The Sense Of Me

Макс через многое прошла за несколько прошедших месяцев, еще и в нескольких реальностях. Она сжигала эти реальности быстрей, чем пламя охватывало тонкий лист бумаги, она видела возможный исход любого решения, принятого ею. Она ощутила на себе яростный гнев душевнобольного известного гения фотографии, ее накрывало волной боли от потери Хлои снова и снова, она ходила по разрушенным штормом улицам Аркадии Бэй, которая разваливалась по кускам. Она прошла через все это, но сейчас она сидела в своей комнате в общежитии и не могла вспомнить то чувство беспокойства. Перед ней лежал открытым ее дневник на чистой, пустой странице, которая чертовски ее пугала и призывала ее все бросить и уйти прочь. Ручка пульсировала в ее руке, пока она ей постоянно вертела, щелкала ей, прижимала ее кончик к первой строчке сто раз, но она была не в состоянии написать ни слова. Последняя запись датировалась первым октября прошлого года. Макс смотрела на свой аккуратный почерк с чувством, будто ее ударили по голове чем-то тяжелым. Сколько времени прошло? Она перечитывала слова, и ей казалось, что их написал кто-то другой. Будто другая Макс в другой альтернативной вселенной. Макс, которой она стала, когда совершила путешествие во времени через старую фотографию, Макс в дорогой одежде в окружении популярных друзей, Макс без Хлои, Макс, с которой она не видела ни малейшего сходства, хоть это и была она. Та Макс была размытой копией, незнакомкой. Макс тогда смотрела в зеркало и вглядывалась в незнакомые глаза, в девушку, которую никогда прежде не встречала. Теперь она это поняла. Макс читала последнюю запись, вдыхая временную невинность и почти болезненную легкость. Она была приземленной, ей было восемнадцать. Она писала о погоде, о Хэллоуинских вечеринках так, словно ничего важнее этого не было на свете. Макс покачала головой. Тогда ее мир был меньше. Ее душа была другой. Макс, которая писала это, была ей незнакома, как та Макс из реальности, где Уильям выжил. Макс пробежалась пальцами по размашистому почерку, который точно принадлежал ей. Она задержала дыхание, потому что он больше не имел к ней никакого отношения. Где-то там она потеряла ту девушку. Она умерла. Макс не могла оторвать взгляда от первой строки. Октябрь. Мой любимый месяц. Она сжала челюсти. Ей хотелось рассмеяться, ей хотелось расплакаться. Она хотела зачеркать всю запись, вырвать страницу, смять ее и поджечь. Грусть распространилась по ее телу, и впервые она поняла, что это была другая грусть. Она не была тяжелой и ужасной из-за Хлои. Она была такой из-за нее самой. Ей было больно за ту Макс, которая не заслужила всего этого. Ее охватила злость. Эта мысль бродила в ее голове, вертелась, исчезала и появлялась вновь, повторив несколько раз этот нехитрый цикл. Макс испугалась своей ярости. Она выходила наружу спазмами и ее тяжелыми выдохами и вдохами. Макс соскочила из-за стола как ошпаренная. Она не заслужила этого. Ничего из этого. Как и Хлоя. Макс никогда не была человеком, который становился настолько озлобленным как по нотам: воздух обжигал легкие, от которого разрывало грудь. Она всегда могла похвастаться спокойным характером с тихим голосом, который она никогда не повышала. Она держала злость внутри, полностью контролируя ее. Впервые она почувствовала, как ее терпение лопнуло. Она схватила в руки дневник и развернулась, чтобы с силой бросить его в стену. Она была не способна больше сдерживать безмолвный крик разочарования, обжигающий ей горло. Дневник громко ударился об стену над кроватью и куда-то упал. Если она не узнала эту Макс… Если она ничего к ней не чувствовала… Тогда кто она сейчас? Какая она настоящая? Такой ее решили оставить судьба, вселенная или Бог? Тяжело дышащей, скрученной и озлобленной в пустой комнате? Такой должна быть настоящая Макс в окончательной реальности? До этого она никогда не задумывалась об этом. Она держала эти мысли подальше от себя, игнорировала их, не собираясь в них вникать. Но теперь они хлынули в ее разум, громко орали, перекрикивая друг друга, оглушая Макс. Она не заслужила этого. Она была хорошим человеком, хорошей подругой. Она была… Она осталась неловкой, доброй и осмотрительной. Она никогда не шла на риск. За что тогда ее наказали? Она никогда не просила этих сил, никогда не хотела их. Все веселье, которое гарантировала сила перематывать время, быстро исчезло, как яркие цвета исчезали с серого полотна. Чья это была идея дать ей такую мощь, поместить в центре хаоса и оставить жить с этим? Макс бросилась к кровати, подняла дневник и пролистала его до пустой страницы, ждущей ее. Она чуть не порвала бумагу ручкой, черные чернила въелись так, будто она хотела впечатать эти слова в вечность. Я не заслужила этого. Она бросила дневник обратно на подушку и задрожала, проводя рукой по нерасчесанным волосам. Дыхание было оборванным и странным, в груди остался холод. Она чувствовала, как злость медленно проходила, покидая клетку за клеткой, растворяясь. Она осталась лишь с гигантским ощущением усталости, разочарования и желания лечь спать, несмотря на то, что она только что встала. Она присела на краешек кровати, выдыхая остатки бушующего пожара. Хоть приступ и закончился, она чувствовала, какие шрамы он оставил. В красных глазах стояли слезы, во рту был вкус холодного пепла. Гнев отпустил ее, но он еще вернется. *** Только что Макс вышла из кабинета истории, в ее наушниках звучала аудиокнига Рэя Брэдбери. Окинув взглядом переполненный коридор, она увидела знакомую фигуру, которая скрылась за углом в сторону кабинета ректора Уэллса. Макс вытащила наушники и нахмурилась. Фигура быстро промелькнула у нее перед глазами, но она была уверена… — Привет, Макс. Она подпрыгнула от испуга и заметила внезапно материализовавшуюся за ее спиной Кейт. Макс намотала на телефон наушники и повернулась к извиняющее улыбающейся Кейт. — Ой, прости, — Кейт обеспокоенно смотрела на нее, поправляя лямку сумки на плече. — Надеюсь, я не сильно тебя напугала. Макс легонько ее приобняла. — Нет, это я сама себя напугала. Больно я нервной стала в последнее время. Кейт улыбнулась. — Ну для меня это знак, что тебе нужна чашечка чая. — И ты права как никогда. Спасибо тебе, Кейт. Макс смотрела, как медленно пустел коридор. Кто из студентов разошелся по кабинетам, кто покинул здание. Она шла за Кейт, они свернули налево к главному входу. В кабинете Уэллса и рядом с ним никого не было. Макс помотала головой, чтобы прийти в себя. На улице стояла хорошая погода, интенсивные осадки на время отступили. Небо было ярко-голубого цвета, будто оно радовалось девушкам, когда они спускались по ступенькам. Солнечные лучи были теплыми, но не слишком. Они встали под ними, пока ветерок приятно их обдувал. Макс все еще испытывала подъемы и спады давления и чувства беспокойства, и она откинула голову назад, позволив теплу пройти сквозь ее кожу. Во дворе перед кампусом было людно: кругом стояли толпы скейтбордистов, веселых загорающих и просто слоняющихся по округе ребят. Около работающего фонтана Самюэль убирал граблями листья. Макс махнула рукой Уоррену, который сидел в тени дерева в компании Алиссы и Даниэля. Он радостно помахал в ответ. — Может, проведем наше чаепитие здесь? — посоветовала Кейт. — Что думаешь? — Конечно. — За углом спортивного зала находилась маленькая кафешка. — Я схожу за чаем? Кейт помотала головой. — Ты ходила в прошлый раз. Займи нам лучше скамейку со столиком. Макс отдала ей деньги за чай, и они разошлись в разные стороны. В воздухе витал запах свежескошенной травы. Макс обрадовалась, когда заметила скамейку, на половину находящуюся в тени. Она бросила на нее сумку и села, ее губы изогнулись в улыбке, когда она заметила знакомое граффити на дереве. Она подняла голову и осмотрелась вокруг. Через некоторое время дорожка, ведущая к общежитиям, привлекла ее внимание. Там стояла Кармин Сильва, адвокат семьи Прескотт, одетая в светлый брючный костюм, и разговаривала с Дэвидом, вызывающе скрестив руки на груди. Приглядевшись, Макс поняла, что «разговаривали» — не совсем подходящее слово. По напряженным плечам Дэвида и по тому, как он навис над ней, было понятно, что он агрессивно и гневно шептал ей что-то. Кармин спокойно смотрела на него, потом что-то быстро ответила, отчего Дэвид пригрозил ей пальцем, а затем повернулся и пошел прочь со злобным выражением лица, сжав руки в кулаки. Макс вздрогнула, когда он прошел мимо нее. Значит, она действительно видела Кармин тогда в коридоре. Как по команде она отвернулась от кампуса и заметила Макс. Макс нервно заерзала на своем месте, когда Кармин направилась к ней. Она остановилась у столика с улыбкой на лице. — Макс, мы снова встретились. Она протянула ей руку, и Макс, задумавшись на секунду, неуверенно пожала ее. Она бы не удивилась, если бы в этот момент мимо проходил Дэвид, который разошелся бы в очередной гневной тираде. — Эм, здравствуйте, — ответила Макс и брякнула, не подумав. — Эм, что вы здесь делаете? Она тут же покраснела, потому что брови Кармин изогнулись в удивлении. — Я… простите, я не хотела вас обидеть. Я не ожидала вас здесь увидеть. — Макс, пора уходить отсюда. — Вы пришли встретиться с ректором Уэллсом? — Уже встретилась, — ответила Кармин. — Этим утром. Аж на целых шесть минут. — Оу. — Это неважно. Хотя бы он перестал от меня прятаться. — Она опять сложила руки на груди. — А вот ваш офицер охраны, Мистер Мэдсен, напротив не собирался избегать меня. Макс нахмурилась. Она знала, что речь Дэвида не отличалась от Джойс, разве что он мог позволить себе использовать ненормативную лексику. — Наверное, тяжело быть адвокатом. — Меня нелегко сломить, — беззаботно сказала Кармин. — Я просто выполняю свою работу. Знаю, Джойс хочет, чтобы ты воспринимала меня как бездушного монстра, но я не такая. У женщины действительно был устрашающий вид, и в ее взгляде читалось: «Я могу убить тебя», но это не отпугивало. Макс не побоялась даже сказать: — Вы адвокат Прескоттов. Вам не стоит рассчитывать на всеобщую любовь. — Я и не рассчитываю. — Кармин с интересом посмотрела нее. — И долго вы на них работаете? — Я знаю Шона Прескотта со своего выпускного в колледже. — сказала Кармин. — А это было больше, чем двадцать лет назад. С тех пор я работаю на него и Скарлетт. — Вы… типа друзья? Кармин рассмеялась над этим, но в этом не было ничего злобного. — Они всего лишь клиенты, но, конечно, я их достаточно хорошо знаю. Даже больше, чем следует. — Кармин взглянула на скамейку, которая стояла с другой стороны стола, раздумывая сесть ей или нет. К удивлению Макс, она все-таки села, приглаживая рукой брюки. Она кивнула Макс. — Тогда в закусочной я хотела поговорить с тобой. Макс нервно обдумала возможность того, что Кармин могла записать их разговор. Это было вполне в духе адвоката Прескоттов. Но, может, она просто пересмотрела слишком много плохих детективных сериалов? Но вдруг? — Эм, хорошо. — Не надо так волноваться. Это не допрос, — сказала Кармин. — Я хочу просто услышать твое мнение об этой истории. Не важно, расскажешь ты мне много или мало. Знания Макс по теме закона были ограничены. Их даже можно было назвать бедными. Еще у нее была привычка впадать в ступор, когда вокруг нее складывалась такая техническая ситуация. Но она знала о конфиденциальности. Кармин не ее адвокат. Она вполне может пересказать Прескоттам то, что сказала Макс. Макс дышала равномерно. Ей надо было соблюдать осторожность. — Ты знала Нейтана до прошлогоднего инцидента? — Э-э, да. Знала. — Макс замолчала. Детали, Макс, следи за деталями. — И ты была в туалете, когда все произошло? — Да. — И что произошло? Макс нахмурилась. — Вы знаете, что произошло. Кармин кивнула. Похоже, ее по какой-то причине удовлетворил такой ответ, или ей нельзя было давить на Макс. Макс нервно оглянулась по сторонам. — Что будет на суде? Что мне надо будет делать? — Ты будешь давать показания перед судом по поводу того, что произошло, и того, что ты видела. Каждая сторона будет задавать тебе вопросы, потом тебя отпустят. Вот и все. Просто вопросы и ответы. Вот и все. Макс не покидало чувство, что все не так прямолинейно, как описала Кармин. — И Нейтан там будет, когда я буду давать показания? — Да. Он будет в здании суда во время всего процесса, раз его признали вменяемым. Макс беспокойно кусала губы. Она попыталась представить Нейтана, сидящего рядом с адвокатом. Как меняется он в лице, когда она начинает говорить, и он понимает. Все. От этого она вздрогнула. Кармин не заметила. — А мистер Прескотт будет на суде? — Да. Он тоже свидетель. — Разве? — Как отец Нейтана, а также как владелец амбара, в котором полиция обнаружила Проявочную. Макс почувствовала себя дурой. Она даже не подумала об этом. Ей внезапно стало плохо, мышцы ее живота свело. — Могу я у вас кое-что спросить? — задала она вопрос женщине. — Конечно. — На какой исход вы рассчитываете? Для Нейтана, конечно. Что вы посчитаете выигрышем в этом деле? — Макс увидела вдалеке идущую Кейт, которая скоро окажется здесь. — Вы хотите, чтобы Нейтана оправдали или что? — Его не оправдают. — Что? — Что я подразумеваю под лучшим исходом? Большая часть вины в приговоре перейдет на Марка Джефферсона, Нейтана признают виновным, но психически больным. Он будет проводить наказание в психиатрическом учреждении, а потом, возможно, перейдет в тюрьму общего режима. Макс заморгала, пытаясь понять и усвоить всю эту информацию. Кейт приближалась, держа в руках две чашки чая на вынос и что-то похожее на кулек с печеньем. Макс накрыло сильное чувство, что она должна ее защитить. Она не хотела, чтобы Кармин сейчас говорила с Кейт об этом. Но не успела она придумать способ, чтобы заставить Кармин уйти отсюда, как та встала, протянув опять ей руку. — Спасибо, Макс. Я правда ценю то, что ты решила поговорить со мной. Думаю, скоро я еще раз встречусь с тобой. Макс пожала ее руку, беспокоясь о липкости своих ладоней. — Хорошо. Эм, увидимся. Когда Кейт подошла к столику, Кармин уже ушла. Макс взяла чашку и большую аппетитную печеньку, поблагодарив. Ее голова немного кружилась, пока она ела, будто уровень сахара в ее крови упал. — Что это за женщина? — между делом спросила Кейт, убирая волосы, упавшие на глаза. — Ее зовут Кармин. — Макс крепко обхватила руками кружку. — Она адвокат Нейтана. Кейт на секунду застыла с печеньем во рту, не спуская с Макс глаз. — Оу… И чего она хотела? — Она хотела просто поговорить со мной. — Макс помнила о Кейт. — Думаю, что она как-нибудь придет поговорить с тобой. Плечи Кейт поникли. — Как бы я хотела не давать никаких показаний. Это будет так страшно. — Я тоже боюсь, — призналась Макс. Она боялась многих вещей. — Но, по крайней мере, мы есть друг у друга. Кейт сжала ее руку и сделала большой глоток чая, пока солнце поливало золотом ее волосы. Через минуту она мягко спросила: — Как Нейтан? Макс рассказала ей о событиях прошлой среды, и было чудом то, что она смогла передать все свое беспокойство. Виктория тоже знала о ее отношениях с Нейтаном, но она и близко не способна на сочувствие, которое можно было ожидать от Кейт. Было приятно все ей рассказать, пусть и Макс понимала, что кое-что она все-таки утаила. Она все еще не была уверена насчет самочувствия Кейт, и она не смела напоминать ей ни коим образом о ее желании посетить больницу имени Святой Димфны. Макс пыталась упростить для нее эту задачу. — Он в порядке. Ему намного лучше. — Макс провела пальцем по краю чашки. — Пару дней назад он мне звонил. Разговор прошел хорошо. Понимаешь, мне нравится с ним болтать. Мне нравится приходить к нему. Не услышав никакой реакции, она подняла глаза. Кейт наклонила голову, на ее лице было такое выражение. Мягкое, удивленное. Будто она вдруг только что поняла, что если сложить один и один, то получится два, несмотря на то, сколько раз об этом говорила ей сама жизнь. Макс нахмурилась. — Что? — Ты покраснела. Макс изогнула одну бровь. — Я не краснела. — Оу, может мне стоит тебя сфотографировать? — Кейт рассмеялась. — Макс, у вас с Нейтаном?.. — Что? Нет! Мы друзья. — Но?.. — Но ничего. — Во рту Макс все пересохло. — Кейт, правда, перестань так смотреть на меня. Кейт спокойно пожала плечами. — Похоже, он изменился. Выздоровел. Если между вами, хм, что-то есть, я пойму. И поддержу тебя. Знаю, я еще к нему не приходила, но… ты так его описываешь. Я больше не нервничаю так насчет этого, как было раньше. Похоже, он правда во всем раскаивается. — Так и есть. Но, Кейт, ничего правда… эм, не было, — сказала Макс, запинаясь, ощущая, как горели ее щеки. — Хорошо, я верю тебе. Но если бы что-то было, — Кейт тепло ей улыбнулась. — Я хочу, чтобы ты знала, что все… все нормально. Это не отпугнет меня. Макс молчала. В ее животе все стянулось в запутанный узел. — Мне нужно рассказать ему о моей роли в этой истории, о том, что я знала Хлою. Я не хочу, чтобы он узнал это на суде. — А что насчет мистера Прескотта? — спросила Кейт. — Ты собираешься рассказать ему о Дине и всем остальном. — Мне придется. Господи, — Макс вздохнула, проводя рукой по лицу. — Почему все стало таким сложным? Кейт мягко улыбнулась. — Это Прескотты. С ними никогда не бывает просто. *** В среду Макс вошла в палату, вооруженная банановым сэндвичем и пятой книгой из серии Бэйкера, которую отдал ей этим утром Уоррен, приняв от нее присягу, что она теперь верная фанатка Бэйкера. Вместе с хорошей погодой сохранялось хорошее настроение, и Макс чувствовала себя непривычно по-летнему. Она вежливо улыбалась незнакомцам, и каждый раз пропуск на ее толстовке подпрыгивал. Макс сообщили, что Нелл разбирается с «ситуацией» в соседней палате, но добрая и дружелюбная женщина с раскрасневшимися щеками, стоящая за столом медсестер, сказала, что она приведет Нейтана из его комнаты. Пока Макс его ждала, она подошла к окну, чтобы посмотреть, как блестел в солнечных лучах маяк. Привычная суета семей и друзей вернулась в палату, и к Макс вернулось чувство уюта. Душный воздух наполнился шумом чрезмерной активности. Одна из семей окружила уставшего молодого человека, сидящего у окна, и каждый вручил ему по праздничной открытке в честь его дня рождения. Макс причудливо застыла перед этой сценой. Она собиралась достать фотоаппарат, когда услышала из-за спины голос Нейтана. — Привет, — сказал он, топчась на месте. Нейтан, как обычно, сутулился, но от чего-то его охватила непривычная веселость. Или что-то близкое к этому. Он был легко одет, по погоде, в бледно-синие больничные штаны и в рубашку с длинными рукавами. Сама рубашка была белого цвета, только рукава серого. Макс подняла руку в скромном приветствии. Ее взгляд упал на чистую белую повязку на его правой руке. Он выглядел лучше, пусть и несколько уставшим, но все же лучше. Казалось, что события прошлой недели произошли аж в том году. На удивление Макс чувствовала что-то вроде гордости за его быстрое восстановление. Когда Нейтан подошел к ней, он раскинул руки, отчего Макс на мгновение даже растерялась и не двинулась с места, и в глазах Нейтана мелькнул огонек беспокойства. Она сделала шаг вперед, и лицо Нейтана озарила улыбка, когда ее руки легли ему на плечи. Ей пришлось встать на цыпочки. Макс была поражена его ароматом. От него пахло стандартным больничным мылом с экстрактом ванили и еще кое-чем, чем пах только Нейтан. Знакомо и тепло. Когда они отстранились друг от друга, Нейтан поднял руку, чтобы провести рукой по волосам, и кивнул в сторону бледно-голубого неба. — Хочешь выйти подышать? — Конечно. Веди меня. Они отправились по знакомому пути к лифту. Пока они спускались на нем, Макс продолжала смотреть на него. Она говорила сама себе, что это чудо — видеть его снова таким оживленным после эмоциональных качелей прошлой недели. Открылись двери лифта, и Нейтан следовал за ней через стеклянные двери в сад. По всей видимости, многих гостей посетила похожая идея, так как сад был переполнен. Они вместе с пациентами сидели на лавочках, сидели на траве, любовались цветами и болтали с санитарами, которые слонялись по округе, не спуская ни с кого глаз. Макс опустила глаза, когда они вышли на гладенькую бетонную дорожку, обвивающую сад, по бокам которой простирались кустарники, цветы и фонтаны. Когда Макс стала идти медленней, Нейтан с легкостью подстроился под нее. — Спасибо, — сказал он, когда Макс вручила ему сэндвич, и тут же откусил от него кусочек. У него загорелись глаза, когда увидел книгу у нее под мышкой. — Прекрасно. Спасибо тебе. Я закончил с четвертой еще на прошлой неделе, но, сама знаешь, — он кашлянул, — у меня не было возможности сообщить это. — Как ты? — спросила его Макс. — Ну, с того раза. — Нормально. Я все еще в больнице, я все еще псих, но, знаешь, все нормально. — Он скрестил руки на груди. — Принимаю вот новые лекарства. Они получше прошлых. — Хорошо. — Макс улыбнулась ему, и он улыбнулся ей в ответ. Дальше дорожка разветвлялась. Одна вела обратно к дверям, а вторая спускалась к низинам сада. Там было немного людей. Они сидели на траве и разговаривали. — Не хочешь присесть? — спросила Макс. Нейтан сделал жест рукой, показывая, чтобы она сама выбрала место. Макс подошла к дереву и села на мягкую траву. Рядом опустился Нейтан к ней лицом. — Какой, блядь, прекрасный день, — сказал он. Нейтан стряхнул крошки с колен, скомкал пакет, в который сэндвич был завернут, и засунул его в карман. Рукой он там нащупал что-то еще и издал звук, будто он что-то вспомнил. — А-а-а, точно. Я хотел это тебе показать. Он достал смятую бумажку и передал ее Макс, склонившись в ее сторону. — Что это? — спросила она, разгладив ее. На ней она увидела записи, сделанные рукой Нейтана. — Я написал список, — не скрывая гордости, заявил он. — Список? Это был список имен, записанный в длинный столбик слева направо: Кейт, Виктория, Логан, Кристин, Гарри, чудик с акцентом и еще куча других. Это были ученики Блэквелла, которых Макс не знала. Она взглянула на него с изумлением. — Но что это? — Список тех, с кем я повел себя как мудак, — спокойно ответил Нейтан. — Мой психиатр сказал, что я должен его составить. Перед этими людьми я должен типа извиниться. Сердце Макс затрепетало почему-то, и она улыбнулась. — Это правда очень-очень круто, Нейтан. — Я стараюсь перестать быть куском говна. Макс вернула ему список. — Того «чудика с акцентом» зовут, кстати, Даниэлем. — Точно, Даниэль! Я обязательно запишу, как только доберусь до ручки. — Он скомкал его и положил обратно в карман, потом взял пучок травы и стал рассеяно вертеть его пальцами, будто он нервничал. — Слушай, эм, ты помнишь, как я сказал, что хочу поговорить с тобой? Макс кивнула и обрадовалась, что он не видел, как улыбка моментально исчезла с ее лица. — Ага. О том… о том, почему ты оказался здесь. — Как-то ты сказала мне, — заговорил Нейтан, не поднимая на нее глаз, рассматривая позеленевшие от травы кончики пальцев. — Ты знаешь, что произошло. В смысле, конечно, ты, блин, знаешь. Ты же ходишь в Блэквелл, но, — он вздохнул. — Я знаю, что все меня ненавидят. Они должны ненавидеть меня, я знаю, что я был… Каким человеком я был… Как им меня не ненавидеть? Но я просто хочу, чтобы ты знала историю с моей точки зрения. — Хорошо. — Макс сложила руки на коленях, стараясь сохранять спокойствие. — Моя семья, — продолжил Нейтан, — Мы… блядь, мы не семья. Мы не семья. Мы фирма. — Он расслабил руку, и измельченная трава высыпалась на землю, и он взял еще один небольшой пучок. — Так всегда было, по крайней мере, я всегда это помнил. У моего отца уже был Дин, из которого он лепил что хотел, разрушал его к херам, так что я ему был не нужен. И я… стал вляпываться в неприятности. Я не знаю, чего я, блядь, искал. Может быть, не знаю, самоутверждения? Принятия? Я стал принимать наркотики, пить и терять рассудок. — Может быть, ты искал внимания? — слабо предположила Макс. Нейтан задумался над этим. Всерьез задумался. — Возможно. Я не был талантливым как Дин, не был умным как Кристин, не был одаренным как Гарри. Я не смог добиться внимания таким способом, так что я решил быть тогда разочарованием семьи. — Он отвел взгляд. — А потом Дин взял и умер. За этим последовала обвиняющая тишина, но Макс ничего не говорила. Она ждала. Макс никогда прежде не видела Нейтана таким. Она видела его впадающим в ступор, веселым, расслабленным, рассерженным. Она видела его разбитым. Но она никогда не видела это эмоциональное состояние. То, отчего сами глаза тускнели, но за ними горел пожар. Печаль. — Кристин съебалась в Бразилию, потому что она всегда так поступает. Когда что-то происходит в нашей семье, когда мама или папа злились на нас, или когда жизнь становилась чуть-чуть сложней, она все время уходила. На несколько дней, недель. Но в этот раз я знаю, что она, наверное, уже не вернется. — Он прижал неперевязанный кулак к земле. — И вот с ее уездом остались только я и Гарри. Я знал, что отец не хотел, чтобы Гарри заменил Дина. — Ты тоже не хотел этого. — Конечно нет. Мой отец. — Нейтан замолчал, кусая губу. — Я не слепой. Я не тупой. Я знаю, что он из себя представляет. — Молчание. — На что он способен. Макс выпрямилась. Он знает?.. Возможность того, что Нейтан мог сам начать разговор, на который она все не могла решиться, что он уже знал о своем отце, никогда раньше не приходила ей в голову. — Нейтан, — сказала Макс с такой серьезностью, что он наконец посмотрел на нее, долго не моргая. — Что… Что тебе известно? — Он думает, что он самый умный, — Нейтан с ядом выплюнул слова. — Он думает, что он, блядь, Король целого мира. Но я знаю, знаю, какой он. — Нейтан вдруг напрягся, сжав кулаки. Он смотрел на нее и молчал. Он открыл рот, думая, что ему сказать. — Ты можешь рассказать мне, — сказала Макс, ее голос звучал незнакомо. Он был ниже. — Я знаю, что могу, — ответил Нейтан, его губы немного подрагивали, но это быстро прошло. — Дело в Проявочной, Макс. Это место, где… где все произошло. Сердце Макс застучало как сумасшедшее. — Твой отец знал о ней? — Знал о ней? — злобно усмехнулся Нейтан. — Макс, он был, блядь, главарем. Лицо Нейтана покраснело, и Макс узнала свое желание докопаться до правды. Она была с ним уже знакома. — Джефферсон не совершал это в одиночку, — тихо добавил Нейтан. — Он только фотографировал, но он делал это не для своей безумной коллекции или еще чего-то. — Ч-что ты имеешь в виду? — Я говорю о группировке. — Груп… что? — На этом дерьме можно было заработать много денег. А мой отец любит и деньги, и дерьмо. — Твой отец работал с Джефферсоном? Нейтан кивнул. — Никто из них не обмолвился и словом друг о друге, но я знал. Когда Джефферсон, — Нейтан вздрогнул, но продолжил. — Когда он взял меня в качестве своего маленького ученика, в ту секунду, когда я оказался в Проявочной, я, блядь, знал. Присутствие моего отца чувствовалось везде. Он мог повесить свою фотографию, блин, над столом. — Я не понимаю. — Макс чувствовала жар, в ее венах бурлил адреналин. — Пусть Джефферсон и был одним из известных фотографов, но он не смог бы позволить себе и половины тех хреновин, что там были, — сказал Нейтан. — Там было столько выпендрежа. Поставки новых камер и специальных ламп. Я думал об этом. Ни один человек не был способен контролировать все заказы по времени в таком темпе. Только с деньгами. С большими деньгами. И с кем-нибудь, у кого есть связи. — Нейтан — произнесла Макс его имя, и больше ничего у нее не получалось сказать. — Как только у нас появлялась новенькая, Джефферсон тут же вклеивал ее фотографии в папку, вот и все. По крайне мере, я так думал. Но потом я кое-что увидел. Он создавал новые папки. Типа копии старых. Он складывал их сначала в картонные коробки, а потом — в багажник своего автомобиля. Так я точно убедился, что он не один стоял за всем этим. Он, должно быть, отправлял фотографии другим людям. Людям как он. Макс стало плохо. К горлу подкатила тошнота, голова шла кругом. — Боже мой. Нейтан опять отвел взгляд. Он выглядел пристыженным. — А как-то ночью я услышал, как отец говорил с Джефферсоном по телефону в своем кабинете. Я слышал, как отец говорил о клиентах и о прочем дерьме. — Нейтан закрыл глаза на секунду. — Самое странное, что я даже не удивился. Мой отец получает деньги из всего, что можно. Эта группировка была для него всего лишь очередным коммерческим предприятием. — Ты пытался пойти против него? — Конечно нет. И знаешь, почему? — Глаза Нейтана загорелись. — Потому что я, блядь, трус, Макс. И всегда им был. Воздух стал холоднее, солнце начало садиться, и Макс знала, что у них осталось мало времени, но она не хотела уходить. Она не могла поверить, что он знал обо всем. — Джефферсон манипулировал мной, — продолжал Нейтан. — Состояние моего рассудка было… Я, блин, едва передвигался. Он использовал меня. Я… я хотел впечатлить его. — Он замолчал, сжав в руках траву. — Он заставил меня чувствовать себя частью чего-то. Это «что-то» было полной хуйней, но я тогда был в неадеквате… Это меня не оправдывает, и я буду всегда себя ненавидеть. Но я хочу, чтобы ты знала, что я ввязался в это не для того, чтобы причинить кому-нибудь боль. Макс не могла говорить. Она лишь кивнула. — Оглядываясь назад, — сказал Нейтан, — я думаю, что Джефферсон держал меня рядом в качестве подстраховки. Я слишком много знал, он должен был убить меня. Может быть, он просто пытался убедиться, что отец будет продолжать помогать ему делать фотографии и распространять их. Но он ошибался. Отцу всегда было насрать на меня. Макс вспомнила ящик стола Шона. Сколько там было вещей на память. В ее глазах стояли слезы. Обжигающие, размывающие ее зрение. — Я помню, как в день, когда пропала Рэйчел Эмбер, моему отцу позвонили, и он вышел из комнаты, а я пошел за ним, подслушивая за дверями. — Рэйчел Эмбер, — прошептала Макс. Нейтан кивнул. — Джефферсон проебался. Он убил ее, Макс. Она попыталась дать отпор. Она сильно сопротивлялась. Он устроил ей передоз. Я слышал, как отец бросил что-то в стену, и я побежал к себе в комнату. На следующий день по городу стали появляться плакаты, а Джефферсон вел себя как ни в чем не бывало. Макс подняла руку, чтобы прикрыть ей рот. — Он убил ее? Ты уверен, что он убил ее? Нейтан бросил на нее странный взгляд. — Я не забываю такие вещи. Макс вспомнила Джефферсона в проявочной, когда она лежала связанной. Как он сбивался с мысли, поправлял себя каждую секунду. — Ты должен сообщить об этом в полицию. Нейтан громко рассмеялся. — Да, потому что они, конечно же, на моей стороне. — Почему бы не рассказать им о группировке? — пробормотала Макс. — Нейтан, ты обязан. Твой отец должен сесть в тюрьму за это. — Это ничего не решит, — возразил Нейтан. — Он же, блядь, всех купил. Он обведет всех на суде вокруг пальца. Он купит их всех. Я знаю, какую власть он уже имеет над полицией. Если я им скажу хоть слово, они передадут моему отцу, и он сделает все, чтобы я уже отсюда не вышел. Никогда. Макс буквально взорвалась: — Ты не можешь сидеть сложа руки. Ты не можешь. Я не позволю тебе. — Нет, — резко сказал Нейтан. — Я не хочу втягивать тебя во все это, поняла? Макс поймала его взгляд и строго посмотрела на него. — А если мы найдем доказательство? Нейтан усмехнулся. — Удачи. — Если я смогу найти весомое доказательство, ты дашь показания, что твой отец стоял за все этим? Нейтан уставился на нее, открыв рот. — Макс… — Дашь? — Блядь… да, но… — Если ты хочешь уйти отсюда, — сказала ему Макс, — если ты хочешь быть уверен в том, что это не повторится вновь, если ты хочешь, чтобы каждая девушка из папок нашла успокоение, ты должен дать показания. Нейтан ничего не сказал. Но он странно смотрел на нее, изучая ее лицо. — Зачем ты пришла сюда? — спросил он вдруг ее, и Макс непонимающе заморгала. — О чем ты? — Ты… ты хороший человек, Макс. Наверное, самый лучший из тех, кого я когда-либо встречал. — Он смущенно замотал головой. — Почему тебе не плевать на меня? Ты же даже не знаешь меня. — Я не знаю тебя? — повторила за ним Макс, изображая обиду. — После всего, что произошло? Действительно после всего. — Просто это странно. Я, — он замолчал. — Я не заслужил такого отношения. После этого Макс внезапно вспомнила о пациенте из палаты и о поздравительных открытках. — Когда у тебя день рождения? Нейтан нахмурился.  — Двадцать девятого августа. Нафиг тебе… — Вот видишь. Теперь я кое-что знаю о тебе. Нейтан смотрел на нее, продолжая хмуриться, но вдруг он расслабился и рассмеялся. Она никогда не слышала до этого его настоящий смех. Это было мило. Он был похож на Гарри, когда смеялся. — Ты пиздец странная, Макс Колфилд. — Он снова замотал головой. После нескольких минут их молчания, он поднял на нее свои голубые глаза, в которых впервые плескалось невероятное спокойствие, и заговорил. — Мне все еще нужно столько тебе рассказать. Жопа только начинается. — Тогда на следующей неделе, — ответила Макс. Нейтан выглядел искренне ошеломленным. — Ты все еще не хочешь бежать без оглядки? — Нет. А ты? Он снова странно на нее посмотрел, смущенно улыбаясь, но Макс смогла увидеть в его улыбке чувство привязанности, которое мягко также отражалось в его глазах. У нее загорелись уши. — Ни за что. — Загораете? Макс повернулась на голос Нелл и улыбнулась, когда увидела идущую к ним по дорожке медсестру. — Эм, нет, — рассмеялась Макс. Поднявшись, Нейтан протянул ей руку, чтобы помочь ей встать. — Я ирландка, я сгорю примерно через шесть секунд. Нейтан долго не отпускал ее руку. Когда Нелл подошла к ним, он повернулся к ней и похлопал по своему карману. — Я показал Макс список, — сказал он. — Хорошо. Начинай скорей работать с ним. А как так вышло, что моего имени нет в твоем прекрасном списке для извинений, хотя ты доводишь меня до белого каления каждый день? — пошутила Нелл. Нейтан усмехнулся. — Тогда я начну с тебя. Прости, Нелл. Нелл отмахнулась от него, закатив глаза, и она привычно улыбнулась Макс. — На следующей неделе в то же время, Макс? — Конечно. Нейтан повернулся к ней, немного сомневаясь, но Макс, к счастью, в этот раз быстро поняла его намерения. Она заключила его в объятья, закрыв глаза, и заметила, как его руки сжали ее талию, прежде чем они отстранились друг от друга. Макс шла по дорожке за Нелл, Нейтан немного отстал от них. Нелл не переставала бросать на нее многозначительные взгляды, от которых она кусала губы, чтобы не улыбнуться.