The Sense Of Me

Время посещения подошло к концу, когда Нейтана вернули в его комнату, но Нелл, как и другие сотрудники больницы, ничего об этом не сказали, а Макс не стала никому напоминать. Ей это было даже на руку. Она не думала, что могла просто взять и уйти, даже если бы у нее была возможность. То время, которое обычно она проводила за разговорами с Нейтаном, в этот раз она потратила на Викторию. Макс сидела рядом с ней у телевизора, думая, о чем поговорить. Можно было сказать, что Виктория молчала, но не так как обычно. Ее болезненная бледность не проходила, она сидела прямо, положив подбородок на колени. Она постоянно нервно озиралась по сторонам, бросая взгляд то на пациентов, то на стену. Макс чувствовала, как ее желудок в судорогах крепко обвили веревки, которые, она могла поклясться, вытягивались, стремясь попасть в пищевод. Ей казалось, что она вот-вот ими подавится. У нее не получалось отдышаться, отчего болели ее легкие. Но хотя бы ее руки перестали дрожать. Кто-то включил радио. Оно звучало из-под стола. Макс слышала приятную музыку вальса, но она не оказывала на нее успокаивающего эффекта, как должно было быть. Она хотела выключить ее, она хотела слушать тишину. Ей нужна была тишина, чтобы вспомнить все мельчайшие события произошедшего и осмыслить их. Она была точно уверена, что стала свидетельницей того, как Нейтан метафорично слетел с катушек, и это ее до смерти напугало. Было тихо. Непривычно тихо. Будто она незаконно сюда проникла. Без вечно шумных семей и друзей пространство стало в два раза больше, и Макс могла слышать, как ее мысли отражались от стен. Она начала понимать, почему люди чувствовали себя здесь одиноко. До этого момента она всегда представляла себе пациентов, столпившихся в одном месте, наслаждающихся миром, спокойствием и приятным одиночеством. Но все оказалось серым и монотонным, пациенты сидели по углам палаты с опущенными плечами и грустными глазами. Она задумалась, надевали ли они маски радости для своих посетителей. И надевал ли такую маску Нейтан ради нее. Она посмотрела на Викторию и почувствовала угрызения совести за то, что пыталась подчеркнуть положительные черты этого места. Теперь она это поняла. Печаль была ощутимой. Виктория поймала ее взгляд. По выражению ее лица ничего нельзя было понять. Через несколько секунд она отвернулась. Когда двери в палату распахнулись с толикой драматичности, Макс и Виктория одновременно подпрыгнули, повернув голову в сторону входа. Это была Нелл. В руках она держала две дымящиеся чашки. Пока она шла к ним, они разглядели яркие пятна на ее щеках. — Держите; прямо из кафетерия, так что поймите и простите заранее за «приятный» вкус и «отменное» качество. Но, думаю, это то, что вам нужно. — Нелл протянула им обеим по чашке и положила руки на стол, опираясь, оставшись стоять. Она посмотрела сначала на Викторию, и ее губы тронула легкая извиняющаяся улыбка. — Похоже, ты выбрала правильный день для визита, да? Виктория уставилась на нее, открыла рот, но ничего не сказала. — Как он? — спросила Макс. Нелл вздрогнула. — Спокоен. Вполне спокоен. Он сейчас на пути к себе в палату. — Но?.. Нелл вздохнула, глубоко и тяжело. — Думаю, можно назвать это срывом. Он в плохом состоянии. Обжигающий и отчаянный цветок беспокойства распустился прямо в груди Макс. Виктория так близко к себе прижала чашку с кофе, будто это была ее любимая игрушка. Или нечто, что осталось прочным в то время, когда все разваливалось на куски. — Ох, — слабо и безэмоционально произнесла Макс. — Но с ним же все было хорошо. Я… я думала, что он идет на поправку. — Иногда для аварии достаточно небольшого бугорка на дороге, — тихо сказала Нелл. — Я должна была это предвидеть. Известие о переезде его родителей…было лишь катализатором. — Что ты имеешь в виду? — В течение нескольких дней я заметила в нем перемены. Но списала это на волнение. Я думала, что он расскажет своему психиатру, если что-то не так, как он обычно это делает. — Что еще за волнение? — Вчера к нему приходил адвокат. Она сильно накрутила его насчет суда. А сегодня ему позвонили родители. Чтобы сообщить о своем переезде в Бостон. Последняя капля. Стресс накапливался и накапливался. — Нелл легонько тронула Макс за плечо. — Таких людей, как Нейтан, стресс может просто отключить. Что вы и видели. И, — она замолчала. — Макс, прости, что я практически втянула тебя в это. Это было глупо, я… — Нет, не было, — категорически заявила Макс. — Вы бы только разозлили его еще больше, ворвавшись внутрь и попытавшись уговорить его сотрудничать. Он бы не ушел с вами по своей воле. — Но все равно это было неправильно. — Нелл отвела взгляд. — Это нам, подготовленным профессионалам, платят, чтобы разбираться с такими случаями. Мы делаем это сто раз на дню. Мне не следовало взваливать все на тебя. — Я его друг, — сказала Макс. — Если бы ты мне не разрешила зайти внутрь, я бы сама это сделала. — Ты знаешь, на что ты способна, — едва заметно улыбнулась Нелл. — Он скоро вернется. Можете с ним попрощаться, но после этого вам придется уйти, мне жаль. — Все хорошо, Нелл. Правда. Я рада, что мы хотя бы смогли увидеть его. Макс встала, сделав последний глоток кофе, и удивилась, когда Виктория тоже встала. На секунду она задумалась, что Виктория бросится отсюда прочь. — Подождите, — сказала Нелл непривычным тоном. Макс никогда прежде не слышала в ее голосе столько беспокойства. Нелл славилась своей собранностью. Макс взглянула на нее, подняв брови. — Что? — Есть кое-что еще. — Нелл прикусила губу. — Очевидно, что он не принимал свои лекарства. Еще один катализатор. По крайней мере, он не принимал их день или два. По спине Макс прошел холодок. — С чего бы ему их не принимать? Как у него это вышло? — К сожалению, так иногда получается. Мы имели дело с людьми, которые клали таблетки под язык, а есть такие гении, которые умудряются бросить их себе в рукав вместо рта. Не знаю, что делал Нейтан, но лекарства он не принимал. — И что теперь будет? — Теперь он будет под пристальным вниманием. Так что когда вы увидите его в следующий раз… он будет другим. — Прошу прощения. — Виктория схватила свое пальто и быстро надела его. — Мне нужно выйти отсюда. Просто… извините, я просто не могу. Макс поймала ее за локоть. — Виктория… Она сбросила ее руку. — Я подожду тебя у входа, хорошо? — Она не стала ждать ответа и ушла так быстро, словно в палате начался пожар. В горле Макс образовался ком. Нелл взглянула на нее. — Что это с ней? — Она ненавидит больницы. Ей… правда тяжело. — Понятно. — Нелл кивнула. — Но она молодец, что пришла сегодня. Обязательно скажи ей это. — Конечно. — И спасибо тебе еще раз. — Я рада, что он в порядке, — ответила Макс. — Эм-м, грубо говоря. — Теперь, когда мы знаем о его стрессе в жизни и о том, что он не принимал лекарства, то не будем спускать с него глаз. На следующей неделе он опять будет на подъеме. — Нелл зевнула, неожиданно успокоившись, будто кто-то щелкнул в ней переключателем. — Не успеешь ты вернуться, как с ним все будет хорошо. — Не знаю, как ты это делаешь, — сказала Макс, помотав головой. — Как ты приходишь сюда каждый день и не стоишь на краю эмоционального срыва? — Боже, я состою на девяносто процентов из кофе, — рассмеялась Нелл, но она быстро успокоилась и пожала плечами. — Знаешь, люди зависят от нас. Тебе нельзя сдаваться. И дело тут вовсе не в ответственности. И не в том, что если ты не будешь выполнять свою работу хорошо, то тебе не заплатят. Здесь есть нечто большее. У нас у всех были ужасные дни, мы видели то еще дерьмо. Я не считаю этих людей больными и безнадежными. Если честно, они сильнее многих. Находиться здесь нелегко. Но они здесь. У них бывают и плохие дни, и хорошие, но они не сдаются. Так что я обязана им. Мне нельзя срываться. Макс почувствовала к ней прилив теплых чувств. — Ты и правда классная, Нелл. Удивившись, Нелл рассмеялась. — Спасибо, Макс. — Она взглянула на маленького пациента, который сидел возле окна. Он звал Нелл. — Подожди секунду. Нелл подошла к мальчику и что-то сказала ему, отчего он засмеялся. Он заливался веселым смехом, от которого его лицо светилось. Он показал ей, что он нарисовал. Нелл ахнула от восторга, и между ними завязался бурный разговор. За ней из окна лился мягкий вечерний свет. Он невероятно смягчал цвет стен, которые обычно были слишком белыми, смягчал красочные плакаты, которые будто смотрели в душу. Это был прекрасный угол, из этого бы вышла идеальная фотография. Нелл выглядела супергероиней. Прошло много с того времени, когда Макс в последний раз чувствовала возможность сделать хорошую фотографию. Она почти забыла, какого это. Ее сердце трепетало, и она достала фотоаппарат прежде, чем ее разум смог бы ей помешать. Она сфотографировала Нелл, и когда фотография вышла наружу, она три раза потрясла ее и улыбнулась. Искренне улыбнулась. Она скучала по этому. По случайным фотографиям. По приливу радости от мысли, что она «поймала момент», заморозила его во времени. Неожиданно двери открылись, когда она убирала фотоаппарат обратно в сумку, и в палату вошли два санитара в больничной форме, ведя Нейтана под руки. Его лицо опухло, руки ему крепко перевязали бинтами. У него изменилась походка, и Макс понимала, что так пялиться было неприлично, но была не в силах оторвать взгляд. Он стал еще больше сутулиться. Похоже, что он не падал и передвигался только благодаря санитарам. Нейтан выглядел потерянным и одиноким, отчего Макс захотелось плакать. Когда он поднял голову и увидел ее, стоящую здесь, она не заметила в его глазах отчаяния, отрешенности или злости. Истерическое пламя, которое горело еще час назад, потухло. Вместо этого его взгляд быстро перемещался, скользил по ее телу, словно он не мог взять его под контроль. Нейтан не мог смотреть на нее дольше двух секунд, не опустив глаза. Так его взгляд был направлен то на нее, то в пол, то опять на нее. Он жмурился, словно не мог разглядеть ее, и моргал с трудом, словно не был уверен, что она была здесь. Нелл положила руку на плечо Макс, и они вместе пошли вслед за санитарами, которые вели Нейтана в его разрушенную комнату. Краска на стене треснула в тех местах, куда он бил кулаками; кто-то собрал разбросанную одежду и убрал сломанную мебель. В комнате стало холодно и пусто. Макс неловко застыла в дверях, царапая себе руку, пока Нейтана с легкостью укладывали в кровать. Нелл подошла к нему. — Эй, Хохотунчик, — сказала она весело. Она медленно несколько раз провела пальцем у его глаз влево-вправо. — Можешь следить за пальцем ради меня? Нейтан тихо прошептал: «Я знаю, я знаю», — и не стал следить за пальцем. Он даже не взглянул на Нелл. Под одеялом он зашевелил ногами так, словно пытался стянуть его с себя. Нелл кивнула, решив что-то для себя. — Отличненько. Тогда сделай глубокий вдох и выдохни. Нейтан замотал головой. Макс будто приросла к полу. Она вдруг почувствовала себя маленькой и хрупкой, задыхающейся здесь. Санитары немного поговорили с Нелл, и когда они ушли, Нейтан заметил застывшую Макс, его лицо странно покраснело, и он сказал: — Макс. — Она здесь. — Нелл помахала ей рукой, чтобы она подошла. — Она осталась, чтобы попрощаться. Ты сможешь увидеть ее на следующей неделе. Макс не знала, что ей делать, поэтому она просто протянула руку и с облегчением вздохнула, когда он коснулся ее, крепко сжав ее пальцы своими. На толстых бинтах она смогла увидеть слабые пятна крови, которой удалось просочиться. Нейтан принял сидячее положение, а потом почти встал, пусть и неуклюже. Он все еще не мог сфокусировать свой бегающий взгляд. — Ты бы возненавидела меня, если бы знала, — быстро сказал он ей строгим голосом. Макс нахмурилась. — Что? — Хорошо, Нейт, ложись обратно. — Нейтан отпустил руку Макс, когда Нелл помогла ему прилечь. На этот раз он просто сел, не отрывая взгляда от Макс. На его лице отражалась куча эмоций, которые менялись, сталкивались и отскакивали друг от друга. — У меня рука соскользнула, — сказал он, не обращаясь к кому-то конкретно, хоть он и не спускал глаз с Макс. Он говорил не с ней, а через нее. — У тебя рука соскользнула? — И ванная была в крови, потому что отец убил моего брата. Макс бросила на Нелл взволнованный взгляд. — Он?.. — Не беспокойся. — Нелл, улыбнувшись, мягко повела Макс к выходу. — Мы называем это невнятной речью. Набор слов. Он придет в себя, когда вернется к приему своих лекарств. Макс медленно передвигала ногами. Она попрощалась, но Нейтан не ответил ей. Когда она уходила, он бормотал: «Убийца, убийца, убийца». Слова преследовали ее, вертясь вокруг нее как спутники, пока она шла к выходу из больницы. *** На улице лил дождь как из ведра и дул сильный холодный ветер. Промокшая Виктория стояла под навесом около двери. Она прижалась головой к стене. Ее глаза были закрыты, но они широко распахнулись, когда она услышала шаги Макс по лужам, выводящие ее из мыслей. Виктория тяжело вздохнула и выпрямилась. — Скоро приедет автобус. Макс сделала глубокий вдох. — Виктория… — Оставь это. Все хорошо. — Ее рот превратился в тонкую линию. — Я знала, что не нужно было приходить сюда. — Нет. Виктория, послушай, ты не могла знать, что он… — Что? Что у него к черту крыша поедет? — Когда Виктория повернулась к ней, в ее злых глазах заблестели слезы. — Ты сказала, что с ним все нормально! — Он и был нормальным! Правда. — Макс пристально взглянула на нее. Она могла увидеть чувство вины везде, у любого человека. Она слишком часто наблюдала его в собственном зеркале. — Виктория… это не твоя вина. Пойми это, хорошо? — Я просто думала, что будет весело, когда я приду его навестить. И в день, когда он знал, что я приду, у него случился нервный срыв. — Виктория нетерпеливо стряхнула слезу, катившуюся по ее щеке. Ее разозлило, что собственное тело предало ее таким образом. — Он не хотел меня видеть, и из-за этого сам довел себя до такого состояния. — Это не так. Ты сама в это не веришь, — возразила ей Макс. — Ты слышала Нелл. Его родители переезжают, еще этот суд. Он… Он чувствует себя напуганным и покинутым. — Покинутым, — воскликнула Виктория. — Знаешь, кто его покинул? Я. Он сказал, что все оставляют его. Я причинила ему боль, Макс. — Не ты, а его семья, — решительно сказала Макс. — Я видела его, когда его привели обратно в палату. Он был не в порядке. Даже близко нет. Потому что Прескотты опять повернулись к нему спиной, а он ничего не может сделать. Ты здесь не причем. Виктория стала грызть ногти с идеальным маникюром. — Он и до этого не принимал прописанные ему таблетки, — сказала она. — Это меня бесило в нем. Но сегодня… было страшно. Я не переживу, если снова увижу, как он сходит с ума. — Все хорошо. — Макс аккуратно положила руку на плечо Виктории. По крайней мере, в этот раз она не пыталась ее сбросить. Они еще молча постояли немного, наблюдая, как падают капли дождя. К тому времени, когда приехал автобус, шумно сообщая о себе с другого конца улицы, Виктория перестала плакать, а на душе Макс кошки скребли уже не с такой силой. Она все еще чувствовала дикую усталость и изнуренность, будто это был самый долгий день в ее жизни. Мысли о теплой комнате в общежитии, о кровати, о возвращении в Блэквелл заставили ее оторвать ноги от земли. Виктория шла за ней, крепко обняв себя руками; к ее лбу прилипли влажные волосы. — Как это произошло? — пробормотала Виктория. — Не только больница, вообще все. — Она тяжело вздохнула. — Это похоже на дурной сон. — Нам надо узнать, кто такой «Т», — сказала ей Макс. — Тогда мы узнаем, как связан Шон Прескотт со всей этой историей. — А если мы не узнаем, Макс? У Прескоттов лучшие адвокаты во всем штате, если не в стране. Никто не поверит нескольким подросткам, возражающим им. — Нам нужно доказательство, — сказала Макс. — Нечто существенное, от чего его не отмажут даже дорогие адвокаты. — Она тоже тяжело вздохнула. — Я не могу избавиться от ощущения, что Дин пытается нам помочь. Он хочет, чтобы мы продолжали идти по следу. — Ты чокнутая, — сказала Виктория, но в ее словах слышалась нотка веселья. Их обувь громко хлюпала, пока они поднимались по ступенькам автобуса и шли к свободным местам. Кроме них в полупустом автобусе сидела старая женщина с кучей сумок и еще два ученика Блэквелла, которые положили ноги на сиденья напротив и слушали музыку. Когда Макс взглянула на Викторию, та вдруг помрачнела. — В чем дело? — спросила Макс. — Нам нужна помощь, — сказала она. — Если мы хотим это провернуть. Если мы хотим попытаться уничтожить Шона Прескотта. Надо сказать Нейтану. — И как ты себе это представляешь? — выпалила Макс, ощущая, как внутри нее все сжималось. — Ой, кстати, Нейтан, мы тут пытаемся добиться ареста твоего отца, так как думаем, что он тот еще кусок говна, и, да, мы еще тайком облазили весь твой дом, потому что твой мертвый брат определенно тоже имел к этому отношение? Виктория нахмурилась. — Слушай, я тоже не в восторге от этой идеи, но нам нужен Нейтан. Он наша самая близкая зацепка к Шону, нравится нам это или нет. — Да он разозлится. — Возможно. Но я там видела, как он себя ведет с тобой. Ее тон заставил растерянную Макс взглянуть на нее: — И что? Следующие слова Виктории показались ей странными: — Он доверяет тебе. Если ты скажешь ему, если ты все объяснишь, он, может быть, нам поможет. — Мы друзья, — сказала Макс, ее сердце немного дрогнуло. — Но не знаю, захочу ли я рисковать нашей дружбой ради призрачного «может быть». — Рано или поздно он все равно узнает, — возразила Виктория. — Ты забыла, что выступаешь как свидетель в суде? От этой мысли у Макс заболела голова, заскрипели зубы. Она захотела залезть под одеяло и не вылезать оттуда, пока все не закончится, или не наступит конец света. Или все сразу. — Я не хочу об этом думать, — тихо сказала она. — Мало ли чего ты хочешь. Ты должна, — возразила Виктория, но в ее голосе не было грубости. — Ты же не хочешь, чтобы Нейтан сел в тюрьму? — Н-не хочу, но… — То, что ты скажешь на свидетельской трибуне, должно убедить всех в том, что Шон заварил эту кашу, что он, блядь, причина этой полной неразберихи. Ты должна привести мысли в порядок и подумать о том, что ты скажешь. У Прескоттов будут лучшие адвокаты, которых можно купить за деньги, и если ты им позволишь, то на перекрестном допросе тебя сотрут в порошок. Не дай им запугать тебя. — Мне придется рассказать Нейтану всю правду, — сказала Макс, ощущая странную тяжесть в груди. — Что я была в туалете, что я… я знала Хлою… — Как я говорила, рано или поздно он все равно узнает. — Виктория отвернулась к окну, чтобы посмотреть, как исчезала больница, как отдалялся от нее автобус. — Ты должна рассказать ему раньше, чем за тебя это сделает кто-нибудь другой. — Господи. — Макс принялась тереть глаза. Виктория посмотрела на нее, и, когда она заговорила, Макс услышала в ее голосе непривычную ей мягкость. — Все будет хорошо, Колфилд. Нам лишь надо убедить Нейтана, что его отец — мудак, и надеяться, что он что-нибудь вспомнит, чем он и Дин занимались пару лет назад. — Не думаю, что он знает… — Даже мельчайшая деталь может помочь нам. Возможно, он знает больше, чем думает. — А Нейтан уже знает, что его отец главный злодей? — спросила Макс через несколько минут. — И да, и нет. Боже, я не знаю. Ему промыли мозги. Всем им. Может быть, он хочет срока для своего папочки не меньше, чем мы. Он должен знать, что связь между Шоном и Джефферсоном глубже, чем кажется. Убеди его, Макс. Ты можешь это сделать. — То есть мы собираемся сделать это, — глубоко задышала Макс. — Мы собираемся посадить самого могущественного человека в Аркадии. — Ее живот так скрутило, что она чуть не залилась кашлем. — В этом нет ничего страшного. Виктория фыркнула. — Это он должен бояться. — Она легонько ударила Макс локтем в ребра. — Не сдавайся. Ты сможешь это сделать. Сделай это ради Хлои, Кейт, Нейтана и всех остальных, кто невольно оказался замешанным в этом дерьме. — Какая вдохновляющая речь, — сказала Макс, через силу улыбаясь. — Никогда не думала проводить жизнеутверждающие тренинги? Виктория закатила глаза. — Я только начала думать, что ты не такая стремная, как я раньше считала. Не порти впечатление. *** Через три дня в Аркадии началась первая в новом году гроза. Макс сидела у окна, очарованная тем, как дождь барабанил по стеклу, будто пытался избавиться от холода внешнего мира. Она считала минуты между оглушительными раскатами грома, вздрагивая каждый раз, и наблюдала за студентами, которые оказались под дождем и искали глазами убежище. Кто поднимал пальто над головой, кто зонтики, чтобы спрятать лицо от бушующего ветра. Уоррен пригласил ее в закусочную, но сегодняшний день был одним из тех, когда Макс, наслаждаясь отрешенностью, не хотела покидать общежитие, чтобы испытать странное удовлетворение от бездействия в рамках собственной жизни. Она все еще уделяла мало внимания занятиям, хоть и сдала ту самую фотографию Нелл лично в руки мисс Доннелли для конкурса по теме «Вдохновение». Она и правда сдала ее не просто вовремя, а даже заранее, правда представила фотографию, к которой школа не имела никакого отношения, но все это не пробудило в Макс желание заниматься фотографией. Мисс Доннелли была очень взволнована и не переставала воодушевленно говорить о работе Макс, какая она выдающаяся, но все ее хвалебные комплименты пролетели мимо ушей Макс. После Джефферсона ей было особенно тяжело участвовать в подобных конкурсах. Ведь именно Джефферсон так сильно вдохновлял ее. Как минимум, он внушил ей несколько вещей: что у нее возможно, всего лишь возможно, есть талант, что ей не нужен фотоаппарат с наворотами как у Виктории, что ей не нужен своеобразный стиль как у Кейт, что в ней есть своя изюминка, что она по-своему смотрит на мир, который никак не меняется, когда она смотрит на него сквозь линзу. Когда она узнала о нем всю правду, его доброта стала… темной, запутанной. От этого ей скручивало живот, подступала тошнота. Теперь она задумывалась, была ли в его словах хоть капля истины. Мисс Доннелли, конечно, не была похожа на Джефферсона, но Макс все равно не могла заставить себя воспринимать советы учительницы всерьез. Она не прятала их с гордостью глубоко в своей голове, чтобы позже проанализировать их пока плохо не станет от удовольствия, как было с Джефферсоном. Она лишь слушала их, чтобы тут же забыть. Кто-то постучал в дверь, и на одну секунду Макс захотелось проигнорировать стук, солгав потом, что уснула. Но она не могла. Она пыталась быть искренней на этот промежуток времени, да и это был Уоррен. Уоррен, который никогда не врал, который звал ее пообедать даже в самую ужасную грозу, просто чтобы провести время вместе. Макс слезла с подоконника и сделала глубокий вдох перед тем, как открыть дверь. — Макс! — Улыбка Уоррена была милой и спокойной. — Готова пойти в «Два Кита»? — Уоррен, Господи, откуда ты пришел? — Макс отвернулась, чтобы взять сумку, и оставила дверь открытой, чтобы он зашел в комнату. — Ты выглядишь так, будто только что вынырнул из бассейна. Он промок насквозь, и весь его вид говорил: «Я могу заработать пневмонию». Его волосы слиплись, с них стекала дождевая вода ручьем по шее и мокрой одежде, но Уоррен улыбался так, будто они находились в тропических лесах. — Не-а, просто там действительно льет как из ведра. Это так я дошел досюда из научной лаборатории. Когда Макс повернулась, чтобы взять пальто, которое она до этого бросила на кровать, его уже держал Уоррен таким образом, что ей пришлось повернуться и вытянуть руки позади. — Ой, спасибо. Макс быстро улыбнулась, не оставляя шанса его мокрым и холодным пальцам от дождя коснуться ее шеи, пока он накидывал пальто ей на плечи. Она застегнулась, натянула капюшон своей белой толстовки на голову. Уоррен терпеливо ждал ее в коридоре, пока она закрывала дверь на ключ. — Привет! — резко сказал он. — Алисса, как жизнь? Когда Макс повернулась, то увидела сонную Алиссу, которая выходила из своей комнаты, держа в одной руке чашку с чаем и книгу в мягкой обложке в другой. Голос Уоррена напугал ее, и Макс вздрогнула, когда Алисса подпрыгнула от неожиданности. Ее рука дрогнула, и содержимое ее кружки вылилось на книгу и футболку. — О черт, мой косяк! — Уоррен подбежал к ней и начал неловкими движениями рук пытаться стереть медленно разрастающееся пятно от чая с футболки Алиссы. Глаза Алиссы расширились. — Эм-м… Макс мягко потянула его за плечо. — Уоррен, прекрати лапать человека. Уоррен покраснел как рак. — Ой, прошу прощения… — Боже, ее же мне сам автор подписал, — проворчала Алисса, с отчаянием осмотрела книгу и несколько раз потрясла ею. Она тяжело вздохнула, но потом искреннее улыбнулась Уоррену. — Все нормально. Она никогда особо мне не нравилась. Макс охватило жгучее желание перемотать время и спасти Алиссу от очередного неприятного происшествия, и ей даже показалось, что ее пальцы дрогнули, но она вовремя себя остановила. Хаос и паранойя прошлого года убедили ее, что сегодня будет одна испорченная книга, а завтра придет супермощное торнадо. Она не хотела еще раз разозлить вселенную. Она мысленно извинилась перед Алиссой и перед ее книгой. Сама Алисса кивнула им. — Куда вы, ребята, направляетесь в столь милый солнечный денек? — В «Два Кита», — сказала Макс. — Хочешь с нами пойти? — Не могу, простите. Прямо сейчас начнется творческий семинар писателей в библиотеке, и там не так плохо, как это звучит. — Звучит круто, — улыбнулась Макс. — Я даже не знала, что ты сама пишешь. — А я к этому серьезно и не отношусь. Но когда прочтешь столько книг, как я, то не можешь удержаться. — Она медленно осмотрела их с головы до ног. — И еще я не хочу быть третьей лишней. Макс покраснела. — Это не… — Напиши что-нибудь классное в жанре научной фантастики, — сказал Уоррен, перебивая ее. — Но только сделай меня каким-нибудь космическим наемником. Алисса улыбнулась. — Ты будешь главным героем. — Шикарно! — Уоррен положил руку на спину Макс, и она не заметила, как они уже шли по коридору. — Увидимся позже, Алисса! Уоррен подвез их до «Двух Китов» на своей старой шумной машине, бросая на Макс многозначительные взгляды каждый раз, когда над ними гремел гром в темном небе. Макс не могла не рассмеяться, когда она взглянула на него и увидела, как он вцепился в руль белыми как снег руками. — Это ты позвал меня повеселиться во время шторма? — поиздевалась Макс. — Да все нормально, — возразил Уоррен более высоким голосом, чем обычно. — Просто тяжелый день. — Не беспокойся. Космическим наемникам не нужно бояться грома, — Макс усмехнулась, легонько задев его локтем. — В космосе же нет гроз. — Вообще-то… Следующие десять минут Макс провела, слушая, как Уоррен пересказывал статью, в которой говорилось, как на Марсе во время песчаного шторма обнаружили молнию. Она была не против, ведь ей не приходилось думать. Вид закусочной, которую можно было не заметить из-за стекающих капель дождя по запотевшим окнам, заставил живот Макс урчать в нетерпении. Она быстро побежала по ступенькам, пока за ней шел Уоррен, чуть отставая, продолжая рассказывать про Марс. Внутри было непривычно людно. В пространстве маленькой закусочной смешались различные разговоры, привычный лязг столовых приборов, удары молний и гул светильников. Из музыкального автомата играла песня, которую бы Хлоя возненавидела. К счастью, любимый столик Макс был свободен и только ждал, когда они за него сядут. Плюхнувшись на диванчик, Уоррен с энтузиазмом взял в руки меню. Его глаза увеличились в размере в два раза, пока он изучал его. — Решил, что будешь заказывать? — спросила Макс, присаживаясь напротив него. Ее сумка промокла насквозь, и она полезла проверять, не намок ли из-за дождя ее фотоаппарат. — М-м-м, что-нибудь хорошенько прожаренное. С места Макс открывался прекрасный вид на стойку, и ее глаза машинально принялись искать Джойс. Она была здесь. Ее кожа немного загорела, отчего ее волосы стали казаться еще светлей, но черты ее лица не вернули былую мягкость. Ее глаза сузились, а руки крепко вцепились в стойку, словно она боролась с желанием перепрыгнуть через нее. Макс видела движения ее губ, с которых наверняка срывалась агрессия на кого-то. Ей хватило ядовитого блеска во взгляде Джойс, чтобы понять, что она не хочет слушать ее ругань. Ее сердце пропустило удар. Что-то было не так. Джойс не в первый раз позволила себе сказать несколько резких слов в адрес посетителя, но Макс знала, что на ее грубость могли нарваться студенты, невежливые дальнобойщики или какой-нибудь политик, который на свое несчастье решил забрести сюда в поисках голосов. Сегодня объект ее криков не подходил ни под одну из этих категорий. Это был обычный человек. Макс не могла его разглядеть, так как он стоял к ней спиной, однако потом она все же поняла, что это была женщина. Она не была молодой, но и еще не старой. На вид она была ровесницей мамы Макс и тети Шарлотты. Ее черные волосы, которые были немного тронуты сединой, были завязаны в аккуратный пучок на затылке. Ее одежда была выдержана в официальном стиле. Намного официальней, чем того требовала закусочная. Юбка-карандаш, дорогие туфли на каблуке, блузка бордового цвета без единой складки. Макс поняла, что она нахмурилась. Уоррен проследил за ее взглядом, повернув голову. — В чем дело? — Джойс. Она ругается на какую-то женщину. Уоррен пожал плечами и повернулся обратно, потеряв всякий интерес. — Может быть, она не оставила чаевых. — Пойду посмотрю, все ли в порядке. Уоррен схватил ее за руку, когда она встала. — Подожди… Ты уверена? Макс пожала плечами, смотря ему в глаза. — Мне просто любопытно. Она медленно подошла к стойке. Женщина скрывала ее от глаз Джойс, но Макс все равно могла услышать каждое гневное слово, которое срывалось с ее губ. — … не будет тебя обслуживать, — грубо говорила Джойс. Такой злой Макс ее никогда не слышала, отчего через все ее тело прошли иголки. — Тебе придется найти другую закусочную. Женщина покачала головой и тяжело вздохнула. — Пожалуйста, я всего лишь хочу выпить чашку кофе, пока не пройдет шторм. — Тебе еще хватает наглости, — обвинила ее Джойс. — Как ты смеешь? — Миссис Прайс, я уважаю ваш труд, и, хотите — верьте, хотите — нет, я уважаю вашу семью. Я здесь не для того, что причинять какие-либо неприятности. — Черта с два. — Макс немного наклонила голову, чтобы увидеть, как Джойс в гневе тыкнула в женщину пальцем. — Ты еще, поди, сейчас записываешь этот разговор на диктофон. — Уверяю вас, что нет. — Голос женщины звучал устало. — Пару лет назад я попала в ДТП во время похожей грозы, и теперь стараюсь не сидеть за рулем во время таких погодных условий. Я лишь хочу переждать здесь дождь. Вам не надо подходить ко мне, и я не подойду к вам. Между ними воцарилось напряженное молчание, Макс могла чувствовать, как воздух электризовался. Она задержала дыхание. В конце концов, Джойс цокнула языком и открыла кассовый аппарат. — Один кофе и все. В ту же секунду, как закончится дождь, ты уберешься отсюда. — Женщина отдала ей деньги, и Джойс с такой силой хлопнула, чтобы закрыть кассу, будто она была виновата во всех ее бедах. — Я не хочу, чтобы мои посетители нервничали. Женщина опять вздохнула и сказала: «Спасибо». Она развернулась, и Макс пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не столкнуться с ней лбами. Сначала Джойс даже не заметила Макс. Она протирала стойку тряпкой, прилагая столько усилий, что она могла протереть в ней дырку. Вблизи она выглядела уставшей и напряженной, ее тушь размазалась в уголках глаз, лоб был липким от пота. Когда она подняла голову и увидела Макс, то ее недовольство, которое выдавали напряженные плечи, медленно растворилось и исчезло насовсем. — Макс, милая. — Облегчение вернуло в ее голос привычную мягкость. — Здравствуйте, Джойс. Как прошел круиз? — Он прошел, м-м-м, — Джойс пожала плечами, — как надо. И вот я снова здесь, стираю свои ноги в кровь, как обычно. — Как Дэвид? — С ним все в порядке, Макс, спасибо, что спросила. — Джойс по-доброму улыбнулась ей, но какое-то напряжение все-таки осталось в уголках губ. — Как отметила Рождество? С твоими родителями все хорошо? — Рождество прошло хорошо, с родителями тоже все хорошо. Как обычно. Они хотели поблагодарить вас за открытку. — Это было несложно. И ты передай им «спасибо» за их поздравления. — Макс знала, что ее мама отправила Джойс довольно длинное письмо, которое касалось Хлои и их сожаления о произошедшем, но Джойс не сказала о нем ни слова, а Макс не стала спрашивать. Джойс заглянула ей через плечо. — А-а-а, ты с Уорреном. Заметив выражение лица Макс, Джойс рассмеялась. — Я просто тебя подкалываю, милая. Но он очень милый молодой человек. Это хорошо, что ты гуляешь с друзьями. — Она бросила тряпку на стойку и вытерла руки об фартук. Они по локоть были испачканы в муке. — Иди садись. Я подойду через минуту. Макс кивнула, и когда она вернулась за столик, то увидела, что женщина в бордовой блузке сидела на диванчике перед ними к ним спиной. Уоррен передал Макс меню. — Я пошел в туалет. — Мог этого и не сообщать. Он хихикнул и прошел мимо стойки в сторону уборной. Макс пробежалась глазами по меню. Она могла наизусть его воспроизвести, выучив его за эти годы, или даже представить точную копию оригинала. Она была на пути принятия судьбоносного решения: яичница с беконом или бельгийские вафли, когда внезапно ее вывела из раздумий женщина, сидящая впереди. — Прошу прощения, — сказала женщина. Макс взглянула на нее, выпрямившись. Женщина устало улыбнулась, и Макс неожиданно увидела доброту в ее глазах. — Извини, но ты, случайно, не учишься в академии Блэквелл? — Да, учусь. У женщины был светло-карамельный цвет лица и аккуратные ногти, покрашенные в фиолетовый цвет. — О, замечательно. Не знаешь, будет ли сегодня ректор Уэллс в здании академии? Макс вспомнила, как видела его несколько раз в коридоре, как обычно. Она кивнула и сообщила женщине об этом. — Спасибо. — Казалось, что женщина боролась с желанием закатить глаза. — А то он избегает меня. Она помотала головой и что-то пробормотала, но Макс не разобрала. — Не сердитесь на Джойс, — выпалила Макс. — Она… Я слышала, как она кричала на вас. Просто у нее сейчас не все гладко в жизни. — Ты знакома с Джойс? — Я дружила с ее дочерью. Она погибла в том году, и мы все это тяжело перенесли. Брови женщины поползли вверх. — Ты дружила с той девушкой? С той, которую убили? — Это не было убийством, — тихо сказала Макс. — Это был… Это был всего лишь несчастный случай. Ужасная случайность. Здесь нет ничьей вины. — Ты так думаешь? — Да Боже мой! — Макс подпрыгнула. Она не заметила, как к столику женщины подошла Джойс, держа в руках кофейник. Она резко налила ей в чашку кофе, не скрывая возмущения в сторону женщины. — У тебя совсем стыда нет? Теперь ты еще и Макс достаешь? Женщина удивилась: — Макс?.. — Что ты сделала? — возмущалась Джойс. — Позвонила в школу и узнала, как она выглядит? Ты и на такое способна? Я напишу на тебя заявление… — Я не знаю, кто это, — сказала быстро Макс. — И она меня не знает. Она просто кое-что у меня спросила, вот и все. Но женщина теперь не спускала с нее глаз. — Ты Макс Колфилд? Джойс усмехнулась. — Даже не начинай. — Я правда не знала, что эта девушка и есть Макс Колфилд, — сказала она, и Макс посмотрела на нее в замешательстве. — Но, — ее лицо озарила улыбка, — думаю, мы бы все равно встретились, Макс. — Что?.. Женщина протянула ей руку. — Кармин Сильва. Адвокат семьи Прескотт. Джойс издала звук отвращения. Макс взволновано протянула к ней свою руку, боясь, что Джойс ударит по ней. Она быстро пожала руку женщины, выпрямившись еще сильней, и открыла рот. — Вы… вы адвокат Нейтана? — Верно. — В улыбке Кармин было что-то деловитое, но она не переставала излучать добро. — А ты ключевая свидетельница. Думаю, мы будем часто видеться. — Макс тебе не подружка, — сердилась Джойс. — Она хочет, чтобы Нейтана Прескотта посадили не меньше, чем мы. Как и весь город. У тебя могут быть деньги, ты можешь быть верной помощницей Шона Прескотта, но исход дела понятен и ребенку. — Я предпочитаю не обсуждать само дело тогда, когда в этом нет необходимости, миссис Прайс. — Как ты вообще смеешь защищать мальчишку Прескотта передо мной, — продолжала Джойс, повысив голос. Она выглядела так, будто всерьез рассматривала возможность вылить содержимое кофейника прямо на голову Кармин. — Он убил мою дочь! Он заслужил того, чтобы гнить в тюрьме. И мы все еще на это посмотрим. Джойс положила руку на плечо Макс, вовлекая ее таким образом в свою речь, отчего Макс затошнило. Получалось, что она вонзила нож в спину Джойс. — Тебе вообще можно расспрашивать Макс до суда? — Я не собиралась ее ни о чем спрашивать, но если вам так интересно, то можно. Я могу общаться с любым свидетелем. И, — она кивнула Макс, — скоро я это и сделаю. Я все равно собиралась в ближайшее время пообщаться с тобой. — Пей свой чертов кофе и выметайся прочь из моей закусочной. — Приятно было познакомиться с тобой, Макс, — сказала Кармин и отвернулась от нее. Рука Джойс тряслась, когда она наливала ей кофе. Макс прикусила язык. Ей хотелось извиниться, но она чувствовала, что стоит ей открыть рот, как из него полезет вся правда и ничего кроме правды. Макс сделала заказ для себя и Уоррена, и, к счастью, когда им принесли еду, Кармин встала из-за стола и покинула закусочную. Пока они ели, Уоррен внимательно смотрел на Макс. — Ты в порядке? — спросил он. — Ты немного побледнела. — Со мной все хорошо, правда. Наверное, просто замерзла. — Дать тебе мою куртку? — Нет, не надо. — Она отложила вилку и тяжело вздохнула. — Кажется, я начинаю нервничать из-за суда, Уоррен. — Не надо нервничать. Ты будешь шикарна. Ты во всем шикарна. — Твоя вера в меня похвальна, Уоррен, но мне все еще страшно. — А что может случиться? — Уоррен вытер каплю кетчупа с подбородка. — Ты просто расскажешь суду, что случилось, в тысячный раз, вот и все. — Там же не только это будет. На перекрестном допросе мне придется несладко. Уоррен улыбнулся ей, чтобы успокоить. — Просто говори правду, — сказал он. — Говори правду и будь Макс Шикарной. Тогда не ошибешься. В правде и была вся проблема. В ней заключалось все зло и ужас. Да правда включает в себя способность перематывать время. Вряд ли такое неопровержимое доказательство имеет место быть в суде. Во всей этой неразберихе Макс знала, что Хлоя сама дала свое благословение на смерть. Этой мыслью Макс себя успокаивала или, по крайней мере, пыталась. Факт того, что от нее требовали желать, чтобы Нейтан горел в аду, сводил ее с ума. Джойс думала, что Макс на ее стороне, в то время как Нейтан считал наоборот. Она стояла в эпицентре землетрясения, пока мир разваливался на части. Это было похоже на очередной конец света, очередная дрянная концовка, от которой нельзя было сбежать. Это должен был быть верный выбор. Хлоя сама так сказала. Хлоя никогда не ошибалась. Но… ничего из этого не было правильным. Макс пыталась разложить все по полочкам. Нейтан совершил убийство, но она не хотела, чтобы он сел в тюрьму. Шон Прескотт не был хорошим человеком, но все не считали его настолько плохим, каким видела его Макс. Хлоя погибла, и все видели в этом колоссальную ужасную ошибку. А для Макс ее смерть оказалась «лучшей концовкой». — Макс? — Уоррен пристально смотрел на нее. Макс не знала, как долго она блуждала в своих мыслях. На ее лице появилась вымученная улыбка. — Макс Шикарная? Мог придумать что-нибудь получше. — Макс — Коварная Свидетельница! — Плохо. — Колфилд: покорительница судов. — Еще хуже. — СуперМакс? В этот раз улыбка была искренней, пусть и печальной. — Этот вариант мне нравится. *** Через два дня ей позвонил Нейтан, когда Макс, закрывшись в комнате, прилипла к столу на три часа и яростно изучала все, что попадалось ей под руку про показания свидетеля и перекрестный допрос. Ей, только представьте, придется дать клятву. Ей придется говорить правду. Иначе она проживет оставшуюся жизнь с мыслью, что она соврала под присягой. Несколько месяцев назад она столько всего пережила, еще и в нескольких реальностях, но она не знала, как ей говорить правду. Макс не лгунья. И никогда ей не была. Она оказалась всего лишь жертвой обстоятельств и глупых возможностей путешествовать во времени. И когда ее телефон завибрировал посреди кучи учебников, до которых ей не было никакого дела, она даже сначала не услышала его, так как была погружена в юридический жаргон и в свои представления о том, как судья драматически ударяет молотком. В ее голове возникли изображения, как Кармин допрашивает ее, светя лампой в ее лицо. Женщина в закусочной показалась ей очень милой, но людей, которые работали на Шона Прескотта, вряд ли можно было назвать приятными. Они были далеки от этого слова. — Пациент психиатрической… Макс задержала дыхание, когда нажала «1». Она хотела забыть тот день, когда она крайний раз видела Нейтана. Она провела всю прошлую неделю в переживаниях, в глупых переживаниях. Она хотела, чтобы у нее было разрешение на то, чтобы нарушить правило их встреч в четыре часа по средам и прийти в любой другой день. Она хотела, чтобы с ним все было хорошо. Ей надо было, чтобы с ним все было хорошо. Она ощущала слабость, стоило ей только представить его дрожащим в каком-нибудь углу гигантского изолятора или бьющим по стенам, пока кулаки не начнут кровоточить. Было забавно. В том плане, что она чувствовала себя так же, как он чувствовал себя рядом с ней. Они оба были смущенными и потерянными. Даже когда он злился, или когда она расстраивалась, это длилось недолго и быстро забывалось. Она испытывала жгучее желание просто рассказать ему обо всем. Ей казалось, что он примет это. Не поймет, конечно, а примет. Это разные вещи. Макс представила его с тем диким несфокусированным взглядом, какой был у него на прошлой неделе, и не могла вспомнить, как дышать. Она ждала. И ждала. Слушала мертвую тишину и надеялась. — … Эй? Ты там? — Нейтан? — Макс? Она не знала, как это можно было описать. Она почувствовала, как прекратились спазмы в низу живота, как на лице заиграла улыбка, как она сделала вдох и тут же выдох. — П-прости, да, это я. — Я уж подумал, что ты бросила трубку. — Нет-нет. Я тут. — Она встала, подошла к кровати и плюхнулась на нее, подложив под спину подушку к стене. — Эм, привет. — Привет. Она снова улыбнулась. У нее заболели щеки. — Слушай, — сказал Нейтан. У него был охрипший голос, но в целом он звучал бодро. На самом деле бодро. — Насчет прошлой недели… — Не беспокойся об этом. — Нет, дай мне договорить. — Он нетерпеливо вздохнул. — Я хотел… Боже. Я мало что помню из произошедшего, но Нелл сказала, что ты вошла в палату и как-то успокоила меня. А потом, когда у меня опять поехала крыша… — Никуда твоя крыша не поехала. — Но я не был спокойным как слон, верно? — Ты не принимал свои лекарства. Нелл сказала, что ты сорвался, потому что не принимал лекарства. — Ага. — По голосу было слышно, что ему было стыдно. — Я извинился перед ней. — Это прекрасно. — Ну, она заставила меня, но я бы все равно это сделал, — он замолчал. — Дай мне уже, блин, извиниться перед тобой. Я тут пытаюсь. — Но ты не обязан извиняться… — Когда ты в первый раз пришла ко мне, — перебил ее Нейтан. — Ты сказала, чтобы я поправлялся. Было глупо не принимать лекарства, мне не стоило так поступать. Так что извини. Мне жаль. — Хорошо. Извинения приняты. — Она взяла в руки еще одну подушку и крепко прижала ее к груди. — Почему ты перестал принимать их? — Это… Блядь. Дело в моей руке. — В твоей руке? — Она так сильно тряслась, а лекарство только усугубили ситуацию. И когда мои руки… Когда моя рука тряслась, все, о чем я мог думать, было… Сердце Макс пропустило удар. Хлоя. Как она сразу не поняла? — Я… Мне стало плохо. Но сейчас все хорошо. Они кое-что поменяли. Я принимаю другие лекарства, от которых моя рука не трясется. Еще они лучше помогают. Обычно я долго отходил от той херни, типа той, которая произошла на той неделе, но сейчас все в порядке. Ну почти. И. — Он вдруг замолчал. — Блядь, я слишком много говорю. — Нет, вовсе нет. Мне приятно, что ты стал больше разговаривать. — Я лишь рад, что не отпугнул тебя. — У тебя вряд ли это получится. Они немного помолчали. — … Было очень хуевым? — Что? — Мое состояние. Когда ты вошла в мою палату? Макс на секунду растерялась, и Нейтан застонал. — Бля, я знал. Черт. — Все хорошо, — сказала Макс. — Это уже в прошлом. — Я знаю, но. — Молчание. — Я не хотел, чтобы ты видела, как я теряю рассудок. — Правда, не думай об этом. — Она прижалась головой к стене. — Там еще была Виктория. — Что? — быстро заговорил Нейтан. — О черт. Ну конечно. Она была там. — Все в порядке. Думаю, она просто переволновалась, снова увидев тебя. Неловкое молчание. Макс вздрогнула. — Не ври, Макс. — Думаю, просто произошло… слишком много всего. Он тяжело вздохнул. — Прости. Я попытаюсь уговорить ее прийти еще раз. — Нет, не трать свое время. — Она все еще твой друг. — Она по-своему решает проблемы. Если она захочет прийти сюда, она сама вернется. А если нет, то и черт с ней. Макс ничего не ответила. Она вдруг почувствовала тревогу, ей хотелось, чтобы у нее была возможность увидеть его лицо. Его голос стал звучать тише. — Ты же придешь на следующей неделе, да? Я, эм, обещаю не выходить из себя. Макс рассмеялась. Она никогда раньше не слышала, чтобы он пытался пошутить. — Может быть, ты просто не будешь доводить Нелл до истерики? — У нее и так пять их на дню. — Он снова затих, и молчание на этот раз продлилось дольше, чем раньше. — Ты, эм, возможно, знаешь, что скоро у меня суд. Макс застыла. Этого она не ожидала. — Ну да. Я, эм, слышала об этом. — Когда мы встретимся в среду, — сказал Нейтан. — Я хочу типа поговорить с тобой об этом. Мы никогда не говорили об этом. — Я… да. Не говорили. — Голос Макс едва можно было расслышать. — Я думала, что тебе нужно время. — У меня только время и есть. Я хочу поговорить с тобой об этом. Ты учишься в Блэквелле, так что кое-что слышала. Кое-что знаешь. Ты же только перевелась, да? Когда это все началось? Наверное, люди пытались на тебя как-нибудь, блин, повлиять. Но я хочу, чтобы выслушала меня. — Хорошо. — Все из-за этого суда. Я знаю, что ты на моей стороне. Думаю, я обязан тебе все объяснить. Его слова одновременно ее ранили и успокоили. — Я не… Макс, я тот еще говнюк, но я не убийца. Она услышала посторонний шум, кто-то что-то сказал вдалеке. — За мной опять очередь, — проворчал Нейтан. — Мне надо идти. — Нейтан… — Увидимся в среду. — Его голос звучал весело. Это причиняло Макс боль. — Подожди! Нейтан… — Да? — Тоже. В смысле, — ее бросило в жар, — мне тоже есть, что тебе рассказать. — Хорошо. Тогда до встречи. — Ага. Он положил трубку, и, как обычно, тишина с силой рухнула на Макс.