The Sense Of Me

Компания «Сильва и Кристофер» была расположена в гигантском здании, будто сделанном из металла, которое слишком сильно выделялось среди остальных на этой обычной улице. Слева от него находилась мерзкого вида грязная пиццерия, а справа — крошечный книжный магазин. Даже в то время, когда Макс жила в Аркадии с родителями, она никогда не была в этой части города. У нее не было на то причин. Она осмотрелась по сторонам и не нашла ничего, что можно было сфотографировать. В округе было пустынно и, если честно, даже мрачновато. Она, затаив дыхание, прошла через вращающуюся дверь и неловко обняла себя руками, когда оказалась в широком мраморном вестибюле с самым настоящим швейцаром в перчатках и с аппаратом с кофе, который не переставал работать. Все были одеты в костюмы и старше ее на тридцать-сорок лет. Конечно, все взгляды были направлены на нее, когда она вошла. Макс нервно сделала выдох, в груди все сжалось от жара, но она попыталась выглядеть максимально уверенно, когда подходила, скрипя ботинками по полу, к столу дежурного, который оказался молодым парнем, листающим журнал об автогонках. Для своего возраста он был чересчур прыщавым и в целом выглядел так, будто он вот-вот умрет со скуки. — Эм, — попыталась Макс привлечь его внимание. — Прошу прощения? — Чего? «Вот это да, — подумала Макс, — обслуживание на „пять с плюсом“ просто». Сначала она хотела представиться, но быстро отказалась от этой идеи. — Кармин… Мисс Сильва… Она сказала… Парень ненадолго взглянул на нее, и Макс почти успокоилась, так как в его глазах не было никаких признаков интереса. Она не хотела, чтобы ее запомнили. Она не сомневалась, что Шон Прескотт или кто-нибудь из его прихвостней мог ошиваться где-нибудь здесь. Эта мысль пульсировала под ее кожей. — Кармин сидит на верхнем этаже, — грубо пробормотал он. — Иди дальше по коридору и воспользуйся лифтом. — Хорошо. Спасибо. Он проигнорировал ее, перевернув страницу журнала, где полуголая девушка рекламировала вроде как моторное масло или что-то похожее. Макс сдержала гримасу отвращения и пошла прочь от стола. Ее шаги отдавались громким эхом. Коридор оказался длинным, его стены были разрисованы вазами с фруктами и драматичными панорамными видами на залив. В самом конце стоял лифт, рядом с которым висела большая фотография Кармин с теми, кто, должно быть, были ее партнерами. Они выглядели непримечательными в отличие от Кармин, которая вносила краски в тусклое коричнево-серое море своим модным красным брючным костюмом. В лифте играла инструментальная версия какого-то хита восьмидесятых. Макс нажала на кнопку, расположенную выше всех, на «девятку», и схватилась за поручни, когда лифт поехал наверх. Никогда ее еще так не тошнило от ощущения, что пол сейчас провалится вниз. Пока Макс поднималась, она пыталась подумать о том, что сказать. Ей надо быть осторожной, осторожней, чем она была во время их первых разговоров с Кармин. Ей надо быть твердой, уверенной, иначе ее не будут воспринимать всерьез. Но это было совершенно невозможно, ведь даже сама Макс была не уверена в своем следующем шаге. Она знала, чего она хотела: на суде к Нейтану не должны были относиться как к чудовищу, и его отец должен получить то, что заслужил. Она заручилась помощью Виктории и Кейт, и теперь Нейтан тоже обещал ей помочь. Если это сработает, то Кармин станет последним кусочком мозаики. Двери лифта открылись, и она увидела фойе, стены которого были отделаны деревом коричневого и кремового цвета. Здесь был еще один стол, еще одна скучающая секретарша. За ней было гигантское окно, от потолка до пола, оно выходило прямо на залив. Макс видела рыболовные суда на горизонте темно-синего моря и маленькие лодки, возвращающиеся к берегу. Если бы она работала где-нибудь с таким видом, то она бы слишком часто отвлекалась и ничего бы не смогла делать. Похоже, основными требованиями для этой работы были хамство и безразличие, потому что когда Макс подошла к секретарше, та даже не взглянула на нее. Она что-то печатала с молниеносной скоростью на крутой клавиатуре. Ее глаза немного впали от усталости, так как она постоянно смотрела на экран монитора. — Да? — спросила она. — Здравствуйте, — Макс вежливо ей улыбнулась, но это просто проигнорировали. — Я недавно звонила Кармин. Она сказала прийти к ней в офис. Женщина кивнула один раз. — Повернитесь налево и идите дальше по коридору. Ее дверь тяжело пропустить. — Спасибо. — Она снова забыла, как дышать, когда отходила от стола. На этом этаже было много кабинетов, и Макс могла увидеть сквозь стеклянные стены и двери серьезные собрания, людей, ходивших с телефоном по кабинету, или сидевших за столом и с головой погруженных в гору листочков и папок. На стекле были написаны имена, и Макс читала каждое, пока не оказалась в конце коридора, где наконец нашла нужное. Стены кабинета Кармин, как и остальные, были сделаны из сверкающего стекла и блестящего металла. Дверь была приоткрыта, но Макс все равно постучалась. Кармин сидела за столом, на котором царил безупречный порядок. Ее ручки были так аккуратно расположены друг к другу, что Макс подумала, что Кармин расставляет их сама каждое утро. Ее окна выходили на залив и утесы, на пышный пейзаж темного океана, пыльного светлого песка и зелено-коричневых скал. На стенах висели сертификаты, фотографии и горшки с зелеными растениями. Было несколько небольших диванчиков. На кофейном столике стояли кувшин с водой и два стакана. Кармин была одета в фиолетовый брючный костюм, который подчеркивал ее темные черты. Когда она подняла голову и увидела Макс, ее губы, накрашенные лиловой помадой, растянулись в улыбке. — Макс, здравствуй. — Она указала на стул, что стоял перед ней, и Макс подошла, чтобы сесть на него. — Без проблем нашла офис? Макс кивнула, продолжая оглядываться по сторонам. — У вас красивый кабинет. — Спасибо, очень мило с твоей стороны. Может быть, в один прекрасный день у тебя будет такой же. — Эм, не знаю. Я не думаю, что офисная работа для меня. — Я тоже так когда-то считала. — Кармин встала. — Пока не получила этот кабинет. Воды? — Ох, да, пожалуйста. Кармин взяла кувшин и налила ей в стакан воды. Она оказалась теплой, так как солнце падало прямо на кувшин. Когда Кармин вернулась на свое место, она сложила руки на столе, и вдруг ее вид стал полностью деловым. В ее глазах появилась суровость, спина выпрямилась, и она сфокусировала свой пылкий взгляд на Макс, что не оставило у той сомнений, что эта женщина была адвокатом и причем замечательным. — Итак, — сказала Кармин. — Ты говорила весьма… интересные вещи по телефону. — Да. — Макс немного покраснела. — Простите, я, должно быть, звучала как сумасшедшая. — Скорей ты была полна решимости, — ответила Кармин. — Но теперь ты здесь. Ты можешь сказать все, что тебе от меня нужно. — Это весьма сложно объяснить, — отметила Макс. — Я хороший слушатель. Начни с основных моментов, Макс. Что тебе нужно в принципе? — Ваша помощь, — сказала Макс. — Понятно. — Кармин не выглядела заинтересованной, что удивило Макс. — Суд, — продолжила она. — Он будет почти через три недели. Время для меня очень быстро бежит, а для тебя? — Но вы поможете? — яростно спросила Макс, чуть наклонившись вперед. — Вы ведь поможете мне? — Это зависит от многого. — В ней было что-то от Прескоттов, особенно в глазах, в которых плескались власть и сила. Их влияние, очевидно, могло передаваться. — По телефону ты говорила о Шоне Прескотте и его семье. О Нейтане. Макс медленно кивнула. — Я прочитала все материалы по делу столько раз, что давно сбилась со счета, — сказала Кармин. — Можешь представить мое удивление, когда ты сказала, что вы с Нейтаном друзья? — Мы правда друзья, — ответила Макс. — Поэтому я хочу помочь ему. — У тебя были более близкие отношения с Хлоей Прайс, — сказала Кармин. — По словам ее семьи и даже по твоим, этот факт подтверждается. И напротив, это очевидно, что у вас было мало общего с Нейтаном Прескоттом на момент убийства. — Так и есть, — торопливо сказала Макс. — Это все правда. Но сейчас все по-другому. Нейтан невиновен. — Невиновен? — Брови Кармин поднялись вверх. — Он застрелил девушку среди бела дня. Я бы не сказала, что он невиновен. — Нет, но, — Макс замолчала и сделала обреченный вздох. — Это… Слушайте, это сложно. Здесь все гораздо глубже. — Тогда расскажи мне. Макс и рассказала. Слова лились как густое вино, разливаясь по полу, растекались как пятна на ковре. Они повисли в воздухе, жужжа, пока Макс прыгала с одной темы на другую. Когда она говорила, ее сердце билось как сумасшедшее. Она не смотрела на Кармин, не могла заставить себя посмотреть на нее, потому что знала, что как только она это сделает, так сразу остановится на середине предложения или забудет нить своего повествования. Она говорила о Проявочной, о найденных ею документах о строительстве бункера, о связи Дина с мистером Джефферсоном, о его умышленных, расчетливых манипуляциях Нейтаном. Макс рассказала ей то, что ей рассказал Нейтан о том, что он видел, слышал или выяснил. Она рассказала про Рэйчел, про срыв Нейтана, как на него давили, как он никогда не хотел никому причинять боли, как он хотел помочь. Когда она наконец закончила, у нее саднило горло, ей не хватало воздуха, ее лицо раскраснелось. Все это время Кармин сидела прямо, положив руки на стол, с невозмутимым видом, не сказав ни слова. Тишина затянулась надолго, напоминая о недавнем бормотании Макс. Кармин прочистила горло. — Что ж, — медленно сказала она. — В этом… определенно что-то есть. Макс сделала большой глоток воды, закрыв глаза. Теплота заполняла ее все еще бурлящий желудок. — Существуют связи, — сказала она, поставив стакан на стол громче, чем она рассчитывала. — Между Дином Прескоттом и Проявочной, между мистером Джефферсоном и мистером Прескоттом. — Но группировка? — Кармин с любопытством смотрела на нее, и Макс знала, что она пыталась прочитать ее. — Нейтан рассказал тебе о существовании группировки? — Да. — Макс начала чувствовать ошеломляющее облегчение. Кармин не выглядела шокированной или сомневающейся. Ее план мог сработать. Она чувствовала, как он уже работал. — Он может все вам сам рассказать. Он собирается давать показания против своего отца. Вы должны убедить суд выслушать его. — А Рэйчел Эмбер? — спросила Кармин. — Нейтан скажет, что ее убил мистер Джефферсон? Макс с энтузиазмом кивнула. Кармин долго молчала, и ее молчание казалось бесконечным, отчего нервы Макс были на пределе. — Ну? — Макс закусила губу. — Это все? Вы нам поможете? Кармин придвинулась вперед. Ее взгляд был серьезным. — А что насчет доказательств? Макс заморгала и нахмурилась. — Что? — Я спросила, что насчет доказательств. — Кармин вскинула руки. — Где ваши доказательства? Улики? Весомые доказательства, подтверждающие все, что ты мне рассказала. — Я… — У Макс во рту все пересохло. — Я говорила вам, что я сделала копии тех документов, связанных со строительством бункера. И учетная книжка Фрэнка, она доказывает, что Дин… — И это все? — Ну есть еще Нейтан. Он знает, что он видел… — Судья, присяжные, целый штат не примут безосновательные показания парня, который заявляет о своей невиновности по причине душевного заболевания, — перебила ее Кармин. — Они и не примут слова парочки студентов, а тем более слова Фрэнка Бауэрса. Не против Прескоттов. — Но… — И приплетать сюда умершего сына одной из самых могущественных семей страны опасно для твоей защиты, особенно когда у тебя нет доказательств. Макс растеклась по стулу, как восковая свечка. — А также, — продолжила Кармин, ненадолго замолчав. — Я бы не стала так спокойно верить словам Нейтана. Макс нахмурилась. — Что вы имеете в виду? — Я много раз с ним разговаривала за прошедшие несколько недель, и теперь я буду приходить к нему практически каждый день до суда, — объяснила Кармин. — Моя работа заключается в чтении людей, Макс, и что бы Нейтан там ни думал, он для меня открытая книга. — Я… не понимаю. — Он что-то скрывает. — Эти слова грозно подводили ее к итогу. — Я не знаю, что, но это точно. Он знает больше, чем говорит нам. Он знает больше о случае с Рэйчел Эмбер, чем кажется. — Зачем ему скрывать что-то подобное? — возразила Макс. — У меня нет ни малейшего понятия. Если это то, что может помочь при его защите, то я не знаю, почему он не решается рассказать мне. С другой стороны, — она задумалась. — Я подозреваю, что он знает что-то, что обернется для него большими неприятностями. Макс молчала. В том, как Кармин смотрела на нее, она чувствовала несказанную просьбу. — Вы хотите, чтобы я узнала, что это, да? Кармин уверенно кивнула. — Взамен я помогу тебе. Я должна знать все наперед, что может знать мой клиент. Макс только открыла рот, как Кармин подняла свою руку. — У меня есть еще одно условие. Макс сжала губы. Она ждала, подбадривая себя. — Ты должна добыть доказательства. Всего, что ты мне рассказала, — сказала Кармин. — В некоторой степени я смогу помочь тебе, если тебе понадобится куда-нибудь доступ, если ты будешь абсолютно уверена, что тебе это поможет. Но только один раз. Если я буду тебе помогать слишком много по этому делу, то Шон может наверняка все узнать. — То есть, все зависит от меня, — тихо сказала Макс. — Сколько нужно доказательств? — Столько, сколько сможешь найти. Я серьезна, Макс. Это реальность. Суды не полагаются только на слова. Я не могу работать только со словами. — Она протянула ей руку. — Заставь Нейтана рассказать тебе всю правду, чистую правду, и найди неоспоримые доказательства. Сделаешь это, и я помогу вам. После недолгого колебания Макс пожала ей руку. Она была почти уверена, что ей показалось, как в тот момент что-то изменилось. За ней что-то зашипело и захлопало, под полом послышались стоны. По ее спине прошелся холодок. Может, где-то открыли окно? Макс встала, подошла к двери на ватных ногах, чувствуя, как пот стекал по шее. В тот момент ее окликнула Кармин, и Макс развернулась. — У тебя три недели, — напомнила ей Кармин. — Это будет не просто. Но я помогу, с чего тебе начать. — Макс показалось, что она улыбнулась. Едва заметно, уголками губ. — Поговори с офицером Бэрри. Он связан с Прескоттами. Посмотри, что ты сможешь из него вытащить. И будь осторожна. Макс кивнула. Она должна была чувствовать вкус победы, вкус надежды. Но вместо этого у нее возник дискомфорт в животе, предчувствие болезни. — И Макс? Она встретилась со взглядом Кармин, задержав дыхание; в ее животе все шло кувырком. — Не облажайся, — сказала Кармин. — У тебя нет права на ошибку. *** Кристин опаздывала уже на тридцать минут. Макс напряженно сидела у фонтана возле главного корпуса, не спуская глаз с мокрой, освященной солнечным светом дороги, размышляя, появится ли девушка вообще. Была суббота, так что в кампусе никого не было, что создавало устрашающую тишину. Макс не могла избавиться от чувства, что за ней следили, что само по себе было глупой мыслью. Она знала, что она просто слишком долго сидела в одиночестве. Но у нее все равно волосы стояли дыбом, а кожа покрылась мурашками. Она обняла колени, прижатые к груди, и принялась вертеть головой во все стороны, но вокруг нее правда никого не было. Только мусор, валяющийся на земле, и орда ворон, ковыряющаяся в поисках забытых крошек, нарушали ее одиночество. Нагнетающую тишину нарушил гигантский внедорожник с тонированными стеклами, так резко затормозив у остановки, что Макс чуть не подпрыгнула от испуга. А вот урна не устояла. Она покатилась вниз по тротуару, и Макс не могла оторвать от нее взгляда. Пассажирское стекло автоматически опустилось, и Макс увидела Кристин, поправляющую огромные солнцезащитные очки с широкой улыбкой. — Макс! Запрыгивай! Макс тут же вскочила на ноги и бросилась к машине, надеясь добраться до машины быстрей, чем приедут полицейские и арестуют Кристин за то, что она сбила урну. К этому полицейский отдел Аркадии относился добросовестно. Она взобралась на пассажирское сидение и застегнула ремень безопасности. В машине стоял дурманящий запах, играла громко поп-песня, которую Макс узнала только потому, что Виктория вчера вечером ставила эту же песню на повтор, и Макс слушала ее через стену. Здесь царил адский беспорядок: десяток дисков вне упаковок расстилался под ее ногами, всю приборную панель покрыли обертки от фаст-фуда, большая чашка из Starbucks была засунута в слишком маленький подстаканник, и значительная часть ее содержимого расплескалась по обивке. Кристин повернулась к ней. На ее лице застыло извиняющейся выражение. — Я лоханулась. — Что? — Я совершенно забыла про время. Мне так жаль. — Она сильно надавила ногой на педаль газа, и желудок Макс вжался в позвоночник, когда машина дернулась вперед. — Долго ждала? Надеюсь, что нет. Правда, мне очень жаль. — Все нормально, не беспокойся, — сказала Макс, надеясь, что девушка не услышала плохо скрытый страх в ее голосе. Она крепко вцепилась руками в ремень. — Я, эм-м, очень рада, что встретилась с тобой. Кристин была высокой, намного выше, чем Макс ожидала, и ее волосы не были такими темными, как на фотографии. Теперь она была блондинкой с волосами, длиной по плечи, отливающими золотом на солнце. Ее загорелая кожа была темного орехового цвета, с носа сползла кожа. Макс изучала ее, разглядывая ее шикарное ситцевое платье, чувствуя себя на двадцать процентов отстойней. Кристин была истинной Прескотт, много путешествовавшей, светской леди. Только в ней не было льда. К ее удивлению, Макс не чувствовала себя неуютно. — Я тоже! — Кристин отбивала наманикюренными пальцами ритм песни по рулю. — Господи, я уже чувствую себя так, будто уже знаю тебя. — Да? — Ну конечно. Нейтан рассказал мне практически всю историю твоей жизни. — Кристин резко повернула руль, въезжая в угол как уличная гонщица, пока Макс молилась за свою жизнь. — Дай-ка вспомнить: тебе восемнадцать, ты жила в Сиэтле, поступила в Блэквелл, а еще ты весьма одаренный фотограф. На этом все? — Я… — Еще он сказал, что ты очень миленькая, в чем я сейчас официально убедилась. — Кристин улыбнулась ей, сверкнув белыми зубами. Она выглядела так, словно сошла с Лос-Анджелеского журнала мод. Макс затошнило. — Оу, эм, спасибо?.. Они молчали, пока Макс переваривала информацию, заставляющую ее краснеть. Она даже не замечала, как ее ногти впились в кожаное сиденье, как капли пота стекли с ее коленей, пока Кристин не сделала поворот в сторону особняка Прескоттов, и машина постепенно замедлила ход. Упаковки от фаст-фуда соскользнули с приборной панели ей на ноги. Кристин припарковалась на углу, заняв аж два места. Борясь с приступами тошноты, Макс задумалась, как Кристин умудрилась прожить так долго. Даже из Уоррена водитель был лучше, а он недавно несчастного оленя сбил. — Вот мы и здесь, — Кристин легко выпрыгнула из машины, в ее правой руке звякнули ключи. — Каса де моих родителей. Макс с облегчением отметила, что во дворе не было других машин кроме ярко-желтого фургончика садовника. Она услышала вдалеке шум воздуходувки, но в остальном вокруг большого дома была тишь да гладь. Она вошла за Кристин в парадную дверь, где ее опять обдуло холодным воздухом как в музее. Их шаги раздавались эхом из-за роскошного мраморного пола, пока Кристин вела ее на кухню. Она оказалась огромной, что неудивительно, — идеальное сочетание яркости и минимализма. Кристин встала за столешницу с металлической поверхностью, а Макс вытащила стул из-под длинного прямоугольного стола, который был уже накрыт. На нем красовались элегантные салфетки, поблескивающие столовые приборы и стаканы. Все было приготовлено на трех человек. Макс осмотрелась и постаралась представить Нейтана здесь каким-нибудь летним утром. Она представила его сутулившимся за барной стойкой, одетым в такие плотные спортивные штаны, в которых вроде как спят все мальчишки, жующим хлопья или пьющим апельсиновый сок. Картина получилась странной; ему будто было здесь не место. Больше всего ее поразил холодильник. Он был большим, серебристым и совершенно «голым». На нем не было ни магнитиков, ни наспех исписанных листочков, ни фотографий. Макс пыталась понять, чем он ей так не понравился. — Чай? Кофе? — Кристин передвигалась будто на роликах, вертясь по кухне в поисках двух чашек. — Чай, пожалуйста. Кристин включила одну из самых больших машин, похожую на автомат по продаже напитков, которую Макс приходилось когда-либо видеть. Похоже, эта машина могла с легкостью заменить всю скромную технику в «Двух Китах». На ней располагалась сотня кнопок и переключателей, и она логичней бы смотрелась где-нибудь на борту космического корабля, а не на обычной кухне. Макс становилось тревожно только от одного взгляда на нее. Кристин включила радио, буквально встроенное в духовку, на той же станции, которая играла в машине. — А Гарри здесь? — спросила Макс. — Не-а. По субботам он вроде как не живет, а существует. В одиннадцать у него уроки игры на фортепиано, в двенадцать — рисование, в час — скрипка, с двух до трех — ораторское искусство… — Он занимается ораторским искусством? — перебила ее Макс. — Погоди, у него есть рисование? Разве он не занимается им в интернате? — Родители поощряют сверхурочные работы. — Кристин налила кофе в свою чашку, применив больше силы, чем было нужно. — Не дай Бог Гарри будет вести себя как нормальный ребенок. Ощущая щекотливую тему, Макс решила сменить ее. — Это может прозвучать грубо, — начала она, тихонько смеясь, — но Нейтан мне мало что рассказывал о тебе. Кристин села напротив нее, подавая чашку с дымящимся чаем. Она нисколько не выглядела удивленной. — Еще бы он что-то рассказал. Ты же знаешь его. Макс вдохнула запах, облизнув губы. — Спасибо большое. — Да не за что. — Как давно ты вернулась из Бразилии? — спросила Макс. Она сделала первый глоток. Чай оказался настолько вкусным, что Макс вдруг захотела построить алтарь возле этой космической машины по изготовлению напитков и поклоняться ей до скончания веков. — Если считать сегодня, то ровно неделю назад. Кристин рассказала, как преподавала английский в красочных кабинетах в солнечные дни, как помогала мелким фермерам сажать зерно, вымазавшись по уши в грязи. Она рассказывала об этом с таким пылом, в ее глазах горел огонь, и Макс не потребовалось много времени, чтобы понять, что ей сильно понравилась Кристин Прескотт. Макс очень боялась, что она окажется точной копией своих родителей: с таким же непростым характером, с таким же холодным взглядом и с такими же неприличными вопросами, но все вышло наоборот. Она была милой и веселой, немного легкомысленной, но жутко очаровательной. Макс думала, как она не растеряла открытость с такими родителями. Кристин, будто читавшая ее мысли, ответила на ее вопрос. — На самом деле я уехала только затем, чтобы быть подальше от горячо любимых мамы с папой. — На секунду ее руки крепче сжали чашку. — Правда, вернувшись сюда, я вспомнила, почему я сбежала как ошпаренная. Макс понимающе кивнула. — То есть, вы не ладите? — Мягко говоря. Макс не удивилась. Ни на сколько. Она бы была более чем шокирована, если бы у кого-нибудь сложились теплые отношения со Скарлетт и Шоном. Даже их собственный адвокат, которому платят кучу долларов, не был от них в восторге. — Знаешь, когда-то все было не так, — сказала резко Кристин, будто ее охватила злость на происходящее. — Мой дедушка, Гарри-старший, был просто святым. Макс ощутила знакомые волны головной боли, когда она попыталась вытащить наружу воспоминания двух реальностей. Ей было больно, но изображение в голове возникло. Сарай, документы, старая мятая фотография почтительного мужчины с добродушным выражением лица, с такими же рыжеватыми волосами как у Гарри и Кристин. Она помнила, как читала о нем с Хлоей; там было что-то о пожертвованиях. Макс поморщилась от боли воспоминаний. — Он же вроде построил библиотеку? — Ты права, — Кристин с гордостью улыбнулась. — Еще он открыл больницу и ту детскую площадку на пляже. И в старшей школе Аркадии не было бы направления по искусству, не финансируй он это, не закупи оборудование. — Она тяжело вздохнула. — Он был щедрым человеком. Он помогал, потому что сам этого хотел. Он давал людям, окружавшим его, деньги не затем, чтобы потом взыскать их с большим процентом, а потому, что люди нуждались, и он хотел помочь. — Но что произошло? — Дедушка заболел, и его сменил отец. — От улыбки Кристин не осталось и следа. — Он не был бескорыстным. Он не хотел помогать людям. Дедушка рассказал ему о важности наследия, но отец решил, что наследие должно измениться. — Это… это ужасно. — Ты же здесь выросла? Так что тебе известно, — Кристин пожала плечами, но Макс видела, как в ее глазах плескалась боль, — что ненавидеть нашу семью — это любимое местное развлечение. Это даже всех сплачивает вместе, что даже весьма прекрасно, — сухо добавила она. — А теперь еще и Нейтан, — вздохнула Макс. — Прости. Я не могу представить, через что тебе приходится проходить. — Не извиняйся, Макс. Здесь нет твоей вины. И тут же чувство вины накрыло Макс с головой. — Я мало что знаю, — призналась Кристин, проводя пальцем по ручке кружки. Ее взгляд скользнул по Макс. — Ты была там? Макс кивнула. — Что произошло? И Макс рассказала ей. Все. Она привыкла говорить об этом, возвращаясь мысленно в то место. Она не привыкла к вспышке боли, к отчаянию, от которого каждый раз тяжелело в груди, но привыкла выговаривать слова. Вот в чем была разница. Только к концу рассказа она поняла, что Кристин прежде не слышала эту историю целиком, и замолчала. Тело Кристин будто потеряло стойкость, и она положила подбородок на полированную столешницу. Она подняла руку, чтобы сжать пальцами переносицу, и Макс испытала муки совести. — Господи, братишка, — простонала Кристин. — Что же ты наделал? — Мне очень жаль. — Тебе жаль? Макс, то, что ты увидела… Оно будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. — Кристин сильно покачала головой. — Прости меня. Это все так ужасно. Кристин не заплакала. Макс задумалась, почему она удивилась, почему она ждала слез. У Кристин был жесткий взгляд, как сталь, и она, кажется, приняла это слишком стойко, нахмурив брови. В тот момент Макс показалось, что она была похожа на свою маму. — Ты сказала, — медленно заговорила Макс, — что ты навещаешь его? — Каждый день, — вздохнула Кристин. Макс попыталась улыбнуться. — Готова поклясться, что он счастлив, когда ты рядом. — Эм, нет. — Кристин встала и взяла их пустые кружки. — Еще чаю? — Да. — Макс затошнило. Она ухватилась за мысль найти что-нибудь успокоительное. — Спасибо. В позе Кристин возникла скованность, когда она повернулась к ней спиной и подошла к шкафчикам, и Макс поняла, что нужно было дать ей время, чтобы прийти в себя. Она встала на трясущиеся ноги и неловко попятилась в сторону двери. — Можно сходить умыться? Кристин не повернулась. — Конечно. Иди по левому коридору. Последняя дверь справа. Макс вышла в прихожую и почувствовала себя невероятно маленькой. Она вздрогнула, но не от холодного воздуха, а от открытости местности. Все выглядело так же, как и в прошлый раз: изысканно и безупречно. Шаги Макс эхом отражались от пола. Она обняла себя от страха сломать что-нибудь или оставить отпечатки пальцев. В коридоре, по которому она шла, было пять-шесть дверей, каждая была заперта на ключ. Здесь было темно, мрачно, тихо и, она могла себе в этом признаться, немного страшно. Казалось, что в любую секунду одна из дверей откроется, и что-то чудовищное яростно набросится на нее. Она ускорила шаг, когда подходила к последней двери, у нее вспотел затылок. Вдруг ее внимание привлек мерцающий огонек, она остановилась и повернулась к деревянному столику с высокими ножками. Пламя одинокой свечи темно-зеленого цвета развевалось на нем, рядом стояли ваза с бледно-желтыми лилиями и фотография в блестящей серебряной рамке. Когда Макс увидела фотографию Дина, точно такую же, как на кладбище, её сердце рухнуло вниз. На его улыбающемся лице мутно мерцал огонек свечи, отчего ей на секунду показалось, что он подмигнул ей. Макс на мгновение застыла, пока у нее не появилась пугающая мысль, что Кристин пойдет ее искать и найдет ее здесь. Она поспешила в ванную, роскошь которой граничила с нелепостью, вымыла руки душистым фруктовым розовым мылом. На обратном пути она легонько положила руку на стол, может быть, в знак уважения, или признательности, или извинения. Она сама точно не знала. Возможно, это была смесь чувств. Когда она вернулась, на столе стояли две чашки и тарелка с шоколадным печеньем. Кто-то словно нажал на переключатель на шее Кристин, так как она снова улыбалась, ее лицо светилось добротой и открытостью. — Печеньки! — Она с энтузиазмом указала на тарелку. — Я уже, наверное, шесть штук слопала. Пожалуйста, спаси меня от самой себя. Макс улыбнулась и села, взяв только одну из-за недомогания. — Нормально нашла ванную? — Да, спасибо. — Макс немного помолчала, подбирая слова, чтобы не выглядеть как детектив. — Я заметила… Эм. — Назвать это алтарем у нее не повернулся язык. Она запуталась в своих мыслях. — Мемориал в честь Дина. Кристин опустила печеньку наполовину в чай. — А, ну да. Мама заставляет нас всегда держать свечу горящей, что весьма глупо, потому что… Эм… Огонь? Этот дом и так магнит для неприятностей. Дальше последовало затяжное молчание. Макс пыталась придумать, что еще можно было сказать, кусая губу, когда Кристин вдруг рассмеялась. — Когда-то он был больше. — Что? — Мемориал этот. Он был гигантским. Стоял прям посреди гостиной, мозоля глаза. Там была сотня фотографий, его жилет для плавания, даже прядь его волос, черт побери. Мама дрожала над этим, как над серьезным научным экспериментом. — Но она все это убрала? — Папа заставил ее переставить его в коридор. Должно быть, ей или им обоим было больно смотреть на него. Я не знаю правды. Я не оставалась дома надолго с тех пор, как… как все произошло. — Сколько тебе было лет? — Когда он умер? Шестнадцать. — И после этого ты ушла из дома? — спросила Макс. — А как же школа? — Я училась в интернате. Кристин спокойно пожала плечами, будто они обсуждали погоду. Ее поведение немного озадачивало. Если бы Кристин начала плакать или еще что-то такое, Макс бы чувствовала себя уверенней. Но Кристин… было будто все равно. — Я бы не назвала это переездом. У меня была комната в интернате, так что я просто не уезжала оттуда. Иногда приезжала домой на выходные, чтобы проведать братьев, вот и все. Когда я закончила школу, я занялась каучсерфингом. Боже, где я только не была. Калифорния, Сан-Франциско, Нью-Йорк. Даже пару месяцев провела в Европе. А почти полтора года назад я присоединилась к Корпусу Мира. — Она усмехнулась. — Никогда не оглядывайся назад! — Ох, — вздохнула Макс. — А ты… скучала по семье? Кристина рассмеялась. Вот взяла и рассмеялась, но не для того, чтобы обидеть Макс. Смех звучал наиграно, но Макс услышала в нем нотки печали. Кристин и не пыталась их скрыть. — По братьям — да. Конечно, я по ним скучала. Но я… ладно, я знаю, что это звучит капец как странно, но мне всегда казалось, что я в действительности не знаю своих родителей. — Она опять пожала плечами, чуть вздрогнув. — В смысле, меня постоянно не было дома. Я училась в интернате с тех пор, как… Да всю жизнь! Так что у меня не было возможности сблизиться с ними. Макс смотрела на чай, пораженная тем, как Кристин спокойно говорила обо всем этом. Конечно, ей самой родители капали на нервы иногда, но она не могла представить себе, как можно было не знать своих родителей, не разговаривать с ними. Они — ее родители. Они — первые, с кем новорожденная она впервые взаимодействовала. Бывали времена, когда Макс так сильно злилась на них, а они — на нее, что ей хотелось сесть на первый попавшийся самолет и улететь, но она бы никогда этого не сделала. Хотя бы потому, что родители ей бы этого не позволили сделать. Макс видела детей Прескоттов маленькими лодками в большом океане. С каждым дуновением ветра они отдалялись все дальше и дальше друг от друга, от всего на свете. Кристин стряхнула крошки с колен. — Гарри, наверное, ответил бы тебе точно так же, — заявила она. — Хотя они стараются держать его под своим контролем. — Я заметила. Должно быть, — раздраженно вздохнула Макс. — Ему несладко. Кристин закатила глаза. — Мягко говоря. Это было несправедливо. Неожиданно Макс разозлилась на Шона Прескотта и его жену. Она вспомнила о рисунках и прочих мелочах в ящике стола Шона и нахмурилась, пытаясь собрать все воедино. В чем было дело? Какими на самом деле они были родителями? — А как же Дин? — спросила Макс. — Он тоже учился в интернате? Кристин кивнула. — Пока его не приняли в Блэквелл — да. Нейтан учился там же, где сейчас Гарри — знаешь, интернат, который в Портлэнде, — несколько лет, пока не поступил в Блэквелл. — Кристин фыркнула. — Клянусь, если ты сравнишь Гарри с Дином, то увидишь, что они пытаются воссоздать его. Гарри даже не особо хочет учиться в Блэквелле, но, конечно, ему придется. Потому что они так сказали. Макс неодобрительно помотала головой. Она была уверена, что Кристин ненавидела своих родителей или, по крайней мере, была достаточна на них зла, так что Макс без страха показала свое недовольство. — Гарри такой… классный, — пробормотала Макс. — Он такой милый и добрый. Я не знаю, как он остался таким, находясь с ними. Кристин взяла еще одну печеньку, снова лениво пожав плечами. — Нейт когда-то был точно таким же, — отметила она. Она улыбнулась, заметив приподнятые брови Макс. — Правда. Точно таким же, когда ему было столько же, сколько Гарри. — Да ладно? — Да-да. Талантливый и жизнерадостный, — Кристин придвинулась к ней, ее взгляд вдруг стал серьезным. — Подожди пару лет, Макс, и то же самое случится с Гарри. Они сломают его, как они сломали всех нас. — Она откинулась назад. — Они только этим и занимаются. В фойе вдруг резко хлопнули дверью, отчего Макс подпрыгнула. У нее почти не было времени, чтобы подготовиться к тому, что… точнее, кто сейчас зайдет на кухню. Дверь за ней открылась. Она затаила дыхание. Выпрямилась как струна. Почему-то она не могла заставить себя повернуться, прилипнув к стулу так, словно ее привязали к нему. Кристин взяла тарелку и протянула ее вошедшему. — Эй, малыш, — сказала она. — Да ты с ног валишься. Облегчение. Макс вложила в выдох все то, что скопилось в каждой клеточке ее тела. Она повернула голову, чтобы увидеть сонного Гарри, который вцепился рукой в лямку рюкзака, выглядевшей так, будто она вот-вот лопнет. Гарри неуверенно взглянул на печенье. — Мама сказала… — Бро, — прорычала Кристин. — Не смей обижать печеньку. — Прости. — Он протянул руку и быстро схватил одну, будто тарелку сейчас отберут. Он не выглядел удивленным, увидев Макс. — Привет. — Привет, — Макс улыбнулась, почувствовав тепло, распространяющееся в ее груди. — Давно не виделись! Кристин вытянула руку вперед и щелкнула пальцами. — Дай-ка мне посмотреть, какой шедевр ты создал сегодня. Гарри замялся. — Я правда не нарисовал ничего нового, — ответил он, смущаясь. — И? — Кристин улыбнулась ему. — Тогда хотя бы позволь мне просто погреться в лучах величия твоего скетчбука. Гарри снял рюкзак и стал рыться в нем. Внутри оказалась куча книг: обычные учебники по географии, математике и биологии и старые книги в мягкой обложке, на которых блестела печать библиотеки. Макс нетерпеливо придвинулась вперед, когда Кристин открыла скетчбук и стала перелистывать его с блеском в глазах. Что-то в рисунках Гарри успокаивало Макс. В Сиэтле она часто ходила вместе с отцом по художественным галереям, где бродила часами от экспоната к экспонату, изучая каждый дюйм картин. Скетчи Гарри действовали на нее так же. Ей даже казалось, что она снова в картинной галерее. На последних страницах была куча небольших зарисовок, набросков рук, глаз, плеч. Его талант, как всегда, намного превосходил всех знакомых Макс учеников Блэквелла. От рисунков Гарри ей не хватало кислорода в легких, ей хотелось достать фотоаппарат и сфотографировать все, что она увидела. На самой последней странице был рисунок, который Макс видела раньше. Он был потрясающим, идеальным, безупречным, растушеван и заштрихован настолько профессионально, что все, что ей осталось — это разглядывать его с открытым как у рыбы ртом. Пусть она и смотрела на него «вверх ногами», рисунок был очень красивым. — Опять ворон? — сказала весело Кристин, проведя пальцем по аккуратно затененным крыльям. — Они продолжают летать около моего окна, — сообщил ей Гарри с гордостью. — А вчера, когда я открыл окно, один залетел в комнату. Лицо Кристин скривилось. — Фу, он, поди, нагадил? — Нет, он просто сидел на подоконнике и смотрел на меня. — Ты и правда да Винчи, — сказала ему Макс, охваченная восторгом, и Гарри рассмеялся на это, его глаза заблестели от удовольствия. — Ты приедешь в больницу в среду, Макс? — спросил он ее. — Конечно. А ты? — И я. А еще мама сказала, что мне можно посидеть с Нейтом подольше, потому что Кристин будет рядом со мной. Кристин бросила на нее уставший и недоуменный взгляд. — Заранее извиняюсь, — пробормотала она. — Нейт редко бывает белым и пушистым, когда я рядом. Макс открыла рот, чтобы ответить, но дверь в кухню снова открылась, перебив ее. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто пришел. Она почувствовала, как кто-то будто накрыл комнату пыльным покрывалом, заставив молчать. Улыбка с лица Гарри и радость в его глазах пропали. — Гарри. — Голос был твердым и спокойным. — Ты ел сладкое до ужина? Рука, сжимающая половину печеньки, медленно опустилась. Лицо Гарри покраснело, особенно щеки. — Пап, серьезно, отстань от него, — взвыла Кристин, подняв руки, чтобы спрятать в них лицо. Между ее растопыренных пальцев Макс увидела ее извиняющийся взгляд. Макс снова застыла. Ее кожа покрылась мурашками. В ее голове стало пусто, и она не могла вспомнить, как говорить, как думать. Шон Прескотт почти бесшумно подошел к столешницам. Он бросил портфель на барную стойку, положил на него руки и посмотрел на Гарри из-под своих очков так, как полицейский на подозреваемого. На нем был изящный строгий костюм-тройка в тонкую полоску. Он выглядел жестоким. Он выглядел могущественным. — Какое правило действует в этом доме насчет сладкого, Гарри? Гарри ответил тихо бормоча: — Мне нельзя есть сладкое, пока ты или мама не разрешите. Это не взбесило и не разозлило мистера Прескотта. Его безэмоциональное спокойное выражение лица было даже в десять раз хуже. — Я не слышу тебя, сын. — Мне нельзя есть сладкое, пока ты или мама не разрешите. Взгляд мистера Прескотта переместился на Макс, в его глазах вспыхнуло любопытство. Он улыбнулся ей, и это было самым опасным, что Макс когда-либо видела. — Макс Колфилд. Мы раньше виделись? — Н-нет, — сказала Макс, сглотнув большой комок, образовавшийся от страха в ее горле. Она мысленно прокляла себя. Этот человек не напугает ее. — Нет, мы не виделись, — добавила она четче и громче в этот раз. Она знала, что он мог знать ее имя из-за туалета, или из-за больницы, или он мог просто знать. Ей показалось, что он знает ее адрес, ее родителей, их должности, даже ее группу крови. Ее руки вдруг зачесались, и ей захотелось снова их вымыть. — Где ты был? — спросила его Кристин таким тоном, будто на самом деле ей было все равно, что он ответит. — На работе? Мистер Прескотт лишь кивнул и отвернулся. Вот так внезапно их разговор закончился. — Ты в порядке? — спросила ее Кристин. Она взяла еще одну печеньку и быстро засунула ее в карман джинсов Гарри, сделав знак мальчику. — Ты побледнела. — Я… Я только что вспомнила. — Макс встала на слабые ноги. — Мне нужно уже возвращаться. Мне надо, эм, написать эссе, и… — Господи, точно-точно. Пошли. — Кристин тоже вручила ей печеньку и взяла со стола ключи. — Я отвезу тебя. Гарри? Не хочешь проехаться? — Давай. — Спасибо. — Макс повернулась, чуть ли не бегом ринулась к двери, стремясь выбраться отсюда. Первой вышла Кристин, за ней Гарри. Они уже были около парадной двери, когда мистер Прескотт позвал Макс, чья ладонь уже лежала на ручке. — Мисс Колфилд? Она медленно повернулась, ее пальцы тряслись. Будь храброй, будь храброй, будь храброй. Мистер Прескотт стоял за барной стойкой, положив на нее руки. Он носил большое кольцо-печатку, похожие Макс видела у злодеев из фильмов. Печатка была гигантской большой, золотой и черной, с неизвестным ей символом и надписью на латыни. Он ужасно высокомерно улыбнулся, заставляя ее руки со скрипом сжиматься в кулаки. Она в ожидании посмотрела на него. Он кивнул головой в сторону кружки, которую она оставила на столе, подняв бровь. — В этом доме принято убирать за собой посуду. Его улыбка кусалась, как зимний мороз, когда Макс быстро пробежала мимо него. Она схватила кружку, быстро вымыла ее под струей воды в раковине, вытерла ее дрожащими пальцами и положила ее в шкафчик, который открыла ей Кристин. Макс молчала, и он тоже. Но она чувствовала на себе его взгляд, пока она не покинула их дом, пока машина Кристин не покинула их двора. *** Когда Кристин высадила ее около главного корпуса, Макс поняла, что что-то случилось. Возле дверей спортзала собралась довольно большая толпа. Большинство ребят немного дрожали, на их плечах лежали полотенца, с их костюмов капала вода. Макс пробиралась сквозь толпу. Зловоние хлорки ударило ей в нос. Это был не тот едва заметный запах, к которому она привыкла. Эта была смесь из хлора, дерьма и гнили. Она заметила мисс Грант, упершую руки в боки, качающую головой, пока ректор Уэллс стоял у дверей и пытался убедить всех вернуться в общежитие. — Здравствуйте, мисс Грант. — Макс зажала рукой нос. — Что происходит? — Ох уж эта школа, Господи, — вздохнула мисс Грант. — Они сократили бюджет на научную программу и спортзал. И чего они ожидали? — Она повернулась к Макс. — Фильтры в бассейны вдруг только что приказали долго жить. Очень странно. — Фильтры в бассейне? — Ну которые очищают воду. Выдры, — мисс Грант махнула рукой в сторону раздраженных замерзших студентов, с которых на асфальт накапала уже целая лужа, — не успели толком приступить к тренировке, как сломались фильтры, а несколько труб лопнуло! Ни с того ни с сего! И бассейн превратился в нечто… — Она вздрогнула. — В нечто ужасное. — Боже мой, — Макс обменялась жалостливыми взглядами со студентами. — Это займет много времени, чтобы починить. — Самюэль уже там, но, похоже, потребуется серьезная помощь сантехника. Придется заменить все фильтры, может быть, поставить новые трубы. — Она бросила неоднозначный взгляд на Уэллса, и вдруг повысила голос. — Если бы в школе с инвестициями обращались грамотно и сбалансировано, этого бы, скорей всего, не произошло. Ректор Уэллс, выглядящий устало и напряжено, отводил группы студентов подальше от двери. Встретившись глазами с мисс Грант, когда он проходил мимо, Уэллс ускорился, опустив голову, будто он куда-то торопился. Когда остальные разошлись, Мисс Грант цокнула языком. — Я напишу гневное письмо обо всем этом. Самюэль сказал, что в спортзале все разваливается! Если бы ректор Уэллс больше времени уделял безопасности школы и меньше гольфу… — Ее глаза расширились, когда она вспомнила, что Макс стояла рядом. — Ох! Прости, Макс. Это не компетентно с моей стороны. Макс улыбнулась. — Никогда не меняйтесь, мисс Грант. Нам нужен хоть кто-то, чтобы быть уверенными, что ректор Уэллс справляется со своими обязанностями. Мисс Грант отмахнулась от нее, но Макс заметила, как на ее губах на секунду заиграла улыбка. — Какой хороший вечер! — весело сказала она. — Ты была в городе? — Ходила по магазинам. — Технически это была не ложь. — Оу, как мило! Рада, что к нам возвращается наша старая-добрая Макс. — Спасибо, мисс Грант. — Она смущенно улыбнулась. — Я хотя бы не слишком расстроена из-за бассейна. Никогда в нем не плавала. — Жаль, что ты покидаешь Блэквелл, когда он в таком состоянии. Я слышала, как другие мои старшие ученики собирались как-нибудь прыгнуть в бассейн. Это что-то вроде выпускной традиции. Думаю, теперь у них это не получится. Если только они не хотят выглядеть как часть моего научного эксперимента. — Она посмотрела на закрытые двери, улыбаясь. — Самюэль считает, что это знак. — Знак? — Надеюсь, что не дурной. Но бассейн внезапно превратился в такой бардак… — Она помотала головой. — Это очень странно. Макс задумалась. Слова склеивались друг с другом как клей, не желая быть проигнорированными. И у мисс Грант всегда было время в прошлом ответить на ее странные вопросы. Или это было в будущем? Какая теперь разница. — Мне говорили, что Аркадия, эм, всеведущая. — Она приготовилась к смеху или странному взгляду, но мисс Грант заинтересовано кивнула. — Вы думаете, это правда? — Это вполне возможно. — Разве? — Конечно. Разве ты не знаешь истории? У этого места свои обычаи и предания. Оно было основано коренными американцами. — Мисс Грант задумчиво оглянулась по сторонам. — Они поклонялись этой земле, были как-то с ней связаны. В прошлом Аркадия была построена на фундаменте мира и спокойствия. Я бы предположила, что ее предки хотели, чтобы так было всегда, верно? Макс нахмурилась, задумавшись. — Вы хотите сказать… — Подумай об этом. Открой свой разум, — сказала мисс Грант. — Когда люди так привязываются к физическому месту, их легко можно представить как… духов-хранителей. Кто бы ни рассказал о всеведущей Аркадии, он что-то имел в виду, Макс. — То есть, вы считаете, что у Аркадии есть что-то типа души? — спросила Макс. — Что те первые основатели-предки все еще здесь, чтобы… чтобы что? Присматривать? — В этом есть смысл, правда? — Это была ее любимая тема. Ее глаза засияли от восторга. — Сегодняшний мир — это вызов, Макс. Я могу понять тех, кто в прошлом хотел сохранить спокойствие, которое так заставляло сильно любить Аркадию Бэй. — Это судьба? — медленно спросила Макс. В ее голове все потяжелело. — Рок? Аркадия сама знает, какой она хочет быть? — Восхитительно, не так ли? — ответила мисс Грант. — Это может быть судьба, а может быть предупреждение. Аркадия хочет остаться мирным городом, в котором царит счастье, добрые легенды и справедливость. — Город с собственным мнением… — Макс не могла удержаться, чтобы не покачать головой. — Разве это не… пугает? — Если бы город хотел зла, то да, — вслух рассуждала мисс Грант. — Но Аркадия хочет только спокойствия. Если мы пойдем по этому пути, то все будет хорошо. Мы будем процветать. — Но… что будет, если мы пойдем по другому пути? Мисс Грант замолчала. — Не знаю, Макс. Я никогда не замечала ничего в Аркадии, что могло бы указать на то, что мы пошли против ее воли. Хмм. — Она пошла вперед, крепко задумавшись, потом остановилась и развернулась. — Думаю, если бы мы бросили ей вызов, она бы уже давно дала нам знать. *** В субботу утром Дана и Джульет взяли ее с собой пройтись по магазинам. В прямом смысле слова. Они громко постучали в дверь, подождали примерно три секунды, ворвались внутрь, сорвали одеяло и объявили, что она едет с ними в город. Макс полностью проснулась, только когда они вышли из автобуса. Прохладный воздух больно ударил по щекам. Она плелась за двумя подругами, пока те со скоростью света перемещались из магазина в магазин. Они ничего не покупали: либо пялились на витрины, либо перемеривали горы одежды, потратив на это несколько часов. Макс устало опускала глаза, ощущая, как чувство вины пронзило грудь от осознания того, какая же она раздражающе скучная. Если девушки что-то и заметили, то они не подали вида, заставляя ее примерить одежду, которую ей не хотелось покупать, и делясь последними сплетнями Блэквелла. Джульет не очень тонко намекнула, что хочет написать статью о суде над Нейтаном, и это стало последней каплей для Макс. Во время обеда она вежливо, но торопливо попрощалась с ними, сославшись на требующие решения проблемы с учебой. Их прощальные слишком крепкие объятья выражали невысказанное беспокойство, и Макс знала, что станет темой их следующего обсуждения, как только уйдет. Она понимала, что ничего плохого о ней не скажут, но сам факт заставлял ее чувствовать себя неуютно. В общежитии всегда было душно по выходным, и Макс вернулась к себе в комнату с твердым намерением провести там остаток дня. Она села на незастеленную кровать и несколько часов смотрела на пустую страницу в дневнике, слушая полную тишину как в коридорах, так и во всем кампусе. Учебники, которые ей было необходимо проштудировать, валялись забытой грудой на столе. Ей не стоило оставлять их в таком виде. Они стали чем-то неприступным, как большая страшная гора. Это заставило ее задуматься о горах, и она провела еще час, гугля различные факты о горах со всего мира просто так. Макс включила музыку и принялась рисовать распускающиеся цветы и бессмысленные волнистые линии. Она подумала, что это был прогресс. По крайней мере, ей не хотелось бросаться чем-нибудь в стену. Господи, она точно завалит свои выпускные экзамены. Она представила, что тогда будет. Ее родители будут разочарованы и раздосадованы, ее друзья разъедутся, чтобы начать новую захватывающую жизнь как самые настоящие взрослые, а она проведет еще один год в Блэквелле, еще один год в Аркадии. От этой мысли ей стало нехорошо. Макс знала, что не хочет оставаться в Аркадии. Ей нельзя. Весь город был для нее большой занозой. Каждый раз, когда она поворачивала за угол, ее ударяла мысль, как молния, о Хлое, о том, что было потеряно, о том, что никогда не вернуть. В этом городе было полно призраков. Она не могла провести здесь всю оставшуюся жизнь, сталкиваясь с этим каждый день. Не этого хотела Хлоя. Ее бы это, наверное, даже разозлило. Макс уткнулась в подушку и крепко зажмурила глаза. Она подумала о Нейтане, она подумала о том, что оставит его здесь. Это была еще одна дилемма. Что выбрать? Чего бы хотела Хлоя? Чего бы хотел Нейтан? Макс снова села, взяла дневник и открыла его на новой странице. Она написала «Чего я хочу?» вверху страницы. Ручка зависла над листком. У нее закипели мозги, пока она пыталась придумать ответ. То, что ей так ничего и не приходило на ум, немного пугало. Ей было восемнадцать, она скоро закончит школу. Ей надо было знать, чего она хотела, или хотя бы иметь смутное представление. Чего она хотела? Вдруг кто-то громко постучал в дверь. Макс захлопнула дневник и спрятала его под подушку. Ей показалось, что это опять Джульет и Дана, которые вернулись с добрыми намерениями, чтобы продолжить ужасный день, полный девчачьих штучек. В этот раз Макс закрыла дверь, но она не была уверена, что это их остановит. Дана была в прекрасной форме, так что мысль о ней, разрушающей все преграды на своем пути, имела все основания осуществиться. Черт, мне правда надо поспать. Макс тихо сидела, задержав дыхание, и надеялась, что незваные гости знали о ее привычке оставлять музыку включенной и уходить куда-нибудь. Она мысленно молилась, чтобы они ушли, ощущая себя последней тварью. Закрыться в комнате не было лучшей идеей, но Макс очень не хотела никуда идти. На ее телефон пришло сообщение. Эй, Безумная Макс! Ты у себя в комнате? Уоррен. Макс вздохнула с облегчением. Ей не нужно было притворяться перед ним, точней, не так усиленно. Ей не нужно было дрожать от страха, что ее заставят говорить о том, о чем ей совсем не хочется даже думать. К счастью, Уоррену нравилось больше говорить самому. Через несколько секунд ей пришла еще одна смс-ка. Я скачал «Скотта Пилигрима» и заказал пиццу. Когда Макс открыла дверь, перед ней стоял Уоррен, одной рукой держащий ноутбук и печатающий новое сообщение другой. Он недавно принял душ, его волосы были еще влажными. Он надел чистую одежду, включая футболку, на которой было задорно написано: «Не переживай, Плутон, я тоже не планета». Ей в нос ударил мощный запах одеколона, и она поморщилась. Что это вдруг он им воспользовался? Она даже не знала, что у Уоррена вообще был одеколон. — Привет! — Он широко ей улыбнулся. Молчание. Уоррен нахмурился. — Ты забыла, да? — Эм… — Вспоминай. Утро пятницы. Единственное, что Макс помнила о пятнице, так это то, что ее без конца клонило в сон на всех уроках. Но, Боже, что-то смутное было связано с Уорреном. Она вспомнила урок химии, где он что-то ее спрашивал, но в ее состоянии все для нее звучало как жужжание мухи. Она кивала на все подряд, чтобы не казаться грубой, и… О черт. Киноночь. — О Господи, Уоррен, прости меня, пожалуйста, — простонала она, проведя рукой по лицу. Она отошла немного назад, впуская его в комнату. — Я витаю в облаках без остановки. — А-а-а, забей. — Он снова ей широко улыбнулся и забрался со своими длинными ногами на ее кровать, прижавшись спиной к стене. — Считай это приятным сюрпризом. Макс закрыла дверь, внезапно испугавшись своего бардака в комнате, пижамы, наполовину съеденной банки «Нутеллы» на столе и прилипшей к горлышку ложки. Очень гламурненько. — Ты что-то говорил о пицце? — Пепперони с сосисками и дополнительным сыром, — ответил Уоррен, светящийся от гордости. — Твоя любимая. — Ты и правда лучший, Уоррен. Прости, что я такой хреновый друг. — Хреновый? Шутишь? — Он замотал головой. — Макс, не смей так даже думать. Она села рядом с ним, мучая молнию на толстовке, пока он включал фильм. — Ты начал готовиться? Глупый вопрос. Он, наверное, начал готовиться с сентября. Он пожал плечами, что означало, что он вовсю готовился, но не хотел, чтобы она начала паниковать. Честно говоря, шансы на это были очень низкими. Макс уже давно смирилась насчет экзаменов. Она даже не могла заставить себя волноваться из-за того, что она не волновалась. — Знаешь, — заговорил Уоррен. — Всего по часу-два каждый день. Звучит безумно, да? — Это даже звучит зловеще из твоих уст. Он рассмеялся. — Ты знаешь, что я имею в виду. Кто знает, где мы будем через год? — Он взглянул на нее. — В смысле, ты-то наверняка будешь заниматься чем-то сверхкрутым, но что насчет остальных? Господи. Макс закатила глаза. — Ты станешь гением химии или безумным ученым. Я еще не решила, кем точно. Уоррен закусил губу. — Меня, эм, меня взяли… кое-куда. — Кое-куда? — Ага. — Это куда? — На… практику. В научную лабораторию Портлэнда. — Капля воды стекла по кончику его волос и плюхнулась ему на нос. Он быстро смахнул ее. — Это еще не точно, но… — Правда? Это же классно, Уоррен! — воскликнула Макс, похлопав его по плечу. Он смущенно улыбнулся. — Если я хорошо справлюсь с этой стажировкой, то получу работу на постоянной основе. Это, конечно, самый низ, но это шикарно — иметь опыт, когда получаешь диплом. — Чувак, ты справишься с этой стажировкой. Он покраснел. — Только если я выиграю конкурс. — Ты выиграешь, — подтвердила Макс. — Ты должен попросить мисс Грант написать рекомендательное письмо. — Она уже его написала. Я закончил все приготовления еще в марте. Макс заморгала. — Оу. — Что-то холодное и неприятное кольнуло в сердце. — Так… все уже решено? Почему ты не рассказал мне раньше? — У тебя были свои проблемы, — сказал Уоррен так, будто это отвечало на многие вопросы. Макс нахмурилась. Она пыталась понять смысл его слов. Она вспомнила, как занималась шопингом утром с Даной и Джульет. Интересно, так же ли они о ней думали. Думали ли так все ее друзья. Дело было не в том, что Уоррен ничего толком ей не рассказывал, особенно о таком важном моменте как стажировка. Она вспомнила, как безучастно она вела себя с девчонками, какой у нее был отрешенный вид все утро. Она избегала людей, и они приняли это. Она еще не решила, хорошо это или плохо. То, что они не трогали ее после случившегося, было просто манной небесной, но прошло уже слишком много времени. Им было неудобно находиться рядом с ней? Они не рассказывали ей хорошие новости и не показывали, что идут дальше, потому что боялись, что ее это обидит? Макс стояла на месте. Лето было не за горами, Рэйчел Эмбер мертва уже как год, и через несколько месяцев наступит годовщина смерти Хлои. И Макс чувствовала, как застряла в жалкой пучине потерь и горя. Она подумала, что она ощущала теперь только отчаяние, жизнь потеряла для нее все краски. Люди будут покидать ее, если она так и не поймет, как двигаться дальше. — Макс? — Прости, — вздохнула она. — Я просто задумалась. — Не хочешь поделиться? — Уоррен посмотрел на нее своими добрыми глазами. — Ты же знаешь, что я всегда готов выслушать. — Я просто задумалась о том, что будет после, — ответила она. — После Блэквелла. О будущем, понимаешь? — А что с ним не так? — Я… не понимаю, чего действительно хочу. На лице Уоррена заиграла легкая странная улыбка. Она рассмеялась. — Что? У меня что-то на лице? — Не-а. Мне просто интересно, как такой классный человек как ты может не замечать собственного выдающегося таланта и невероятной крутости. — Что? — усмехнулась она. — Во мне нет ничего крутого вообще-то. — Ну, — Уоррен пожал плечами. — Подумай о том, сколько всего ты пережила. Какой дерьмовый выдался у тебя год. — Столкновение с ужасными вещами не делает меня крутой, — слабо ответила ему Макс. — Но ты все еще здесь, верно? — твердо сказал Уоррен. — После всего ты еще здесь. По мне, это очень круто, Макс Колфилд. — Он легонько толкнул ее локтем. — Не надо думать о глупом будущем. Ты Макс Колфилд. Оно тебе подвластно. Макс печально улыбнулась ему. — Как бы я хотела тебе поверить. — Ты поверишь. Когда-нибудь. — Он улыбнулся. — Да после всего этого дерьма у вселенной серьезный должок перед тобой. — Он взглянул на нее. — И где бы мы ни оказались, мы же будем поддерживать общение, да? — Угу. — Она задела его локтем в отместку. — Ты от меня так легко не отделаешься, Грэм. Повисло странное молчание, и Уоррен замялся. — Эй, эм, а если… Вдруг его перебила громкая мелодия из «Звездных войн» и вибрация, доносящаяся из его телефона. — Пиццу привезли. — Он быстро вскочил на ноги и пошел к двери, его щеки залились краской. — Вернусь через минуту. Пока его не было, Макс расчистила свой «свинарник». Она сложила одежду, закрыла «Нутеллу» крышкой и убрала подальше в ящик стола до очередного приступа жалости к себе. Она подошла к окну, чтобы опустить жалюзи, пропускающие золотые лучи вечернего солнца. Тревор и Джастин выполняли «олли» со скамейки перед общежитием. Заметив ее, они энергично помахали ей. Она включила китайские фонарики над кроватью и достала из-под подушки дневник. Она открыла его на нужной странице. Она взглянула на фразу «Чего я хочу?», через секунду смятения она взяла ручку и записала под ней еще кое-что. Я хочу, чтобы вселенная признала, что у нее передо мной должок. Макс положила дневник на полку возле кровати и взбила подушки. Она поняла, что очень рада, что забыла о киноночи. Если бы она запомнила, то была высокая вероятность, что она бы написала Уоррену ряд нелепых отмазок. Она поняла, что провести вечер смотря фильмы в компании хорошего друга — это приятный способ отключиться от всего, что мучило ее в последнее время. Например, выпускные экзамены, например, суд, например, ее чертовы планы на будущее. Когда Уоррен вернулся, открывая дверь бедром, в его руке уже был наполовину съеденный кусок пиццы. — Обожаю пиццу, — объявил он, положив коробку на колени Макс, и сел рядом с ней. — Существует ли в мире работа, где надо есть пиццу до конца жизни? — Ах, если бы. — Сейчас она находилась в таком состоянии, что была готова сама изобрести такую профессию. Когда он включил фильм и начались вступительные титры, Макс с набитым ртом сказала: — Постарайся в этот раз не говорить так много во время фильма. Уоррен рассмеялся, изобразив из себя обиженного. — Я говорю только тогда, когда хочу поделиться обалденным кинофактом, который, я знаю, сделает твою жизнь лучше. Макс закатила глаза, взяв еще один кусок. Они сидели плечом к плечу, разговаривая, в мягком свете комнаты, и Макс всерьез обрадовалась, что забыла о киноночи. Это было гораздо лучше, чем если бы она легла в восемь часов вечера, заставив себя уснуть, видеть кошмары и не спать в целом всю ночь. На удивление, Уоррен открывал рот, только чтобы обменяться шутками. На середине фильма Макс чуть не уснула, так уютно ей было. На какое-то время она, наверное, даже отключилась, потому что, когда Уоррен толкнул ее локтем, она резко вернулась в реальность, вздрогнув. — Телефон, — сказал Уоррен. — Что? — Твой телефон звонит. Макс заметила вибрацию одеяла, которая исходила вообще из-под подушки, где она и нашла свой телефон. На экране горело: «Нейтан». Черт. Она держала телефон под странным углом и смотрела на экран, пока он разрывался от звонка. Она не могла ответить, пока Уоррен был рядом. От паники у нее чуть не закипела кровь. — Не хочешь отвечать? — весело спросил Уоррен. Макс нервно сглотнула. — Не… Это… Это просто мама. Я могу ей перезвонить. — Не стоит пропускать звонок из-за меня. Я могу поставить фильм на паузу… — Все правда нормально, — через силу улыбнулась Макс, закинув телефон обратно под подушку. Через пару секунд телефон успокоился, и она снова откинулась на стену, положив руки на колени. Ее сердце билось как сумасшедшее. Он позвонил во второй раз, и в третий, но Макс продолжала игнорировать звонок. Она не спускала глаз с экрана ноутбука весь последующий час, но совершенно не понимала происходящего, не следя за ним. Она чувствовала себя неуютно. Она никогда не пропускала его звонков, как никогда не пропускала визиты. Прошло еще пятнадцать-двадцать минут. На улице стемнело, было, наверное, уже девять часов, когда телефон Макс снова начал подавать признаки жизни. — Ты должна ответить, — Уоррен нажал на паузу, и правое ухо Макс заболело от неожиданной тишины. — У тебя мама, наверное, волнуется. Макс молчала. Она хотела взять телефон и выйти с ним в коридор, но это бы выглядело подозрительно. Она медленно поднесла телефон к уху и нажала на кнопку ответа, переживая, что рядом сидел Уоррен, прям совсем рядом. — Д-да? — Привет. — Ой. Эм. — Она громко неровно задышала. — Привет, эм, мам. — Э? Вдруг Уоррен резко придвинулся к ее уху и крикнул: — Здравствуйте, миссис Колфилд! Нейтан аж замолчал на секунду. — Что за хуйня? К счастью, Уоррен вернулся на свое место на другой конец кровати, так что он не услышал определенно мужской и определенно принадлежащей не Ванессе Колфилд голос из телефона. — Макс? — заговорил Нейтан. — Что за хрень… Кто это? Макс облизала губы. — А, ну да. Я сейчас с Уорреном. — С кем? Макс неловко рассмеялась, стараясь незаметно отодвинуться от Уоррена подальше. — Что еще за Уоррен, и почему он считает, что я твоя мама? Она прикрыла телефон рукой и натянуто улыбнулась Уоррену. — Мне очень надо выйти в коридор. Поверь мне, это надолго. Пойду поговорю. Она услышала неуверенный голос Нейтана: — Что? Макс? Уоррен сонно кивнул, обратив внимание на последние два кусочка пиццы, а она бросилась к двери и поспешила выйти из комнаты. В коридоре было слишком тихо и чересчур ярко светили лампы, и Макс, осмотревшись, ринулась в пустой туалет, и только после этого она снова прижала трубку к уху. Опустив крышку одного из унитазов, она села на нее, закрыв дверь кабинки из-за паранойи. Нейтан все еще был на связи, его голос был громким и нервным. — … происходит? Эй, ты здесь? Макс… — Я здесь. Прости. Я в туалете сейчас. На унитазе. У нее глаза расширились. Зачем она сказала это? Ее же не спрашивали об этом. Она покраснела. — Господи, я не… в смысле… я не прям на… — …Макс? Что, блядь, происходит? — Прости. — Она взглянула в зеркало на свое красное лицо. Она надеялась, что не выглядела такой виноватой в своей комнате. — Мы с другом смотрели фильм. Но я, эм, сейчас я одна. Нейтан какое-то время молчал, и она представила, как он, нахмурившись, прислонился к телефону. — Я, что, твой маленький грязный секрет? — Что? — вспыхнула Макс. — Нет, конечно нет. Вообще-то да. — А по-моему, да. Макс прижалась лбом к холодной стене, борясь с желанием пробить ее головой. — Это… это не так. — Ты поэтому до этого не отвечала мне? Ты была не одна? — Да, мне жаль. Я была с Уорреном. Мы фильм смотрели. Нейтан тихо и разочарованно вздохнул. — Он твой парень что ли? — Нет! Боже, нет. — А. — Молчание. — Ну, понятно. Хорошо. Макс не имела ни малейшего понятия, как на такое отвечать. Ее лицо покраснело еще сильней. Она настороженно слушала раздражающую, затянувшуюся тишину, пока не поняла, что она улыбалась. — Ты обиделся? — спросила она. — Что? — возмутился он. — Ух ты. Ты сильно обижен. — Отъебись, я не обижался. — Ей показалось, что она услышала, как он пытался сдерживаться, чтобы не улыбнуться. — Забей. Так ты занята? Хочешь, чтобы я положил трубку? — Я и правда сейчас занята, — сказала Макс, — но я хочу, чтобы ты перезвонил мне минут через тридцать. — Звучишь как-то безрадостно. Макс закатила глаза. — Пожалуйста, перезвони через тридцать минут. Я очень хочу поболтать с тобой. — А Уоррен там будет? — Нет. — Она заставила себя выйти из туалета, понизила голос, оказавшись в коридоре. — Скоро поговорим, хорошо? — Передай Уоррену от меня привет. — Обязательно не передам. Она нажала «отбой» с улыбкой на лице и вернулась в комнату. Уоррен смотрел на последний кусок пиццы так, словно он призвал все свои силы, чтобы не броситься на него и не слопать его за раз. Макс села на свое место, весело качая ему головой. — Я объелась, — сказала она. — Он весь твой. Уоррен впился зубами в кусок пиццы, поглядывая на оставшийся прилипший сыр в коробке так, словно это было само почитаемое им божество. — Фпафибо, — сказал он с полным ртом. — Мне надо будет перезвонить маме после фильма. — Не беспокойся. — Уоррен, зевая, вытянул руки высоко над головой. — Я все равно чертовски устал. Они досмотрели фильм, и Уоррен сделал свой обычный пятиминутный анализ посыла фильма и персонажей, взял под мышку пустую коробку с масляными пятнами, чтобы выкинуть ее по пути. — Хорошей выдалась киноночь! — воскликнул он, протянув ей ладонь. Дав «пять», Макс рассмеялась. — Спасибо тебе, Уоррен. Правда. Давно я так не веселилась. Он притянул ее к себе и крепко обнял, прижавшись щекой к ее плечу. — Всегда пожалуйста, Колфилд. Он ненадолго задержался у двери, открыв рот, словно он хотел сказать что-то еще, но он лишь лениво махнул ей рукой и ушел, плотно закрыв за собой дверь. Перед тем как позвонить Нейтану, Макс снова включила музыку, испытывая глупый страх, что кто-нибудь ее услышит. Стены были здесь настолько тонкими, что Макс здесь слышала почти все, что можно было услышать в общежитии. Накрывшись несколькими одеялами, она положила одну руку на живот, переполненный пиццей, а второй прижала телефон к уху. Спустя четыре гудка Нейтан ответил. — Макс? — Привет. — Привет. — Его голос стал выше на октаву. — Итак, надеюсь, ты теперь полностью в моем распоряжении? Ее щеки покраснели. -Эм… — Кажется, я вспомнил Уоррена, — отметил Нейтан. — Чертов задрот, который вечно носит странные футболки? — Эй, полегче. Ты говоришь о моем друге. — Но я прав? Он задрот? — Ну… да. Это он. Нейтан хмыкнул. — Я тоже задрот, — добавила Макс. — Задроты еще захватят этот мир, вот увидишь. — Уже, блядь, боюсь этого дня. Макс перевернулась на бок, прижавшись щекой к подушке, пахнущей теперь пиццей. — Как твои дела? — Как-то так. Кристин приходила. — Оу, — Макс радостно улыбнулась. — Как она? — Хер знает. Я стараюсь не обращать на нее внимания, когда она рядом. — Уверена, она ценит это. — Она считает, что оказывает мне невероятную услугу, приходя сюда, — возмутился Нейтан. — Как будто то, что она стоит над душой, как-то исправляет все время, пока она шлялась черт знает где. — Она рассказывала мне о своем отъезде после смерти Дина. Думаю, она чувствует себя виноватой, Нейтан, — мягко сказала Макс. — И хорошо, — выплюнул он. — Я пиздец как рад. Макс открыла рот, чтобы сказать… хоть что-нибудь. Она собиралась сама начать разговор, но Нейтан опередил ее. — Уверен, что она расспрашивала тебя о суде, да? — Он шмыгнул носом. — Хочешь совет? Не рассчитывай, что она останется здесь. Она опять уедет из города. Вот увидишь. Макс сжала губы. На них остался привкус пиццы. — Когда он, кстати? — тихо спросила она. — Через две недели? Три? — Через почти три. Ты все еще собираешься давать показания? — Да. — У меня есть адвокат, — сказал Нейтан. — Кармин Сильва. Она не так уж и плоха. Тебе стоит поговорить с ней. Она подскажет тебе, что сказать, чтобы от меня отстали. Я в ней уверен. Макс прикусила язык. — З-звучит неплохо. Так и поступлю. — И насчет моего отца, — продолжил Нейтан, понизив голос. — Поговори с ней об этом тоже. Она только и ищет возможность пнуть его под жопу с того дня, как начала на него работать. Это подкупит ее помочь тебе. Макс опять перевернулась, натягивая одеяло на плечи, вцепившись в него руками. — Тебе не страшно? — спросила она. — Из-за суда? — Мне стало… легче, — Нейтан заговорил непривычно тихо, — Я знаю, что у меня есть ты. — Он резко выдохнул. — Ну, что ты на моей стороне. Мне… мне кажется, что правда веришь мне. Макс опустила глаза. — Я верю, Нейтан. Я знаю, что ты не желал никому зла. — Она посмотрела на потолок, на его размеры. — Я не хочу, чтобы ты попал в тюрьму. Он молчал, но это молчание, его присутствие, успокаивало. — Что собираешься делать? — вдруг спросил он. — Смотреть на кучу книг, которую я стараюсь не замечать, — ответила Макс. — А ты? — Буду смотреть на Нелл, которая устрашающе смотрит на меня. Она, наверное, знает, что я говорю с тобой. — Нелл все еще там? — Макс рассмеялась. — Уже почти десять часов! Расскажи подробней. Почему она на тебя смотрит? — Потому что я говорю по телефону на десять минут дольше, чем разрешается, — сказал он раздраженно. — Мне пора идти. — Оу. — В груди у Макс все защемило от разочарования. — Ну ладно, тогда увидимся в среду? — Жду не дождусь этого. Правда. Макс встала, собираясь попрощаться, когда услышала твердый голос Нейтана, полный надежды. — Макс, ты правда думаешь… если мы убедим их, что за всем этим стоял мой отец, если я расскажу им все, что знаю о Проявочной… Они меня отпустят? Или хотя бы не посадят? — Думаю, да, — сказала Макс. — Я надеюсь на это. — Хорошо, — сказал Нейтан. — Хорошо. Они попрощались, и Макс легла обратно, прижав телефон к груди. Ее рука дергалась в такт ее дыханию, ее глаза закрывались сами по себе. Она вскочила, когда услышала громкий звук, похожий на выстрел, дернувшись всем телом. Ее сердце стучало как сумасшедшее. Макс, застыв, задержала дыхание. Затем что-то заставило ее подойти к окну, из которого раздался тот звук. Подняв жалюзи, она увидела тихую темную ночь. Она открыла окно. Холодный ветер ударил по щекам и она, дрожа, высунулась, чтобы понять, что стало источником шума. Посмотрев вниз, она поняла, что это было. На земле лежал мертвый ворон со сломанной от удара об ее окно со всей скорости шеей. Макс смогла наконец выдохнуть, из ее рта вышел пар. На горизонте мигнул маяк.