Невеста по велению отца

Столовая особняка Хартфилиев являла собой большое красивое помещение, украшенное вазами, картинами с изображёнными на них таинственными незнакомками в струящихся шёлковых платьях, словно смотрящими на тебя мечтательным взглядом, большим ковром с мягким ворсом и уютным камином. в котором то таяло, то плавно плясало, то щёлкало и пускало искры непокорное пламя. В центре всего этого великолепия длинный стоял стол на массивных ножках, на котором находились до блеска начищенные подсвечники, плетёные корзиночки с разнообразными фруктами, расшитые по уголкам мельчайшим бисером и золотыми нитями салфетки. Вокруг стола ровно, спинка к спинке, расположились накрытые расписными чехлами стулья — во время приёмов все они всегда заняты довольными и весёлыми гостями. Празднества в доме Хартфилиев особенно ценились среди важнейших лиц города, и все всегда уходили домой неохотно, полные воспоминаний о прошедшем вечере. Люси задумчиво провела ладонью по скатерти, задев и немного смяв лежавшую там салфетку. Столько воспоминаний об этом месте. Немного смутно, но помнится мама в чудесном платье, какого ни сыскать и во всём Фиоре, одновременно скромном, скрывающем плечи и руки, но в то же время и праздничном. Она вежливо и ласково улыбалась гостям, поддерживала любую беседу. Вокруг неё, похожей на златовласого ангела, всегда собиралось много людей, и все они, замерев, забыв, как дышать, слушали то какую-то забавную историю, то звенящий, плавный, словно ручеёк, смех, то просто информацию о делах компании. Что бы ни говорила Лейла, всё это казалось новым и интересным. Маму Люси считали идеальной леди. Ещё девушкой она ослепляла всех своей красотой, поражала умы и сердца пылких юношей. Все они предлагали девушке стать их женой. Но ни один из них не дождался положительного ответа. И внезапно, неожиданно для всех вокруг, Лейла выходит замуж за небогатого, не выдающегося особой красотой мужчину, намного старше её. Это был чуть ли не скандал. Однако родители девушки лишь улыбались на язвительные замечания, желая счастья своей дочери. «Ещё услышим мы имя Хартфилиев. На весь Фиор будут известны они. И тогда вы поймёте, чего на самом деле стоят люди, несмотря на их положение в обществе и внешний облик» — говорил отец Лейлы. Так и получилось. Богатая компания Хартфилиев ещё больше расширялась, было выкуплено отданное за долги родовое поместье Джуда. И тогда общество приняло их. Лейла была «оправдана» в своём неожиданном поступке. Джуд любил её всем сердцем, всей своей душой. Он был мягок и нежен к жене, слушал её советы. Люди ставили в пример чету Хартфилиев, им подражали и говорили своим детям: «Посмотрите на Джуда и Лейлу! Вот такой должна быть семья. Жаль только, что детишек у них нет.» Но и это вскоре изменилось — радостная весть, оглашённая на одном из приёмов в особняке, стала наиболее обсуждаемой. Все радовались и с нетерпением ждали появления ребёночка, словно он должен был быть их собственным. Рождение мальчика — будущего наследника Хартфилиев — было широко отпраздновано. И нарекли сына Джуда и Лейлы Эмилием в честь его деда по линии отца. Спустя два года Хартфилия снова ждала ребёнка, и на этот раз на свет появилась девочка — златокудрая и кареглазая, столь же красивая, как и её мать. — Почему же вы назвали свою дочь таким простым именем — Люси? Почему не Антуанесса, не Ириана, не Элизабет? Такое чудесное создание достойно более звучащего и весомого имени, — говорила одна дама, дружившая с Лейлой. Толстая и неповоротливая, вся завешенная бриллиантами, словно рождественская ёлка гирляндами, она везде спешила вставить своё мнение и считала себя важнейшим авторитетом общества. На приёмах ела за семерых, однако не работала даже за саму себя — одевали и раздевали, кормили и расчёсывали её слуги. Неудивительно. что её так разнесло. Лейла лишь вежливо улыбалась в ответ на её замечания, опустив глаза, обрамлённые длинными ресницами, в пол. — И ещё! Вам следовало бы нарядится в более подобающий знатной даме наряд — это убожество никак не идёт к вашему прелестному облику! «Почему она не потолстела после родов?» — между тем думала дама, — «Тем более, я специально рекомендую ей высококалорийную пищу, а она всё равно стройна! Как же раздражают такие вот люди! Ох, как бы мне хотелось сделать её такой жирной, чтобы она в дверь не пролезала!» — Моя дорогая Лейла, ты сегодня просто чудесно выглядишь, — сладко проговорила женщина, поцеловав маму Люси в обе щеки. От неё резко и приторно пахло какими-то цветочными духами, и Лейла, мягко отстранившись, слегка прикрыла нос, чтобы не чихнуть. — Ох, Мэринетта, — так звали ту даму, — ты как всегда льстишь мне. Я не особо задумываюсь над красотой и модностью моих нарядов. Так что, пожалуйста, не надо преувеличивать, — Хартфилия смущённо опустила глаза. — Ох, да с твоей красотой на тебе даже холщовая рубаха будет смотреться так, словно она из чистого шёлка, — Мэринетта широко улыбнулась, обнажая свои немного кривоватые зубы. «Да чтоб ты провалилась! Она ещё тут выпендривается. Видите ли, наряд у неё простой. Готова поспорить, оно из наилучшего материала и сшито по заказу у какой-нибудь известной портнихи» — слегка дёрнув выпирающей пухлой нижней губой, подумала толстая женщина. — Извини, позволь покинуть твоё общество, Люси, наверное, уже проснулась и хочет кушать. — Да-да, конечно, иди, душа моя! Мы позже поговорим! «Если ты останешься жива…» Люси, нежно что-то бормоча на известном лишь ей языке, ворочалась и ежилась под беленьким мягким одеялом. Увидев маму, она радостно протянула руки перед собой, схватив золотистый локон и слегка дёрнув на себя. Лейла приветливо и ласково улыбалась, незаметно высвобождая волосы из рук дочери. Лёгким движением, женщина расстегнула тёмные пуговицы своего платья, высвобождая грудь. Малышка поморщилась и, видя, что её сейчас будут кормить, решила поторопить мать, захныкав. Лейла аккуратно подняла девочку и поднесла к себе. Люси кушала шумно, смачно причмокивая. Наконец, когда с трапезой было покончено, крошечное создание сомкнуло свои веки, слушая колыбельную матери. Во Фиоре ночью тёмной Люди все сомкнут глаза, Только я вздыхаю томно Сквозь туманов холода. Тихо шепчут ветры мира, Тихо брезжит свет луны, Тихо вновь играет лира Где-то в сумрачной дали. Тихо только улыбнусь я, Нежно вдруг прижав тебя, Спи, моя принцесса Люси, Будь спокойна — рядом я. В комнату, тихо скрипнув дверью, заглянул Джуд. Широкая улыбка озарила его лицо. В коридоре раздались голоса служанок. Нахмурив брови, Хартфилий обернулся и приложил палец к губам. Наблюдая за ним, Лейла снисходительно улыбнулась. Её муж походил на ребёнка, этакого непоседливого мальчишку. Всё это выглядело очень забавно. А с каким трепетом брал он на руки свою дочь! Казалось, словно мужчина брал вазу из тончайшего хрусталя. Даже пальцем лишний раз дотронуться боялся до неё. И вот сейчас, проходя мимо стола, уже взрослая Люси вспоминала праздник, устроенный по случаю её пятилетия. Множество разодетых в шелка и драгоценности гостей, оживлённо уплетавших великолепный ужин, мама, как всегда чудесная, счастливый отец, опекающий её, брат в своём новом синем костюмчике. Как чудесен был этот вечер. Ещё тогда Люси вместе с Эмилием заползали под стол и, снимая с гостей обувь, щекотали им пятки. Один мужчина, худой и обладающий какой-то синеватой кожей, с аккуратной бородёнкой, как только до него дошла очередь в щекотании, подпрыгнул, проглотил целый окорочок, и потом весь вечер икал от испуга. Детей это очень позабавило. Однако укоризненный взгляд матери заставил их прекратить столь весёлую игру и усесться за стол в ожидании самого важного атрибута празднования дня рождения — торта. Он был привезён на специальной каталке. Трёхъярусный, украшенный розами и надписью «Милой доченьке Люси», торт заставил маленькую Хартфилию воскликнуть от восторга, а гостей радостно захлопать в ладоши. А как вкусен он был! В этот же вечер Лейла, вся бледная и качающаяся, пришла поцеловать Люси на ночь. Девочка долго и восхищённо делилась впечатлениями от праздника, пока глаза её не сомкнулись во сне. Женщина поцеловала дочь в лоб и, с трудом приподнявшись, вышла из комнаты, тихо напевая колыбельную. Вскоре Лейлы Хартфилии не стало… Сердце девушки болезненно сжалось при этом воспоминании её детства. Она, грустная, поднялась по лестнице и открыла дверь в свою комнату. — Боже мой, — ошарашенно прошептала Люси. Перед ней стояла ваза с огромным, поражающим своим великолепием букетом из роз, лилий, пионов, нарциссов, каких-то колокольчиков… Осторожно ступая, девушка подошла к цветам и заметила в листьях сложенный в два раза листок. С любопытством Хартфилия изучила содержимое записки. Достопочтенная Люси. Я искренне извиняюсь за тот случай, что имел место быть недавно. Я повёл себя крайне недостойно. Давайте сделаем вид, что ничего не произошло, и останемся в приятельских отношениях. Прошу принять сей скромный букет в качестве извинений. С уважением, Жерар Фернандес.