнает. Она не могла заснуть по ночам из-за всплывающих в ее голове изображении. Они были безумными и не менее пугающими. Она представляла Нейтана в больничной форме, с широко раскрытыми глазами, дрожащим, как тот другой Нейтан, с пулевым ранением в груди, с кровью, стекающей с подбородка, над которым некто склонился, чтобы прошептать ему в ухо всю правду и ничего кроме правды. — А как ты думаешь, как я провел новый год? — сказал он, силой вытягивая ее из раздумий. — Одно и то же дерьмо каждый день. — Послышался непонятный звук, и Нейтан накричал на кого-то. — Съебитесь! Сейчас я разговариваю. — Кому ты это? — Мудакам, которые делают вид, что им нужно срочно кому-то позвонить. Могут и подождать. — Послышался еще один голос, рассерженно о чем-то жалующийся, и Нейтан, низко и раздраженно прорычав, ответил ему. — Иди и посиди где-нибудь! Я закончу через минуту. — Я могу попрощаться… — Нет, подожди. — Она услышала его шарканье. — У нас все равно осталось несколько минут. — Хорошо. О чем хочешь поговорить? С их второго телефонного разговора она задавала ему этот вопрос. Он успокаивался, менее дергался, когда она давала ему возможность самому направлять беседу. — Ты приезжаешь на этой неделе? — Угу. У меня поезд в пятницу. Занятия в школе начнутся в понедельник. — Ей стало интересно, скучает ли он по Блэквеллу. Хоть по чему-то. — Ты же придешь ко мне на следующей неделе? — Конечно. — Хорошо. — Он тяжело вздохнул. — Черт возьми, как же мне скучно. — Почему бы тебе не пойти на собрание? Молчание . — Мне не настолько скучно. — Нейтан… — Нет. Это херня. Там надо сидеть в кругу в течение часа, взявшись за руки, и рисовать чертовы схемы того, как мамочка и папочка никогда меня не обнимали. От этого жизнь понемногу покинет мое тело. — Правда? — Да. — Но ты же даже на одном не был. Откуда ты можешь знать, что там происходит? — Ар-р-р, блядь, потому что… потому что я просто это знаю. Пойдет? — Я думаю, тебе стоит сходить на собрание к Нелл. Она тебя знает, так что не заставит делать то, что ты не захочешь. — Не указывай, что мне делать. — Он не был зол, скорей расстроен. Он знал, что ему это надо, и знал, что он пойдет, знал, что проиграет этот спор. — Я не указываю. Я советую тебе то, что действительно тебе поможет. Молчание на другой стороне трубки показалось Макс капризом, и она рассмеялась. — Я подумаю об этом, — выдал он наконец. — Хорошо? — Хорошо. — Мне пора идти. Тут опять образовалась очередь. — Ладно. Увидимся на следующей неделе. — Пока, Макс. Когда родители вернулись домой, отец с удивлением посмотрел на нее, сидящую на том же месте, между столиком и раковиной, в пижаме, глядящую на город из окна. — О чем так крепко задумалась? — спросил он, когда проходил мимо нее, и потрепал ее по голове. В его голове Макс было всегда шесть лет. — Просто думаю. *** Утром в понедельник на уроке фотографии все перемешались меж собой, обмениваясь рассказами, кто что делал в праздники. Алисса и Дэниел что-то рисовали в большом скетчбуке, чуть не прижавшись друг к другу головами. Хайден делал домашнее задание. Кейт все еще не обращала на нее внимания. Они должны были работать в паре, чтобы попробовать одну технику для портрета, и Макс была ошеломлена сокрушительной грустью, накрывшей ее, когда Кейт, которая всегда была ее верной напарницей во всем, подошла к Стэлле. Это чем-то напоминало среднюю школу. Однако сама Макс была не готова к печали в глазах Кейт. У Макс не было ни единого понятия, как убедить ее в своей правоте, да и все равно Кейт необходимо было время. В конце концов, она скооперировалась с Даной, которая была очень даже прекрасным для нее вариантом, так как она не требовала от Макс болтовни. Ей нужен был слушатель, так как она увлеченно говорила о Треворе, о чирлидинге и о местных сплетнях. У Макс вышел ее красивый снимок, запечатлев всю яркость и прелесть Даны. Самой ей было тяжело смотреть на свою фотографию, но она улыбнулась через силу и уверила Дану, что снимок ей очень понравился. В возвращении в Аркадию было много плохих и хороших моментов. После урока она могла поклясться, что видела Хлою в коридоре. Она покрылась испариной, вдох застрял где-то в горле, сердце билось как сумасшедшее. Это было не самое лучшее время, чтобы столкнуться с ректором Уэллсом в вестибюле. — Ой! Прошу прощения, сэр. — Макс? Вы в порядке? У вас больной вид. Его голос был взволнованным и громким, но Макс сделала несколько глубоких вдохов и помотала головой в пренебрежении. — Я в порядке, правда. Просто здесь жарко. — Раз уж мы встретились, — сказал ректор Уэллс, — сообщаю вам, что завтра утром у вас встреча с мисс Оуэнс во время первого урока. — … С кем? — С мисс Оуэнс, Макс. Она наш замечательный школьный психолог. Ужас. Вот что наполнило ее легкие. — Что? Но, ректор Уэллс, мне не нужно идти к психологу… — Не закончился еще и первый день после каникул, как уже мне пришла на вас жалоба. — От кого? — От мисс Грант. Вы не помните? Вы уснули на ее уроке химии этим утром. Вот оно что. Черт. Его взгляд был напряженным, в нем пылала обеспокоенность. Она не могла смотреть на него. — Макс, здесь есть что-то большее, и мы оба это знаем. Я не могу больше стоять в стороне и смотреть, как вы сами себя губите. Думаю, вам действительно пойдет на пользу встреча с мисс Оуэнс. Нам повезло, что у нас есть такой замечательный психолог. — Но… — Она ждет не дождется вас, чтобы начать. Сейчас мне необходимо ехать на встречу, но я надеюсь узнать, как все пройдет. Я уверен, что это будет чрезвычайно эффективно. Он ушел прежде, чем она успела хотя бы открыть рот. *** В Аркадии Бэй всегда имелась тема недели. Велись одни и те же беседы на одни и те же темы в одно и то же время на остановках, в магазинах, в закусочной. Несчастен тот предмет или человек, на кого Аркадия смиловалась обратить внимание. Обычно темы были вполне очевидными: смерть кого-нибудь из местных, новости города, Прескотты, звезды, налоги, политика. А иной раз они были не совсем обычными: чье-нибудь «грязное белье», слухи и сплетни, споры о соседях, друзьях, детях. Главной темой в первую неделю возвращения Макс в Блэквелл был Фрэнк Бауэрс. Все знали, что его обвинили в краже со взломом, что он вышел под залог до окончания дальнейшего расследования. Некоторые одобряли его действия, говоря, что Прескотты получили по заслугам. Другие ворчали, что город превращается в одну большую криминальную дыру. От чирлидирш Макс услышала, что трейлер Фрэнка стоял на пляже. В понедельник вечером, когда небо было чистого лазурного цвета, а холод шел за ней по пятам, она шла по песку, вдыхая соленый запах водорослей. Дверь трейлера была закрыта, а жалюзи — опущены, но снаружи стоял шезлонг с недопитой бутылкой пива. Макс постучала, и в ту же секунду с другой стороны Помпиду начал лаять. — Кто это? — Голос Фрэнка отразился от стен. — Макс. Макс Колфилд. — Какого черта ты здесь делаешь? — Я хочу поговорить с тобой. — Она услышала его фырканье. — Надо договариваться о встрече заранее. — Я хочу поговорить о Прескоттах. Тишина. Потом стул заскрипел по полу. Дверь приоткрылась, и из образовавшейся щели высунулась его голова. В его руке дымилась сигарета. — Да ладно? С чего бы это, блядь, вдруг? — Ты считаешь, что между Шоном Прескоттом и Проявочной намного больше связей, чем он сам утверждает. И я с тобой согласна. Его лицо переменилось. Она видела, как на нем сменилась тысяча разных эмоций за несколько секунд, как калейдоскоп. Где-то за ним Помпиду все еще заливался лаем. Подул холодный бриз, и звук волн стал громче. Макс скрестила руки на груди, встав как вкопанная. Фрэнк закрыл за собой дверь и спустился вниз по ступенькам. Он опустился на шезлонг, выпустил облако дыма, и, когда он развеялся, Фрэнк уставился на нее, и в нем было что-то от того Фрэнка из временной линии с Хлоей. — Выкладывай, — сказал он. — Что ты искал в особняке Прескоттов? — Разве не очевидно? — Когда она никак не среагировала на это, он сделал еще одну затяжку. — Информацию. — Какую? — Почему для тебя это важно? — Просто важно. — Это не твой уровень, девочка. — Тогда помоги мне. Он рассмеялся. — С чего бы? — Потому что я знаю, что ты прав. Думаю, что мистер Прескотт был вовлечен как-то, и я хочу, чтобы он понес ответственность. Смех Фрэнка стал злей. — Это Аркадия Бэй, Колфилд. Не хочу напоминать тебе, но справедливость не является приоритетом в этом городе. — Я могу помочь тебе, — сказала Макс ему. — Полиция будет к нему более подозрительна, если я буду на твоей стороне. — Почему? Офицер Бэрри — твой лучший друг или что? — Нет, но полиция мне доверяет. И я уже кое-что знаю, что поможет в твоем деле. — И что же? — В Проявочной были документы с подрядчиками. Именно мистер Прескотт построил бункер. Эти документы показывают, что он построил его с какой-то целью. — Да ладно? — Придвинулся Фрэнк к ней, его глаза широко раскрылись. — Как ты это узнала? — Я не могу сказать тебе. Тебе нужно просто довериться мне. Он усмехнулся, но в этом не было ни злобы, ни колкости . — Я доверяю. Бог видит, я доверяю. Не знаю, почему, но я считаю, что все, что ты говоришь, правда. — Тогда скажи мне. Какую информацию ты искал? Фрэнк молчал. Он взял в руку бутылку пива и сделал большой глоток, закрыв глаза. Закончив, он постучал пальцами по горлышку бутылки. — В связи с моей работой мне приходится знать людей. И знать все их грязные секреты. Макс нахмурилась. — В связи с… ты имеешь в виду торговлю наркотиков? — Мне больше нравится быть «знатоком наркотиков». — Ха-ха. Но как наркотики связаны с этой историей? — Есть парниша. Он связующее звено между Шоном, мать его, Прескоттом и этим сукиным сыном, Джефферсоном. Именно поэтому я и ворвался в их модный домик. Чтобы найти информацию о парнише. Он центр этого. — Что? Какой еще парниша? — В желудке Макс все стянулось в узел. — Ты про Нейтана? Фрэнк потер затылок. — Нет-нет-нет. Нейтан не единственный позор семьи. — Его улыбка переросла в волчий оскал. — Я говорю о Дине. Макс не издала ни звука. Фрэнк взглянул на нее так, словно он прямо перед ней сидел на горшочке с золотом, а она никак не среагировала. — Дин Прескотт? — Да, Золотой Мальчик собственной персоной. Король выпускного бала. Мистер Я-Вытираю-Свою-Богатую-Задницу-Купюрой-В-Сто-Долларов. — Но он мертв. Он умер несколько лет назад от болезни сердца. Фрэнк рассмеялся. Но это было слишком громко и слишком резко, отчего Макс вздрогнула. — Болезнь сердца, да? Конечно, я помню, как читал об этом. И разговоры в городе. У бедненького сученыша нашлась какая-то невыявленная дрянь. Настоящая трагедия. — Но ты, по-моему, с этим не согласен. — Как я уже говорил, в связи с моей работой я знаю людей. В мозгу Макс что-то щелкнуло. Она заморгала. — Ты хочешь сказать, что Дин принимал наркотики? Фрэнк выбросил окурок на землю и растоптал его. — Не было у него никаких проблем с сердцем. Макс стало жарко. — Но… В газетах сказали… — Разве ты ничего не знаешь о Прескоттах? Они пойдут до Ада и обратно, чтобы защитить их идеальную репутацию. Так они и заработали все свои чертовы деньги. Ты правда думаешь, что они бы дали всем узнать, что их ненаглядный наследничек — настоящий наркоман? — Начни с начала. Фрэнк вздохнул. — Он стал приходить ко мне, когда ему было пятнадцать. Симпатичный парень, умный — у него было все, чего может хотеть отец. Пару месяцев я продавал ему травку, приходил он ко мне довольно часто. Даже постоянно. Говорил, что он так расслабляется. — Думаю, нельзя подсесть на травку. — Нет. Он стал просить таблетки, которые могли помочь ему в учебе. Он тащился от всего, что могло помочь ему расслабиться или успокоиться. И он хорошо мне платил. Давал «чаевые» как умалишенный, сверкая своими деньгами повсюду. Конечно, он подсел на таблетки, и это был вопрос времени, когда он попросит что-нибудь потяжелее. К своим семнадцати годам уебок названивал мне каждый день, требуя наркотики и не слушая мои слова, что я ничего не собирался продавать ему оптом. — И что произошло? — Я стал игнорировать его звонки. Пока однажды ночью он не пришел, сам не свой, и не стал кричать на меня. Он был пиздец как одержим одним наркотиком, который я продавал ему. Представь лошадиный транквилизатор. Его можно принимать только в очень маленьких дозах, в которых я ему его и выдавал до этого момента. Тут вдруг он захотел, чтобы я отдал ему все. — Ты отдал? — Конечно нет! Я спросил его, зачем ему столько, и знаешь, что он мне ответил? — Что? — Он сказал, что это нужно его папаше. У Макс открылся рот. — Ты смеешься надо мной? — Он прокололся, понял, что совершил ошибку, сказав то, что ему не следовало. Так что я спросил его, предназначались ли те маленькие дозы и для его отца тоже, и он сказал: «да». Только, конечно, Золотой Мальчик брал немного на пробу. И, конечно, он проебался, потратив все отцовские запасы, и я ему нужен был, чтобы заменить их. Макс казалось, что она слушала его издалека. Она знала, на что намекал Фрэнк, к чему он вел. — Я сказал парню нахуй убираться и никогда больше сюда не приходить. Но все закончилось тем, что он заплатил за небольшую дозу. По-моему, его устроило и такое количество. — Что случилось дальше? — Что случилось дальше? — Фрэнк так резко вскочил на ноги, что шезлонг упал назад. Макс никогда прежде не видела в его глазах такой неконтролируемой ярости. — Пацан, блядь, умер. От, блядь, передоза. Прескотты скрывают этот факт, ведь не дай Бог город узнает правду об их драгоценном сыночке. — И полиция не смогла выяснить, куда девались наркотики, или откуда они брались, потому что мистер Прескотт замел все следы. — Точно. Больше для того, чтобы спасти собственную шкуру, а не ради своего ребенка. Макс потеряла связь с реальностью. У нее кружилась голова. Это было… чересчур, даже слишком. Ее будто оглушило, в ушах гудело, кровь закипела в жилах. — Наркотик, который ты продавал Дину, наркотик, который он принимал и который он отдавал своему отцу… — Ты поняла. -… Это тот самый наркотик, который использовали в Проявочной. Использовали на девушках. Фрэнк взглянул на нее. В эту минуту он выглядел моложе, на его лице появилась мягкость и уязвимость, которая застигла их обоих врасплох. — Я вломился в их дом, чтобы найти неопровержимое доказательство, что наркотики проходили через руки Шона Прескотта. И нихуя не нашел. — И ты не можешь рассказать полиции о том, что случилось с Дином, потому что именно ты продавал ему наркотики. — И потому что его блядский папаша тут же пришьет меня или еще что, если узнает, что я всплываю со старой историей. — Фрэнк, мне так жаль. — Да. Этот город так много раз наебывал меня, что я едва живу здесь. — Ты должен здесь остаться, — яростно сказала Макс. — Ты можешь помочь мне. Должен быть способ, чтобы все узнали правду, чтобы показать мистера Прескотта таким, какой он есть. Обещаю тебе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти этот способ. — Ты хороший человек. Ты бы понравилась Рэйчел. — Фрэнк мягко и грустно улыбнулся. — Я делаю это ради Рэйчел. — Я знаю. Я доверяю тебе, Макс. И, блядь, я не знаю, насколько буду полезен, когда Шон Прескотт собирается прийти за мной после взлома, но я сделаю все, что смогу. Подожди… Сейчас, пока у меня есть возможность. Он развернулся и скрылся в трейлере. Через несколько секунд он вернулся с хорошо знакомой Макс книгой. — Это моя учетная книжка. — Она увидела, как он открыл ее на первых страницах, исписанных его размашистым небрежным почерком. — Я записал все сделки, которые у меня были с Дином. В это не поверят, пока мы не предъявим другое безоговорочное доказательство, тогда уж копы не смогут бездействовать. Но тебе все равно лучше это взять. Черт знает, когда она может тебе понадобиться. Он вырвал несколько страниц и протянул их ей. — Спасибо тебе, — сказала Макс. — Правда, Фрэнк. Это невероятная помощь. — Ага, — он прочистил глотку. — Я не смог спасти Рэйчел, когда это было нужно. Возможно, победив этого ублюдка, я оправдаю себя перед ней. — Ты не был виноват, — мягко сказала Макс. Он лишь улыбнулся, напряженно и натянуто, и вернулся обратно в трейлер, закрыв за собой дверь. *** Мисс Оуэнс оказалась не намного старше Макс. Ей было чуть больше двадцати, у нее были короткие ярко-рыжие волосы и теплые выразительные глаза, которые вспыхнули, когда Макс зашла к ней в кабинет. В нем было невероятно чисто и светло, немного пахло лимоном и мылом. Через окно лились солнечные лучи. Пожав Макс руку, мисс Оуэнс указала ей на красную кушетку, оказавшуюся очень удобной, когда Макс села. Перед ней на декоративном кофейном столике стояла коробка с бумажными салфетками. Это заставило ее занервничать. — Макс, большое спасибо, что зашла ко мне. Это очень мило с твоей стороны. У Макс чуть не вырвалось, что на самом деле ее заставили, но прежде чем она успела открыть рот, мисс Оуэнс подала ей чашку чая. У нее самой была большая кружка с рисунком в горошек. Она села в кресло напротив Макс, положив блокнот на колени. Макс чувствовала себя не в своей тарелке. Все здесь было на своем месте, все было донельзя идеальным, а она — нет. Ей с трудом удавалось держать себя в руках. — Итак, Макс. В течение нескольких недель мы узнаем друг друга получше, будем вести важные беседы, используя все мысли и чувства. Я хочу, чтобы ты знала: здесь ты в безопасности. Ты можешь все мне рассказать, полностью доверившись мне. Я здесь, чтобы помочь тебе. Макс кивнула, надеясь, что у нее это получилось искренне. Мисс Оуэнс улыбнулась ей. — Расскажи мне о себе, Макс. Макс пожала плечами. — Вы уже читали мое дело. — Но я хочу услышать это от тебя. Макс сдержалась, чтобы тяжело не вздохнуть. — Эм-м, мне восемнадцать лет. Я выросла здесь, в Аркадии, несколько лет назад переехала в Сиэтл, и вот я вернулась. Эм-м, я единственный ребенок… — Что тебе нравится делать? Какие у тебя увлечения? — Фотография. Это мой любимый предмет, и именно он был больше всех мне интересен, в нем я проявляла себя лучше всего. — Ты хочешь стать фотографом, когда закончишь школу? В ее голове возникло лицо Джефферсона. Ее сердце ударилось об ребра, и ее бросило в дрожь до того, как она смогла контролировать себя. Черт черт черт. — Макс? Как ты себя чувствуешь? — Я… Со мной все хорошо. — У тебя была странная реакция, когда я спросила, хочешь ли ты заниматься фотографией после Блэквелла. Макс взглянула в чашку. Она представила, как она полностью погрузилась в содержимое, избегая всего этого. — Я… Я не знаю, — резко ответила она. — Я бы хотела стать фотографом или быть хоть как-то вовлеченной в этот процесс. Мисс Оуэнс опустила голову, и Макс решила перестать изображать спокойствие и усталость в надежде, что мисс Оуэнс пойдет к ректору Уэлсу и скажет, что Макс в полном порядке. — Я не хочу говорить о том, что случилось, — выпалила Макс. Мисс Оуэнс улыбнулась по-доброму, и это ее действительно успокоило. — Ты не обязана говорить об этом сейчас, или на следующей неделе, или через две недели. Я хочу обсудить это с тобой тогда, когда ты сама будешь готова. Но рано или поздно нам придется об этом поговорить, Макс. Ты же все понимаешь? Макс прикусила губу и кивнула. — Как насчет того, чтобы познакомиться поближе до конца сеанса? Расскажи мне о своих любимых музыкальных группах, понравившихся книгах, местах, где ты хочешь побывать. Оставшиеся сорок минут прошли быстро. Макс говорила только о музыке, английской литературе и Сиэтле, но когда она вышла из кабинета, она чувствовала себя странно. Беззащитной в какой-то степени. Она увидела туалет, кровь на полу и себя, съежившуюся за кабинками, всхлипывающую в колени. Эти видения прошли перед ее глазами с невероятной скоростью. Она совсем не готова. *** За столом не было Нелл, когда Макс вошла в палату. Там стояла другая медсестра со знакомым лицом, которая тоже ее знала. Она кивнула и показала ручкой в сторону палаты Нейтана, куда Макс и направилась. Палата выглядела пустой без украшений и гирлянд. Макс с неприязнью отметила, что их не хватало. Все снова стало серым, бледно-голубым и белым. Она сделала всего несколько шагов и остановилась как вкопанная. Нелл стояла рядом с палатой Нейтана, дверь в которую была закрыта. Она бросала нервные взгляды и что-то говорила, активно жестикулируя руками. Макс видела ее такой только на неделе перед Рождеством, охваченной стрессом, едва сохраняющей остатки здравого смысла. Макс стояла достаточно близко, чтобы услышать разговор, который та вела с парой возле двери. Они стояли к Макс спиной, но она все равно знала, кто это были. — … именно поэтому это очень полезно для восстановления Нейтана, если вы оба, или хотя бы кто-нибудь из вас, сможет прийти на групповой семейный сеанс, — говорила Нелл, при этом ее голос звучал по-другому. В нем не хватало ее искры и безудержного веселья. — Я вижу в нем невероятный прогресс за месяцы, что он пробыл здесь. А ваше вмешательство в его восстановление только улучшит этот процесс. Они оба были высокими, но мужчина был выше. Он был худым, импозантным, одетый в безукоризненно чистое длинное черное пальто, широкие брюки и начищенные ботинки. Из-за лысины его рыжеватые волосы были зачесаны на одну сторону. Женщина была грациозна, она стояла в позе, достойной королевы; на ней были спортивное белоснежное пальто, черные колготки и сапоги на таком высоком каблуке, что Макс на таких бы сломала шею, не успев сделать и шагу. У нее были короткие, но густые светлые волосы, подстриженные по моде. У Макс подскочил пульс. Мужчина что-то говорил низким голосом с интонациями главнокомандующего, и Макс увидела, как изменилось выражение лица Нелл. — Это ваше дело, — сказала Нелл, пытаясь вернуть себе спокойствие. Казалось, что она вот-вот взорвется. — Я лишь говорю вам правду. Женщина немного помотала головой из стороны в сторону. Нейтан тоже так делал. — Конечно. Спасибо хотя бы за то, что пришли, — кивнула Нелл. Когда пара развернулась, Макс почувствовала себя оленем, которого ослепил свет фар автомобиля. Он выглядел старше, чем она ожидала, даже намного старше: глубокие морщины, большой нос, вялый рот. Он был чисто выбрит, носил очки. В спокойном взгляде не было эмоций. А женщина оказалась моложе, чем Макс думала. У нее был высокий лоб, ярко-красные плотно сжатые губы. Нейтан был совсем не похож на отца, но Макс увидела много общих черт с его матерью. У них обоих были тонкие губы, одинаковые носы, и у обоих был вид, будто они вот-вот готовы начать драку. В его родителях не было ни капли тепла или доброты. Макс пыталась представить их, держащих младенца, или играющих с Гарри, или просто улыбающихся своему ребенку в качестве одобрения. Изображения в ее голове получились смутными, неправильными и холодными. Женщина прошла мимо нее так, будто та была насекомым, на которого не стоит даже наступать. А может она вовсе ее не заметила. Мистер Прескотт смотрел на нее, проходя мимо. Время тянулось медленно, и это было ужасно. В каком-то смысле даже жестоко. В нем не было угрозы или чего-то подобного, только трезвое любопытство. Словно Макс была партнером по бизнесу, про которого нужно все знать. Перед тем как скрыться за дверью за своей женой, на его губах заиграла легкая улыбка. Когда Макс смогла заставить себя снова двигаться, Нелл провела рукой по своему лицу. — Блядь, черт, сука. — Ты в порядке? — Да, прости. Я просто сдерживала себя, чтобы не выругаться в присутствии этих двоих. А это было очень сложно. — Она сделала глубокий вдох и задержала на несколько секунд дыхание. Затем она улыбнулась, став той Нелл, которую знала Макс. — С новым годом, Макс! — С новым годом. — Макс повернула голову в сторону коридора, словно Прескотты были еще там. — Это… — Самая счастливая, милая, красивая пара в стране? О да! Собственной персоной! — гневно сказала Нелл. — Черт, они появляются один несчастный раз в месяц, а все, что их интересует: какие лекарства принимает Нейтан и какие у них побочные эффекты. — Они… меня пугают. — И не говори. Скарлетт Прескотт смотрит на тебя так, будто думает, как будет тебя препарировать в лаборатории. — Нелл махнула рукой. — Прости, Макс. Я не должна говорить о таком. — Все нормально. Я здесь, если тебе надо выпустить пар. — Спасибо, милая. Просто очень тяжело, если родственники ничего не предпринимают. Они не первые и, я чертовски уверена, не они последние, но все-таки. Нейтан так далеко продвинулся. — Она с изумлением взглянула на Макс. — На прошлой неделе он пришел на собрание моей группы! Я чуть со стула не упала. — Он правда пришел? — Он молчал и глазел на всех все время, конечно, но какой прогресс! — Это замечательно, — улыбнулась Макс. В ее груди появилось чувство гордости. — Интересно, что его все-таки заставило прийти. У Нелл так изменилось выражение лица, она улыбнулась, что Макс покраснела и всерьез пожалела, что только что сказала. — Он сказал, что это ты его попросила. — Нелл… Нелл лишь подмигнула ей и повернулась, чтобы постучать в дверь Нейтана. — Хохотунчик! Тут Макс пришла. Открылась дверь, и в проем Нейтан вытянул шею, что-то проверяя. Макс подумала, что он смотрел, ушли ли его родители или нет. Когда он увидел ее, случилось что-то невероятно чудесное. Он улыбнулся, чуть-чуть. Ее едва можно было заметить, но все-таки это была улыбка. — Привет, — улыбнулась ему в ответ Макс. Он повел ее в общий холл. На его лице все еще сохранялась улыбка, когда они нашли место, куда можно было присесть. — С курицей, — сказала Макс, передавая ему через стол сверток с сэндвичем. — Две с половиной недели без нормальной еды. — Нейтан смотрел на сэндвич так, будто к его созданию был причастен Господь. — Слава Богу! Она рассматривала его. Нейтан выглядел так, словно плохо спал, а глаза немного покраснели, будто он постоянно тер их. Она взглянула на его костяшки. Не было порезов или синяков, они почти прошли. Макс поняла, что он тоже ее изучал, и она вздрогнула. — Хреново выглядишь, — отметил он. — Ну спасибо тебе. Он нахмурился. — Успокойся. Я имел в виду, что у тебя уставший вид. — Первая неделя всегда проходит неспокойно. — Она подняла руку, чтобы провести ей по волосам, чувствуя себя неуверенно, к чему не очень привыкла. — Итак, я слышала, что ты сходил на собрание. Нейтан закатил глаза, отчего она рассмеялась. — Не выгляди такой чертовски гордой, — сказал он. — Я сделал это не потому, что ты так сказала. — Я знаю. — Она почувствовала странное чувство радости, полностью устраивавшее ее, когда он покраснел. — И как все прошло? — Прекрасно. — Правда? Он взглянул на нее как на сумасшедшую. — Нет. Та еще херня. Макс облокотилась на руку. — Ты хотя бы пытался? Он вздохнул. — Разве просто прийти — недостаточно? — Возможно. Но, может быть, в следующий раз ты должен заставить себя принять там участие? — Ты говоришь как Нелл: «в следующий раз сделай то-то, а потом вот это». — Это работает. Он съел сэндвич и стал стряхивать крошки со стола с видом, говорящим, что он не поверил ей ни на секунду. Макс обвела глазами холл, и вид телефонов-автоматов заставил ее улыбнуться. — Надеюсь, я, типа, не отвлекал тебя. Она снова взглянула на него. — Что? — Телефонными звонками. — Он неуклюже пожал плечами. — Вовсе ты меня не отвлекал. Это было даже мило с твоей стороны. — Я могу продолжать звонить тебе после твоего приезда? — Он сжал губы. — Конечно. Можем связываться в то же время. — Класс. Что-то поменялось. Телефонные звонки, пусть и нечастые, изменили положение вещей. Нейтан был расслаблен настолько, насколько такой тип людей может быть расслаблен, и впервые Макс почувствовала, что они действительно стали друзьями. Теплое чувство разлилось по ее телу. Та первая встреча осталась далеко в прошлом. — Я видела твоих родителей. До того, как я пришла. Нейтан прижал руку к своему лбу, опираясь локтем об стол. Он ничего не сказал. — Ты похож на свою маму. — Они говорили с тобой? — Нет. Но, эм-м, твой отец так смотрел на меня. — Он любит так делать. — Они приходили навестить тебя? — Они принесли мне одежду, кое-какие вещи из моей комнаты в доме. — Это мило. — Нет, это совсем не мило. — Он провел руками по волосам. — Это были все мои блядские вещи. Я знаю, чего они хотят. Они хотят, чтобы я остался здесь навсегда. Хотят избавиться от меня. Раньше бы Макс сказала ему: «Ой, Нейтан, это не так». Но теперь ей многое было известно. — Это ужасно. — Это идея отца. Мама делает все, что этому херу придет в голову. Он хочет от меня избавиться? Отлично. Я все равно не собирался туда когда-нибудь возвращаться. — Понятно, что ты здесь не останешься навечно. Ты думал, куда хочешь поехать когда-нибудь? — Сиэтл. Макс быстро заморгала. — Сиэтл? — Ты достаточно мне про него рассказала. Будет дерьмово, если ты мне его не покажешь, когда меня выпустят. — Ты… хочешь, чтобы я показала тебе Сиэтл? — Естественно. Или еще что-нибудь. Мне просто нужно свалить нахер из этого города. Он говорил как Хлоя. Ей стало больно. Вдруг единственным, о чем могла думать Макс, стал разговор с Фрэнком. Она думала о том, что он ей рассказал, обо всех скелетах, спрятанных в темном шкафу Прескоттов. Макс стало интересно, знает ли Нейтан правду. — Нейтан? — М? — Могу я тебе задать пару вопросов? Его брови поползли вверх. — Пару вопросов? — Да, если… если ты не против. — О чем? — О Дине.