Лиловый цветок горечи

Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем, что способен накопить человек в глубинах своей фантазии. «Великий Гэтсби» Фрэнсис Скотт Фицджеральд ©.

      Отчего-то описывать следующий день Нику не очень-то хотелось, но не очень-то хотелось полностью — лишь только один момент хотел он немного осветить из всей этой истории. К тому же, на то были свои причины: Ник уже описывал этот день в своём первом повествовании. Тогда Гэтсби неожиданно заявился к нему с утра и сказал, что они едут на ланч. Вероятно, дальнейший сценарий вполне известен. Но Каррауэй не любил этот день, потому как тогда, как ему казалось, Гэтсби немного поиздевался над ним, начав рассказывать историю своей жизни, малость приукрашенную, местами не правдивую, а с первого взгляда вообще показавшуюся надуманным бредом. Ник только несколько позже узнал, что таким образом Джей хотел его испытать… только вот на что? Этот вопрос великий Гэтсби оставил на домысливание Ника. Но Ник так до сих пор и не домыслил, теряясь в сотнях догадках.       Когда Джей совсем неожиданно улизнул от него, только познакомившись с пришедшим Томом, Каррауэй смутился вконец и малость запутался. Вечером он отправился ужинать вместе с Джордан; тогда-то его и стали терзать смутные сомнения, что это всё должно быть как-то связано. В конце концов, сомнения подтвердились. Мисс Бейкер рассказала ему слишком невероятную историю отношений Джея и кузины Ника, Дэйзи. Ник мало сказать, что был поражён — просто обескуражен, хотя вида особого не подавал. Тогда он и узнал, что Гэтсби хотел попросить его устроить им встречу, как бы невзначай пригласив Дэйзи к себе домой. Ещё Ник узнал, что Гэтсби давал вечеринки целых пять лет в надежде… что Дэйзи придёт. Все эти едва реальные факты сыпались в его беззащитную голову, нагромождаясь там так, что вскоре у Ника была только одна мечта — скорее добраться до дома и заснуть, забыв про это. Но догадывался ли он тогда, что дойдёт с этим обществом до логического завершения? Отнюдь.       Когда он возвращался на такси вместе с Джордан, то ощутил очень неприятную горечь — вот так, очень быстро и незаметно его сомнения прошлых дней подтвердились как нельзя чётче. Всё же оказалось, что эта мнимая дружба была ради цели, к тому же, до жути корыстной. Ник ещё сомневался, стоит ли сводить свою замужнюю кузину и этого (теперь — уж точно едва) знакомого человека. Кажется, в те моменты он резко разочаровался в Гэтсби и обесценил для себя всё его внимание, бывшее во все три дня. Нереалистично больно отдавало это разочарование в сердце! Нику было даже как-то неприлично в его уже давным-давно сознательном возрасте так реагировать. Но какими словами можно успокоить себя, если внутри всё просто сжимается, горит, комкается и рвётся? Обманывать — удел либо молодых, либо ещё не осознавших себя людей, считал Каррауэй, поэтому не стал думать о том, как ему всё равно, а раздумывал, каковы могут быть причины такого.       Он потратил на это целую дорогу от Нью-Йорка до Лонг-Айленда, но так и не пришёл ни к чему, однако ж, выходя из машины, он вдруг нашёлся, что могло стать причиной.       Ник шёл по дорожке к своему дому, погружённый в думы и взбудораженный. Он в точности помнил тогда свои мысли: может быть, ему был симпатичен Гэтсби, и, кто знает, он и в действительности бы хотел иметь такого друга? И, может быть, ему стало слишком горько просто от понимания того, что его в очередной раз использовали? Больно кольнуло куда-то в глубь души; значит, Каррауэй верно угадал с ответом. Он очень не хотел думать, что привязался к человеку за несколько дней, но, кажется, оно так и было. Иначе был бы он так взволнован?       Как раз в тот момент и настиг его Джей; случился разговор, очень подробно описанный в основном рассказе — Гэтсби начал было что-то говорить, Ник достаточно холодно прервал его и сказал, что пригласит Дэйзи. Джей тут же смутился и выглядел очень благодарным; потом кое-как определились со временем — послезавтра. Тут Гэтсби хотел было предложить какую-то помощь, связанную с работой Ника, но тот отклонил и, подумав, сказал, что это всего лишь «дружеская одолжение». До сих пор ему чётко вспоминались удивлённое лицо Гэтсби и выражение безграничной благодарности в его глазах. Тогда он, словно маленький ребёнок, который пробует новое слово, тихо и больше себе проговорил «Дружеский… вот как». Ник на всякий случай подтвердил и, обернувшись, пожелал спокойной ночи.       Но всё же кое-что ему пришлось опустить в своей книге…       Когда Каррауэй уже почти достиг порога своего дома и на время позабыл о Гэтсби, его тревожно окликнули:       — Постойте, старина! Я должен кое-что сказать вам… — честно говоря, Нику в тот момент уже совсем не хотелось общаться с Джеем, но захлопнуть дверь и сделать вид, будто он не услышал, было бы некультурно, поэтому ему пришлось обернуться. Гэтсби подбежал и из-за темноты, совершенно не видя его, встал слишком близко к нему; на секунду Нику показалось, что его прижали к двери и требуют чего-то; увы, но его собственная дверь открывалась наружу, так что зайти в комнату было невозможно. В какой-то миг его нервы скатались в плотный клубок, а дыхание настолько спёрло, что он не мог сказать даже «Что вы хотели сказать мне?». Почему-то стало страшно.       — Мне показалось, что вы меня неправильно поняли… я хотел бы объясниться и заодно извиниться за своё непристойное поведение на ланче, но, увы, мне пришлось покинуть его, хотя было ошибкой с моей стороны не сказать вам…       — О! Это не стоит извинений, Джей. Всё в порядке! — говорил Каррауэй, осторожно передвигаясь в сторону, чтобы не дышать тому буквально в лицо.       — Я очень рад, что вы не держите зла… но, послушайте, я, кажется, вижу в вас какое-то сомнение или даже разочарование насчёт меня… Смею предположить, что это из-за того, что сказала вам Джордан. Прошу прощения, что это получилось через третьего человека, но мне было слишком совестно просить вас лично, так как вы могли подумать, что я общался с вами последние дни только из-за этой просьбы. Хотя, конечно, вы, верно, и так подумали об этом… Что ж, хочу сказать вам, Ник, что это совсем не так. Возможно, в первый раз, когда я только отправил вам приглашение, я и думал лишь о том, что вы кузен Дэйзи и можете помочь мне, а я — чем-нибудь вам, но, знаете, буквально после нескольких часов, проведённых с вами, я осознал одну вещь: вы мне нравитесь. Вы очень отзывчивый и добродушный человек, внимательный собеседник; в вас есть много душевности, которой порой так не хватает всем тем людям, что приходят ко мне на вечеринки. Вы особенный, другой, чем они. И, уж так получилось, что с вашей стороны ситуация выглядит некрасиво и весьма обидно. Ник, вы мне верите? — впервые за всю свою речь Джей прикоснулся к его плечу; Каррауэй от неожиданности даже вздрогнул. Собраться с мыслями почему-то не получалось, когда тёплая рука почти легонько прижимала его к стене.       — Верю, Джей. Я о таком не думал. Будьте уверены, я не держу на вас обиды, — быстро проговорил он, силясь разглядеть в темноте его лицо. Рука лишь сильнее сжала его плечо.       — Да… вот теперь вы точно не в обиде. Тогда, когда вы разговаривали со мной там, вы были слишком холодны, это заметно. Что ж, я рад, что смог не разочаровать вас. Раньше я думал, что вы — лишь проходящий человек на моём пути, но теперь… я понимаю, что вы просто человек, который и есть мой путь, — сказав это, Джей отступил на пару шагов назад и поспешно убрал руку. — Спокойной ночи, старина.       Никак не прокомментировав своё предпоследнее предложение и оставив Ника в более приподнятом, но всё равно запутанном состоянии, Гэтсби ушёл, будто растворившись в темноте и тенях кустарников. Каррауэй едва смог нащупать ручку двери и, чувствуя некоторую бурю в душе, но бурю из разряда довольно приятных, наконец вошёл в дом. Как только он стянул одежду и уложился в постель, заснул сразу мертвецким сном — то есть, сном счастливого человека. Конечно, это может несколько банально звучать, но причины того радостного настроя он понял много позже…       По крайней мере, его сомнения развеялись, хотя то и могли быть только умело сказанные и лживые слова Гэтсби. Но Ник решил довериться. Довериться и поверить. Что-то всё-таки заставляло его доверять этому человеку, что-то тянуло его к нему — и напрасно угадывать, что именно. Такой процесс лучше оставлять без объяснений.       День перед роковой встречи Дэйзи и Джея не был описан в его основной истории, впрочем, тогда не произошло ничего слишком занимательного. Но, решив описывать свою историю для психиатра, Ник совсем позабыл основную цель этого и так увлёкся, что решил довести эти рукописи до конца, додумав все детали сюжета, украсив некоторые моменты хорошими словами и убрав оттуда лишние, не несущие смысла моменты и никак не влияющие на сюжет разговоры. Наверное, оттого и была им отвергнута идея описать этот день. Но теперь, в этих рукописях, принадлежащих только ему, он порешил, что всё будет так, как желает его душа — оттого и не было у него никакой боязни слить сюжет или рассказать о чём-то слишком подробно.       На утро он имел настроение почти самое наилучшее и был удивительно спокоен; однако погода была несколько противоположна его настрою — с самого утра над головой грузно сдвинулись тучи, и, казалось, рано или поздно должен был начаться ливень. Желание прогуляться в саду у Гэтсби пришло сразу же, только теперь Ник желал встретить Джея — не совсем понятно для чего, но после вчерашнего он проникся к нему самыми благодарными чувствами. Не каждый решится так неожиданно и искренне поговорить с почти незнакомым человеком и объясниться в щекотливом моменте.       Не прошло и часа, как Ник уже гулял по слегка мрачной, но всё ещё прекрасной для него аллее. Многие цветы, не увидев солнца, так и не распустились; среди исключений оказался и рододендрон, которым гордился Гэтсби. Роза рядом с ним изрядно увяла, сбросив пару лепестков, и будто бы сжалась, боясь холода. Ник подошёл к этой клумбе ближе и стал разглядывать; только сейчас, наверное, из-за стоического терпения ужасной погоды и яркого окраса среди пасмурной палитры вокруг ему стал нравиться рододендрон — теперь он единственный выделялся сиреневым облаком среди тёмной листвы и поникших бутонов остальных. «Наверное, Джей действительно знает толк в цветах…» — думал Каррауэй, шагая дальше и оглядывая клумбы.       Отчего-то ему пришла в голову мысль, что эту уединённую аллею Гэтсби делал именно для Дэйзи, пребывая в томительном ожидании, когда она придёт. Уже тогда у Ника возникли тревожные мысли по поводу будущей встречи, да и будущего вообще — нужно ли взбалтывать прошлое, чтобы испить горький осадок, залежавшийся на дне, встречаясь с человеком, которого не видел пять лет и больше? Каррауэй, конечно, спорить не мог, но он верил в то, что люди, а особенно такие непостоянные, как Дэйзи, могут легко меняться, причём до неузнаваемости, если проходит слишком много лет и слишком много событий. Допустим, что Джей любил ту наивную и слегка ветреную девушку по имени Дэйзи Фэй, но полюбит ли он сегодняшнюю Дэйзи Бьюкенен, если откинет в сторону обманывающее обстоятельство, а именно — воспоминания? Ник только задался этим вопросом, как невдалеке услыхал шаги.       — О, доброе утро, старина! Вот уж точно не думал, что встречу вас сегодня — погода нынче испортилась, и здесь, как видите, не так живописно, — Каррауэй обернулся: хоть Гэтсби был весел и свеж, но отпечаток какого-то волнения ясно виднелся на его лице.       — Здесь по-прежнему красиво, не сомневайтесь. Не думал, что рододендрон, который вы так расхваливали, раскроется в такую непогоду.       — Он неприхотлив, знаете ли… Точнее, уход требуется, но недостаток солнца он вытерпит.       — Завтра всё в силе? — почти перебил его Каррауэй, слегка сузив глаза и пристально посмотрев. Джей как-то мигом оробел, будто вспомнив что-то, и тут же закивал, нервно теребя край пиджака:       — Да-да, старина, конечно! Но, если вам неудобно, можно и перенести, как пожелаете…       — С утра я сделал звонок в дом Бьюкененов, она сказала, что придёт одна. Так что можете быть уверенным, что всё пройдёт гладко, — спокойно проговорил Ник и доверительно кивнул, поймав взгляд Джея. Тот видимо облегчённо выдохнул и благодарно улыбнулся.       — Если вдруг вам понадобится какая-нибудь помощь… Понимаете, я даже не знаю, как сказать вам спасибо. Я думал об этом со вчерашнего дня, но…       — Я уже говорил, что это дружеская просьба. Мне ничего от вас не нужно. Если не знаете, как сказать спасибо, просто проговорите это вслух, — улыбаясь, говорил Каррауэй, потирая лоб и прикрывая глаза. — Если бы я не считал вас другом, то давно бы отказал в просьбе, потому как не мог быть уверен, можно ли вам доверять. Но я согласился, Джей, значит, здесь не может возникнуть вопросов. И, пожалуйста, хватит на эту тему, я вас прошу.       — Вы так великодушны… Ник. Вы первый человек, назвавший меня другом.       Взгляд, которым на него смотрел Гэтсби, нельзя было описать никак иначе, чем «почти влюблённый, благоговеющий». Ник очень хорошо помнил, как ему стало отчего-то стыдно, и тут же полуотвернулся, при этом сказав:       — Ну, хватит нам пустых разговоров! Поговорим о чём-нибудь другом… — Ник, будучи в таком же смущении, как и Джей, очень легко нашёл отвлечённую тему. Сейчас, записывая этот диалог от своего лица, он жутко казнил себя за такую глупость — увы, он оказался слишком упрям и труслив, чтобы открыто сказать Гэтсби об их тёплых отношениях и поблагодарить его также.       Ник для чего-то записал их пустой диалог, кажется, обо всём, когда они прогуливались взад и вперёд по аллее. Потом, подумав несколько секунд, вырвал этот лист и, скомкав, выбросил в урну. Это было лишней деталью, деталью-пустышкой — оно бы только заняло место, но никак не рассказало бы об их сближении. Только пару абзацев оставил он, правда, после чуть не вычеркнув даже их. Ник даже не понял, о чём они могли сказать…       Не так скоро начал накрапывать дождь; они с Гэтсби стали подниматься в замок через тайный вход, расположенный тут же, недалеко от аллеи. Винтовая лестница вела их по узкой тёмной башенке с редкими окошками. Они поднимались всё выше, Джей часто предупреждал его об особо опасных ступенях, изредка ругал себя, что не догадался провести сюда свет, хотя редко пользовался этим ходом. Пару раз Ник врезался в спину Гэтсби, извинялся, на что тот говорил, что виноват только он сам, так как рассмотреть что-либо в такую погоду без света невозможно и т.д. Когда они поднялись уже достаточно высоко, Каррауэй рассмотрел сквозь пелену дождя, хлеставшего в окно, белёсые очертания фонтанов впереди и тут же спросил давно зреющий у него вопрос:       — Место, в котором мы были позавчера, как вы говорили, было предназначено для одной девушки. Я же правильно предполагаю, что это…       — Да, это всё для Дэйзи. Здесь бы мы проводили часы летнего отдыха, смотря на искрящиеся в лучах фонтаны… — послышался едва слышный вздох. Ник больше не стал спрашивать, но Джей спустя пару минут договорил: — Этот замок и все эти вечеринки — всё для неё. В каждой вещи она, старина…       — Думаю, она будет счастлива, когда увидит всё это… — наконец они вышли из-за массивной узкой двери с железной тяжёлой ручкой в просторную гостиную.       — Вы так думаете, старина? — живо обернулся к нему Джей с горящим вопросительным взглядом. — Знаете, я весьма волнуюсь… я ведь не видел её почти пять лет… — он опустил голову, как виноватый ребёнок, и улыбнулся, а потом потряс ею. — Впрочем, простите мне мои слабости, Ник. Я нагружаю вас своими проблемами.       — Отнюдь, — пожал плечами и хмыкнул. — Ваше волнение оправдано. Думаю, завтра вам надо будет говорить только правду, быть искренним, рассказать ей о всех ваших чувствах и воспоминаниях. Она должна понять вас, только…       — Боже, вы правы, Ник! — заговорил мигом окрылённый Джей и буквально подлетел к звонку для вызова прислуги. — Вы правы! Что же я волнуюсь? Это же Дэйзи, она и правда должна понять… — он вызвал дворецкого и приказал ему накрыть чайный столик для них двоих. Ник не стал сбивать его радостный тон, так и не договорив «только если эта та же Дэйзи, а не сложившийся образ её прошлой в вашей голове». Да и звучало это слишком вульгарно. Некоторое время, пока накрывали столик, они молчали; Гэтсби выглядел счастливым и изредка усмехался. Нику было не до смеха — какое-то сомнение с самого начала этой истории с его кузиной, не переставая, грызло его не то совесть, не то душу, а то, кажется, и всё вместе.       Чаепитие прошло спокойно и без каких-либо интересных моментов. Ник ушёл от Гэтсби во встревоженном настроении — всё это было из-за будущей встречи. Ему уже тогда параноидально казалось, что это не обернётся ничем хорошим. Но, увы, смотря на Джея, он понимал, что навряд ли сможет объяснить ему своё мнение адекватно и понятно — и как скажешь человеку об опасности, если в этой опасности он видит своё счастье, чуть ли не смысл жизни? Впрочем, опасность та могла быть надуманной, Ник это прекрасно понимал. Но тревога его так и не оставила…       Следующий день Каррауэй не слишком-то любил описывать — всё это печальное и слишком погубившее жизнь Гэтсби было прекрасно, вплоть до мельчайшей подробности, изложено в его рассказе. Но, конечно, нужны были подробности, и Ник с удовольствием готов был их предоставить.       Утренняя погода не могла радовать, так как полностью копировала вчерашнюю. Каррауэй даже стал задумываться, не настанет ли нынче такой же сезон дождей, как и прошлым холодным летом, и это малость испортило ему настроение. Приготовления к встречи с Дэйзи были бесхитростными — коробка пирожных и набор вкусного чая. Однако у Гэтсби на то были совсем другие намерения, и Ник это понял, только проснувшись…       Наверное, с цветами Джей тогда и правда переборщил. Это понимал Каррауэй сегодня, всегда усмехаясь той его бескрайней щедрости, но детской глупости, с которыми он превратил его сад и комнату в музей цветов со всего мира. Вообще, Гэтсби с утра был в полной готовности, чувствовалась его нервозность, были видны его волнения и сомнения. Ник понял тогда: было бы несложно его убедить в том, что, возможно, не стоит ворошить прошлое и оставить миссис Бьюкенен в покое. Однако, посчитав слишком подлым делать это, он решил оставить всё на совести Джея. Он тогда не мог сказать, хорошо или плохо поступил, как и не мог ответить на этот вопрос и сейчас…       Всё готово было к часам десяти, хотя Дэйзи обещала приехать к четырём дня. Несмотря на полную готовность всего, на разложенные пирожные, сервированный стол, Гэтсби постоянно находил в чём-то изъяны, заставлял прислугу переставлять то стулья, то мебель, то цветы, цеплялся к едва заметным сухим листьям и бутонам, которые приказывал тут же отрезать, всё время переставлял горшки, буквально каждые пять минут спрашивал Ника, хорошо ли убрана комната, не нужно ли где передвинуть цветок и т.д. Каррауэй с улыбкой смотрел на эти потуги уйти от волнения и подыгрывал Джею, на ходу придумывая, почему тот или иной цветок не может находиться на своём месте. Это давало Гэтсби хоть какую-то работу, соответственно, отвлекало его. Благо, что к одиннадцати силы оставили его, и он отозвал прислугу, решив наконец, что пусть всё будет так, как оно есть.       — Она же и правда придёт, да? — тут же спросил Джей, обернувшись к нему.       — Да, конечно. Пока вы здесь украшали комнату, я звонил в их дом, Дэйзи подтвердила, что приедет. Будьте покойны на этот счёт, — отвечал Ник, усаживаясь на софу. — Думаю, вы слишком рано приготовили всё к её приезду. Она будет здесь по меньшей мере через пять часов.       — Ну и что ж? Я буду ждать! — Джей очень долго искал себе место, хотя свободное кресло было прямо перед его носом, и как бы невзначай нашёл его и наконец уселся, оправив пиджак и положив трость рядом с собой.       — Будете ждать пять часов? — изумился Ник. — Господи, уверяю вас, Джей, она здесь не появится раньше четырёх! Нет смысла просто сидеть и ждать.       — Что же тогда? — тихо спросил Гэтсби, пытливо на него смотря.       — Ну, я даже не знаю. Вы меня поставили в тупик своим ранним приходом…       — Простите, старина, если разбудил и так по-хамски ворвался к вам в дом, до неузнаваемости его переоборудовав. Клянусь, что к концу дня здесь всё будет, как прежде! — Гэтсби слегка наклонился вперёд, взгляд его казался взволнованным. Каррауэй тихонько рассмеялся, про себя подумав, какой же это человек бывает иногда наивным.       — Я не о том, Джей, меня вовсе не стеснили ваши цветы. Я о другом: чем заняться теперь? Я планировал пойти к вам к двенадцати, чтобы предупредить заранее. Но получилось иначе. Сейчас же, когда всё готово, у меня есть только одна мысль. Можно погулять где-нибудь. Вас это, кажется, должно сильно успокоить и развеять.       — Вы правы, я слишком волнуюсь… прошёл ли дождь? — Джей тут же вскочил и распахнул окно; потянуло свежестью. — Кажется, накрапывает мелкий дождик. Увы, тогда…       Когда Гэтсби ещё только был у окна, не распахнув его, Ник встал и подошёл к нему. Он не дал ему договорить, потянув за руку повыше кисти.       — Тогда идёмте! Вас же не смутит такая прогулка? — Джея оказалось легко увлечь за собой; Ник не отпускал его руки вплоть до порога, до того момента, как на их лица опустились первые капельки. Каррауэй чувствовал не только на своих губах улыбку — кажется, его новый знакомый был также приятно удивлён этой идеей, да так, что даже забыл ответить.       — Конечно, то, где я вас поведу, даже в подмётки не годится вашей уединённой аллее с её раскидистыми липами и аккуратными клумбами, но… надеюсь, вам понравится это место — оно совершенно дикое, там редко ходят люди и оно недалеко от нас. Это почти что лес. Вы не против слегка намочить ваши ботинки? — когда они ещё не сошли с крыльца, Ник резко обернулся к Джею и задорно на него посмотрел. Из-за резкой остановки Гэтсби не успел вовремя притормозить, потому и столкнулись они почти носами, что, впрочем, не помешало их разговору, да и Гэтсби даже не отступил.       — Конечно! Я люблю такого рода места, — наверное, Нику впервые удалось рассмотреть лицо того вблизи, ведь до него было не больше пяти дюймов. Но, увы, ничего такого необычного рассмотреть не удалось за те секунды, пока они стояли так; честно признаться, Ника больше поразил его взгляд — в такие спокойные глаза, полные чистых помыслов, хотелось смотреть вечно… Только горячее дыхание, оказавшееся на его щеке, заставило его очнуться и, развернувшись, пойти вперёд. Но какое-то очарование, увлёкшее его в ту минуту, так и не покинуло его до конца этой прогулки…       Они прошли не более ста ярдов по диагонали от дома Ника, как над их головами склонились ветви вековых деревьев и стало значительно темнее — они добрались до заброшенного леса, почти опустевшего и с каждым годом «лысевшего». Каррауэй нашёл это место, как только заехал в дом; впрочем, для его склада характера это было вполне ожидаемо. После дождя здесь стало ещё тоскливее, чем было при солнце: деревья стали только страшнее, чернее, туман обволакивал всё вокруг невероятно плотно, а трава под ногами была слишком высокой и мокрой и неприятно хлестала по икрам. К тому же, под деревьями шёл настоящий ливень — то были тяжёлые капли, ежеминутно скатывающиеся с крупных листков, так что скоро головы Ника и Джея стали влажными.       — Здесь очень тихо и хорошо, чувствуете? Почти что как у вас в аллее! Только слишком мокро… — говорил Ник негромко, будто боясь что-то нарушить. Джей усмехнулся и посмотрел на него.       — Я думаю, в моей аллее также. А вообще… если признаться честно, то я здесь бывал. Правда, всего два раза. И именно этим местом я вдохновился на создание своей аллеи, такой же уединённой… — почти шёпотом ответил он и, заметив изумлённый взгляд, легко улыбнулся ему, полуопустив голову.       — Ого! Я даже и не предполагал, что такой человек, как вы, может так запросто гулять по такому дремучему лесу. Здесь никогда никого нет… Осторожно, Джей, сейчас пойдут слишком низкие ветви, вы можете поранить глаз! — Ник и сам слегка пригнулся — эта тропа была самая опасная, но лучше её здесь и быть не могло.       — Я знаю… а вы смотрите под ноги — пару раз я здесь сильно спотыкался. Тут выпирают из-под земли слишком огромные корни, — Ник кивнул и стал аккуратно переступать через чёрные выступы, которые были заманчиво скрыты под высокой травой. Только несколько минут спустя будто какая капля его заставила опомниться и удивлённо спросить, даже остановившись:       — Стоп! Вы что, получается, тоже ходили именно здесь?       — Ну да… — Гэтсби кивнул, потом пригладил мокрые волосы назад и, вспомнив, добавил: — Ах да, старина, в кое-чём вы не правы: один раз, гуляя, я видел здесь идущего человека. Судя по всему, он гулял так же, как и я. Мне очень хотелось тогда узнать, кто этот удивительный человек, заглянувший в такую даль, но, увы, я не сумел сделать этого, так как не хотел нарушить его покой, догнав или якобы нечаянно столкнувшись с ним со стороны, — Джей остановился тоже; вновь они стояли слишком близко друг к другу, и Ник видел этот отчего-то взволнованный взгляд. Тогда он усмехнулся, потому что вспомнил кое-что и сам.       — Тогда, мистер Гэтсби, мы были знакомы с вами заочно. Уж не пятого ли июня это случилось?       — Да… примерно пятого июня… — почти шептал Джей, с каким-то детским удивлением глядя на него.       — Вот это совпадение! Тогда мне тоже показалось, когда я возвращался, что чья-то тень мелькнула рядом. Я даже не подумал, что это мог быть человек, — Каррауэй ощущал на своих губах слишком радостную улыбку для такого маленького открытия; Гэтсби сначала выглядел задумчивым, а потом даже с некоторой нежностью улыбнулся и кивнул.       — Вот как… необычно. Но… вы не замёрзли случаем? Здесь весьма прохладно. Может, нам есть смысл вернуться? — Нику хватило одного проницательного взгляда, чтобы понять истинную причину тревоги Джея. Он лишь схватил его за руку и, таща за собой и смеясь, отодвигая острые ветки и принимая на своё лицо целые потоки воды, говорил:       — Нет-нет, Гэтсби, даже не думайте! Я не поведусь на ваши хитрости. Время до приезда Дэйзи сократилось всего лишь на пятнадцать минут, — рассмеялся он, рассмеялся и Джей. Тогда, пробираясь сквозь совершенно дикий пустой лес, перепрыгивая через кочки, огибая пни и рытвины, пригибаясь от веток, аккуратно ступая на менее травянистые места и жалуясь на насквозь промоченные носки и ботинки, они были похожи на старых добрых друзей, решивших сделать вылазку в какое-то мистическое место. Но оно их забавляло; почему-то хотелось шутить, особенно Нику, смеяться, громко разговаривать, хватать друг друга за рукава и совершенно забывать, что они знакомы четыре дня. Вообще, эти цифры были уже позабыты Ником — казалось, они знакомы лет двадцать точно. Только вот отсутствие иных сведений о жизни Джея, кроме как нелепых сплетен, иногда возвращало Ника к реальности, но ненадолго.       Та самая тропинка, по которой они шли и которую всё-таки трудно было назвать ею, сначала вела их прямо, потом слегка уходила налево и там резко обрывалась огромным болотом. Об этом за разговорами ни о чём и смехом Ник и Джей совершенно забыли; в итоге, почти одновременно вспомнив, что тропинка шла вовсе не полукругом и что возвращаться им придётся долго и тем же путём, они, уже менее воодушевлённые, направились обратно, изрядно стуча зубами и дрожа.       — Думаю, есть смысл зайти лучше ко мне и отогреться как следует, — заявил вдруг Гэтсби, когда до дома оставалось уже недолго.       — Почему же к вам? Мой дом порядком ближе, — Ник в изумлении приподнял брови, посмотрев на него. Но тот выглядел непоколебимо.       — Знаете, Ник, иногда вы вынуждаете меня сознаваться в том, в чём я бы никогда не сознавался перед вами, — Джей даже нахмурился, смотря теперь не на собеседника, а вниз. — Просто мне ваш дом вселяет какую-то тревогу… и мне кажется, что чем дольше я нахожусь там, тем беспокойнее становятся мои мысли. Уж простите мне такое, но мне лучше некоторое время до приезда Дэйзи оставаться у себя. Потому я вас и приглашаю к себе… — последнее предложение сказал даже шёпотом, и Ник на секунду разжалобился, но потом-таки решил договорить, что хотел.       — Зачем же я вам там? Наверняка вы хотите побыть один. Откуда мне знать — может, вас приводит в тревогу не только моё жилище, но и я, раз я его хозяин?.. — они заметно поубавили шаг; Джей, кажется, был готов остановиться, но в конце концов лишь пристально посмотрел на собеседника и серьёзно сказал:       — Нет-нет, Ник, вы ошибаетесь… Вы нужны мне… понимаете, вы оказываете какое-то благотворное влияние на меня. Я порой и сам не знаю почему. Вероятно, вы просто какой-то особенный человек, обладающий тем редким даром успокаивать и отвлекать от проблемы, — между тем они уже подошли к дому Ника. — Что ж… не против ли вы заглянуть ко мне?       Характер Каррауэйя был таков, что порой ожидать от него точно тех или иных действий было нельзя; порой эти решения были и для самого Ника загадкой, но сегодня, вместо того чтобы проговорить отказ, вертевшийся у него на языке и казавшийся правильным, он кивнул, не сказав ни слова, и, как заворожённый, смотрел на Джея. Этот человек вновь переставал ему казаться странным или даже страшным — теперь он казался своим, таким же обычным человеком с обычными волнениями и смятениями, с некоторым замешательством в мыслях, но с безграничной добротой. Ник тогда не осознал, что Гэтсби в тот момент почти открылся ему, почти допустил его в свой мирок. Правда, Ник так ничего и не ответил тогда, как ничего и не отвечал во многие другие мгновения, когда говорить стоило — то ли из-за смущения, то ли из-за удивления, то ли из-за их смеси; об этом он после будет жалеть всю свою жизнь.       После такой прогулочки и разыгравшегося сильного ветра хотелось уже скорее добраться до тёплых комнат и вкусного чая; потому-то Джей и Ник избрали короткий путь через аллею, а не через главный вход. Хотя некоторое время спустя Каррауэй назовёт этот тайный вход главным — главным для себя; через него он проходил куда больше раз, чем через основной.       Когда они быстрым шагом пересекали аллею, Ник краем глаза подмечал её общий вид: и правда, склонившиеся, почерневшие деревья на сером фоне неба и капающая с их листьев холодная противная вода делали эту аллею и впрямь похожую на тот лес. Разве что под ногами была мощёная ровная дорожка, а не полоса препятствий. В замок Гэтсби они поднимались по той же потайной лестнице в башенке.       На этот раз Джей решил пригласить его в другую комнату, менее просторную и, кажется, созданную для личных бесед. Однако убрана она была со вкусом, как и всё, что было в замке и вокруг него: золотисто-багряные обои, мягкая мебель с резными подлокотниками, круглый стол с выгнутыми ножками и несколько картин на стенах в изящных багетах. Когда на ногах были мягкие тапки вместо мокрых ботинок, а ладони грела чашка чая, Ник умиротворённо вздохнул и откинулся на спинку кресла.       — Сколько ещё часов нам можно лениться, Джей? — прикрыв глаза, расторопно спросил он. Ответ последовал тут же:       — Где-то за часа полтора, а может, и два нам нужно будет начать собираться и выходить. Сейчас только двенадцать.       — Ого, долго же нам сидеть! — Ник лениво приоткрыл глаза. — А вы хотели ждать там целых пять часов, помните? — усмехнулся. Джей в некотором смущении опустил голову и хмыкнул.       — О да, я был слишком взволнован. Нельзя сказать, что я и сейчас я не волнуюсь, но, знаете, немного меньше, чем было. Всё это благодаря вам, — Гэтсби посмотрел на него одним из своих чистых и искренних взглядов, от которых у Ника мурашки шли по коже.       — Вовсе не стоит благодарностей… — затараторил Каррауэй, выпрямившись и прокашлявшись. — Мне кажется, вам стоит на несколько часов позабыть о Дэйзи, успокоиться и не вспоминать о будущей встречи. Наверняка все нужные слова сейчас в вас самом; они формировались и корректировались там целых пять лет. Будьте уверены, что, говоря искренне, вы не пропадёте и точно скажете то, что хотели.       — О, вы бесконечно правы, Ник… однако я уже и сам не знаю, какая правда из той, что я знаю, нужна ей… Порой мне кажется, я знаю, что говорить, но временами на меня нападает что-то наподобие паники или тревоги и я перестаю понимать себя, не говоря уж о других. Вам известно это чувство? — Джей испытующе посмотрел на него.       — Возможно… — Ник хмыкнул и отпил чаю. — Но, по моему мнению, то, что происходит с вами, совершенно нормально. Это называется одним словом: вы волнуетесь. Вы не были рядом с ней пять лет; люди порой меняются за считанные дни, а здесь… я понимаю ваши сомнения. И простите, что резко завёл речь об этом. Оно не слишком приятно вам, — Ник не увидел на лице Гэтсби и признаков того, что этот разговор был ему неприятен, но зачем-то сказал; наоборот, он даже как-то просветлел, не казался нервозным или необычным. Тогда Нику стала понятна одна простая истина: Гэтсби впервые делился с кем-то своими сомнениями, своими сердечными сомнениями. Такого человека всегда привыкли видеть сильным и независимым; и он был таким, но внутренний стержень в нём давно истёрся и был готов превратиться в труху — чтобы восстановить его, нужен отдых, длительный отдых, которого у Гэтсби не было.       Заслышав его последние слова, Джей даже вскочил со своего места и присел рядом с ним на диване, при этом торопливо говоря, словно боясь упустить какой-то момент:       — Что вы, Ник! Очень даже наоборот… это мне перед вами неудобно. Знаете… — он усмехнулся, опустил голову, — вы становитесь первым человеком в моей жизни во всём. Ещё никто не желал поговорить со мной так откровенно, даже помочь мне… Вы мой спаситель, Ник, — Джей вновь поднял голову и глянул на него таким взглядом, для которого понятия «благодарный» или «преданный» было слишком мало; наверное, «чуть-чуть влюблённый» — вот самое подходящее. Каррауэй с изумлением смотрел на этого странного, но такого милого человека и немного улыбался. Тогда он был сильно чем-то смущён.       — Я всегда готов помочь, если вы об этом…       — Спасибо вам. Мне казалось, что после вчерашнего вы могли быть ещё немного в обиде на меня. С моей стороны это и правда получилось некрасиво… — Каррауэй замотал головой.       — Всё, пожалуй, хватит об этом! Мы можем извиняться друг перед другом бесконечно, — наконец отрезал он, сам усмехнувшись их забавному с Гэтсби положению. Тот поспешно закивал, нервно улыбнулся и вернулся на своё место.       Почему-то начиная с того момента, с тех неурядиц, с Дэйзи, Нику стало казаться, что ему открывается несколько иной Джей — не загадочный человек с широкой душой, добрым сердцем и щедростью, а человек простой, со своими страхами, предубеждениями, сомнениями и человек, также нуждающийся в чьей-то помощи. И отчего-то Нику казалось, что это куда ценнее любого общения, любого количества времени, проведённого вместе. И начиная с того момента в нём самом начинали происходить какие-то изменения… нет, не глобальные, но очень важные. Ник не осознал это до конца, но мог чувствовать нарастание этого чего-то в самом себе. Знал ли он, что менялся отнюдь не в одиночку?