Treat You Better

      Входная дверь со скрипом открылась. Весь дом укутала темнота. Даже тусклый свет фонарей ни как не спасал ситуацию. В воздухе витал запах дорого алкоголя, а где-то со второго этажа доносился запах не менее дорогой сигары. Этот шикарный дом этим букетом запахов сейчас больше напоминал элитный бар. И только тишина, которую несколько минут назад разрушила входная дверь, напоминала, что это обычный дом. — Клаус, — её голос звучал растерянно, с нотками страха. Девушка сделала пару шагов вглубь дома, когда её тонкие каблучки раскрошили маленькое стекло, которым был усыпан весь пол первого этажа.       Она прекрасно знала, чьих это рук дело и кто стал причиной. Блондинка тяжело вздохнула и направилась на второй этаж. Туда откуда шел этот табачный дым. — Клаус, — чуть тише повторила она, когда войдя в кабинет, увидела силуэт мужчины. Стул его был повернут к окну, а сам Майклсон выдыхал белые клубки дыма. — Уходи, — даже не обернувшись в тон девушки, произнес мужчина. Он прекрасно знал, кто стоит за его спиной. Никлаус узнал бы этот голос из тысячи. — Нет, — прошептала она, а он услышал. Кэролайн решительно сделала несколько шагов вперед. И теперь находилась в паре метров от британца. — Я сказал, уходи! — наконец-то он выкинул сигару в открытое окно. Его голос оглушил все вокруг, а сам мужчина поднялся на ноги и подошел к ней. — Нет, — отрицательно помотала головой блондинка. Она понимала, что играет с огнем. — Я не уйду, пока мы не поговорим. — Тут не о чем говорить, дорогуша, — говорил он. Его голос буквально был отравлен той притворной сладостью, которая была хуже яда. — Я дал тебе возможность высказаться, а ты промолчала. Тут не о чем больше говорить. — Все было не так, как может показаться. Дай мне всего минуту, и тогда решишь выгонять ли меня, — взяв в себя в руки, молило его Форбс. — Шестьдесят, пятьдесят девять, — начал обратный отсчет Клаус, тем сам, предоставляя девушки возможность понять, что у нее есть эта минута. — Я действительно встречалась со Стефаном. Это было до того, как ты попросил его приударить за Ребеккой и после их свадьбы, — решив начать свою историю самого начала, говорила девушка. — Зачем ты пришла в наш дом? — безразлично произносил каждое слово он, когда на самом деле в его душе кипел вулкан эмоций. — Я хотела быть с ним, — теперь девушка говорила чистую правду, которая убивала обоих. — Бла-бла-бла, — показывая крайнюю незаинтересованность в этом разговоре, говорил тот. Клаус развернулся спиной к девушке, а когда через секунду вновь повернулся обратно, его глаза горели злостью, и он, что есть мощи, прижал блондинку к стене. — Зачем ты играла со мной? Решила использоваться, чтобы Сальваторе приревновал? — Нет! Может, сначала все так и было, но потом я полюбила тебя, — произнесла Кэролайн. Девушка обвила его лицо двумя руками и нежно прошептала: — Ты слышишь меня, Ник, я люблю тебя. — Никогда больше не называй меня так! — резко убрав её руки со своего лицо, сурово произнес тот. — Убирайся из моего дома, сейчас же! — Нет, Клаус, пожалуйста. Поверь мне. Я никогда не играла с тобою, не использовала. Не поступай так со мной, — молили она, боясь навсегда потерять его. По щекам текли слезы, а она даже их не замечала. — Не поступать так с тобой?! — удивился британец, расхаживая взад-вперед по кабинету. — Ты разрушила семью моей сестры, ты со своим любовником хотели урвать деньги моей семьи! Ты разрушила мою жизнь, а теперь просишь не поступать с тобой так?! Да, как ты смеешь еще хоть что-то говорить, дрянь! — прокричал он, а затем кинул презрительный, полный ненависти взгляд на Кэролайн, и вышел из кабинета. А потом дом весь сотрясся от хлопка входной двери, что значит, он ушел из дома.       Кэролайн скатилась по стене вниз и громко заплакала, не жалея последних сил. Он возненавидел её и уже точно никогда не посмотрит так, как прежде. Никогда больше не назовёт «Кэрри» и уж точно никогда не появится в её жизнь. От этих мыслей блондинка начала задыхаться и, казалось, еще чуть-чуть и вовсе потеряет сознание. Но вместо этого слез стало еще больше, а воздуха — меньше.       Так на холодном полу в его кабинете, где через открытое окно ворвался холодный ветер, Кэролайн Форбс просидела не час, не два. Она все это время плакала, пока слез не стало. Тогда часы показали на четыре часа утра и девушка осознала, что ждать Клауса смысла уже нет. Она, наконец, встала с пола и подошла к его столу. Там как всегда был бардак, но все же ручку и лист бумаги она нашла. Аккуратно присев на стул, блондинка своим каллиграфическим почерком вывела несколько прощальных строк. После чего она тихо спустилась по лестнице, в холле вновь раздавила стекла от разбитого бокала, и вышла с дому.       А он, находясь, все это время в соседней комнате, слышал каждый её шаг. И когда, войдя в кабинет, он увидел то самое письмо, при написание которого она вновь заплакала, Клаус тут же принялся читать. «Дорогой Ник, я понимаю, что ты злишься и на это у тебя есть полное право. Я поступила не правильно по отношению к Ребекке и к тебе. Возможно, ты посчитаешь, что мне нет прощения, но твоя сестра его нашла. Надеюсь, однажды и ты сможешь сделать нечто подобное. В любом случае, я хочу написать то, что ты так и не дал мне сказать: ты подарил мне месяц той жизни, той любви, о которой я могла только мечтать. Я никогда не забуду тебя, даже если сильно этого захочу. Ты часть моей жизни… Лучшая её часть. Я люблю тебя, так сильно как только умею… Твоя Кэролайн.»       Никлаус Майклсон, в порыве эмоций, скомкал это письмо, которое затронуло и его душу, выкинул в угол комнаты. Туда, где на полу лежал, судя по всему, слетевший браслет с её руки. Мужчина закрыл на секунду глаза, и когда вновь открыл, подошел к тому месту. Он поднял украшение и вновь пробежался глазами по письму. А затем, аккуратно сложив письмо, Майклсон положил его во внутренней карман своей рубашке, прямо у сердца. Именно там она останется навсегда. Ведь он никогда не сможет забыть её, как сильно бы он не пытался…