Война за имя — «Гегемон»

      Тёплое и ясное августовское утро разбудило широкую плодородную равнину, и жизнь забурлила ключом. Тяжёлые тучи уступили место чистому небу, лагерь пробудился ото сна.       В этот раз Феликс проснулся не под звуки рожка, а от страшного чувства голода. Он не знал, как унять свой желудок, в рюкзаке ничего съестного не оказалось: все запасы давно закончились. Но, видимо, не его одного беспокоила эта беда. Весь лагерь пришёл в движение, затрещали огни, солдаты с улыбкой на лице бежали от реки с полными котелками воды. Его взвод тоже не был исключением. Вчерашние дрова алели в огне, дождавшись своей участи, а запах мяса сводил животы изголодавшихся людей.       — Поскорей бы уже!       — Почему так долго?! — подобные возгласы доносились отовсюду.       Феликс уже ни о чём не в состоянии был думать, так как просто отупел с голодухи и еле приволочил свои ноги к месту завтрака. Аромат еды дурманил, и мальчишка не сразу заметил, что к нему обратились.       — Прости, Феликс?       — Да?.. — поляк уставился пустым, ничего не выражающим взглядом на человека, что подошёл к нему.       Это был капрал, на лице которого читалось приободрённое состояние духа, видимо, из-за счастливого утра, выпавшего на долю однополчан.       — Я хотел поблагодарить тебя.       — За… что? — голова юноши по-прежнему продолжала медленно работать, пытаясь сберечь оставшиеся силы.       — За то, что укрыл дрова, и этим отвлёк внимание солдат от назревающего спора. Ведь всё могло не так благополучно закончиться и дойти до кулаков. А это вредно для дисциплины, вот и говорю тебе — спасибо!       — Я, собственно, ничего не сделал…это дождь., — промямлил юноша себе под нос.       — Не скромничай! — сказав это, француз игриво подмигнул. — А можно поинтересоваться, откуда ты, если не секрет? Просто, мы уже вторую неделю живём бок о бок, и не мешало бы познакомиться для лучшего сплочения команды. Как ты думаешь? Франциск присел рядом и, достав из-за пазухи мешочек, протянул его мальчишке, заблаговременно развязав перед этим.       — Будешь? Чайник как раз горячий, я угощаю, — в лицо Феликса ударил запах кофе, когда он склонился над узелком из любопытства.       — Зачем это? Неужели я вам так интересен., — в груди томилась тревога и желание поскорее закончить разговор.       — Мне просто нужно выговориться, ведь этого никто не запрещал? — ответил вопросом на вопрос капрал. — И потом, после вчерашней депеши у меня не спокойно на душе, все офицеры поставлены на уши и шныряют по лагерю будто тени, напуганные и молчаливые. Хочется немного отвлечься и не думать о том, что нас ждёт впереди. Но я не испытываю безразличия к тебе, как можно подумать, наоборот, то, что я решил излить свои думы именно тебе, уже говорит о моём расположении. Мне кажется, мы с тобой чем-то похожи и сможем понять друг друга. Да, ты ещё ребёнок, но так смиренно терпишь все лишения и нужду, что приглянулся мне.       Голубые глаза с отеческой добротой посмотрели на поляка, отчего мальчишку окатило холодным потом. Всё это время он старался держаться в стороне и отмалчиваться, не лезть в передряги и не обзаводиться друзьями. Но вот настал момент истины, где ему придётся пустить в ход всю свою изворотливость, дабы не накликать беды.       — Ничего не могу о себе сказать… определённого, — пытаясь подобрать нужные слова, медленно начал Феликс. — Я здесь из-за денег, не более того, и вы зря относитесь ко мне так… благосклонно. В ближайшем будущем мне придётся разбить впечатления, под которыми вы находитесь. Возможно, уже разочаровались, но всё сказанное выше — правда.       Юноша всеми силами старался вызвать к себе отвращение у капрала, надеясь на то, что в следующий раз тот обойдёт его стороной, узнав поближе.       — Здесь многие из-за денег, — спокойно вымолвил Франциск. Ложные признания Феликса никак не подействовали на него, он принимал это как само собою разумеющееся. — Правда, платят мало, но…       — Я заместитель новобранца и получил приличную сумму, теперь вот отрабатываю! — порывисто прервал его мальчишка и, не желая продолжать разговор, как можно скорее ретировался подальше от мужчины, чтобы тот не приставал со своими расспросами.       Юноше не хотелось врать и выдумывать себе головокружительную историю, но и правда глаза резала, отчего было неуютно на душе. Следовало вести себя тихо, не привлекать внимания, так как до сих пор его не оставляла надежда о побеге, хоть и тлеющая, но согревающая.       Ко всему прочему, Феликсу так и не удалось поесть. Суп почти сварился, и все солдаты с томлением глотали слюни, как вдруг точно гром среди ясного неба появился лейтенант. Проходя мимо палаток своей роты, он зычно крикнул:       — Всё убирайте! Складывайте! Мы выступаем!       — А поесть?       — В другой раз!       Звон рожка огласил округу, давая этим понять, что происходящее не шутка, и они действительно выступают. Но солдаты остались на месте, ошеломлённые, опустившие руки, непонимающе всматриваясь в лейтенанта. В их глазах можно было прочитать лишь один вопрос: «Неужели котлы с супом придётся выливать?». Капралу пришлось вмешаться, дабы растормошить и поторопить свой взвод.       — Куда мы выступаем?! Что говорят? — в испуге спросил Феликс Франциска, сворачивая палатку.       — Кто что, возможно, даже идём навстречу пруссакам, чтобы отплатить им за поражение, произошедшее накануне.       — Не может быть! — вырвалось в смятении из уст мальчишки, которому совсем не хотелось драться с немцами. Ему нужно было совсем в другую сторону. Всё катилось коту под хвост, всё шло не так, как задумывалось.       — Отрабатывать деньги не хочется? — съязвил капрал, привязывая свою палатку к ранцу. Феликс промолчал в ответ, скрипя от переполнявшего его волнения зубами.       Не прошло и получаса, как лагерь снялся, пирамиды ружей были разобраны, а на голой земле остались догорать огни костров.       Но, к всеобщему удивлению солдат, их полк направили в противоположном направлении. Впереди всех скорой рысью отправились штабные офицеры, то и дело пришпоривая своих коней, будто за ними сам чёрт гнался. В этой кутерьме, похожей на бегство, шёл и Феликс, нагромоздивший на свою скрюченную от усталости спину рюкзак, палатку и винтовку. От невыносимой жары жгло плечи, натёртые лямками, они зудели и ныли, но волей-неволей приходилось двигаться вслед за всеми остальными.       — Смотрите! Мост! — ошарашенно вырвалось из уст капрала, что плёлся рядом. Мальчишка нехотя поднял свой взгляд в ту сторону, куда указывал мужчина и оцепенел от ужаса.       Их полк стоял на пригорке, медленно спускаясь к реке, и картина происходящего была как на ладони. Вся вторая дивизия собралась здесь, перед этим маленьким мостом, который был ужасно узок и не предвещал ничего хорошего.       Переправа затянулась до бесконечности. Битых два часа они неподвижно стояли и ждали, смотря как мимо них неиссякаемым потоком катится человеческая масса.       — Капрал, всё, что я вижу, так похоже на бегство, причём какое-то необдуманное и спонтанное, что мне становится не по себе. Неужели пруссаки так близко и успели через Рейн перекинуть внушительные силы, что мы бежим очертя голову?       — Я не знаю, — прошептал дрожащим голосом Франциск.       — Почему нам не дали позавтракать, раз мы всё равно стоим на месте, словно истуканы?       — Зачем согнали?       — Куда смотрит начальство и о чём думает?       Солдаты зароптали, их мучил голод, донимала жара и тяжесть ноши. Страшная злоба, таившаяся всё это время в немом молчании, желала вырваться наружу.       Но капрал смог лишь через силу повторить:       — Я не знаю…